Телохранитель | +18

АВРОРА

Конечно, он нашёл меня. Даже быстрее, чем я рассчитывала. Я зарылась в прачечной между мешками с формой, как последняя отчаянная партизанка. Запах стирального порошка и хлопка совсем не помогли скрыть мой собственный — взбудораженный, сладковато-пряный, с примесью острых ожиданий. Своей чуйкой, должно быть, он меня и вычислил.

Гоуст молча перехватил меня за ноги, одним движением опрокинул меня на эти мешки — с них взвилось облачко порошка, а сама я оказалась распластана, как готовый трофей.

— На лицо, Рори. Сейчас.

И я держу слово. Я села на его губы сама. Добровольно, по-честному.

Он принялся за дело так жадно, как будто с раздевалки прошло не пара минут, а целая вечность.

Вылизывал меня до хрипоты. Моей — не своей. Приподнимал меня за бёдра и насаживал на свой горячий, длинный язык, который нещадно таранил влагалище. Покусывал, посасывал... как одержимый.

Грубый, жадный, он вылизал меня досуха — до последней капли смазки, до последнего моего вскрика. До обнуления. Миссия "Полная зачистка" — успешно выполнена.

***

— Тебя не потеряли в своём этом... ОТГ-141? — спросила я, болтая ногами, сидя на кухонной панели.

— Нет, — глухо ответил он, не поднимая глаз. Лезвие ножа блеснуло, когда он ровно отрезал ломоть мяса.

Мы были в столовой базы — не на кухне в привычном смысле. Металлические столы, промаркированные контейнеры с сухпайками, в углу стоял огромный термопот, куда недавно я залила воды, и теперь теоретически мы могли пить чай.

Теоретически... потому что оказалось, что у Саймона за его зычным британским акцентом, как водится, скрывался классический британский кинк на хороший чай. А вот его на базе как раз и не было.

Я смотрела, как он резал вяленое мясо. В этом было что-то завораживающее. Чёрная футболка натягивалась на плечах и груди, под ней перекатывались мышцы. Рука сжимала рукоять ножа спокойно и крепко, по предплечьям тянулись рельефные жилы. Простая футболка подчёркивала бронзовый тон кожи и резкие линии тела, так что взгляд сам собой цеплялся за каждый его выверенный жест.

— Это ты так меня взглядом сверлишь потому что очень голодная? Скоро накормлю. Потерпи, — и он не сказал это мягко и заботливо. Тон был как всегда свойственен Гоусту — ровный, с присущей ему прямотой, без намёка на лишнюю эмоцию.

—  Просто... У тебя очень красивые руки, — чистейшая правда с акцентом на "очень".

Он скользнул по мне коротким взглядом и продолжил своё дело.

Ножами Саймон управляется так, как с продолжением этих же красивейших рук. Опасность в чистом виде. Я поймала себя на мысли: с какой же силой и точностью нужно метнуть лезвие, чтобы оно пробило человека насквозь?

В глазах до конца дней будет стоять страшный кадр, как Гоуст одним движением метнул тяжелый нож в шею Красавчика, того самого ублюдка, что меня похитил, — и пригвоздил его к стене.

Тогда я была ещё слишком маленькой, чтобы по-настоящему понять: если у этого Терминатора вдруг случится сбой в системе, он способен прихлопнуть меня, как муху. Просто — щёлк — и меня нет.

Гоуст — очень опасен. И это не откровение. Раньше он меня защищал, а сейчас ещё и трахает. И это как гладить по морде дикого зверя, которого научили сдерживать инстинкты... Но если хоть что-то пойдёт не так — предохранители слетят, и он разорвёт тебя в клочья.

Остриё блеснуло, когда Гоуст без усилия срезал ещё один пласт. Дрожь невольно прошла по спине.

— Ты круто обращаешься с ножами, — сказала я, не сводя с него глаз. — Этому специально где-то обучают?

— В армии учат всему, что убивает.

