6.
Мы катались с Кирюхой уже минут двадцать. Он гнал, будто это его последний заезд в жизни — ветер в лицо, волосы в разные стороны, пальцы вцепились в его куртку. Я, если честно, сначала кайфовала, смеялась, даже глаза прикрыла на момент — просто чтобы прочувствовать скорость. Кирилл время от времени оглядывался, подмигивал. Типа, смотри, как я умею. Ну умеешь, да, только тормоз бы тоже освоить…
Но потом у меня в животе что-то ёкнуло. Знаешь, интуиция вот эта, как перед контрольной, когда ничего не учил. Я ещё не успела нормально сообразить, как из боковой, со свистом тормозов, на нас почти влетает чёрная девятка. Резко. Буквально в метре от нас остановилась, аж мопед занесло вбок, я чуть не вылетела, хорошо Кирилл удержал.
Я офигевшая. Сердце в горле. В ушах звон, будто током долбануло.
Дверь с лязгом открылась, из тачки вылез пацан — бухой в хлам. Кудрявый, в плюшевой разноцветной куртке. Глаза бешеные, походка как у гопника на льду. Я его сразу узнала — это из той самой компании с самолёта. Тот четвёртый, которого мы не видели до этого.
Из машины гремела какая-то старая русская попса, настолько громко, что казалось, у неё колонки в аду заряжены.
— Эй, ты чё, мужик? — рявкнул Кирилл, слезая с мопеда. — Ездить вообще умеешь?
Кудрявый рыкнул в ответ:
— Да норм всё, тормоза чуть не сработали. Не ссы, малой.
Я стояла, молча, руки дрожали. Не то от злости, не то от страха. Кирилл сделал шаг вперёд, но я дернула его за руку.
— Погнали. Он бухой, с ним бесполезно.
— Слышь, а чё вы угораете? Всё ж нормально. Девятка живая, вы целы. Чё орёте, как дети, — буркнул кудрявый и полез обратно в тачку.
Мы спокойно отъехали, Кирилл матерился под нос. Я сзади, молча, всё ещё держалась за него.
— Ты как? — спросил он, когда свернули на тихую улицу.
— Если честно… я чуть не обосралась, — выдохнула я, наконец.
Кирилл засмеялся, но не зло — с облегчением.
— Та же фигня. Я думал, щас врежемся и на этом моя мотокарьера закончится.
И в этот момент зазвонил мой телефон. На экране — мама.
— Ну ёпт… — прошипела я. — Только не сейчас…
Сердце уже не от машины колотилось, а от мысли, что сейчас мне устроят вторую серию дома.
Я подняла трубку.
— Где ты?! — раздался моментально мамин голос, такой, что аж в ухе зазвенело.
— Мамуль… прости, я сейчас буду, честно, я уже еду, почти подъехала…
— Живо домой! Сейчас же! — рявкнула она, и сбросила, даже не дослушав.
Я медленно опустила руку с телефоном и повернулась к Кирюхе.
— Мне пизда…
Он только понимающе кивнул. Без слов. Я снова села за ним на мопед, крепко обняла его за торс, и он повёз меня назад, не спрашивая, не давя.
Когда остановились у моего подъезда, я слезла, медленно, как будто каждая секунда оттягивает момент казни.
— Спасибо тебе… Но мне кажется, я не выживу сейчас, — сказала я, глядя на его лицо при свете уличного фонаря.
— Я буду держать кулачки, клин… эм, принцесса.
Я усмехнулась криво, махнула рукой и пошла к подъезду.
В квартире всё ещё сидели гости — голос тёти Ларисы, её смех, звон бокалов. Всё это будто раздражало своей нормальностью, пока во мне бурлил страх.
Из кухни вылетела мама.
— Ты охренела?! Как ты умудрилась свалить?! У тебя, между прочим, наказание! У тебя гости в доме, а ты по подоконникам скачешь, как воровка!
— Мам, я не хочу быть наказанной! Ты веришь мне или нет, но это не я подорвала этот грёбаный сральник!
— Да? А пачка дрожжей из рюкзака сама выпала?!
— Я не брала её! Кто-то подкинул, ну правда, мам!
Она посмотрела на меня с подозрением, но уже не кричала. Я не стала продолжать. Развернулась и пошла к себе, хлопнула дверью и выдохнула в неё. И тут до меня дошло: кудрявый. Я совсем забыла, что он всё ещё тут.
И как по заказу, за спиной раздался его голос:
— Я, если чё, знаю, кто тебе подкинул те дрожжи.
Я не стала разворачиваться.
— Свали нахрен из моей комнаты.
Но он встал. Подошёл. Я почувствовала, как он наклонился — его дыхание коснулось шеи, и у меня по коже пробежал холодок. Внутри всё сжалось.
— Была бы ты хорошей девочкой, а не стервой, мы бы сдружились. И никакие Матвеи не подкидывали бы тебе дрожжи в рюкзак.
Он толкнул меня плечом, прошёл мимо и вышел, не закрывая дверь. От него остался след — запах чего-то мужского, приятного, тяжёлого, будто дым и пряные духи вперемешку.
А я сидела, не веря.
Матвей?..
***
Три часа назад. Школа выдохлась, как старая сигарета — только бычок остался. Нам объявили выходной из-за взорваных туалетов. Мы с Хенком и Мелом стояли у входа, ветер гонял пыль по асфальту, а я уже начал нервно щёлкать пальцами. Ждали Гендоса, он должен был нас забрать, как обычно.
И тут я увидел их. Матвей и этот чудик Стёпа с зелёным ирокезом. Смешной он, конечно, но за товаром приходит чётко, не подводил. Они стояли в тени, думали, что их никто не слышит. Но я слышал. Всё.
— Боже, эта Даша, — начал Матвей, — она меня так бесит. Сама мелкая, а корчит из себя главную. Как будто она тут решает, кто дышит, а кто нет.
— Я давно заметил, что она ещё та сука, — поддержал его Стёпа. — Такая, знаешь, с лицом типа "я тут главная, а ты ноль".
Меня перекосило. Что-то внутри зажглось, как спичка в бензобак. Хенк что-то мне говорил, не помню даже что, как будто слова улетали в трубу. Я весь туда, в этот разговор.
— Ей сегодня должна быть пизда, — усмехнулся Матвей. — Мы с ней вместе сралики взорвали, а я ей дрожжи подкинул в рюкзак. Вот пусть и огребает.
И всё. Я сорвался. Без мысли, без тормозов. Просто подошёл и вмазал ему по челюсти так, что он чуть на спину не сел. Не ожидал. Ни слова, ни предупреждения — кулак.
Парни разняли нас. Кто-то орал, кто-то держал. Я дышал, как после спринта. В глазах темнело.
— Тронешь её ещё раз — убью, понял, сука? — прорычал я ему, уставившись в лицо.
Мы с Хенком и Мелом отошли. Те на меня смотрят, будто я с катушек съехал.
— Кис, что это было вообще? — спросил Хенк, — ты чего, брат?
Я смотрел в пустоту, будто в ней был ответ.
— Я не знаю… — тихо сказал я. И правда не знал. Почему так среагировал? Она же стерва. Да?