Безжалостный Хранитель

Раффаэле

Я смотрю на трещины на потолке, провожу пальцами по грязно-белой штукатурке номера мотеля и отсчитываю минуты до того, как зазвонит мой будильник. Я не спал полночи, в моем животе назревала злая буря страха и беспокойства. Завтра я возвращаюсь в Рим, вечный город, в который я поклялся никогда больше не ступать.

Что, черт возьми, я делаю?

Мне никогда не следовало соглашаться ни на что из этого. Я понял это в тот момент, когда вошел в зал заседаний и эти блестящие, проникновенные глаза встретились с моими, что мне следовало уйти. Если быть до конца честным с самим собой, я почувствовал влечение задолго до того дня, когда увидел ее в Velvet Vault, но все равно проигнорировал это. Теперь уже слишком поздно.

На кону не только моя карьера и моя жизнь, но и то, что я похож на питбуля, когда дело касается моих клиентов. Как только я вкладываюсь, отступать некуда. И, черт возьми, эта маленькая принцесса мафии окончательно погубит меня. Я чувствую это глубоко в своих костях.

Полоска света просачивается сквозь плотные шторы, и я шиплю очередное проклятие и переворачиваюсь на другой бок. Мой сотовый телефон дразняще лежит на тумбочке. Я откладывал этот звонок несколько дней, с тех пор как согласился на эту проклятую поездку. Наш отъезд близок, и я не могу откладывать его надолго.

Со стоном я тянусь за телефоном и заставляю себя сесть. Дерьмовый матрас протестующе взвизгивает, пружины впиваются в мою задницу. По крайней мере, я наконец-то избавлюсь от этого мерзкого мотеля. Если я не обливаюсь одеколоном каждое утро, запах сырости и плесени остается на моей коже весь день.

Я медленно прокручиваю контакты, мой палец, наконец, останавливается на наименее отвратительном варианте. Бросив быстрый взгляд на часы, я подтверждаю разницу во времени и нажимаю пальцем на кнопку вызова. Жужжит теперь иностранный рингтон, отличающийся от привычного в США, каждая секунда кажется вечностью, и я в шаге от того, чтобы повесить трубку, когда на другом конце провода раздается низкий голос.

— Pronto? (Слушаю(итал.)

— Ciao, Джузеппе, это я.

На линии вибрирует череда проклятий, и я практически вижу лицо моего старшего брата, когда он их выплевывает. На секунду кажется, что нас разделяют всего несколько дюймов, а не целый океан.

— Ты что, с ума сошел, звонить мне? Ты знаешь, что Papà скажет?

— Да, у меня есть пара идей.

— Тогда зачем?

— Я подумал, ты захочешь узнать, что я вернусь в Рим через несколько дней.

— Che cazzo fai, stronzo? (Какого хрена ты делаешь, мудак(итал.)

Хороший вопрос, но правда в том, что я понятия не имею, какого черта я делаю. — Это работа, — шиплю я. — Не волнуйся, я не вернусь домой.

— Ты будешь в Риме, coglione. Это и есть дом.

— Это ничего не меняет. Я еду с клиентом. Мы пробудем там несколько месяцев, а потом я уйду из твоей жизни навсегда.

— Черт возьми, Раф, ты пытаешься разозлить Papà? Или просто пытаешься втянуть меня в неприятности?

— Я не прошу тебя вмешиваться в это дело. Я просто хотел, чтобы кто-нибудь знал на случай, если слухи дойдут до capo.

— Ты же знаешь, что Антонио сейчас руководит большей частью операции...

— Мне все равно, Джузеппе. Меня все это не интересует. Papà давно принял свое решение. Это был мой акт вежливости, и это последнее, что вы услышите от меня, если все пойдет хорошо.

— А если нет? — В его тоне проскальзывают резкие нотки, от которых волосы у меня на затылке встают дыбом.

— Это угроза, fratello (брат(итал.)? — Я рычу.