И Гоуст был лучшим учеником.

— Сколько тебе было, когда ты пошёл в армию? — спросила я тихо. Конечно, это очередной вопрос, который скользит по очень тонкому льду.

Не сразу ответил. Гоуст сделал ещё один резкий надрез по мясу.

— Я был совсем пацаном, — сказал он после паузы. — Младше тебя.

Закусила губу и посмотрела на его лицо в балаклаве. Интересно, каким он был юношей? Что он думал о службе? Как его семья отнеслась к его выбору? Я не позволила автоматной очереди из вопросов слететь с моего языка. Вместо этого, я сказала искренне:

— Я всегда считала, что служить своей стране — это высшее проявление долга и мужества. В особенности для Британии, для Короны... Это не просто профессия, это честь, которую доверяют не каждому. А уж после службы в армии идти в секретные подразделения, такие как твоё... те, что остаются в тени и благодаря которым мы, мирные люди, можем спать спокойно... — я на мгновение запнулась, прежде чем добавить, чуть тише, но с абсолютной уверенностью: — Должно быть, твоя семья тобой очень гордилась.

— Как и я горжусь... — слова сами слетели с моих губ. Я ощутила это слишком поздно. Замерла, поняв, что сказала вслух, и тут же отвернула голову в сторону. Внутри вспыхнуло тепло.

Я чувствовала на себе его тяжёлый, ощутимый кожей взгляд. На несколько мгновений нож в его руке замер. Он не резал дальше.

— Малыш...

Повернула голову и увидела направленный на меня нож, на кончике которого был насажен пряный кусочек мяса.

— Попробуй, — голосом каким-то... бархатным, не свойственным ему, немного мягким.

Он склонил голову вбок и пристально смотрел на меня.

Я медленно приоткрыла губы и взяла кусочек с ножа, не отводя взгляда от его глаз. На вкус мясо оказалось терпким, пряным... точно как он сам. Как его горящий взгляд.

— Солёное? Не возникай потом. Тебе же его есть.

— Вкусное.

Он коротко кивнул и взял консерву. Сильные пальцы уверенно провернули открывашку, и у меня невольно вспыхнуло воспоминание о том, как эти пальцы обращались не с банками, а со мной... совсем иначе.

— Вам часто выдают выходные?

— Увалы. — поправил меня. Я понятия не имела как это всё называется на их языке. — По-разному. Зависит от задач.

— Хочешь спросить меня о чём-то? — вдруг добавил он.

— Можно? — неуверенно подняла взгляд.

— Задавай.

Он переложил нарезанное мясо на широкую тарелку, добавил к нему овощи из банки — всё так просто, по-солдатски.

— Чем ты занимаешься в увалы? Что ты делаешь?

Мне так хотелось знать: есть ли в его жизни что-то, кроме войны? Хоть что-то. Может быть, он любит рыбалку? Или сидеть в пабе с кружкой тёплого эля? У него есть хобби? Увлечения?

Мысли путались, одна напирала на другую, и я, не удержавшись, резко подхватила:

— Там, у себя, в Англии... — он ведь в Англии? — Что ты делаешь, когда не на заданиях?

Он прошёл к столу и поставил тарелку с едой. Я взяла ещё две для нас, добавила приборы и салфетки, всё ещё ожидая его ответа. Села за стол к нему. Гоуст уже приподнял маску.

— Ничего интересного, — начал он, принимаясь за еду. — Много тренируюсь.

Нож скользнул по куску мяса.

— Охочусь.

— На кого?

— На соседей, на оленей.

Пауза.

— Шучу. Не на оленей. 

Тишина. Он не дрогнул.

Я подавилась мясом.

Гоуст молниеносно протянул мне уже открытую банку с водой. Я сглотнула судорожно раз-другой.

— Не помри тут у меня, Рори.

— Так нельзя шутить, Саймон, — выдохнула я.

Он подцепил ещё кусок мяса на кончик ножа и, взглянув на меня поверх клинка, слабо рассмеялся.

