39.
Школьный день. Большая перемена. Жарко, как будто май решил, что уже июль. Воздух тяжёлый, пахнет асфальтом и цветущими деревьями. Шумно — кто-то кричит у столов, кто-то смеётся, кто-то бегает по коридору. А я одна.
Сижу на лавочке у стены, в тени, будто прячусь от всех. Класс дежурит, а я упросила отпустить меня на минуту. Просто… посидеть. В телефоне залипаю, хотя ничего не читаю, не смотрю — просто чтобы не встречаться глазами ни с кем.
Вани нет.
И слава Богу.
И, чёрт возьми, какое это не слава Богу.
Я чувствую его во всём. В этом тупом ветре, в музыке, что звучит в наушниках, в каждой мысли. Он в голове, как заноза под кожей — не достать, не забыть.
Я его люблю. Всё ещё. До боли.
Но я должна отпустить.
Правда?
Завтра выпускной.
Он — выпускник.
Я — просто девочка, которую предали или нет — я уже не знаю.
Я хочу, чтобы он был рядом, обнял меня, поцеловал в висок, сказал:
— Всё будет хорошо, моя девочка.
Но этого уже не будет.
Наверное.
Я всё смотрела в экран, когда услышала знакомый смех. Подняла глаза — и рядом сели два парня. Хенк и Мел.
Сели по бокам, как будто специально — загнать меня в угол.
Я сразу напряглась. С ними я не общалась. Из-за Вани.
Он был против. Он не доверял им. А я не спорила — мне был важен он. Только он.
— Ну ты и упёртая, — первым сказал Мел, качая головой. — Неделю молчишь. Ходишь, как тень. А ведь всё выяснилось уже.
Я смотрела на него молча.
— Да эта Ритка всё смонтировала, — добавил Хенк. — Реально. Фото, видео — она давно тебя бесит. И Ваню. Он с ней не был. Ни тогда, ни вообще.
Я вздохнула.
— Мне всё равно.
Мел повернулся ко мне, смотрел как-то иначе. Не так, как обычно парни смотрят. Злость в глазах. Настоящая.
— Тебе всё равно?! — прошипел он. — А на то, что он передоз словил, тебе тоже всё равно?!
Время остановилось.
Я будто в ухо получила.
Передоз?
— Что ты сказал? — шепчу я. Голос дрожит. Я не чувствую рук. Ноги как в вате. Сердце застучало так, будто сейчас вылетит из груди.
— Передозировка, — чётко повторил Мел. — Вчера ночью. Я не должен был говорить. Но, походу, тебе действительно всё равно.
Я не слышу уже, что они говорят дальше. Мир гудит. В ушах пусто, в груди боль, будто кто-то тисками сжал сердце.
Мой Ваня.
Мой мальчик.
Передоз.
Он снова…
Он же обещал бросить. Ради меня.
А я…
Я ведь ушла. Не поверила. Не выслушала.
Но ведь не могу простить. Но и не могу оставить.
Я хочу к нему. Я хочу просто знать, что он жив. Что дышит. Что всё не поздно.
Я встала резко, толкнув рюкзак ногой.
— Не идите за мной.
И пошла. Почти побежала. Зашла в класс, схватила портфель.
Телефон — руки дрожат, как у алкашки. Нажимаю на контакт: Миша.
Он берёт с третьего гудка.
— Алло?
— Миш… — голос предательски ломается. Я прижимаю руку к губам, чтоб не зареветь. — Миш, забери меня, пожалуйста. Я не могу.
Молчание.
— Где ты?
— В школе. На улице… возле входа.
И вот тогда первая слеза скатывается по щеке.
И за ней вторая.
И я стою, не девочка — руина, и только шепчу про себя:
"Держись, Ваня. Пожалуйста, держись"
Миша приехал быстро, как всегда. Ни слова не сказал, когда я села в машину — только глянул на меня краем глаза, как будто пытался понять, насколько мне плохо. Но я не могла ничего объяснить. Не сейчас. Не словами.
Мы ехали молча. За окном город шумел, как ни в чём не бывало. Люди куда-то шли, торговали, смеялись, обсуждали что-то. У кого-то сегодня праздник. У кого-то свидание. У кого-то жизнь.
А у меня — пустота.
Я сидела, глядя в одну точку. Иногда ловила себя на том, что дрожу. То ли от жара, то ли от страха. То ли от того, что кажется, уже поздно.
Миша довёз до дома. Тихо сказал: — Если что — зови.
Я кивнула и вылезла из машины. Поднялась, открыла дверь своим ключом.
Мама была на кухне, но я даже не поздоровалась — не могла. Просто быстро пошла в комнату, захлопнула за собой дверь и прислонилась к ней спиной.
Тишина.
Моя комната. Моё убежище.
