7.
Часа два я просто лежала. Лицом в подушку. Не плакала. Просто дышала и думала, как будто мысли тяжелее стали, чем воздух.
Не знаю… Может, Кудрявый соврал. Ну зачем ему говорить такое? Хотя… врал бы — выдумал что-то поэффектней. А может, Матвей и вправду подкинул. Но вдруг это просто прикол? Типа, тупая шутка. Ну, не хотел же он реально подставить меня?
Но всё равно — пустяки. Сраные дрожжи. Меня больше злило, как всё это вышло: наорали, выставили виноватой, наказали, и теперь этот Ваня у меня в комнате... а я не могу выкинуть из головы его голос у шеи и то, как он пах.
Стук. Мамин голос:
— Даша, иди, гостей провожай.
Я нехотя встала, прошла пару шагов. Комната у меня прям у выхода, так что я просто встала в дверях, облокотилась на косяк и сложила руки на груди. Стояла с видом "мне всё равно", хотя внутри всё кипело.
В коридоре взрослые ещё ржали, угорали над чем-то, как будто и не было этой драмы пару часов назад.
— Ну Ларис, твой этот малой, — смеялся Миша, — нормальный парень, но взгляды у него как у боевика из 90-х.
— Ага, Ванюша у меня с характером, — тётя Лариса улыбалась, поправляя сумку. — Но знаешь, зато честный. Мне недавно сказал, что в школе учителя — овощи. По крайней мере, откровенно.
Я уже хотела закатить глаза, как вдруг взгляд зацепился за него — за Кудрявого. Он уже стоял одетый, рюкзак на одном плече, смотрел прямо на меня. Его взгляд… хмурый, колючий. Но в то же время будто… интересовался. Как будто я — не человек, а загадка, которую он пока не разгадал. Или разгадал, но не до конца.
— Ну всё, спасибо вам, мои дорогие, — сказала Лариса, — ещё увидимся.
— До встречи, Ларис, — кивнула мама.
Я тоже слегка кивнула и выдавила полуулыбку. Когда дверь за ними закрылась, я сразу же развернулась и пошла обратно в свою комнату, закрыв за собой дверь. Бах. Тишина.
Минут через пять мама постучала:
— Даша… давай поговорим.
Я не открывала. Голос у меня был уставший:
— Говори оттуда.
— Я… верю тебе. Что это не ты сделала. Честно. Но, доча… ты всё равно наказана. Ты сбежала. Не предупредила. Я тебя ищу, у меня гости, а ты по мопедам катаешься. Ну ты вообще?
Я молчала, прислонившись лбом к стене.
— Даш, я не враг тебе, правда. Просто иногда… ты ведёшь себя как взрослая, а иногда как маленькая. Я же не могу всё отпускать. Это и есть быть мамой. И… извини, если накричала. Я просто испугалась. Хорошо?
Я медленно выдохнула. И всё равно не открыла. Не потому что злилась. А потому что не знала, что сказать.
На следующее утро я проснулась как по будильнику. Сонная, злая, но собранная — да, вот такая комбо. Бегло умылась, закинула волосы в небрежный пучок и натянула синие джинсы-клёш, те что снизу почти по земле волочатся, и белый свитшот. Простой, с мелкой надписью сбоку. Без ярких принтов, без настроения. Всё как я.
Сумка через плечо, капюшон свитшота немного сполз на затылок. Я уже стояла у порога, облокотившись на стену, когда услышала глухой грохот шкафчика и голос Миши:
— Наташ, мы поехали!
Я услышала шаги. Он появился в прихожей, застёгивая молнию своей чёрной полицейской куртки, та самая, с нашивками, что выдают авторитет. Пахло утренним кофе и табаком, он курил у окна — я слышала. Миша глянул на меня, прищурился:
— Ну ты прям как с обложки, Даш. Только серьёзная слишком. Спишь стоя?
— Просто не хочу в школу.
— Кто ж хочет.
Он слегка усмехнулся, хлопнул в ладони и мы вышли. На улице было прохладно, асфальт ещё сырой от ночного дождя. Машина стояла под окнами, как всегда. Мы сели. Он включил печку и прогнал пар с лобового.
— Этот Ваня, — начал он вдруг, пока выезжали со двора. — Он вчера на тебя смотрел так, будто в кино тебя увидел.
— Миш… ну ты вообще, — я закатила глаза. — Ты уже как моя подружка говоришь.
— А что? — он усмехнулся. — Глаз у меня наметанный. Он не просто так на тебя смотрел.
— Миша, ему вообще пофиг. Он просто… странный. Всё время с ухмылкой, как будто весь мир прикалывает.
