Телохранитель | +18

Я проснулась, а его не было. Остался только запах. Тёплый, терпкий, глубоко въевшийся в смятые, ещё влажные после ночного секса простыни. Я втянула его, как наркоман.

Раньше, до Колумбии, Саймон не пах ничем. Мне так казалось. Ни потом, ни кожей, ни тем более парфюмом. Если бы мне тогда сказали, что однажды я буду пропахшая им — его телом, его руками, сексом с ним — я бы не поверила.

Сейчас же я ощущала его отчётливо. На себе. В себе. Он пропитался мной, въелся в кожу. И нет, Саймон по-прежнему не носил парфюм. Я не могла представить его, выбирающего Dior Sauvage в онлайн-каталоге Sephora. Он не знает про их существование.

Это был его, какой-то особенный запах. Чистый. Кожа и лёгкая горечь пота — не резкий, а естественный, чуть солёный аромат, который ощущался особенно остро, когда он был сверху, трахал меня, а я утыкалась носом в его плечо, вдыхая, слизывая вкус его тела. А ещё порох. И что-то животное — чистый запах силы. То, что отличает настоящего мужчину от мальчика.

Я натянула на себя его вчерашнюю кофту, по-быстрому приняла душ, чувствуя, как по коже пробегают мурашки от воспоминаний. От того, как он нещадно терзал меня прямо здесь, у умывальника.

На столе в столовой меня ждал поднос с уже остывшей едой. Гоуста всё ещё не было. Без понятия, где его черти носят. Но, поглощая свой завтрак, я чувствовала на себя его взгляд.

В коридоре висели таблички: Техническое помещение. Кладовая. Санузел. Огнестрельный тир...

Эта дверь мне подходит.

Толкнула её, и передо мной открылось помещение, будто антураж для фильмов Голливуда. Ряды оружия вдоль стен, стойки с патронами, мишени на другом конце зала. Запах масла, пороха и металла — почти как духи для плохих девочек.

Мой взгляд зацепился за серебряный пистолет. Я подошла. Взяла его. Холодная сталь приятно легла в ладонь. Вес идеальный. "Красивый, сука" — как сказали бы в фильме Тарантино. Или как сказала бы Аврора Шрёдар-Вандерхорпсен.

— Положи назад.

Голос Гоуста раздался за спиной. Я резко обернулась. Он стоял прислонившись к косяку двери, и буравил меня взглядом. От его вида сердце, по обыкновению зашлось.

— Оружие нельзя трогать?

— Тебе — нет.

— С чего бы это?

Он вдохнул, посмотрел в сторону и, когда снова заговорил, голос был уже мягче:

— Мне не нравится видеть тебя с оружием в руках.

— Боевое крещение однажды я уже прошла, — пожала плечами. — Так что, думаю, могу подержать эту штуковину.

— Это Глок.

Видя мой непонимающий взгляд, он пояснил:

— Это не "штуковина", а Глок.

— Тип модели?

— Да.

— Он не очень то и тяжёлый, — хмыкнула я, прикидывая вес в руках.

— Корпус сделан из пластика.

Гоуст пошёл ко мне.

— Научи меня стрелять, — выпалила я, прежде чем он вытянул пистолет у меня из рук.

Он прищурился.

— Зачем тебе?

— Ты не всегда будешь рядом, — ответила я, глядя прямо в его чёрные глаза. — А я должна научиться постоять за себя.

Гоуст что-то прикидывал в уме, чуть склонив голову вбок, всё так же глядя на меня. А я сделала премилый вид, заведомо понимая, что этим его не взять.

— Хорошо, — наконец сказал он.

1:0 — не в его пользу.

Но пистолет не отдал.

Гоуст шагнул к стенду с экипировкой, взял пару наушников и протянул мне.

— Надень.

Я повертела их в руках.

— Это чтобы уши не заболели?

— Чтобы ты не оглохла, — уточнил он.

— А ты наденешь?

— Нет. Я привык.