И я жадно схватила эту эмоцию, его улыбку без балаклавы на губах. Шрам у края его губ приподнялся, натянувшись вверх и делая улыбку немного жуткой — для кого угодно, но не для меня. Для меня она была идеальной.

Зубы белые, ровные. Мои глаза невольно задержались на них чуть дольше, чем следовало бы.

Мы поели быстро. Я прикончила свою тарелку даже раньше него. Траходром, что он мне устраивал, требовал больше энергетических ресурсов, чем я рассчитывала.

Он откинулся на стул, вытер рот салфеткой и натянул балаклаву обратно, скрывая губы за зубастым оскалом черепа.

— Спасибо, что накормил, — быстро сказала я, убирая тарелки со стола.

Моменты в столовой всегда были такими... мурашечными. Что-то очень похожее на домашний быт.

Когда я повернулась, он смотрел на меня, сцепив руки на груди. Что у него в голове? О чём он думает? И лучший способ это узнать...

— Давай выпьем? — предложила я. Не то чтобы я собиралась его спаивать (вряд ли мне вообще когда-нибудь это удастся). Но хотя бы попытаться расслабить.

— Кальвадос, — напомнила я, приподняв одну бровь.

— Неси бутылку, — кивнул он.

Я знала, где она. Он выложил её из сумки, и она так и осталась в нашей "комнате" — среди матрасов на полу. Я быстро метнулась за ней, и, возвращаясь в столовую, уже пыталась открутить крышку рукой.

— Не получается, Саймон. Она застряла. Выбей её ножом.

— Дай сюда, барменша фигова, — он взял бутылку из моих рук и легко провернул крышку пальцами.

Ой вэй... Вот это мужик!

— Бокалов здесь нет. Одноразовые стаканчики где-то в полке. Найди, — кивнул он на стеллажи.

Я вытащила стаканчики. А закусь? Свежих яблок здесь, конечно, нет. Так что насыпала печенек в один из стаканчиков. Ну а что, идеально. Бренди и фрукты для слабаков.

Гоуст разлил кальвадос. Точнее, налил мне почти до краёв (Куда столько? Там 40 градусов. И ведь глазом не моргнул. Решил, наверное, проверить мою крепость. Что ж, проверяй.), а себе плеснул пару капель.

— Не пьёшь?

— Я не очень люблю алкоголь, — сказал глухо.

— Даже лёгкое? Пиво, например?

— Любое, — бросил он. — Снижает концентрацию.

— Ну конечно...

Он снова приподнял маску и чуть отпил, даже едва коснувшись губами краешка стаканчика.

Я сделала глоток посмелее — тепло тут же разлилось внутри. Тряхнула волосами, и они волнами упали вниз по спине. Гоуст смотрел, чуть прищурив глаза. И по взгляду я понимаю — ему очень нравится то, что он видит.

Я достала из кармана Айфон, который прихватила вместе с Кальвадосом. Связи нет, зато в памяти — семь гигов скачанной музыки.

— Тебе нравится Майли Сайрус? — спросила я, листая плейлист.

— Кто это?

— Это...мм... Ну типа один из самых крутых Глоков среди пистолетов. Классная певица, в общем. Пушка!

Он хмыкнул.

— А ты что слушаешь? — спросила, делая ещё глоток.

— Разное.

Он точно слушает что-то душевное. Гитара, что-нибудь из нулевых... Ну точно не мой стиль.

— Я хочу тебе станцевать. Сексуальный танец для Призрака. Выдержишь?

Он откинулся на спинку стула и сцепил руки на груди. Бицепсы невероятных размеров натянули чёрную футболку.

— Буду держать оборону до последнего.

— А потом что? Когда оборона падёт? — я мотнула головой, перекинула волосы на другую сторону лица.

— Не падёт. Я захвачу тебя целиком. Без пленных и перемирий.

Раунд.