Я сделала пару шагов, бросила рюкзак на пол и рухнула на кровать. Лицом в подушку. Не плакала. Уже нет сил. Просто лежала.
Пусто. Всё внутри выжжено.
Телефон.
Тёть Лариса.
Единственный человек, кто может быть рядом с Ваней. Кто хоть что-то скажет.
Я открыла чат и медленно, по буквам, как будто учусь заново писать, набрала:
— Тёть Ларис, здравствуйте… можно… пожалуйста… скажите… что с Ваней?
Палец завис над экраном.
Я не хотела увидеть плохой ответ. Но и жить в этом неведении больше не могла.
Нажала “отправить”.
И просто легла обратно. Телефон в руке. Сердце колотится. Секунды тянутся, как вечность.
Ответ пришёл.
— С ним всё хорошо, спасибо.
Я прочитала это один раз. Потом второй. Третий.
И только потом выдохнула.
Глубоко. Тяжело. Как будто до этого задерживала дыхание с самого утра.
Он жив.
С ним всё хорошо.
И я… я вдруг почувствовала, как всё вокруг дрожит. Как слёзы сами скатились по щекам. Уже не такие, как тогда — не злые, не обиженные. А какие-то…
спасённые.
Я сидела на краю кровати, обхватив себя за плечи, и шептала себе под нос: — Живой… он живой… мой мальчик…
Мне хотелось быть рядом с ним. Увидеть его. Коснуться его руки. Просто убедиться своими глазами.
Но я знала — сейчас это невозможно.
Мы разрушились. Мы упали.
Но внутри всё равно оставалась одна тихая, отчаянная надежда:
А вдруг не навсегда.
***
День выпускного.
С утра всё будто в тумане. Мама суетилась, поправляла мне волосы, говорила что-то про фотографов, учителей, про то, как быстро пролетели девять лет. А я стояла у зеркала — и не узнавала себя.
Длинное, нежно-розовое атласное платье красиво струилось по фигуре. Оно тонко блестело в солнечном свете, ложилось мягкими складками, обвивало меня, как будто создано специально под этот день.
На плечах — тонкие лямки, ключицы оголены, всё аккуратно, женственно.
На шее — простая цепочка.
Укладка. Волны. Легкий локон у лица.
Макияж — не яркий, но безупречный: лёгкое сияние кожи, подчёркнутые глаза, блеск на губах. Всё, как я мечтала.
Но всё это — не важно.
Потому что в сердце — пусто.
Я стояла со своим классом, среди смеющихся одноклассников, родителей, вспышек фотоаппаратов. Все говорили, обнимались, шутили.
На мне лента: «Выпускница 2023» — яркая, блестящая, почти кричащая.
Но я её не чувствовала. Как будто она — не обо мне.
Я будто наблюдала за всем со стороны.
Где он?..
Я невольно повернулась, глядя в сторону выпускников одиннадцатого класса. Ребята Вани стояли, смеясь и обсуждая свои наряды.
Но его не было.
Я должна была танцевать вальс с ним. Мы репетировали. Смеялись. Он специально подбирал под моё платье свою одежду.
Но…
Мы сломались.
И теперь он, наверное, не придёт.
Наверное, не хочет меня видеть.
Или не может.
Я сделала шаг в сторону, чтобы скрыться из поля зрения. Но именно в этот момент…
Я увидела его.
Он шёл медленно.
По дорожке между цветами, под аплодисменты, под музыку и шум.
В чёрной рубашке — расстёгнутой сверху на пару пуговиц, рукава закатаны.
На нём — чёрные джинсы, цепочка на шее, на груди едва поблёскивает маленький кулон.
Те самые кудри — аккуратные, но всё равно немного взъерошенные. Он не потерял себя.
На его груди — бордовая лента: «Выпускник 2023».
Красивый.
Безумно красивый.
Мой.
И уже не мой.
Мы встретились взглядами.
Я застыла.
Он тоже.
И в этот момент всё вокруг исчезло.
Никаких учителей.
Никаких лент.
Никакой музыки.
Только его глаза.
Уставшие.
Убитые.
Опустошённые.
Как будто он не спал уже несколько дней. Как будто всё в нём кричало: «Я сожалею», «Я не могу без тебя», «Пожалуйста, поверь».
Но он ничего не говорил.
Он просто смотрел.
На меня.
А я стояла.
В этом нежном розовом платье, которое должно было сиять счастьем.
С глазами, полными боли и слёз, которые не могли скатиться наружу.
Со сжатыми пальцами.
С сердцем, которое всё ещё называло его своим.
Он был здесь.
Но казался таким далеким.
И всё, чего я хотела — это снова услышать, как он говорит:
«Всё будет хорошо, моя девочка.»
Но я не знала, будет ли.
Я не знала, смогу ли подойти.
Не знала, смогу ли танцевать с ним вальс,
если внутри я всё ещё разлетаюсь на куски.