Раскат грома над маковым полем

Порой, бессонница во всех смыслах сводила его с ума. И она не была вызвана какими-либо посторонними факторами, по типу стресса или переизбытка чувств, нет. Как правило, Громский сам был причиной отсутствия у себя сна. Его собственные мысли не давали покоя, погружая в ворох хаоса и беспорядка, где сну или покою просто напросто не было никакого места. Как можно было спать, когда ситуация накалялась до бела? Или когда в его окружении появилась крыса? Вот и мужчина не понимал. Безусловно, несколько ночей проведенных в бодрствовании сказывались на жизнедеятельности и внешнем виде Максима: тени под глазами становились слишком явными, отчего синева его глаз просто меркла, превращаясь в серую муть, а частые срывы на подчиненных участились до того, что ему осмелилась нагрубить даже Крис.

Он не мог успокоиться. Слишком многое происходило так стремительно, что хотелось просто иметь пульт управления, где была бы заветная кнопка «паузы». С момента его ранения жизнь перевернулась с ног на голову. Хотя, может, все началось куда раньше, когда, например, он подписал контракт на заказное убийство с Николаем Беловым? Сложно сказать. Этой «точкой невозврата» можно было окрестить любой день из его жизни вплоть от дня появления на свет и до момента гибели Влада Громского.

Безусловно, были и положительные, даже, можно сказать, приятные моменты. Девчонка, дочка Белова, под его крылом уже перестала приносить раздражение и жалость. Он привык к ней настолько, что приходил на ночь в свою комнату, чтобы убедиться, что она спит в его постели, а не где-либо еще. Ярослава привязалась настолько, что Макс уже смутно помнил время, когда девушки не было в этом поместье или где-то рядом с ним. Поначалу это было забавно, он даже сравнивал ее с этим жалким зверьком, ее кроликом. Иначе, как беспомощного питомца, Максим не воспринимал Яру, пока она не начала показывать зубки. По крайней мере, он теперь точно был уверен, что она не побежит при первой же возможности к отцу.

Все же, этого было недостаточно, чтобы удержать его от собственного безумия и одержимости поймать предателя. Это был кто-то из команды, тот, кто постоянно был рядом, был в курсе всех дел, тот, кому Громский безукоризненно доверял. Несколько, в том числе Рому, Эл и Крис, Максим сразу же отсеял, не собираясь даже на секунду задуматься на эту тему, пресекая все: «А, если...» С Ромой они практически выросли вместе, побывали в горячих точках в разных частях мира, он был влюблен в сводную сестру Макса. Крис и Эл — обязаны ему не то, что жизнью, а чем-то даже большим, в их верности Громский даже не смел сомневаться.

Казалось, он уже выучил наизусть все несколько десятков часов записей с видеокамер. Поначалу, это дело было доверено Роме, пока Максим решал вопрос с сестрой и Ярой, которая вздумала набить себе татуировку. Даже сейчас, откидываясь на скрипучую спинку своего кресла, Макс словно бы ощущал под подушечками пальцев упругую кожу девушки. Лишь на секунду позволял себе отвлечься, чтобы очистить разум, дать глазам хоть немного расслабиться, дабы дальше неустанно просматривать запись. Снова и снова, снова и снова, снова и снова. Плей-пауза-перемотка-плей-пауза-перемотка-стоп-перемотка-пауза-перемотка-плей. Кирилл, входящий в камеру к Гере ровно на минуту и сорок три секунды, приносящий ему сухой паек. Эл, приходящая к заключенному, чтобы сменить повязку на глазу задерживалась на три минуты тридцать семь секунд. Рома, осматривающий путы и всю комнату в целом — пять минут и семнадцать секунд. Сам Громский, допрашивающий пленного, — семь минут и три секунды. Казалось бы, ничего примечательного, пока на вторые сутки безустанного просматривания записи, он, наконец, не заметил этого.

Кирилл, ежедневно приносящий паек Гере в одно и то же время один раз в день. Каждый раз длительность его посещения менялась лишь на секунду, он никогда не задерживался дольше, чем на минуту. Но тут, что-то явно зацепилось за воспаленный взгляд Максима, отчего он поднялся со стула и максимально близко наклонился к монитору, проматывая этот момент снова и снова и снова и снова и снова и снова...

Кирилл выходит из камеры, заносит ногу за порог, а затем резко оказывается на паре шагов впереди, словно бы кто-то вырезал те прошлые действия. Вот она, склейка. Практически незаметная, но в то же время такая грубая и резкая.

Максим, словно одержимый, продолжал просматривать этот момент, как будто бы отказываясь верить своим глазам, но отрывок записи зацикливался на одном и том же моменте: Кирилл заносит ногу за порог, а затем резко оказывается немного впереди, чем нужно.

Убедившись, что глаза не обманывают его, Громский взял смартфон и быстро нашел нужный контакт:

— Я нашел кое-что, найди мне хорошего айтишника. Мне плевать, главное, чтобы смог восстановить фрагмент записи. Да, быстрее.

Ему действительно было плевать на поздний час, на хоть какое-то правило приличия, на расходы и способы. Ему было важно лишь одно: увидеть то, что было вырезано из записи.

***

Несмотря на то, что Максим явно дал понять Ярославе о том, что с Алисой он уже поговорил, то на деле же... На деле же мужчина оттягивал этот диалог так, словно ему предстоял тяжкий разговор с психотерапевтом. А ведь он прекрасно помнил, что подобный опыт в его жизни ни к чему хорошему не привел. К тому же, Макс всегда находил весьма логичные и неоспоримые отмазки: он смертельно занят проблемами клана, ему нужно искать предателя и параллельно решать проблемы в игорном доме, на заправках и с заказами, да и сама Алиса еще не пришла в себя после аварии, поэтому беспокоить ее явно было незачем.