— А вдруг нас услышат снаружи?

Я помнила про бандитов и Лас-Альмос.

— Здесь звуконепроницаемые панели. Они поглощают любой шум.

— Даже выстрелы?

Он кивнул.

— И даже крики.

Я потянулась к пистолету. Гоуст оттянул руку.

— Терпение, Принцесса. Сначала пройдешь инструктаж.

Я закатила глаза.

— Хорошо.

— Здесь предохранитель. Он блокирует спусковой крючок, — нажимает на рычажок, и тот щёлкает. — Перед стрельбой убираешь.

Я киваю.

— Это курок, — он оттянул его назад и отпустил.— При нажатии на спуск, он бьёт по капсюлю патрона и отправляет пулю в цель.

Гоуст перевернул оружие в руке, давая мне возможность рассмотреть его со всех сторон.

— Красивый зверь, — и я вовсе не про Глок.

— Иди ко мне.

Я не успела даже моргнуть, как он уже притянул меня к себе, разворачивая и заставляя встать перед ним. Он стоит позади, близко. Его грудь касается моей спины, а руки, в чёрных перчатках, ложатся поверх моих. Я совершенно крошечная в его руках. Один его палец, как три моих.

Он помогает мне обхватить рукоять двумя руками, чуть сжимает, корректируя хват.

— Отдача не такая дикая, но если зажать его неправильно, пистолет может вылететь из рук.

Я сглатываю, глядя не на Глок, а на его пальцы.

— Руки выше, — тихо сказал, над моей головой

Я послушно подняла ладони чуть выше, а он сжал их чуть крепче.

— Не сжимай так сильно. Держи крепко, но без судорог.

Он чуть сильнее сжимает мои руки.

— Спокойно, Принцесса. Дыши ровно.

Я глубоко вдохнула. Гоуст наклонился ближе, голос прозвучал почти у самого уха.

— Держи локти жёстче, не расслабляй их. Если согнёшь, пистолет выстрелит назад, и нос себе разобьёшь.

— Не хотелось бы.

— Тогда расслабься. Дыши ровно.

Я делаю глубокий вдох, сжимаю пальцы на рукояти. Саймон немного наклоняется, прижимаясь плотнее.

— Вес перенеси на переднюю ногу, — он подталкивает меня едва ощутимо, заставляя шагнуть вперёд.

Я кивнула. Вся сосредоточена на ощущении его рук, на тяжести металла, точнее, пластика в ладонях, на пульсе, который выбивает ритм где-то в горле.

— Целься.

Я зажмурила один глаз, пытаясь сфокусироваться. Мишень размывается перед глазами.

— Спокойно. Я рядом.

Его пальцы чуть сжимают мои, помогая направить ствол.

— Сейчас.

Я выдохнула. Нажала на спуск.

Хлопок. Оружие рванулось вверх, но его руки удержали мои.

— Чёрт! — резко выдохнула я.

— Лучше, чем я ожидал, — хмыкнул он.

Я прищурилась, вглядываясь в мишень. На бумаге, недалеко от центральной жирной чёрной точки, темнела аккуратная дырка.

Я попала...в мишень.

Чувствую, как его тело чуть расслабляется позади, но не отпускает меня.

— Давай ещё, — говорю я, чуть задирая голову кверху.

Гоуст смотрит на меня вниз. В уголках глаз морщинки. Взгляд... тёплый. Интересно, о чём он сейчас думает? О том, что я не безнадёжна? Или о том, что у меня есть все задатки попроситься в ОТГ-141? Или... о чём-то другом? Я не успела додумать — он вновь притянул меня к себе.

— Стреляй.

Я нажимала на курок, а Гоуст меня поправлял. Терпеливо указывал, как держать, как целиться, как контролировать дыхание. Но в ту самую чёрную точку я так и не попала. Пока что.

— Мне нравится этот Глок, — чувствую, что щёки стали горячими. — А если попробовать другое оружие? Автомат? Дробовик? — я вошла в раж. — Здесь есть такие стволы?

