Телохранитель | +18

Если ты умрёшь, я стану бесполезен. Мне необходимо иметь цель.

(из к/ф «Терминатор 3: Восстание машин»)

***

Я медленно пришла в себя, словно вынырнула из вязкой, чёрной воды. Мир вокруг дёргался, двигался слишком резко, а я будто бы не успевала за ним. Всё плыло. Голова кружилась, тело казалось чужим — слишком лёгким, слишком тёплым, как будто его заменили на другое.

Я сидела на диване с липким бархатом, который противно цеплялся за кожу. Музыка долбила так, будто пыталась проникнуть мне в кости, пульсировала внутри черепа, сотрясала каждую клетку тела. Передо мной стоял стол, заваленный бокалами с чем-то ярким, закуской, которую никто даже не трогал.

Вокруг мелькали лица, искажённые светом стробоскопов. Они то появлялись, то исчезали в темноте, превращаясь в гротескные маски. Чак, Красавчик, Шкаф и ещё несколько мужиков, голоса которых смешивались с битами музыки, эхом отдаваясь в голове.

— Ты обещал мне безопасность, — грубый голос всплыл из грохота музыки.

— Расслабься, мы на пляже, чего тебе не хватает?

— Мне не хватает уверенности, что нас не прикончат через сутки.

— Не ссы, за сучкой скоро прибудет катер, и мы умоем руки. Никто не знает, где она.

— Её папаша уже носится по ложному следу, — хохотнул кто-то.

— А Гоуст? Этот буйвол в маске. Вдруг он нас уже нашёл, пока мы тут сидим и пиздим? У него чуйка, как у ищейки долбанной.

— Ты чё, его знаешь?

— Однажды служил с ним, — Красавчик закурил от золотой зажигалки. — И я тебе так скажу... Этот хрен — не человек.

— Да брось, обычный наёмник.

— И долбаёб к тому же. Девку перед носом увели. Ищейка хаха!

Чужие руки сжали мои плечи, слишком крепко, чтобы я могла пошевелиться. Я попыталась что-то сказать, но язык не слушался.

Мои руки бессильно упали на колени, а взгляд скользнул по танцующим телам. Они двигались как марионетки, управляемые кем-то свыше. Или снизу.

Я попыталась сосредоточиться, вспомнить хоть что-то. В памяти вспыхнул его образ. Маска. Глаза, смотрящие прямо в душу. Его низкий голос, от которого у меня всегда сводило живот.

Саймон. Гоуст. Он придёт. Он всегда приходит.

— Что она там мямлит? — произнёс один из тех, кто держал меня.

— Хрен её знает.

— Гоуст... Он придёт, — выдохнула я, почувствовав, как уголки губ дрогнули в неуместной улыбке.

Они заржали. Громко, по-скотски.

Всё внутри меня кричало, что они ошибаются. Гоуст придёт. Он всегда появляется в последний момент. В самый неожиданный. В самый нужный.

Я с усилием подняла свою голову.

— Вам всем конец, выпердыши вонючие. А тебе, Красавчик, мой Гоуст отпинает все почки. Сотрёт эту твою ухмылочку. Он сожрёт вас всех, выплюнет косточки и построит из них домик.

Кто-то из них пробасил, что ширяться тем же, что и я никогда не станет.

— Она чё, всё ещё в кайфе?

— Да так, отходит уже, — ответил Чак, откидываясь на диване.

— Сколько просить за неё будем? Десять миллионов, как договаривались?

— Да какие, нахер, миллионы? Она же дочка Шрёдар-Вандерхорпсена. Здесь лярдик просить надо. А то и два.

— Не просить, а требовать! Сучка у него одна.

Дальше ещё шли разговоры про деньги бла-бла-бла оружие бла-бла-бла....

— Катер когда будет? — спрашивает кто-то, голосом нервным. — Надо сворачиваться.

— Мне плохо, — язык заплетался, мысли плыли, а тело ощущалось как мешок с ватой.

— Сейчас ширну тебя поверх, и всё пройдёт.

Меня грубо сжали за запястье и оттянули руку. Кожу вновь коснулась иголка.

Я медленно повела взгляд в сторону, и первое, что увидела — это мужик с мачете, который с усердием рубил кокосы. Оболочки разлетались в стороны, кокосовая вода плескалась на песок.