Только вот девчонка Белова оказалась куда настырнее, чем думал Громский. Кто же знал, что после татуировки она станет намного смелее. Да и в принципе Ярослава как будто бы выросла, стала соответствовать своему возрасту не только внешне, но и по характеру, хотя некие отклонения в психическом поведении еще явно наблюдались. Но точно не Максиму Громскому было судить о ментальном здоровье.

Все необходимые записи уже были переданы Роме, который, в свою очередь, нашел айтишника, поэтому Громскому оставалось лишь ждать. Несмотря на то, что специалисту нужно было восстановить фрагмент всего в несколько секунд, процесс все равно будет занимать не меньше шести часов. А, как было уже известно, Максим Громский ненавидел ждать.

Дела в игорном доме не сулили ничем приятным, поэтому Максим собирался, уже предвкушая, как, собственно, сядет за руль любимой машины и втопит педаль газа в пол. Он уже просто непозволительно долго находился в этом вынужденном заключении, которое по занудству Грачихи должно было продлиться, ведь швы загноились от попадания чужой крови, из-за чего рана начала чертовски болеть. Однако Максим считал, если собственные ноги его держат, а разум пока что не подводит, то он вполне дееспособен.

Собственно, сами сборы никогда не занимали у него много времени. Для сделок и казино всегда строгий и деловой стиль, хотя для казино Макс и делал исключения, надевая драные джинсы вместе с черной рубашкой без галстука и пиджака. Спрятанные ножны в штанине, пару отмычек в рукаве и подкладке, и, конечно же, неизменный пистолет модели М1911 с серебристым покрытием. Оружие, доставшееся от отца в качестве подарка на совершеннолетие, оружие, которое его никогда не подводило, и оружие, которое он никогда не предавал.

Громский младший вообще мог по пальцам пересчитать подарки от отца, но каждый из них хранился бережно и с особенной ревностью, будь то его незаменимая ручка с гравировкой или же пистолет. Казалось, что Влад всегда точно знал, что нужно сыну, и, когда другие успешные родители радовали наследников дорогими машинами и недвижимостью, в семье Громских всегда ценилась практичность и долговечность. Жаль, Влад сам не был, как оружие из стали, столь же смертоносное и вечное, а всего лишь человек из плоти и крови. Честно говоря, Максим ненавидел огнестрел, поскольку это был самый простой и незамысловатый способ кончины жизни: наставляешь дуло, нажимаешь курок — и все. Мужчина больше уважал искусство владения холодной сталью, силой удара и быстротой ног, нежели меткостью огнестрела. Но и нельзя было забывать того, что пистолет, винтовка, обрез или автомат не раз спасали его жизнь или близких ему людей.

Выезжать куда-то средь белого дня было немного непривычно, а особенно в казино, в котором он появлялся исключительно после полуночи. Но дела не могли ждать еще несколько часов, к тому же Громскому всегда хотелось посмотреть на тех идиотов, что посещают подобные места при свете солнца. Наложницы щебетали на веранде, когда Максим проходил мимо, и не смог остаться без внимания. Роза тут же подлетела к нему, не забывая проявить уважение по всем правилам склонив голову, опуская глаза в пол, но все равно как-то умудрилась повиснуть на его руке. Безусловно, вес девушки не был для него проблемой, если бы не обострившаяся боль из-за раны. Не изменившись в лице, Громский буквально стряхнул с себя рабыню, прерывая ее мурлыканья по поводу того, как она соскучилась по своему Господину:

— Мне некогда, девочка. Я должен идти, — довольно холодно отозвался он, спускаясь на первый этаж.

— Господин уходит? — ахнула наложница, семеня за ним по ступеням. — Я думала, вы еще не здоровы.

— Я в порядке, Роза. Уже засиделся дома, а дела не ждут, — он не видел ее, но отчетливо слышал топот легких ножек по ковролину и быстрое дыхание позади.

— Когда Вас ждать, хозяин? Я бы встретила Вас, и мы...

Она не договорила, поскольку Громский вскинул руку, побуждая ее замолчать. Ярослава заходила в дом из сада, неся в руках клетку со своим кроликом. Животина сидела тихо и, кажется, жевала одуванчик. А, судя по тому, что девушка вытерла ладонью лоб, а край ее платья окрасился от свежей травы, она явно самостоятельно добывала эти самые одуванчики. Макс знал, что практически всю одежду для Яры подбирала Крис, поэтому был весьма доволен выбором: каждое из платьев в гардеробе дочки Белова еле-еле доходило до середины бедра.

— Свободна, — бездушно бросил он наложнице и, даже не поворачивая головы, понял, что она исчезла.

Ярослава сразу же заметила Максима, его, собственно, было сложно не заметить. Он не стал ждать, пока она сориентируется и поставит куда-нибудь клетку со зверьком, чтобы потом вытереть испачканные руки и подол юбки. Громский сам приблизился к ней, уже издалека ослепленный улыбкой девушки.

— Заделалась в садоводы? — сходу уточнил он, скривив губы в ухмылке.

— Снежку не помешало бы разбавить рацион, вот я и решила немного покопаться в земле. А что? — она так невинно подняла на него глаза, словно действительно не видела в этом ничего странного.

— Могла бы попросить прислугу, — пожал Громский плечами, протягивая руку, чтобы убрать из волос девушки листик. — Как твоя татуировка? Побаливает?

— Немного зудит, — словно вспомнив о чем-то непристойном, Яра в своей манере слегка зарделась, прижимая руку к бедру. — Ты куда-то уходишь?

— По делам, — небрежно отозвался он, засовывая руки в карманы. — Будешь скучать?

— Непременно. А тебе разве уже можно покидать пределы особняка?