— Нахрен их.

Саймон резко вытянул пистолет из моих рук, наклоняясь чуть ближе.

— Сейчас ты подержишь другой ствол. Потяжелее.

Я шумно втянула воздух, не отрывая взгляда от его тёмных глаз, пока он расстёгивал ширинку. Сердце колотилось где-то в горле, а щёки пылали всё сильнее. Я опустила взгляд — член, напряжённый, с проступившими венами, выпирающий из растёгнутых штанов. Оружие, готовое к бою.

Я потянулась к нему, но Гоуст перехватил мою руку, сжав запястье стальной хваткой. Поднёс её ближе к моему лицу.

— Сплюнь, — прохрипел он.

Я набрала слюны и плюнула себе в ладонь.

— Теперь бери, — и я послушно обхватила его тяжёлый ствол рукой.

Зашипел сквозь зубы, а его пальцы тут же сильно вцепились мне в волосы на затылке. Приподнял мою голову, заставляя смотреть прямо на него.

Я начала двигать рукой, сначала медленно, чувствуя каждый изгиб, каждую пульсирующую вену под пальцами. До этого я ощущала его только внутри себя — там он был частью меня, до одури осязаемым, но скрытым. А сейчас я держала его, буквально сжимала в ладони всю эту силу, эту твёрдость. Кожа была горячей, чуть скользкой от слюны, и я провела пальцами вдоль вен, обводя их, изучая.

Гоуст не отпускал мои волосы, его хватка была как тиски — больно, не давая мне ни шанса отвернуться. Его глаза, две чёрные пули, впивались в меня, прожигали насквозь, пока я ускоряла движения. Рука скользила всё резче, сжимала чуть сильнее, и я видела, как его желваки играют под маской. Смотрит зрачками расширенными, не отводя взгляда.

Это было похоже на дуэль — кто сдастся первым? — и я, стиснув зубы, надрачивала его ещё яростнее, чувствуя, как он пульсирует в моей ладони, как его дыхание становится рваным, а пальцы в моих волосах сжимаются до дрожи.

Я ускорила темп, чувствуя, как его ствол дергается в моей руке, как напряжение в нём нарастает с каждым движением. Я хотела увидеть. Хотела рассмотреть его, понять, как он выглядит в этот момент, когда я довожу его до края.

Я попыталась опустить голову, но Гоуст сжал мои волосы ещё сильнее, из его груди вырвался низкий рык, звериный. Он не дал мне шевельнуться, удерживая мой взгляд на его горящих глазах.

— Дай мне посмотреть на него, Саймон, — выдохнула я, голос дрожал от нетерпения. — Хочу видеть, как я делаю это.

Он шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы, и его хватка чуть ослабла — не полностью, но достаточно, чтобы я могла скользнуть взглядом вниз. Из головки уже сочились перламутровые капли предэякулянта, блестящие, тягучие, стекающие по моим пальцам. Запах ударил в нос — резкий, мускусный, терпкий, от которого у меня закружилась голова.

Я облизнула пересохшие губы, не отрывая глаз от этого зрелища, и выдохнула:

— Я хочу его сожрать.

Сказала честно, пока моя рука продолжала двигаться, сжимая его ещё крепче.

Гоуст издал глухой рык, больше похожий на стон, и вдруг его пальцы в моих волосах сжались с новой силой. 

Одним резким движением он надавил мне на затылок, толкая вниз.

Колени ударились о пол, и я оказалась перед ним — на коленях, лицом к лицу с его членом, который теперь был так близко, что я чувствовала его жар на своих губах.

Я высунула язык, кончиком касаясь горячей, гладкой кожи его головки.

Слышу, как сверху дыхание Саймона стало тяжёлым, рваным, как будто он сам едва держал себя в руках.

Я провела языком по щели, слизывая солоноватый предэякулянт, чувствуя его вкус на губах, но пока не брала его полностью.