— Хм, — Миша пожал плечами. — Странные — они, знаешь, или гении, или проблемы. Чаще — второе. Но ты не ведись, ладно? Смотри по сторонам. Я-то тебя знаю, ты резкая, но иногда слишком добрая, как твоя мать. Вот и попадают на это.
Мы ехали дальше. Светофоры, машины, какие-то мамаши с колясками, вечно бегущие школьники.
— Кстати, — сказал он уже под конец дороги, — скажи, если вдруг кто-то опять начнёт тебе мешать. У меня, между прочим, в участке все номера учителей есть. И завуча.
— Миша, ты коп. Не супергерой.
— Пока ты моя падчерица, я — и то, и другое.
Он улыбнулся. Машина остановилась у школы. Я уже хотела вылезать, как он добавил:
— Держись, Даш. И не забывай — мы с Наташей за тебя горой. Даже когда орём.
— Знаю. Спасибо, Миш.
Мы коротко обнялись. Без драмы. Он уехал, а я обернулась на здание школы. Всё то же. Те же стены, та же скука. Только внутри всё по-другому.
И вот я только перешла через калитку, как сразу заметила Кирилла. Стоял у стены, спиной ко мне, на нём тёмно-синяя куртка и его вечный рюкзак с порванной молнией. Он уже обернулся, как будто почувствовал меня.
Я только выдохнула:
— Утро доброе, как жизнь.
Я подошла к Кириллу быстро, почти не останавливаясь, с лицом, на котором всё было написано — и злость, и усталость, и решимость. Он чуть приподнял бровь, сразу понял, что не до шуток.
— Мне срочно нужно найти Матвея, — сказала я резко, хватая его за рукав.
— Э… чего? — он удивлённо глянул на меня. — Ты вообще нормально?
— Нормально?! — я чуть ли не фыркнула. — Я его задницу сейчас надрать хочу. Если это реально он подкинул мне те сраные дрожжи, ему конец.
Кирилл шёл рядом, немного ошарашенный.
— Даша, подожди… ты уверена? Может, тебе Ваня наплёл что-то. Он тот ещё говнюк, ему в кайф людей стравливать.
— А если не наплёл? — я резко обернулась на него. — А если Матвей реально это сделал? Если он решил, что я слишком много на себя беру и просто слил меня перед предками? Нет, Кирилл, я должна это узнать. И если да — ему не жить.
Мы поднялись по лестнице, я шла быстро, сжав кулаки. На третьем этаже, у двери в 11-Б, я резко остановилась. Внутри толпились ребята, и у окна, как всегда с безразличной рожей, стоял Матвей. Разговаривал с каким-то парнем из параллели, жевал жвачку и смеялся.
— Матвей! — позвала я строго, даже не громко, но так, что в классе резко потише стало.
Он повернулся. Глянул, и будто не удивился.
— Чё, Даш?
Я вошла в класс, Кирилл остался у дверей, как тень. Подошла к Матвею вплотную, глядя прямо в глаза.
— Это ты? — резко. — Ты подкинул мне дрожжи?
Он сделал вид, что не понял:
— Чего?
— Не тупи, — голос стал жёстче. — Вчера. Рюкзак. Сральник. Понял уже?
Он усмехнулся криво:
— Кто тебе сказал?
— Неважно. Важно — это правда?
Он на секунду замешкался, глаза дёрнулись в сторону, потом вернулись ко мне.
— Да ты чё, Даша, гонишь? Я чё, больной на всю голову?
— А вот мне Ваня сказал, — я сузила глаза. — Да-да, Кудрявый. Тот самый, с которым ты дрался.
Матвей напрягся, видно было.
— Этот утырок всё врёт.
— А ты не ври, — я зарычала почти. — Если ты реально решил меня так сдать, потому что я “главную строю” — то ты хуже всех. Даже хуже Вани. Я за тебя впрягалась, блин, я думала мы друзья.
Он молчал. Но глаза уже говорили. Он не отрицал. Он просто не знал, как вывернуться. И это было хуже, чем любое “да”.
В этот момент прозвенел звонок. Громко, противно, как плевок в лицо. Класс начал гудеть, кто-то засмеялся, кто-то прошёл мимо нас, стукнув по плечу Матвея.
Я шагнула ближе и холодно выдохнула:
— Мы ещё не закончили, скотина.
И развернулась, уходя, оставляя за собой тяжёлую тишину и его опущенный взгляд.
Я развернулась, всё ещё злая до дрожи, и тут взгляд упал на него — Кудрявый. Стоял в коридоре, прислонившись к стене, рядом те двое: Хенк и Мел, кажется. Все трое как будто ждали кого-то… или просто болтались без цели, как обычно. Его взгляд сразу поймал мой — чёртово спокойно-хищный. Глаза с прищуром, губы чуть в усмешке. И когда я прошла мимо, он тихо, едва слышно сказал:
— Ну ты даёшь, малая.