Песня Майли Сайрус "Flowers" вроде бы классная. Какие там слова?

Я могу сама себе купить цветы,

I can buy myself flowers

Написать свое имя на песке,

Write my name in the sand

Ой нет! Нам такое не подходит. Она же посвятила её бывшему. Песня слишком пропахшая феминизмом.

В глубине души я мечтала, чтобы Саймон когда-нибудь (если у нас вообще будет это самое "когда-нибудь") подарил мне букет. Красных роз! О да... Желательно шикарный, но можно и без фанатизма — хотя бы из нескольких роз, главное, чтобы не одна и не в целлофане — это уж совсем по-бедному. В общем, главное, чтобы от него.

Так что не надо ему такое слушать. Мужчины бывают слишком восприимчивы.

"Prisoner" — вот другое дело! Песня про узника любви. Отлично подходит. Включила её.

Ну вообще, у меня был план. Сексуальный танец в духе Сальмы Хайек с питоном на шее, где она извивается, как богиня. Но меня как-то резко переклинило (видимо, что-то не так с этим кальвадосом), и вместо этого я взяла бумажный пакет со стола, проделала в нём две дырочки для глаз и натянула на голову.

— Ты что делаешь? — Гоуст уставился на меня.

— Показываю тебя.

— А?

Я взобралась на стол и ткнула себя пальцем в грудь.

— Я Гоуст! А вы все — дрищавые гоблины, которых я не звал! Но вы приперлись, мелкие засранцы!

Гоуст смотрел на меня молча, и я видела как его глаза медленно округляются.

— Чё зыришь? Сейчас отжиматься заставлю, салага!

Взяла в руки банку колы и эффектно сорвала с неё язычок.

— И я вас... ВСЕХ РАЗДАВЛЮ!

С этими словами я сжала банку со всей силы, и она тут же взорвалась фонтаном липкого пузырящегося хаоса. Кола ливанула мне на футболку.

— Отставить расслабуху, ублюдки! Время боевого инструктажа! — я резко швырнула банку в стену.

— Ох, твою мать... — пробормотал Гоуст.

— Делаете так, как я сказал! Быстро! Иначе рожи вам начищу!

Из динамиков продолжала тянуть новая песня Майли Сайрус про вечеринки, и мой внутренний мастер кунг-фу решил, что это его выход.

— Ки-яяяя! — я выполнила резкий удар ногой.

— Рори... Ты что творишь?

— Ногу выше, лошок!

Я начала размахивать руками, махать ногами и вообще вести себя, как Чак Норрис.

— Ки-ки-ки-яяя! Вот так вас всех, ничтожные смертные!

Гоуст взорвался громким смехом.

— Кккиии ййййя!!! С ноги вас всех, орки! — я попыталась закрутить вертушку.

— Малыш, слезай оттуда! — выдавил он сквозь смех.

С боевым кличем я начала быстро-быстро молотить кулаками по воздуху, точь-в-точь как Чарли Ханнэм в "Мече короля Артура", наяривал по лицам воображаемых врагов.

— Набью вам всем морду! Вот так! Вот таааак! Потому что я — Гоуст!

Я запрыгала на месте, колотя кулаками, как боксёр на ринге.

— Порхай как бабочка — жаль как пчела. Порхай как Рори — раздавай люлей, как Гоуст!

— Рори! Ой, блять! — Саймон согнулся пополам, задыхаясь, прижимая руки к бокам.

— Я — Гоуст! А вы — сборище дрищей! Вы не готовы все! НЕ ГОТОВЫ!

Я резко указала пальцем в пустоту, сверкая глазами из-за бумажного пакета.

— И я вас подготовлю! Киииииии йяяяя!

Гоуст держался за живот, хрипя от смеха.

— Рориииии... я щас сдохну!!!

Я начала маршировать по столу, размахивая воображаемым командирским жезлом.

— Альварес, ты там что, пальцами в стволе ковыряешься?! Это тебе не жопа сослуживца, чтоб там шастать!

