12.
Дома пахло уютом — смесь порошка, домашней пыли и чего-то своего, родного. Как только я переступила порог, почувствовала, как ком в горле будто распадается. Сердце ещё тревожно стучало, но ноги сами шли вперёд — туда, где был Миша.
Он сидел на кухне, листал что-то в телефоне. Увидел меня — поднял глаза, сразу убрал гаджет.
— Привет, Даш.
— Привет… — я поставила сумку у двери и прошла ближе. — Ну что там? Как мама?
Миша вздохнул, потер шею и немного улыбнулся, но видно было, что он тоже устал.
— Врачи сказали, что стабильно. Очнулась, реагирует. Но к ней пока нельзя — под наблюдением.
Я резко выдохнула и буквально повисла у него на шее, обняв крепко-крепко.
— Фух… Слава богу… Я уже всё в голове перемотала…
— Всё нормально, слышишь? — сказал он тихо, поглаживая мою спину. — Она сильная. Прорвёмся.
Я кивнула, села за стол, но уже через пару секунд сказала:
— Я кушать не хочу. Пойду к себе. Просто полежать.
— Как скажешь. — Миша ничего не стал навязывать. Он понимал.
В комнате я переоделась — надела свой любимый белый топ на бретельках, простые чёрные штаны. Волосы распустила — пусть висят, как хотят.
Только легла на кровать, как зазвонил телефон. Ника. Я вздохнула, приняла звонок:
— Ну ты как, живая?
— Живая.
— Слушай, сегодня же пятница. Ты будешь на тусе? Все будут, даже Аня с Кириллом обещали прийти.
Я молчала пару секунд, потом честно выдохнула:
— Не знаю, Ник. Наверное, нет. Что-то не хочется. Ну правда.
— Понимаю… Если что — пиши, ладно?
— Обязательно.
Я повесила трубку, отложила телефон и включила фильм — старую драму про девушку, которая влюбилась в уличного художника. Просто фоном, чтобы мысли не мешали.
Когда титры пошли по экрану, я выключила телевизор и встала. Рядом на полке стояли книги. Мои любимые — про любовь, про отношения, про чувства. Открыла одну — с уже затёртыми страницами — и легла обратно на кровать, уткнувшись в знакомые строки. Слова текли в голову, как будто утешали.
Из гостиной доносился звук телевизора — Миша что-то смотрел, переключал каналы. Он не мешал. Он просто был. И это уже грело.
А я читала. И где-то внутри меня — впервые за последние дни — стало чуть-чуть легче.
Я уже два часа сидела с книгой, прокручивая страницы и теряясь в мыслях. Время пролетело незаметно, и когда я взглянула на часы, было уже девять вечера. На улице всё больше темнело, вечерный воздух проникал через приоткрытое окно, и, несмотря на то что я была поглощена книгой, меня вдруг отвлек странный звук — стук в окно.
Я вздрогнула, сердце пропустило удар, а в голове мелькнуло: Кто это может быть?. Тихо встала с кровати и подошла к окну, приподняв штору. За окном стоял Ваня. Его кудрявая голова, привычная стойка, и взгляд, словно всегда обжигавший, снова заставили меня почувствовать странное напряжение.
Я тихо открыла окно, и не удержалась от раздражения, хотя на самом деле это был скорее страх, чем злость.
— Господи, ты зайти нормально не мог? Чё ты здесь делаешь, идиот? — прошептала я, всё ещё не веря, что он здесь.
Ваня стоял, немного наклонив голову, как всегда с тем непроницаемым выражением лица.
— Пустишь меня? Я с мамой поссорился, — ответил он спокойно, хотя в его глазах всё-таки было что-то напряжённое. Он явно переживал.
Я бросила взгляд на улицу — его "пацаны" куда-то ушли, и я не могла не заметить, как это странно.
— А пацаны твои где? — спросила я, уже чуть смягчившись.
— С ними тоже, — кивнул он, ухмыляясь, как всегда.
Я снова вздохнула. Никак не могла понять, почему я все равно чувствую эту странную привязанность к нему. Но в конце концов сказала:
— Ладно, заходи, только тихо. Если Миша узнает, что у меня в комнате наркоман, мне кажется, мне влетит.
Он слегка усмехнулся и без труда, как всегда, забрался ко мне через окно, аккуратно, будто дома. Я закрыла окно и вернулась в свою комнату, а Ваня начал осматривать пространство, не стесняясь.
— В первую встречу я не разглядывал твою комнату, — сказал он, продолжая осматривать стены, полки и книги, как будто это было самое обычное дело. Его взгляд задержался на стене, где висели мои фотографии с друзьями. На одной из них я смеялась, держась за Кирилла, на другой — с Никой и Аней, когда мы катались по городу.