— А тебе разве уже можно пилить меня, как будто мы женаты?

Она не нашлась, что ответить, слегка обиженно поджав губы и закатив глаза. Громский улыбнулся уголками губ, находя ее реакцию донельзя... милой? Да, милой.

— Ты так и не поговорил с Алисой. Если ты не торопишься, может?..

— Это может подождать, пускай встанет на ноги для начала. Если бы я хотел, чтобы она избавилась от ребенка, то уже сделал бы все возможное. Пусть не переживает по этому поводу, — Максим вновь протянул ладонь к лицу Яры, касаясь разгоряченной кожи после жаркого дневного солнца, ощущая под кожей влагу. Почему-то каждый раз ее действительно хотелось касаться. — Скажи ей, как только вернусь, то мы поговорим. Присмотри за ней, ладно?

— Ладно, — не отрывая своих больших глаз от взгляда мужчины, кивнула девушка. Она положила свою ладонь поверх его, проводя ноготками по болячкам на костяшках. — Мне же не стоит переживать за тебя? Все будет хорошо?

Макс сжал челюсти, смотря на повязку на шее Ярославы, на синяки на коже, гематомы.

— Не стоит, все будет в порядке, солнце. Занимайся, чем ты там занималась? Жуй одуванчики, береги попу от солнышка, и все такое, — наклонившись к ней, чтобы поцеловать, нагло завладеть припухлыми, но сухими и потресканными губами, дабы вкусить вкус лета, легкой росы на лепестках, свежести озорного ветерка и аромата соцветий, Громский задержал дыхание. Лишь потом, отстраняясь на жалкие миллиметры, чтобы прошептать ей прямо в губы: — Потом я вернусь, поговорю с сестрой, а после займусь тобой. Нужно убедиться, что твоя татуировка не растеклась по заднице.

Ярослава явно не успела понять смысла его слов, поскольку все еще была опьянена этим самовольным поцелуем, поэтому, подобно сонной мухе, долго моргала, дыша через раз. Выпрямившись, Громский лишь подмигнул девушке, наблюдая, как она осознанно приходит в себя, а затем чуть ли не задыхается в возмущении. Но не успевает ничего сделать, поскольку мужчина уже исчезает в дверях. Исчезает, как утренний туман, как поздний закат, но при этом чертовски довольный собой.

***

Мустанг упрямо тормозит напротив прачечной с типичным названием «Золушка». Летняя жара уже во всю поглощает собой дни, неся только зной и суховей. Громский недовольно подметил, что в рубашке душно, ее ткань уже неприятно липла к телу, поэтому пришлось расстегнуть на вороте на несколько пуговиц больше обычного и закатать рукава. Надев на лицо солнцезащитные очки, мужчина вышел из своего автомобиля, который из-за черного цвета моментально накалялся на солнце, благо ситуацию спасал беспрерывно работающий кондиционер.

В разгар дня в городе практически не было ни души. Оно и неудивительно — такой солнцепек. Максим, расправив плечи, быстро нашел взглядом парочку парнишек, еще совсем подростков. Они лениво отдыхали в тени, но стоило на улице затесаться какому-то зеваке, тут же, имитируя промоутеров, предлагали заглянуть в игорный дом, предлагая листовку, где был зашифрован адрес и кодовая фраза для входа.

Громский не любил от кого-либо прятаться, даже от самого закона. Фирма по строительству и продаже земли, которая служила только для отмывания прибыли от деятельности клана и в целом для маскировки каких-либо финансовых махинаций, находилась в бизнес-центре, на виду. Его квартира — неподалеку. А его игорный дом, хоть и замаскированный, тоже был недалеко от центра, а не где-то на задворках, спрятанный в заброшенном заводе. Нагло и смело, зато прибыльно.

Колокольчики над дверью запели, когда Максим вошел в прачечную. Привычный шум от стиральных машин, который он не слышал уже давно, приятно коснулся слуха, напоминая ему, что пока в этих агрегатах крутится чье-то белье, у него же крутятся деньги. Одна из услужливых «Золушек», работающая под видом прачки, открыла для него дверь с надписью «Только для персонала», на что мужчина улыбнулся ей и подмигнул. Спустившись вниз по лестнице, встретил своего вышибалу, который тут же отошел в сторону, чтобы босс прошел в свои скромные владения.

Ладно, «скромно» — это не про Максима Громского. Больше своей машины мужчина любил только свое казино. Сюда действительно было вложено не мало денег, но и сама душа Громского. Он начал бредить подобной идей еще при живом отце, но Влад всячески отвергал желание сына, презирая шулерские игры. Это было одно из многих разногласий между ними, но, как правило, Макс всегда добивался, чего хотел, невзирая на последствия. Будь то крупная ссора с отцом, проблема с полицией, огромный долг перед Ладожским...

Да, то дерьмо с Игнатом определенно началось, когда Максиму грозил большой срок из-за желания сыграть в карты, а большим ударом — отец отказался помогать сыну, опасаясь за безопасность семьи. Зато некий благодетель не только вытащил его из тюрьмы, но и всячески помог раскрутить дело, попросив лишь одно: быть полезным. Максим, чувствуя себя в большом долгу перед этим незнакомым, но отзывчивым человеком, не смог отказать, но поздно осознал, когда поводок натянулся настолько, что и отец уж не смог его отстегнуть.

Громский пришел в себя, выныривая из воспоминаний, когда кто-то из нетрезвых гостей задел его плечом. Макс проводил пьяницу холодным взглядом, а затем с удовольствием шагнул на свою территорию азарта, обмана, соблазна и чревоугодия. Он вдруг подумал, что Яре бы здесь понравилось, а потом тут же отверг ту мысль, вспоминая, как ее трясло после встречи с отцом в том казино на заброшенном заводе. Хотя, кто знает? Его игорный дом выглядел куда лучше.