Гоуст уже не просто смеялся — он хрипел, сгибаясь пополам, а я, подпитываясь этим, продолжала шоу.

— У вас двадцать секунд, табуреты, чтобы добраться до точки! Бегите так, будто там единственная баба на всю базу в ваш последний увал! Используйте третью ногу, если понадобится! МАРШ!

Я сделала резкий шаг вперёд, но ноги поехали по мокрому пятну Колы, и меня резко повело назад.

— Если кто-то опять забудет свои магазины в казарме, я их лично сожгу. Вместе с вашей жопой!

Я схватила воображаемый гранатомёт, резко дёрнула плечом, будто заряжая его, и, прищурившись, хрипло выкрикнула:

— БАБАХ, САЛАГИ!

Я уже готовилась к финальной фазе — что-то вроде удара с разворота в стиле Ван Дамма, но тут что-то пошло не так, и меня нехило так занесло.

И я уже летела на бетонный пол, но в последнюю секунду Гоуст подхватил меня на руки. Он сорвал с меня пакет, уткнулся лбом в моё плечо и продолжал ржать.

— Малыш, ну даёшь!

Его плечи трясутся от смеха.

— Такого перформанса я не ожидал!

— Я его не готовила. Он вышел... экспромтом.

— Ахуенный экспромт! — выдохнул он, всё ещё задыхаясь от смеха.

— Я вошла в образ! — я ткнула пальцем в его грудь. — Признай, я крутой Гоуст!

Он, удерживая меня на руках, сел со мной на стул.

— Ты не Гоуст. Ты малыш Каспер. Маленькое дружелюбное привидение.

Моя голова лежала у него на груди, пока мы оба смеялись, пока воздух не стал густым от смеха.

Потом он отдышался, выдохнул и аккуратно убрал мокрые пряди с моего лица — пальцы в перчатках скользнули нежно, почти невесомо.

— Я ни с кем и никогда не смеялся так, как с тобой, — сказал он, голос стал ниже, теплее.

— Ни с кем ни с кем?

— Ни с кем, — подтвердил серьёзно, глядя прямо в глаза.

— И даже до армии?

Он помедлил с ответом. В его взгляде мелькнула тень — что-то тяжёлое, старое, но он быстро спрятал это за привычной стеной.

— Особенно до армии.

От его морщинок-улыбок у глаз не осталось и следа.

— Когда ты смеёшься, у тебя глаза горят и морщинки тоненькие появляются...вот здесь.

Подняла руку и кончиками пальцев провела под его глазами. Очень аккуратно. У глаз. Он вздрогнул, но руку мою не сбросил.

— У тебя очень красивые глаза, Саймон, — добавила я мягко. — Особенно когда ты ими не бьёшь.

Он чуть напрягся. Смотрел мне в глаза молча, и я в его бездонные ночи.

— В такие моменты со мной ты....

— Какой?

— Живой.

Взгляд долгий. Как-будто за словом "живой" скрывалось какое-то страшное проклятие.

— С тобой — да, — сказал хрипло.

— Часто?

— Почти всегда.

Если не уходит в свои мысли.

— И ведь это хорошо?

Он долго смотрел мне в глаза. Брови медленно сошлись, тень легла на лицо под балаклавой, и янтарную глубину его глаз заволокло чёрной грозовой тучей.

Я провела пальцами по его шее, там, где ткань маски касалась кожи. Контур шрама под пальцами, пульсирующая жилка — я чувствовала его всем телом. Наша вечная игра: чёрное, белое... чёрное. Шаги по шахматной доске, где каждый ход мы делали друг к другу. Или от друг друга.

Его чёрные глаза скользнули вниз — по моей шее, ниже... к груди. И застыли там.

Медленно, не отводя от него взгляда, я подняла край футболки, обнажая себя перед ним.

А он обнажил свой рот. Его губы дрогнули, коснулись моей кожи. И в этот момент — не было в мире ничего более безумного, чем моё дикое, древнее желание. Дать ему грудь. Накормить его собой.