— Нет, просто вопрос, Раф. Надеюсь, ты понимаешь, во что ввязываешься, возвращаясь сюда.

— Я могу постоять за себя.

— А твой клиент? — спросил он.

— Не беспокойся о ней, черт возьми. Я несу за нее ответственность.

— О, это она? — спросил брат.

— Да, она, — рычу я.

— Ты думаешь, это разумно после того, как...

— Не смей произносить ее имя, Джузеппе, или, клянусь Dio, я протяну руку через телефон и вырву тебе позвоночник из горла.

— Расслабься, fratellino (Младший брат(итал.). Я вижу, ты действительно держишь свой темперамент под контролем.

— Vaffanculo (Иди на хуй(итал.), — выдавливаю я. — Отвали со своим темпераментом. Как будто Papà был лучшим образцом для подражания в умении сохранять хладнокровие.

— Очевидно, иначе мы не оказались бы такими уравновешенными людьми. — Раздается печальный смешок.

— Мне нужно идти. Мне нужно подготовиться к поездке.

— Удачи, Раф, я серьезно.

— Спасибо, stronzo(мудак(итал.). — Я нажимаю кнопку завершения вызова и бросаю телефон на матрас. По крайней мере, худшая часть позади.

Теперь все, что мне нужно сделать, это убедиться, что пути моего клиента и моей семьи никогда не пересекутся, пока мы будем в Риме.

Крики эхом отдаются в моем подсознании, леденящие кровь крики учащают мой пульс. Мое дыхание становится прерывистым, и я закрываю глаза в тщетной попытке заглушить всплывающие воспоминания.

Но уже слишком поздно.

Меня затягивает в эту комнату, темнота заползает в каждый угол, металлический запах крови проникает в мои ноздри. И эти крики, о Dio, я никогда не выкину их из головы. Они навсегда врезаны в мой череп, так же как моя татуировка и вытекающая из нее кровь, окрашивающая тыльную сторону моих век.

— Отпусти ее! — кричу я. — Я сделаю все, что ты захочешь. — Сжимая пистолет в кулаке, я падаю на колени, когда он прижимает нож к ее шее.

— Слишком поздно, figlio mio(сын мой(итал.), ее судьба решена вместе с твоей, traditore pezzo di merda (предательский кусок дерьма(итал.).

— Никогда не поздно, просто, пожалуйста, не...

Крик проносится по комнате, вырывая воздух из моих легких. Только когда я чувствую, что слезы текут по моим щекам, я понимаю, что гортанный вой исходил от меня. В моем сердце происходит перелом, раскалывающий пополам не только мой слабеющий орган, но и все мое существо. Лужица темно-красного цвета в нескольких дюймах от моих джинсов, когда я стою на коленях на полу, ошеломленный, неподвижный, оцепеневший. Я опускаю руки на бетон, и кровь стекает по моим ладоням. Она все еще теплая...

Сцена расплывается и отступает в темные закоулки моего измученного подсознания, чтобы мучить меня еще день. Я быстро моргаю и сажусь прямо, пытаясь очистить свой разум от ужасных образов, которые отказываются оставаться похороненными. Пот стекает по моей спине, когда я соскальзываю с матраса и меряю шагами крошечную комнату. Я никогда не переживу эту поездку в Рим.

Обреченно вздыхая, я направляюсь в ванную. Мне нужен гребаный душ.

Когда я вхожу в комнату Изабеллы, кажется, что взорвалась бомба. Четыре открытых чемодана стоят на плюшевом ковре, а одежды больше, чем стоит на вешалках в Barney's, разбросано по кровати, поверх шкафов и вывалилось из шкафа. Это первый раз, когда мне был предоставлен доступ в ее личное убежище, и я не могу не принять все это близко к сердцу. Обычно меня провожают у ее двери холодной улыбкой или презрительным взмахом руки.