Меня чуть передёрнуло. Я не остановилась, не обернулась. Просто шагнула дальше, будто его не слышала, хотя внутри всё сжалось. Больше всего бесило, что в его голосе не было злорадства… скорее, уважение. И это почему-то задевало ещё сильнее.
Мы с Кириллом дошли до нашего класса. Он пару раз пытался завести разговор:
— Ты в порядке?.. Чё там Матвей?.. Что вообще происходит?..
Я просто молчала. Села на своё место у окна, уставилась куда-то в даль. Кирилл вздохнул, присел рядом, но больше не настаивал. Он знал — если я молчу, значит, что-то серьёзное.
Так и прошёл весь день — в тишине, в собственных мыслях, с тяжестью в груди. Я не смеялась с девчонками, не кивала Ане, не шутила с Никой. Я просто была. Присутствовала физически, но будто бы без тела.
Пусто.
Всё казалось липким, чужим, ненастоящим. После той сцены с Матвеем я вообще начала думать — а кто мне вообще друг? Кто не врёт? Может, Кудрявый сказал мне правду просто потому, что ему пофиг? Или у него был интерес?
В голове вертелась одна фраза: никому не верь. Вдруг они все — врут. Смотрят в глаза, смеются, а за спиной сливают, подкидывают, предают.
Никому. Ни. Слова.
Вот в таком режиме я и жила весь день — будто под стеклом, в другой реальности. И впервые мне захотелось просто исчезнуть. Или хотя бы наорать на весь этот чёртов мир.
Конец дня. Воздух уже не такой тёплый, как днём, но всё ещё держится запах весны, сырой травы и дешёвого табака. Мы с Аней и Никой сидим на трибунах возле футбольного поля. Я тяну подик, сижу с коленями к груди, голова уткнута в капюшон. Аня с Никой курят сиги — дешёвые, вонючие, как у школьников и бывает. Разговор — вполголоса, ленивый.
— Мне чёт вообще херово, — сказала я, выдыхая пар, — голова квадратная от всего этого. И наказание это тупое. Меня дома как в клетке держат.
— Ну а что ты хотела? — фыркнула Аня. — Свалить из дома, когда в городе треш творится…
— Да хрен с ним, — добавила Ника. — Меня больше бесит, что даже нормально поговорить с тобой не выйдет, всё в себе держишь.
Я только молча пожала плечами. Что им объяснять? Что я сама не знаю, кому теперь верить?
В этот момент из-за угла вышел парень белобрысый — кудри на голове, худой, но с наглым выражением лица. Я его уже где-то видела кажется, на тусовках. Он подошёл быстро, резко.
— Эй ты, — выдал он, — твоего отчима там убивают, пойдём быстро!
Меня будто током ударило. Я сразу обернулась к девочкам, сердце сжалось.
— Я сейчас, — бросила и, не дожидаясь их реакции, побежала за белобрысым.
Было жутко. Мы шли по пустым коридорам школы, я цеплялась за мысль: вдруг с Мишей реально что-то. Он хоть и строгий, но он мой. Он всегда рядом. Опора.
Когда он свернул в сторону подсобки, я резко остановилась. Что-то здесь не чисто.
— Эй, белобрысый, — голос мой прозвучал резко. — А ты не пиздишь?
Он обернулся, ухмыльнулся.
— Та ну, нет, тебе же важен твой коп.
— Я никуда не пойду, — отрезала я.
В ту же секунду кто-то резко зажал мне рот рукой. Я дёрнулась, попыталась закричать, но не смогла — ладонь была крепкой, пахла сигаретами и дешевым дезиком. Я оглянулась — и увидела парня с зелёными волосами. Паника охватила меня. Он и белобрысый вдвоём потащили меня в подсобку, толкнули внутрь.
Я не растерялась — со всей силы ударила локтем зелёного в живот. Он зашипел от боли, отшатнулся.
— Вы хоть знаете, кто мой отчим?! — заорала я. — Он мент! Он вас по кускам найдёт, если вы меня тронете!
Зелёный с перекошенным лицом подошёл ко мне вплотную, схватил за горло, и я аж закашлялась от страха и злости. Его глаза были стеклянные, как у тех, кто вечно на чём-то. Он смотрел, как будто я не человек.
— Тебе никто не поможет, поняла? — прошипел он.
Но вдруг раздался голос. Резкий, яростный, как удар кувалдой по металлу:
— Сука, я тебя убью!
Голос был знакомый. Этот голос я слышала даже во сне. Кудрявый. Киса.