Его губы сомкнулись на соске, он взял его в рот жадно, как голодный. Горячий, влажный рот обжигает кожу, его слюна оставляет влажный след. Втянул сосок глубже, тяжело дыша сквозь нос.

Ладонь в перчатке грубо сжала грудь. Пальцы смяли нежную плоть и у меня вырвался стон из груди от дичайшего наслаждения и предвкушения.

Гоуст грубый, яростный, сосёт, втягивая грудь глубоко, и меня простреливает всю изнутри.

Горячий язык играет с набухшим соском, переходит на другой, зубы прикусывают его, оставляя следы, и на этом странном пороге наслаждения вижу, как глаза Гоуста закатываются от кайфа.

— Ещё... да... — шепчу, не узнавая своего голоса.

Выгибаюсь ему навстречу, прижимаю его за голову.

— Соси его... да...

Он делал это с таким наслаждением, с такой жадностью, будто до меня он никогда не знал вкуса женской груди. Как будто я была его первой.

Резко опрокидывает меня на стол спиной. С треском стянул с меня шортики и нижнее бельё.

И у меня перехватило дыхание, кожа моментально дрожью покрылась с головы до пят, когда он встал на колени между моими разведёнными ногами, и глядя мне прямо в глаза, произнёс низко и зычно:

— Еда.

Цепко схватил за бёдра и припал губами к плоти. Умелый язык, горячее дыхание доводит до сладкой истомы, до сумасшествия. И я кричу, прижимая его голову ближе, впечатывая в себя.

— Да! Ещё! — голос срывается, как и всё моё тело.

Губы Гоуста сминают, язык раздвигает плоть, влажно, жёстко, нетерпеливо пробирается к самому центру. Проникает во влагалище внутрь, вылизывает. И я задыхаюсь, тело выгибается дугой, пальцы вцепляются в край стола.

— Сай... — вырывается плачем, слёзы наслаждения жгут глаза.

Он не даёт мне кончить. Отрывается резко, оставляет меня дрожать на грани, а потом финально — длинно, мучительно мееееедленно — проводит языком от самой интимной точки между бёдер — анального отверстия — вверх, до клитора.

Облизывает губы блестящие от моей смазки, втягивает воздух через ноздри — как поисковой зверь, берущий след.

— Хочу, чтобы от маски пахло тобой, — рычит он. — Гоуст должен всегда чувствовать твой запах.

Что? Почему он говорит о себе в третьем лице?

— И я тоже, — добавляет он, натягивает маску обратно на губы, и тут из моего горла вырывается протяжный, сладкий крик, когда он КУСАЕТ меня через ткань.

Зубы вдавливаются в клитор, надавливают ровно настолько, чтобы боль смешивается с удовольствием. Маска впитывает мою влагу, а он сжимает сильнее, и я кончаю — резко, яростно, как будто меня разрывает на куски. Ноги трясутся, влагалище сжимается в спазмах, а крик переходит в стон, пока волны оргазма бьют меня, не отпускают.

Через слипшиеся ресницы, вижу, как Гоуст встаёт, выпрямляется надо мной. Одной рукой он прижимает маску к лицу, пальцы впиваются в ткань, и он глубоко вдыхает мой запах, пропитавший её.

Его глаза закатываются под веками — он кайфует от этого. Второй рукой направляет член, твёрдый и горячий, и одним резким движением входит в меня. Я ахаю, тело дёргается, ещё не отходит от первого оргазма, и он начинает двигаться, пока я не теряю ощущение реальности.

Хватает меня за голень — крепко, до синяков, удерживает на месте. Это не просто хватка — это якорь, чтобы я не слетела со стола от его толчков. Без этого он бы вытрахал меня прямо на пол.

Трахает, всё также прижимая маску к лицу... Вдыхает мой запах, пропитавший её, как одержимый. Это сумасшествие. Он псих...и я такая же, потому что мне это нравится.