Медленно обвела головку языком, очерчивая каждый изгиб, собирая новые капли его смазки, и подняла взгляд, встречаясь с его глазами.

Они горели — дикие, сумасшедшие, будто в них смешались ярость и желание. То ли убить меня хотел, то ли разорвать прямо здесь.

В голове всплыла передача с Discovery: лев, вцепившийся в львицу, и голос ведущего, объясняющий, что для самцов в дикой природе секс и агрессия — почти одно и то же. Выброс гормонов при спаривании такой же, как при убийстве добычи. Взгляд Саймона был именно таким — звериным, первобытным.

И я, поддразнивая его, продолжала играть языком, облизывая головку, одновременно скользя рукой по стволу, не отводя глаз.

— Сука, — прохрипел он.

Я ухмыльнулась, впервые чувствуя власть над ним. Наконец ввела кончик его члена в рот, обхватив губами горячую плоть.

Но не успела я насладиться этим моментом — Саймон резко сжал мои волосы, рванув меня на себя. Его член с силой вошёл глубже, ударившись о заднюю стенку горла, и я невольно захрипела, глаза заслезились от неожиданности. Он натянул меня, как на поводок, не давая ни шанса вырваться.

— Соси, как надо, — прорычал он, голос низкий, грубый, пропитанный нетерпением.

1:10 — game over.

Его пальцы в моих волосах сжались ещё сильнее, задавая ритм, и я подчинилась, обхватывая его губами плотнее, чувствуя, как он заполняет мой рот целиком.

Я вцепилась ладонями в его упругую задницу, пальцы впились в твёрдые мышцы, задавая свой ритм, пока Саймон управлял мной, сжимая мои волосы в кулаке. Он толкал мою голову вперёд, грубо, безжалостно. Воздуха не хватало, я задыхалась, слёзы катились по щекам, оставляя горячие дорожки, но это только подстёгивало меня. Каждый толчок, каждый резкий рывок — я кайфовала от этого, от его мускусного запаха, который забивал ноздри и кружил голову.

Мои руки тянули его ближе, глубже, вдавливая его бёдра в своё лицо, пока он рычал, низко и хрипло, как загнанный зверь. Его хватка в моих волосах стала болезненной, на грани, но это только разжигало.

Я стонала, захлёбываясь слюной, чувствуя, как он пульсирует у меня во рту, как напрягается всё его тело.

— Бляяяяять... — вырвалось у него, гортанно, сипло, за секунду до того, как горячая, пряная струя ударила мне в горло. Его сперма заполнила рот, густая, обжигающая, и я начала жадно глотать, задыхаясь от её напора.

Он кончал и кончал, содрогаясь всем телом, а я вцепилась в его задницу ещё сильнее, прижимая его к себе, не давая отстраниться.

Я вбирала всё до последней капли, чувствуя, как он дергается у меня на языке, как его член постепенно обмякает.

Гоуст тяжело дышал сверху, его пальцы в моих волосах наконец разжались, и я, отпуская его, вытерла подбородок тыльной стороной ладони, всё ещё ощущая его вкус на губах и лёгкую дрожь в теле от того, что только что произошло.

Я смотрела, как его пальцы в чёрных перчатках убирают член обратно, застёгивают змейку и пуговицу на штанах с какой-то механической точностью. Мои колени ещё дрожали, дыхание сбивалось, но тут его сильные руки подхватили меня под локти, рывком поднимая с пола.

Я встала на ноги, чувствуя слабость в мышцах, а он замер, уставившись на мой рот — всё ещё блестящий от его спермы, смешанной с моей слюной.

Гоуст молча стянул перчатку с правой руки. Его большой палец скользнул ко мне, и он медленно ввёл его в мой рот. Я обхватила его губами, всосала, не отводя взгляда от его глаз, а он смотрел на свой палец, как он исчезает между моих губ.

Потом вытащил его, держа перед собой. Палец блестел от моей слюны и остатков его спермы, и он замер, рассматривая это.

— Первый раз так делала, — выдохнула я. — И тебе понравилось, — с ноткой бахвальства.