За этим хаосом я вижу частички избалованной маленькой принцессы, стоящей у массивной гардеробной, которая могла бы послужить спальней для большинства. Вся стена занята полками, расставленными сверкающими медалями и трофеями. Кажется, что principessa преуспела во всем — от балета до верховой езды. Выпускная речь с ее выпускного класса в средней школе, диплом с отличием Нью-Йоркского университета и пустая рамка рядом с первыми двумя дипломами. Я придвигаюсь ближе и вглядываюсь в крошечную черную надпись на внутреннем углу позолоченной рамки: Изабелла Валентино, доктор медицины.

Похоже, что у моей клиентки уже распланировано все ее будущее.

Я продолжаю осматривать комнату, пока ее внимание полностью сосредоточено на чем-то другом. Под главной полкой с трофеями я нахожу еще несколько наград, на них нет типичных позолоченных символов на пьедестале. Вместо этого они от благотворительных организаций: Гуманитарная премия от Фонда борьбы с раком, Награда за общественные работы от города Манхэттен, премия Ангела от больницы Нью-Йоркского университета Лангоне, Награда за пожизненные достижения в филантропии... этот список можно продолжать и дальше.

Разочарованное ворчание обращает мое внимание на маленькую отличницу, которая сидит на чемодане от Гуччи и пытается застегнуть молнию. Не может быть, чтобы эта девушка заслужила все эти награды.

— Нужна помощь, principessa?

Ее верхняя губа изгибается в усмешке, когда я протягиваю руку. Она снова безуспешно пытается застегнуть молнию на крупногабаритном багаже, прежде чем ее плечи опускаются, и она, побежденная, сползает с чемодана. — Да, — бормочет она.

— Что, да? — Я опускаюсь рядом с ней и приподнимаю бровь.

— Будь полезен и закрой мой багаж, — огрызается она в ответ.

— Я не твой дворецкий, principessa. — Я медленно поднимаюсь, но ее рука обвивается вокруг моего предплечья, притягивая меня назад.

— Пожалуйста, — выдавливает она сквозь зубы. — Я не могу его закрыть.

— Очевидно. Потому что он слишком полный.

Она хлопает темными ресницами, глядя на меня, подползая ближе на коленях. — Ты хочешь сказать, что с такими накачанными бицепсами даже ты не сможешь застегнуть молнию?

— Я так взволнован, что ты обратила внимание на мои руки. Я очень много работаю, чтобы достичь этих результатов. — Я бросаю на нее дразнящую улыбку и скрещиваю руки на груди.

— Ну же, Раф, просто помоги мне, пожалуйста.

О, Dio, вид Изабеллы на коленях, тем не менее умоляющей, мгновенно возбуждает меня. Как будто рот женщины находится на прямой линии с моим членом. И теперь я не могу перестать думать об этих пухлых губках, обхватывающих мой член. Merda.

— Ладно. С дороги. — Я обхожу ее и снова опускаюсь на пол, чтобы застегнуть молнию на дорогом чемодане. За то, что она, вероятно, заплатила за эту штуку, лучше бы закрытие было нерушимым. Оказавшись в безопасности, я поднимаюсь и вижу пару сверкающих голубых сфер, неожиданный глянцевый блеск которых затуманивает их обычное сияние. — Что случилось? — Бормочу я.

— Ничего. — Она разворачивается и снова исчезает в шкафу.

Спустя долгую минуту она, наконец, появляется, намек на красноту вокруг ее завораживающих глаз. Она определенно плакала... но почему? Наконец-то она получает именно то, что хочет.

Она стоит ко мне спиной, опустив взгляд на гору багажа. — Мы выезжаем завтра в семь, так что убедитесь, что ты готов отправиться в путь с утра пораньше.

— Я уже собрал вещи. Мне не так много нужно взять с собой, как тебе.

— Отлично.

— Никакого остроумного ответа? Никаких комментариев по поводу моего полностью черного гардероба?

— Дело не всегда только в тебе, Раф. — Не поворачиваясь ко мне лицом, она неторопливо выходит из своей комнаты, оставляя меня в ошеломленном молчании.