Несмотря на то, что сие заведение располагалось фактически под землей, отчего не имело окон, здесь было достаточно и света и воздуха за счет высоких сводчатых потолков. Максу пришлось выкупить какой-то магазин, который здесь был раньше, имея под собой огромный склад с наркотой. Местечко и раньше славилось своей дурной репутацией, что пошло на руку Громскому, а Игнат уже решил другие тёрки с бывшими «держателями» этой земли. Даже при нынешнем конфликте с Ладожским, он не суется в это место, потому что более никаких прав на него не имел. Макс выплатил все долги с процентами, полностью избавился от людей Игната и какой-либо опеки от него, почистил документы. В общем, сделал все возможное, чтобы казино оставалось только лишь его и ничьим больше.

Центральный зал располагал баром, который был буквально вишенкой на торте, небольшим островком алкоголя, где барная стойка замыкала собою идеальный круг, за которой работало не меньше пяти барменов. Далее были раскиданы столики с различными развлечениями, где-то стояли автоматы, были отдельные комнаты под индивидуальные, закрытые игры.

Макс любил свое казино, поэтому позаботился о комфорте, красоте и практичности. Не один дизайнер трудился над планировкой помещения, над цветами тканей и расстановкой мебели. Вытянутые колонны, поддерживающие потолки, длинные, змеевидные столы, рулетки, необычные столики, удобные кресла, яркие цвета, софиты. А, самое главное, — безопасность. Он знал расположение каждой камеры, каждого датчика, всю смену охраны и чуть ли не биографию каждого работника. Паранойя? Вполне возможно, зато без серьезных инцидентов на протяжении уже почти трех лет.

Вскинув руку, взглянул на циферблат наручных часов. Ожидать результатов от айтишника еще пять часов, поэтому самое время поработать, разобраться с черной бухгалтерией, организовать пару приватных игр, пригласив интересных личностей, послушать новости в криминальном мире. С этими мыслями он направился к бару, но так и не дошел, поскольку по пути его перехватили, на что Максим, собственно, не удивился.Вероника, действующий администратор игрового зала, эффектная девушка, давний сексуальный интерес Громского не смогла не заметить своего босса, по которому, откровенно говоря, очень страстно скучала. Ника выглядела шикарно, и все благодаря Громскому, ведь в своей время, не имея еще определенного вкуса в девушках, он решил вложиться в ее тело: от подтяжки лица с ринопластикой, до коррекции роста. Кажется, в Нике не осталось ничего естественного, даже цвет глаз с темно-карих был изменен медициной до небесно-голубых. Она действительно напоминала куклу барби, как внешностью, так и умом, поэтому Максим каждый раз удивлялся своим юношеским гормонам, раз он не замечал очевидных вещей. Когда-то она казалась ему идеальной, и он, наверное, даже был влюблен в эту куклу.

— Макси-и-им! — типично растягивая гласные со слегка истеричной интонацией, повисла Ника на его руке. — Я так давно тебя не видела! Где ты был?!

— В отпуске, — пожал он плечами, пытаясь отлепить девицу от себя.

— Правда?! А где? Гавайи? Мальдивы? Почему без меня? — поток вопросов так и полился, отчего Максим только и наблюдал, как шлепают перекаченные губы девушки.

— Ника, отпуск был рабочий, вынужденный. Отдыхал я на больничной койке. Лучше скажи мне, рыба моя, где Леха? — ему все же удалось отлепить от себя девушку, и она скрестила руки на груди, подчеркивая декольте.

— Леша, вроде, в комнате охраны, там разбирается. А, блин, ты же, наверное, не в курсе. Кто-то продавал наркотики здесь, потом пару гостей унюхались чего-то и разнесли зал с автоматами, вот.

— Не в курсе, — поморщился Громский. — Ладно, разберемся. Что глазками хлопаешь, рыба моя? Работать иди, стоит она тут, — он мягко подтолкнул девушку в противоположную сторону от бара, но она упрямо застопорилась, собирая под каблуками складки от ковровой дорожки.

— Ну-у-у, Макси-и-им, я соскучилась! Может, пойдем в твой кабинет, а потом ты уже по делам?.. — Вероника так сильно надула губы, что Громскому невольно захотелось запрыгнуть за барную стойку, чтобы спастись от взрыва.

— Позже. Дуй отсюда, я за что тебе плачу, а?

— За хороший секс! — прикрикнула она, все же уходя.

— А вот тут я бы поспорил... — пробормотал мужчина себе под нос, провожая взглядом блондинку.

Один из барменов уже давно приметил босса, поэтому, как только Макс прислонился к стойке, тут же поставил перед ним бокал с виски. Громский довольно хмыкнул, опрокидывая в себя жгучую жидкость.

— Рад тебя видеть, Андрюх, — протянул явно повеселевший Громский.

— Эндрю, — поправил бармен, забирая пустой стакан. — Взаимно, босс.

Эндрю был смуглым, его медный оттенок кожи явно говорил об этническом происхождении, а вот ядовито-зеленоватые глаза с еле заметной гетерохромией, где проглядывал карий, могли заворожить кого угодно. Бармен приехал из Штатов, чтобы скрыться от закона своей страны, а затем попасть под статьи уже в другой. Только вот Громский быстро пригрел паренька, а затем взял под свое крыло.

— Пока ты в России, будешь у меня Андреем, — хмыкнул Максим, прикуривая.

— Я похож на Андрея? — вопросил бармен, и Макс искоса взглянул на афро-американские кудри на его голове, острые скулы и полные губы, а затем пожал плечами:

— Вылитый.