Цепляюсь за край стола, ногти скребут дерево, пока он вбивается в меня, и я растворяюсь в этом хаосе.

— Бляяядь... — рычит Гоуст, и вдруг резко выходит из меня. Одним движением направляет член мне на живот, кулак сжимает его, водит быстро, жёстко. Его взгляд — горящий, дикий — скользит по моей груди, и вот он громко рычит, откидывает голову назад, и начинает кончать.

Горячая, густая сперма брызжет мне на лобок, живот, грудь, несколько капель долетают до лица. Её пряный запах — резкий, мускусный — ложится на меня, как метка, и я, не думая, начинаю размазывать её по груди, кайфуя от этой липкой власти, которую он мне оставляет.

Мои пальцы скользят по коже, смешивая его с моим потом, и я ловлю его взгляд — затуманенный, и всё ещё голодный.

Он убирает обмякший член в штаны, застегивает их одним резким движением. Отпускает мою голень, и она падает вниз, безвольно свисает со стола — ноги ватные, не слушаются, будто их выключили. Меня всю потряхивает, мелкая дрожь пробегает от бёдер до плеч, а внизу живота всё ещё пульсирует.

— Саймон, я не могу идти, — выдыхаю я. — Ноги не слушаются. У меня травма от оргазма, — и это не гипербола речи.

Смотрит на меня сверху вниз. Гоуст отдышался и спокойно бросил:

— Ну ты здесь полежи пока. Я тебя потом заберу

— Эй...

Он наклоняется и одним движением подхватывает меня со стола на руки. Мои ноги всё ещё дрожат, безвольно болтаются в воздухе

— Что, думала оставлю? — его голос прозвучал ниже, с этой характерной хрипотцой.

Я кивнула, честно, без кокетства.

— Думала, что оставишь.

С выдохом кладу голову ему на грудь — тёплую, твёрдую, пахнущую потом.

— Идём в душевые. Помою тебя, обезьянка.

— Не называй меня так!

— Хорошо-хорошо. Малыш Каспер. Твой позывной.

— И так тоже не надо!

— А как тогда?

— Не знаю.

— Буду продолжать звать тебя Принцесса.

— Так лучше.

И вдруг мой взгляд зацепился за чёрную камеру в углу столовой. Ну конечно, камеры! Это же военная база! И они уже засняли квадриллион гигов для PornHub.

— Саймон! Здесь же везде камеры! — я вцепилась в его шею, вспыхнув вся до кончиков ушей.

— Сейчас они не записывают. Я их отключил, — ответил спокойно. — Никаких улик, кроме той, что я в тебя заливаю.

Ой вэй...

_____________________________

Комментарий автора:

У меня есть другая очень классная работа, которую я безмерно люблю. И если вам по душе Телохранитель (а это так, раз вы дошли аж до 22 части), то и "Предел" (The Last of Us) тоже понравится.

О чём: милитари-постап, разница в возрасте, тронь её и ты труп (естесссно), оч властный мужик (в прямом смысле: он правит тем, что осталось от мира) ии.... да-да, он тоже носит маску в первых главах! (хи-хи, я просто обожаю этот приём).

Маленький секрет: там есть один дерзкий и довольно необычный троп. Спойлерить не буду — это будет нечестно. Но скажу так: такого вы ещё не читали (уверена!). Потому что это слишком смело... А я — бесстрашная!

Фандом — игра The Last of Us / сериал Последние из нас с Педро Паскалем (он там секси). Работа не маленькая (пусть вас это не пугает, ведь там много эмоций без лишнего  графоманства - всё в моем стиле).  Книга завершена.

На Ficbook Предел в ТОП-е (TLoU), а на Wattpad он скромненько лежит у меня в списке работ. Enjoy!

p.s. слоубёрн. но вам можно и послоубёрнить после траходрома с Гоустом.

https://www.wattpad.com/myworks/363336826-the-last-of-us-предел