Это было... красиво. Так завораживающе, так ритмично. Лезвие мачете сверкало в огнях, и мне вдруг показалось, что это — танец.

Танец великого мастера.

Честное слово, мне даже захотелось похлопать.

Ой, а у него красивые руки. Сильные, загорелые, в капельках кокосового сока...

Пальмы, тёплый песочек, свежие кокосы, яркая луна, вооружённые ублюдки — путёвка мечты, с лёгким бонусом в виде наркоты, заставляющей восхищаться мужиком с мачете как произведением искусства.

— Меня сейчас стошнит.

— Чё прикидываешься?

— Не прикидываюсь.

— Терпи давай.

Меня вывернуло на песок и на ботинки. Не мои.

— Фу, блять. Уведите её.

Чьи-то руки подхватили меня под мышки и повели. Меня завели в туалет с кабинками, и закрыли за мной дверь. Я едва не влетела лицом в умывальник. Захлебнувшись воздухом, я жадно потянулась к крану с водой, повернула его и сделала два глотка. Святая жидкость. Если бы у воды была религия, я бы прямо сейчас крестилась на этот проклятый кран.

— Ты как здесь оказалась, а?

Я повернула голову. Передо мной стояла Саси. Вместо школьной формы — красное платье "цвет-не-означает-стоп" и блёстки на глазах.

— Я плохо помню.

Она хмыкнула и покосилась на дверь за мной.

— А где твои секси-не-секси охранники? — спрашиваю.

— Я от них свалила.

— Ловкая.

Саси, поправляя волосы, мельком взглянула в небольшое оконце.

— Ты хоть в курсе, с кем пришла сюда? Это очень опасные люди.

Я хлебнула ещё воды, едва удерживаясь на ногах.

— Гоуст знает, где ты?

— Неа. Он сегодня не дежурит.

Останется ещё и будет караулить его ночь. Нахрен надо.

Мои ноги  вдруг почувствовали, что они вообще-то офигенные. Надо бы побегать. Я быстрая, как лань. Боже, живот. Тоже чувствительный и афигенный и этот пупок... Я подняла край рубашки и погладила его. Сегодня он у меня особенно круглый.

— Ты это чего, под наркотой, что ли?

— Лабромв.

— Чего?

— Лабродорв...

Саси уставилась на меня.

— Ламборгини.

— Трээш... Ну ты и даёшь, подруга! В школе расскажу — не поверят.

— Попробуй достать телефон... щёлк-щёлк и я тебе глаза выколю.

Я сделала угрожающий шаг вперёд, и Саси тут же вжалась в стену.

— Я — не Гоуст. Я терпеть не стану. Со мной хиханьки-хаханьки не пройдут, — я погрозила ей пальцем. О... какой красивый френч!

— Да не буду я тебя фотографировать, угомонись, ненормальная! — она явно сделала вывод, что с наркоманами лучше не связываться.

В её руке появилась какая-то маленькая штучка, которую она покрутила перед моими глазами.

— Когда они полезут к тебе, брызнешь им в морды и сможешь скрыться. Держи.

Вообще-то наркоманам лучше не угрожать, а вот поторговаться с ними можно попробовать.

— С чего это ты мне это даёшь? В благотворители заделалась?

— Потом сочтёмся.

— На чём? — я попыталась прищуриться, но у меня не получилось. Мир размылся.

— Ты не станешь выпендриваться, когда придёт время. Мы скоро меняем охрану, и я хочу твоего.

— Чего?

— Чего-чего, дура! Меняю баллончик на Гоуста.

— Пф! Мечтай! Засунь себе этот баллончик в бам-ба-лэй-лоу-ууу, — стало так смешно, что я расхохоталась и схватилась за живот с круглым пупком.

Взгляд Саси метнулся куда-то мне за спину.

— Они сюда идут! Жесть! Я сваливаю!

Пока она сваливала, моя рука пошерудила в её сумочке и перехватила баллончик. У неё уже не было времени наброситься на меня, потому что прямо передо мной стоял Красавчик.

— Куда собралась?

— Иди сюда, сучка мелкая. Катер уже приплыл, — за его спиной показался Чак.

— Чё ты перед ней объясняешься? В реверансе присядь ещё.

— А это чё за барби? Она с тобой?

— Может, и её перехватим? — спросил Чак у Красавчика. — Она, должно быть, тоже из богатеньких.