— Я искренне рад вашему возвращению, босс, — все же смягчился Эндрю, улыбаясь.

— А я рад, что ты уже говоришь без акцента. Ну, почти. Ладно, налей мне еще, и я пойду.

Бармен тут же выполнил просьбу босса, и, опрокинув в себя вторую порцию горячительного, а затем потушив окурок в стакане, Громский двинулся в сторону охраны. Ему очень нравилась царившая атмосфера в собственно заведении: спокойная, размеренная игра, за которой следили профессиональные крупье, то и дело потасовывающие карты или меняющие фишки. Никакой удачи, никакой честной игры, лишь холодный расчет, развод и обман.

Казино идеально символизировало самого Максима Громского, буквально раскрывая его душу. Вечный азарт, игра, которая продумана от начала до конца, риск, пьянство, дурман от денег. Все то, что презирал его отец. Разве не прекрасно?

Алексей встретился ему по пути, как раз покидающий комнату охраны. Завидев босса живого и здорового, парень широко заулыбался, сразу же протягивая ладонь для крепкого рукопожатия. Макс не без удовольствия ответил на этот жест, ведь Леша был один из его доверенных людей в казино, смышленый парень, который частенько выступал в качестве дилера в важных, закрытых играх.

— Макс! — обрадовался Алексей. — Выглядишь вполне живым. Значит, все те слухи — ложь?

— Смотря какие, Лех. Но ты молодец, что всему не веришь, это правильно, — Громский похлопал парня по плечу, а потом кивнул в сторону комнаты охраны. — Что за беспредел тут у вас творится? Наркота какая-то, м?

— А, это? Да ерунда, уже все уладил. Какие-то наглые барыги пришли якобы на игру, а вместо этого ходили по залу и предлагали пакетики с какой-то дешевой бурдой, даже не знаю, что это было такое. Ну какие-то идиоты нанюхались, заблевали пару столов, а потом впали в неистовство. Ничего, парни их быстро скрутили, увели отсюда, они теперь в черном списке.

— А те барыги? — нахмурился Громский, подходя вместе с парнем к своему кабинету.

— Больше сюда не сунутся, тоже в черный список попали.

— Выяснили, кто это был?

— Да шпана какая-то, без понятия. Мы теперь обыскиваем всех при входе, ничего такого больше не повторится, — отчитался Алексей, заходя внутрь после босса.

Здешний кабинет был куда скромнее, чем в фирме или у него дома. Но здесь этого и не требовалось, поскольку тут он бывал редко, чисто для каких-то ненужных формальностей: выдача премий, подсчет прибыли, отчетность и тому подобное.

— Плохо. Ладно, сам потом гляну, — Макс плюхнулся в свое кресло, сразу же обращая внимание на готовые папки на рабочем столе. Видимо, Лидия подсуетилась, местная бухгалтерша. — Что там у нас на повестке дня? Приват?

— На сегодня ничего нет, на выходные готовим закрытый зал для игры, — Леша присел в кресло напротив стола Громского.

— Кто будет? — раскрыв папки, Макс начал ознакамливаться с документацией, сняв очки с макушки и положив их на стол.

— Прокурор наш придет, с ним его дружки какие-то, еще не уточнял. Но скоро буду знать.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул он. — Блять, позови Лидию, я нихуя не понимаю в этих цифрах, она опять что-то здесь наворотила.

— Сейчас.

Последующие несколько часов прошли именно так, как ненавидел Громский: за бумажками. Но деваться действительно было некуда, за время отсутствия работы в казино накопилось много, а именно такую волокиту он не доверял никому, предпочитая контролировать все самостоятельно. К счастью, при помощи Лидии и еще некоторых сотрудников процесс не стоял на месте, и Максиму удалось разгрести отчеты и финансовые сводки, чтобы разобраться по всему приходу и уходу денежных средств, кому сколько казино должно, кто, наоборот, должен казино, и, самое интересное, по личным премиям сотрудников. Он даже успел начать просматривать записи с тем происшествием, связанным с наркотиками, когда ему на телефон пришло сообщение от Ромы.

Послание было кратким, состоящим всего из одного заветного слова «Готово.», а затем пришло и второе — само видео. Оно было не коротким, как ожидал Макс, а на минуту с лишним, содержащим в себе именно отрывок, где Кирилл выходит из комнаты, где был заключен Гера. Тут же отложив все дела, Громский запустил видео на телефоне, внимательно всматриваясь в каждый фрагмент. Заученный им момент того, как парнишка делает шаг за порог, но вместо привычной склейки, тут же была восстановленная утерянная часть. Кирилл замирает на секунду, вытаскивает что-то из кармана и кидает в сторону Геры, а затем спокойно уходит.

Громский просмотрел видео материалы не меньше десяти раз, но даже без повторного ознакомления было уже понятно, что Кирилл бросил заключенному отмычку. Кирилл его предал, предоставив шанс Гере высвободиться, напасть на Ярославу, и, если бы не Кристина, то он точно бы ее похитил. Все было спланировано идеально: покушение на сестру Макса, чтобы оставить поместье без нужной охраны, а, самое главное, отвлечь самого Громского. И он ведь повелся.

Макс откинул от себя телефон, схватившись рукой за волосы на затылке. Злость вскипела внутри так, словно где-то вновь проснулся Везувий. Под самым носом оказалась крыса! Немыслимо!

Дав себе несколько секунд, чтобы остыть, Макс подвинулся ближе к столу, чтобы взяться за ноут. Открыв список своих сотрудников, он посмотрел, кто работал сейчас в зале, за столами, быстро нашел нужные фамилию и имя: Астахов Кирилл Владимирович значился крупье в центральном зале за вторым столом. Сегодня этот гаденыш работал в казино, и это было единственным вариантом, где он мог пересекаться с кем-то из людей Игната. А еще этот инцидент с наркотой...