— Ты такая живая с ними, — сказал он, как-то небрежно, но с тем взглядом, в котором скрывалось много вопросов. Может, он завидовал этой лёгкости, которой не мог понять.
Я села на кровать, глядя на его лицо. Он всегда вызывал у меня странное чувство беспокойства и неуверенности. Силой ли, случайно ли, но я начала отвечать, чтобы как-то объяснить эту сторону своей жизни.
— Ну, они меня спасают, — сказала я, сдерживаясь, чтобы не выразить больше, чем хотелось бы. Это было сложно. Никогда раньше я не говорила это вслух. Слова, словно сами собой вырвались.
Ваня продолжал молча оглядываться по комнате, будто впервые увидел что-то, что ему действительно интересно. Не книги, не мебель — меня. Я сидела, облокотившись на край кровати, и наблюдала за ним, чувствуя какую-то странную, нарастающую внутреннюю дрожь.
— У тебя же, вроде, куча поклонниц, — неожиданно вырвалось у меня. — Чего ты к ним не пошёл?
Он обернулся, приподнял брови, потом медленно подошёл и сел рядом на кровать.
— Я их ненавижу, — сказал он тихо, не глядя на меня. Потом лёг на спину, глядя в потолок. — Они мерзкие, все хотят только одно. Вечно липнут, строят глазки, думают, если я их разочек втащу на тусу — всё, жизнь удалась. А внутри пусто. Там нечего держать за руку.
Я молчала, слушая его. Его голос звучал как-то глухо, но в этих словах было столько усталости, будто он действительно измотался от всего, что его окружает. Ваня повернул голову ко мне, сел ближе. Глаза у него были тёмные, но мягкие в этот момент, будто я смотрела в глаза не тому, кого называли Кисой, а просто мальчику, которому больно.
— А ты… ты не такая, — вдруг сказал он, негромко, почти шепотом. Его голос звучал немного хрипло. — Ты настоящая, даже когда орёшь или бьёшь.
И прежде чем я успела что-то ответить, он медленно протянул руку и заправил выбившуюся прядь волос за моё ухо. Его пальцы едва коснулись моей кожи, но мне стало так жарко, будто вся комната вспыхнула. Сердце грохотало, губы будто подсохли.
Я поймала его взгляд — он остановился на моих губах. И в этот момент всё вокруг будто замерло. Я резко встала, прокашлялась и отступила на шаг.
— Эм... давай я тебе постелю, — быстро сказала я, чтобы хоть как-то сбить эту волну.
Он кивнул, чуть усмехнувшись:
— Давай.
— Тебе вещи нужны? Ну, там, футболка какая-то…? — Я рылась в шкафу, чтобы не смотреть ему в глаза.
— Не, спасибо, — отозвался он, садясь на пол. — Я не собирался тут ночевать, просто… ну… получилось.
Я достала два плотных пледа, постелила их рядом у кровати, положила подушку, сверху — тёплое одеяло. Он смотрел молча, немного сбоку, будто пытался угадать, что у меня в голове. А я сама не знала.
Я просто пыталась справиться с этим ощущением жара под кожей и странным желанием — чтобы он остался. Не только физически.
Я стояла у зеркала и медленно расчёсывала волосы, не глядя в сторону Вани, но ощущая его присутствие кожей. Щётка скользила по прядям, а в голове всё ещё звенело от этого взгляда — того самого, что задержался на моих губах. Слишком долго.
Сзади послышался мягкий шелест ткани. Я скосила взгляд в зеркало — Ваня стянул с себя свитер, остался в чёрной футболке. Она была чуть облегающей, не совсем в обтяжку, но достаточно, чтобы… я на мгновение замерла.
Когда он повернулся спиной и наклонился, чтобы аккуратно положить свитер у стены, ткань натянулась по его плечам и лопаткам. Под футболкой виднелась чёткая линия спины — мышцы двигались под кожей, словно плавно тянулись, как у хищного животного в замедленном движении.
Я даже не сразу осознала, что задержала дыхание. Быстро отвела взгляд, снова уткнулась в расчёску. Слишком много, слишком близко. Этот вечер начал будто плавить меня изнутри.
— Ладно… — выдохнула я наконец, поставила щётку на комод и сделала шаг к кровати. — Спокойной ночи.
Я легла, отвернувшись к стене, натянула на себя одеяло почти до носа. Сердце билось где-то в горле, и я надеялась, что он этого не слышит.
— Спокойной… — услышала я в ответ.
И послышался лёгкий шорох — это он устроился на полу, на пледах, что я постелила. Ни шуточек, ни фраз в духе «а кровать большая, давай вместе». Только тишина.
Мне стало как-то неловко. И в то же время спокойно. Ваня был в комнате. На полу. В чёрной футболке. С тенью накачанной спины, которая теперь, кажется, отпечаталась у меня в голове.