— Что первый раз? — недоумённо спросил.

— Сосала член.

Резко мне в глаза посмотрел. Брови сдвинулись, глаза сузились.

— Да ну нахрен? — выдохнул он. — Ты серьёзно?

Он чуть наклонил голову, всматриваясь в меня, словно искал подвох.

— Серьёзно, — ответила я, вытирая губы рукавом, но не отводя глаз от его зрачков. — До тебя ни разу.

Он молчал некоторые мгновения, переваривая, застыв, как статуя. Я впервые уловила в нём явную... растерянность. Ах, вот как, обезвредить крутого спецназовца — достаточно сказать ему, что кто-то впервые сосал его член. Кто бы мог подумать, что Гоуст растеряется от такого "доклада".

— Не возникало желания, — опередила я его немой вопрос, пока он всё ещё буравил меня взглядом. — Не хотелось как-то. Мне казалось, это... не гигиенично, да и вообще не моё. До тебя.

Он выдохнул, резко, как передёргивают затвор.

— Чёрт, я в шоке... — голосом низким, будто он сам не верил, что это говорит. — Ахуенно сделано, Принцесса, — он осёкся, подбирая слова, — С таким ртом ты бы врагов на колени ставила без единого выстрела.

Грубая откровенность. Его стиль. Комплимент — как удар приклада, без лишней мягкости.

Затем он добавил серьёзно, шагнув ближе:

— Но если уж браться за такое, — его голос упал до глухого рыка, — то только с тем, кто стоит выстрела. Иначе это просто холостой патрон. Поняла?

— Ревнуешь? — я подняла бровь, глядя на него снизу вверх, изо всех сил сдерживая губы, чтобы они не растянулись в улыбке.

Саймон наклонился чуть ближе, глядя на мои губы, тень от маски легла на моё лицо.

— Эта кобура только для меня. — говорит холодно и чётко. — И не дай Бог кому-то сунуться туда со своим недо-пистолетом.

***

Полумрак окутывал комнату, только тусклый свет лампы выхватывал из тени края стола. Мы сидели друг напротив друга — я и Гоуст. Впервые он ел со мной, и я изо всех сил старалась не пялиться на его губы, которые мелькали из-под приподнятой маски. Он ел аккуратно, без чавканья, но с какой-то мужской жадностью — вилка вонзалась в еду, как нож в добычу, и каждый кусок исчезал быстро, уверенно. Я поймала себя на мысли, что это чертовски завораживает — такой контроль даже в мелочах.

Закончив, Саймон откинулся на стуле, наклонился к сумке, что лежала у его ног, и достал пачку сигарет. Пальцы в чёрных перчатках вытащили одну. Чувственные губы зажали фильтр. Зажигалка щёлкнула, и отблеск пламени осветил прорези маски, и тени резко легли на длинные, изогнутые ресницы.

— Твой отец снова связывался со мной, — сказал он, затянувшись.

Я почувствовала, как внутри вспыхнуло раздражение, острое и горячее. Отец опять лез в мою жизнь, которая наконец-то стала моей. Я понимаю причину его беспокойства — наркокартели, опасность, всё прочее, но ведь я же была с Гоустом, кому как не ему знать, что рядом с ним яйца подожмутся в орешек даже у Владимира Путина.

И я не хотела, чтобы отец вторгался в эти хрупкие моменты, портил их своей излишней опекой, снова превращая меня в беспомощного ребёнка в глазах Гоуста. Я была рада, что на базе у меня не ловила связь. Жаль, что у Гоуста — в его милитари-хайтек телефоне — да.

— И что ты ему сказал?

— Что ты по-прежнему со мной и у тебя всё хорошо, — он выдохнул дым в сторону, струя скользнула по полумраку. — У тебя же всё хорошо, Рори?

— Более чем.

Я с бульканьем втянула Кока-Колу через трубочку, глядя на него поверх банки.

Он хмыкнул и сделал ещё одну затяжку, откинувшись на стуле.