Начиная глубже уходить во все это дело, Макс убедился, что в день инцидента, Кирилл тоже работал за тем же столиком. Прекрасно, просто прекрасно.

Поскольку терпением Громский не отличался, а перед его глазами уже было достаточно доказательств предательств, он связался с охраной и приказал приготовить подвал для «разговора». А доставить туда виновного собирался не иначе, как лично. Макс даже и не понял, как так быстро оказался в центральном зале, найдя взглядом Кирилла. Парнишка в белой футболке с хвостиком на макушке тасовал карты, когда Громский буквально за шкирку схватил его и потащил прочь, взбудоражив не только гостей, но и персонал.

Все осознавший Кирилл даже сопротивляться не стал, позволил вести себя, лишь только не ожидал, что Макс спустит его пинком вниз по лестнице, а затем захлопнет дверь подвала, бросив напоследок страшное:

— Потом поговорим.

***

Оставить предателя взаперти действительно было разумным решением, поскольку Макс знал себя в таком состоянии: он бы забил мальчишку до смерти, так ничего и не узнав. А пока Кирилл варился в собственном соку страха и отчаяния, то к сроку, как раз и сам Громский остынет, парень будет готов рассказать все.

Возвращался мужчина уже заполночь, позволив себе бесцельно кататься по ночному городу, наверстывая упущенное время за рулем любимого автомобиля. Особняк встретил его прожекторами охраны, лаем сторожевых собак и шипением раций от его людей. Может, это снова была паранойя или ещё что, но охрану он, безусловно, усилил.На телефон уже который день приходили сообщения от мачехи и сводной сестры, но как только Максим убедился в том, что те добрались спокойной до Штатов, больше не стремился им отвечать. По крайней мере, пока что. Семья была ему дорога по-своему, но и одновременно мешала и ослабляла. Поэтому дистанция всегда была лучшим решением, как и в километрах, так и в отношениях.

Уверенный в том, что все уже разбрелись по своим комнатам, и, если не спали, то просто отдыхали, Макс вошел внутрь дома, собираясь подняться наверх, сразу же в спальню. Но теплый свет из столовой привлек его внимание и, манимый любопытством, направился к нему, как мотылек. Конечно, он предполагал, что там застанет Ярославу. Она, почему-то, в первую очередь приходила на ум, потом уже все остальные.

Только вот Алиса невольно вздрогнула и слишком громко поставила стакан на столешницу, схватившись руками за живот, словно защищая еще не сформировавшийся плод. Громский не оставил этот жест без внимания, отчетливо увидев в синих глазах сестры искорки мимолетного страха. Оно и неудивительно, после пережитого, он бы и сам шугался всего подряд и хватался за пистолет. Собственно, так и было.

Макс вздохнул, запуская пятерню в волосы. Он так и так обещал Яре разговор с сестрой по возвращении.

— Я на секунду подумала, что сюда вошел отец, — начала девушка, снова берясь за стакан, но, кажется, пить она больше не хотела.

— Мы так похожи? — Макс пока не спешил проходить, прислонившись плечом к косяку прохода.

— Даже слишком, — грустно улыбнулась она.

— Мне жаль, что у тебя остались только такие воспоминания о нем, что ты даже вздрагиваешь в страхе, — мужчина покачал головой, потом все же двинулся к сестре, присаживаясь рядом за столом. — Как ты себя чувствуешь, солнце?

— Уже намного лучше. Ничего не болит, — заметив взгляд брата на перебинтованной руке, Алиса немного нервно обняла себя за плечи. — А ты как, братец? Твоя рана зажила?

— Как видишь, цел и невредим, — пожал он плечами в ответ. — Я не знаю, сестренка, что ты хочешь от меня услышать, серьезно. Я в полном шоке, что ты оказалась... в таком положении.

— Я рада хотя бы тому, что ты не заставляешь меня делать аборт. Я думаю, что отец бы...

— Отец бы, если бы был бы жив, разорвал тебя и твоего женишка на части. Аборт ты бы сделала в любом случае, поэтому больше не говори, что мы похожи.

Слова, произнесенные им, безусловно, прозвучали холодно и жестоко, отчего Алиса кожей ощутила лезвие незримого ножа, на котором балансировала все время. С Максимом у них было только такое общение: либо действительно именно, как у брата и сестры, либо, как у незнакомцев.

— Прости, — прошептала она, отводя взгляд в сторону. — Я слишком плохо помню его. Но я имела в виду внешне. Вы похожи внешне.

— Ты больше на него похожа. У тебя его прямой нос и холодные глаза. Мне же черты больше от матери достались, — уже куда мягче поделился Громский, откидываясь на спинку стула.

— Если бы не фотографии, я бы никогда бы не узнала, какой она была. Ты помнишь ее?

— Не особо, — поджал Макс губы. — Помню, что она была красивая и учила меня играть на фортепиано. Помню, как пела тебе колыбельную, а мне читала сказку. Потому что ты не засыпала под сказки, только под песню.

Как и думал Максим, Алиса не могла сдержать эмоции, и первые слезы потекли по ее бледноватым щекам. Она сдавленно вздохнула, всхлипнула, а затем Громский притянул сестру к себе

— Почему... почему они умерли?.. — сбивчиво шептала она в его рубашку.Он не мог дать ей ответа на этот вопрос, потому что сам уже несколько лет упорно его искал.

— Послушай, — поглаживая Алису по голове, пока та пыталась подавить всхлипы, серьезно продолжил Макс, — я хочу, чтобы ты и твой ребенок были в безопасности. Поэтому, позже, ты улетишь обратно в Париж, родишь там. Возможно, я отправлю с тобой Ярославу. Потом я прилечу к вам, пообщаюсь с твоим умником-женишком, который сделал с тобой подобное, и...