— Я не с ней! — выкрикнула Саси, отступая.

Я вытянула руку с баллончиком и направила его на похитителей.

— Беги, Саси! Я их задержу!

Ответа не последовало. Когда я обернулась, Саси уже не было.

Бандиты держали в руках пушки. Так, чисто на всякий случай. Убивать они меня не станут, иначе не получат свои "лярдики".

— Ха! А ну-ка хлебните перца, мальчики!

И чтобы самой не разделить участь мальчиков, я прикрыла глаза и задержала дыхание. Я нажала на кнопку.

— Блять! Ты что с моими джинсами сделала?!

А?!

Я приоткрыла глаза и увидела, как Чак бешено смотрит на свои ноги. Его джинсы, некогда чёрные, были забрызганы ярко-синей краской. А где перец?!

— Это ты про своё рванье из H&M?

— Это Баленсиага! Ты хоть в курсе, сколько они стоят?!

— Бренд лохов и отщепенцев, — фыркнула я.

Чак пошёл на меня, сцепив кулаки и вываливая поток отборных ругательств, но тут из-за угла юркнул парень с приспущенными штанами, а за ним девушка с расширенными от ужаса глазами и со стёртой помадой на губах.

— Бежииим! — заорал он, застёгивая ремень прямо на ходу.

Ну, раз все бегут, то и я побежала.

— Кудааа?! — услышала за спиной рявкнувшего Красавчика, а следом за этим — свист пуль.

Но стреляли не по мне.

Выстрелы эхом прокатились по пляжу, где-то за диджейской сценой. Паника разлетелась, как карточный домик, люди с воплями рванули в сторону противоположную той, в которую бежала я.

Я оглянулась. Где-то за моей спиной раздался удар. Громкий, резкий, тот, что прорезает любую музыку и вопли.

Диджейская сцена... Кто-то только что разнёс её к чертям.

На танцпол швырнули два безжизненных тела. Мой взгляд зацепился за них. Вспышка памяти: они сидели со мной за столом.

А теперь они мертвы.

Желудок скрутило, но страх не дал мне времени переварить ситуацию. Стрельба разгоралась, крики становились громче, люди пытались вырваться из этого хаоса, топча друг друга.

Я стояла слишком на открытом месте.

И в этот момент меня нашли. Грубая рука схватила меня за воротник, дёрнула, оттащила за стену.

Я рухнула на песок, тяжело дыша, ощущая, как в лёгких не хватает воздуха. Взгляд поднялся вверх.

Гоуст возвышался надо мной. Я смотрела в его глаза. Глубокие, чёрные, как ночное небо. Но если звёзды наверху мирно мигали, его глаза пылали мрачным огнём.

Я знала этот взгляд. Гнев. Глухая, бесконтрольная ярость.

Но за этим — ещё что-то. Они были расширены. Он искал меня. Он боялся, что я уже труп.

Что.... а? Гоуст испугался за меня?

— Рори! Что они с тобой сделали?!

Его профессиональный взгляд прошёлся по моему телу и уже оценил, что серьезного урона я не понесла. Никаких переломов. Нет крови.

Я не хотела, чтобы его глаза почернели ещё сильнее. Я не хотела его пугать и расстраивать. Не хотела говорить, что меня грубо держали, что мне угрожали, что мне вкололи что-то, от чего до сих пор дрожат пальцы.

Но язык предательски выдал самую ужасную часть:

— Они мяли мои сиськи.

Откуда-то взявшееся кокосовое мачете взметнулось и со свистом рассекло пространство и врезалось в руку Чака.

Метко. Чётко.

Рубануло её пополам.

— Аааа! Рукааа! Ааааа!

Чак вопил, держась за культю, из которой фонтаном хлестала кровь. Гоуст стоял над ним, как ангел смерти.

Я не могла дышать. Стало страшно. Он поднял пистолет. Прицелился.

Вопли Чака оборвались ровно в тот момент, когда прозвучал выстрел.

Его череп раскололся. Осколок пролетел прямо рядом со мной. На моё лицо упали капли горячей крови.

Должно быть, меня вновь стошнило, потому что я оказалась лицом в песке. В мокром, липком, залипшем чем-то мерзким. Глаза сфокусировались, и я поняла, что упала лицом в останки Чака. Вот теперь меня по-настоящему стошнило.