Уголёк сигареты вспыхнул, выхватывая из полумрака тонкие, бледные шрамы у его губ.

Гоуст курил, глядя в сторону, в точку где-то за границей настоящего.

Я ковыряла вилкой яичный белок из банки, двигая кусочки по дну без особого интереса.

Осторожничала с Гоустом. Подбирала слова. Подбирала ситуацию — которых никогда не бывало подходящих. Я задумалась, знает ли он вообще, что такое уют дома? Или его норма — это подносы с едой на таких холодных, стерильных базах, где стены одинаково серые, а люди — одинаково временные?

— Саймон.

Он поднял на меня взгляд.

— А когда ты дома... у себя... — я была без понятия где его дом. — ты готовишь себе сам? Или тебе кто-то помогает?

— Готовлю сам.

— И как? Получается?

— Да.

Скупо. Коротко.

— Я вот, тоже научилась. Пришлось. Но, знаешь, мне это даже нравится. У меня выходит мясо. И коктейли.

— Алкогольные?

— Разумеется. Ну а какие? Мне не шестнадцать, — добавила резко, почти с вызовом.

— О, я в курсе, Рори.

И в его ответе был слышен тот самый подтекст от которого у меня вспыхнули даже кончики на пальцах ног.

— Значит, Принцесса стоит у плиты? Чудеса. А футболку мне постираешь?

— Конечно, — отвечаю серьёзно. — И даже приготовлю тебе еды. А то на твоих солдатских коробках гастрит заработать можно.

Он прищурился, затянулся, задумчиво глядя на меня сквозь лёгкий серый дым.

— Я бы посмотрел, как ты готовишь, — усмехнулся он, стряхивая пепел.

Я вдохнула поглубже и, прежде чем успела передумать, выпалила:

— У тебя есть семья? — и тут же прикусила щёку.

Он помедлил с ответом. Секунда. Две. Пять. Я уже было решила, что он просто проигнорирует вопрос, но Гоуст наконец выдохнул дым в сторону и сказал:

— Была когда-то.

От этих слов меня обдало холодом.

А что если...

Если он ЖЕНАТ? Таким образом, которым женаты почти все челночные военные — одна жена в одном городе, другая в другом. И для обеих они "были", а на самом деле "есть".

А если у него ещё и дети?

Боже. Я застрелю его из дробовика. Или, лучше, сначала кастрирую, а потом застрелю.

Но нет. Гоуст не подлец... нет нет нет....

Мои мысли, должно быть, читались у меня на лбу, потому что он посмотрел на меня с лёгкой ухмылкой и сказал:

— Я никогда не был женат и у меня нет детей.

Я выдохнула. Кажется, слишком заметно.

Гоуст молча затушил сигарету в пепельнице, раздавливая окурок сильным, неторопливым движением. На секунду его лицо изменилось. Взгляд стал странным. Отрешённым. Будто он ненадолго провалился в ту часть его жизни, о которой он не говорил. В свои мысли. Туда, куда мне ходу не было. Или... Или я просто ещё не пыталась туда пробраться.

— У меня была обычная семья, — его голос звучал ровно, но внутри что-то дрогнуло.

Я замерла.

— Моя мать, мой младший брат Томми, я и мой отец.

Он сделал паузу.

— Отец был наркоманом...

Его голос уходит куда-то вглубь, становится глуше, теряясь в собственной тени. Дым его сигареты стелился медленно, клубился в воздухе, и казалось, что он сам постепенно растворяется в этой серой пелене воспоминаний.

Его взгляд был направлен в никуда — будто он смотрел сквозь меня, сквозь комнату, далеко назад, в прошлое, где его ещё не звали Гоуст.

Где он ещё был просто Саймоном. И я не знала, смогу ли дотянуться до него в этом мраке. Или он слишком давно там живёт, чтобы захотеть выбраться.

____________________

Комментарий автора:

Следующая глава — флэшбэк в прошлое Саймона. Это хардкор.