— Жан замечательный, ты просто не знаешь его, — перебила его Алиса, отстраняясь.

— Ах, так этого поганца зовут Жан? Прекрасно, отлично. У меня будет время восстановить пробелы во французском, чтобы он меня точно понял.

— Перестань, — девушка слабо улыбнулась, вытирая влагу со щек, и Громский искренне был рад, что смог разрядить обстановку. — Значит, ты и Ярослава?.. То есть, ты...?

— Я — да, — уклончиво ответил мужчина, поднимаясь со стула. — Поспи, ладно?

Алиса промычала что-то ему в ответ и, поцеловав сестру в макушку, Громский пошел наверх.

***

Она тоже не спала, поэтому он и не был удивлен. Однако факт того, что его уже намеренно дожидалась вторая женщина в этом доме, как-то напрягал. И это напряжение, скорее, было приятным и теплым, чем натянутым и нервным. Когда его в последний раз кто-то ждал? Не считая дел клана и работы? Да, наверное, никогда.

Ярослава сидела за фортепиано, невесомо касаясь пальцами клавиш. В особняке было два таких инструмента — один, стоящий напоказ, в гостиной, подарок от кого-то в честь чего-то для Влада Громского. Макс не вдавался в подробности, его особо это не интересовало, ведь он любил второе фортепиано, стоящее в его спальне. Мамино.

Ярослава смотрелась гармонично за этим произведением искусства. Распущенные светло-русые волосы струились по оголенным плечам и вниз по спине, доставая уже до поясницы. Летние ночи всегда казались какими-то светлыми, особенно те, когда небо бороздил диск луны. Ее холодный свет сочился сквозь занавески, проникая в комнату тонкими лучами, растекаясь лужей на полу, обтекая крышку инструмента, капая на клавиши и руки девушки. Ее ночнушка в этом призрачном сиянии вообще казалась прозрачной, отчего Максим никак не мог отвести глаз.

— Ты поздно, — она заметила его, слегка повернувшись вбок. — Что-то случилось?

— А должно? — Громский быстро пришел в себя, слегка передернув плечами. — Чего не спишь?

— Не спится, — пожала плечами Яра, кладя локоть на крышку фортепьяно. — У меня созрел вопрос... вопросы. Ты ответишь?

— И это один из них? — хмыкнул он, проходя вглубь спальни, на ходу расстегивая пуговицы на рубашке. — Ладно, не закатывай так глаза, иначе не выкатятся обратно. Интересно, конечно, что у тебя там созрело, я бы даже глянул. Кстати, об этом. Татуировка не беспокоит?

Яра словно бы действительно забыла о ней, поэтому как-то неловко поерзала на месте, прислушиваясь к ощущениям.

— Нет, не беспокоит. Видимо, ты все хорошо сделал, раз я даже забываю про нее.

— Ну или она растеклась там у тебя, ты же наверняка попой кверху в саду лазила под солнцем, — фыркнул Громский, вешая рубашку на спинку стула. — Показывай давай.

— Может, нужно включить свет? Темно же, — она поднялась, глазами ища выключатель, но Максим быстро ее прервал:

— Не нужно, я все прекрасно вижу, — кивая на окно, как бы намекая на свет оттуда, объяснил мужчина.

— Ну ладно...

Девушка повернулась к нему спиной, опираясь руками на крышку фортепиано. Ему определенно нравилось вот так вот оказываться позади нее, когда она максимально становилась уязвимой. Не спеша приступать к задуманному, Громский вдохнул запах волос, что в этот раз пахли полевыми цветами, провел костяшками пальцев вниз по позвоночнику, отчетливо ощущая каждый выступ позвонков сквозь неумолимо тонкую ткань сорочки. Но больше всего ему нравилось ощущать весь трепет девушки. Она была вытянутой, напряженной струной в этот момент, готовая взорваться, разорваться на две части от любого его движения. Она даже дышала через раз.

Громский еще не понимал, откуда в дочке Белова столько страха? После того, что между ними уже было, она, наоборот, должна была привыкнуть. Он видел ее обнаженной, касался во всех местах, они даже спали вместе, не говоря уже о ванной... Однако некие барьеры Яра еще не могла переступить, и мужчина ярко это видел и чувствовал. Однако, чем выше было препятствие, тем сильнее хотел его преодолеть Максим. Оставалось лишь надеяться, что и Слава тоже стремилась к подобному.

Громский надавил на поясницу девушки, побуждая ее немного животом навалиться на раму рояля, дабы ему открылся весьма интересный вид. Ярослава не сопротивлялась, и даже, что немало удивило мужчину, полностью легла на инструмент. Не став комментировать подобное, боясь излишне смутить девушку, Максим задрал ночнушку, отклеивая защитную пленку от рисунка на коже. К счастью, татуировка ни капли не пострадала, а краснота и раздражение уже стали меньше, поэтому мужчина был уверен, что ране стоит подышать. Достав специальный гель, Громский смазал участок с тату, отмечая вновь побежавшие мурашки по всему телу девушки.

— Все нормально? — слегка дрожащим голосом спросила она.

— Я бы сказал, чудесно, — не удержался Максим, продолжая массирующими движениями втирать гель в бедро, намеренно забираясь пальцами под ткань нижнего белья.

Яра не могла не заметить похабного подтекста, поэтому выпрямилась на руках, оборачиваясь через плечо на мужчину. Видимо, до сего момента она и правда не осознавала, в какой позе они находились, поэтому моментально покраснела, что было заметно даже в полумраке спальни.

И в этот раз Максим Громский не собирался так просто сдаваться.

— Знаешь, что сейчас будет? — полушепотом спросил он.