Меня колотило, каждая клеточка тела сжималась в страхе под такт свиста пуль. Перестрелка разгоралась с новой силой. Грохот выстрелов сливался с паническими криками. Куски штукатурки осыпались со стен, воздух наполнился едким запахом пороха.

— Гоуст! Бросай это дело! Нас больше! — голос Красавчика пробился сквозь хаос.

Ответом стала череда выстрелов.

— Сука! — взревел Красавчик. — Ты падла — не бессмертный!

Он пытался это доказать, бесперебойно нажимая на курок.

— Мы возьмём за неё миллиард! Я готов разделить с тобой бабки. — Что-то заставило его усомниться в смертности Гоуста. — Двадцать процентов твои! Подумай! Предложение шикарное! 

Гоуст перезарядил и вышел из укрытия, выстреливая в сторону, где прятался Красавчик. На его пути оказались ещё несколько бандитов, но они пали один за другим.

Шкаф, бросился вперёд, но Гоуст встретил его ударом приклада по лицу, от чего тот качнулся назад. Не дав ему опомниться, Саймон схватил его за шею и с силой впечатал в бетонную стену. Раздался хруст, и тело обмякло.

— Ладно! Ладно! Пятьдесят процентов твои!

Гоуст продолжал наступать. Красавчик, тяжело дыша, скрылся за углом. Я прижалась к стене, хватая ртом воздух, ощущая, как пульс грохочет в ушах.

Интересно, а после ранения остаётся большой шрам на теле или маленький? Дырочка быстро заживает?

— Ничего ты не получишь, сучара! — выкрикнул Красавчик, появляясь за спиной Гоуста, направляя дуло пистолета прямо на него.

Позволить кому-то оставить шрам на моём теле? Никогда. А если закрыть собой любимого человека и умереть? Почему бы и да.

— Рори!

Крик Саймона растворился в жгучей боли, вспыхнувшей в плече. Меня отбросило назад, земля ушла из-под ног.

— Сука! — прорычал Гоуст.

Тяжёлый нож взметнулся в воздух и со свистом вошёл в горло Красавчика, пригвоздив его к стене.

Вдалеке завыли сирены. Меня подхватили, но боль в плече тут же пронзила всё тело, и я застонала.

Голова кружилась, звук сирен растекался по пространству приглушённым фоном.

Сильные руки прижали к твёрдой груди. Гоуст держал меня крепко, как ребёнка. Его руки были такими сильными, такими надёжными, что на секунду мне показалось, будто всё в порядке. Я жива. Я в безопасности. Но затем я опустила взгляд вниз и увидела, что вся моя белая рубашка залилась кровью.

Моей собственной кровью.

Я слышала его дыхание, частое и сбитое.

Тёмные пятна расплывались по ткани, цепляясь за кожу липкими горячими разводами. Я медленно моргнула, пытаясь осознать, почему она горячая, а мне холодно.

— Мне холодно... Мне так холодно...

В глазах Саймона читался ужас.

— Рори, не отключайся! Смотри на меня!

Но ведь я всегда смотрела на него. С первого дня, как увидела. С первого дня, как он появился в моей жизни. Я смотрела, когда он вел машину, когда стоял у входа, когда курил, когда молчал так, будто в этом молчании пряталась целая буря. Я смотрела, когда он уходил, и особенно — когда возвращался. Я смотрела, потому что не могла не смотреть.

И сейчас тоже смотрю. Только зрение плывёт, мир проваливается в темноту.

— Ну же, девочка! Держись, слышишь?! — его голос стал хриплым, грубым, словно каждое слово резало ему горло. — Сейчас тебе помогут. О боже... чёрт... Рори, только не закрывай глаза.

Он боится. Гоуст, которого, казалось, ничем нельзя сломить, боится за меня.

И если я сейчас умру, то, чёрт возьми, кто будет на него смотреть?

Я дотронулась кончиками пальцев до его лица, спрятанного под маской.

— Саймон... Я умираю?

Меня лихорадило крупной дрожью, и казалось, его самого трясёт.

— Нет-нет-нет... Девочка моя, конечно нет.

Девочка моя... Что? Должно быть, меня вновь "шырнули поверх", и это глюки. Если нет... Врата рая (конечно же я попаду в рай) открывайтесь! Я готова умереть.