Она слабо кивнула, а затем вздрогнула, когда его пальцы скользнули под кромку белья, проводя по уже влажным складкам. Яра уже привыкла к подобной реакции своего тела на этого мужчину, она поняла, что действительно жаждет чего-то большего. Физически она была готова к близости, но вот морально...

— Только не здесь... — тихо прошипела она. — В постели, ладно?

— Где пожелаешь, — выдохнул он ей на ухо.

Максим не спешил, продолжая пальцами стимулировать ее клитор, то и дело проскальзывая внутрь, слегка растягивая девственные стенки. Прижался к ней вплотную, чтобы и она ощутила его возбуждение, хотя Яра уже с ним сталкивалась, и подобное уже не шокировало девушку. Громский готов был еще немного потерпеть, растянуть максимально удовольствие, пойти против всех своих принципов.

Он ненавидел ждать, но продолжал ждать ее согласия. Он не любил заниматься сексом в своей постели, но она хотела именно там. Ему нравилось брать сзади, но она хотела видеть его лицо. Он не растрачивался на прелюдию, но она таяла от его прикосновений.Ярослава в какой-то момент просто отключила сознание. Она позволила простым физическим потребностям заполнить себя всю, что буквально чувствовала каждую вибрацию от движений пальцев Громского внутри себя. Кровь в жилах закипала настолько, что по вискам начали скатываться капельки пота, а от ладоней на блестящей крышке рояле оставались сальные следы. Она дышала так часто и тяжело, словно бы ей приходилось подниматься в гору, отчего вполне логично дрожали и подгибались ноги.Максим развернул девушку к себе, быстро находя сухие губы, в которых тихо затесался полустон-полувздох. Позабыв про гель, который еще не до конца впитался в кожу на бедре, Громский подхватил Яру, усаживая на раму рояля, вставая между раздвинутых ног. Теперь-то на глянцевой поверхности точно останутся весьма интересные следы на утро.Резким движением он придвинул девушку максимально близко к себе, без конца разрывая поцелуй, чтобы то укусить ее за ухо, подбородок, оставить след на шее или ключице, схватить грубой ладонью за грудь, потянуть за волосы. Ярослава же откровенно не знала, куда девать свои руки. Она то опиралась ими позади себя, то обнимала мужчину или просто держалась за него, когда казалось, что даже в сидячем положении она вот-вот упадет.

В какой-то момент пальцы Громского просто нашли край ее нижнего белья, зацепились за него и потянули на себя. Яра даже и не поняла, что помогла ему, слегка привстав, только лишь, когда голые ягодицы коснулись поверхности рояля, она поняла, что лишилась последней защиты.

— Даже не сопротивляешься, — хмыкнул Громский, убирая налипшие влажные локоны с лица девушки.

— Если бы я не хотела, то уже давно бы дала тебе пощечину, — совладав с собственным дыханием, смогла выговорить она.

— Прости, я перестал слушать после: «то уже давно бы дала тебе...», — интимно прошептал Макс на ухо Ярославе, прикусывая мочку.

Она не стала возмущаться, пряча улыбку в его плече, сильнее впиваясь пальцами в татуированную кожу. Громский даже пах как-то сексуально, если не привлекающее, словно специально распространяя вокруг себя феромоны. Его влажная от пота кожа не вызывала брезгливости в девушке, ей, наоборот, хотелось сильнее прижаться губами к тому или иному шраму, провести подушечками по рубцам, оставить мокрый след где-нибудь у него на шее. Каждый ее порыв был немного неловкий и неумелый, но Макс все равно давал сделать ей все, чтобы она ни захотела, будь это даже совершенный не к месту поцелуй в щеку.

Установив с девушкой зрительный контакт, наблюдая, как ее серая радужка тонет в черноте зрачка, он снова поцеловал ее, опустился ниже по шее, огибая препятствие в виде сорочки, пока не встал на колени, раздвигая шире ее ноги. Слава, сидевшая все это время с закрытыми глазами, не сразу очнулась, лишь после того, как горячее дыхание опалило внутреннюю сторону бедра. Она буквально задохнулась и как-то неосознанно схватилась за волосы на макушке мужчины.

— Ч-что ты?..

— Тише, иначе скальп с меня снимешь, — слегка поморщился Максим. — Целоваться можно не только в те губы, что у тебя на мордашке, ты знала?

— Макс!

— Да все-все, — рассмеявшись, он выпрямился, понимая, что для этого еще рано. — Тогда иди сюда.

Громский явно забыл про рану, когда подхватил Ярославу на руки, чтобы отнести в постель. Та практически не давала о себе знать, но даже незначительный вес в виде девчушки в руках, заставил его согнуться от внезапного выстрела боли. Чудом опустив Яру на ноги, он согнулся и слегка отшатнулся в сторону. Судя, по реакции девушки, она и сама совсем забыла про рану мужчины.

— Господи, у тебя кровь пошла, — не на шутку испугалась она. — Давай я позову Эл?

— Нет, не нужно, — стиснув зубы, Громский выпрямился, прижимая ладонь к медицинскому пластырю. Тот действительно увлажнился из-за проступившей крови. — Я в порядке.

— Нет, не в порядке! — довольно громко выкрикнула Ярослава. — Я даже отсюда вижу, что кровь практически черная. У тебя же заражение!

В какой-то момент Максим понял, что половина жара в его теле была вовсе не от возбуждения, а от проснувшейся инфекции. А ведь всего-то пару капель чужой крови...

— Не выдумывай... — пропыхтел он, но тут же оступился, когда осознал, что перед глазами все поплыло. — Твою мать...

— Максим!..

Голос Ярославы отозвался скорбным эхом, который ударялся о стенки его подсознания, когда он падал в темноту.