Словенское перемирие
До начала очередного этапа оставались считанные дни, и если выдавались выходные, то проходили они довольно лениво — валянием в постели и за просмотром фильмов. В основном мы допоздна засиживались в операторской, но там была настолько напряженная атмосфера, что спокойно работать было просто невозможно. Словенские телевизионщики чуть было не лишились кабинета из-за нашей потасовки с Трифом, но свирепый папа Дима (так мы называем Губерниева) прочитал нам мораль и растащил по разным углам. Илья злостно плевался в мою сторону и крыл меня нелестными словами. Показав ему язык, я гордо удалилась из операторской, и больше туда не возвращалась. Несмотря на бесконечные стычки, поговорить с коллегой было необходимо, и это оставалось главной задачей на этом этапе. Все-таки каким бы он дятлом ни был, специалист он хороший, и работа с ним пойдет на пользу не только мне, но и всей нашей творческой бригаде. Поэтому если разруливать ситуацию, то разруливать ее нужно капитально.
***
Новый день — новые приключения. Настали трудовые деньки, и, как ни странно, я проснулась в прекрасном расположении духа. Нежившись в своей просторной постели, я услышала стук в дверь, который очень сильно меня напугал. Наспех натянув длинную футболку и собрав волосы в хвост, я поспешила проверить, кого же там принесло так рано.
— Доброе утро. — Поприветствовал меня молодой человек. — Вы Наталья?
Я кивнула. Сказать, что я испугалась — значит, не сказать ничего. Парень протянул мне папку с бланком, и только после этого я поняла, что это был курьер. Еле улыбнувшись, я оставила на бумаге свою подпись.
— Спасибо. — Ответил он. — А это, собственно говоря, вам.
Курьер вытащил из-за спины букет невероятной красоты. Я бережливо взяла цветы из его рук и втянула носом этот благоухающий аромат. На лице мгновенно просияла улыбка, и я довольно ответила:
— Они чудесны. Спасибо.
— Пожалуйста. — Улыбнулся мне молодой человек. — Хорошего дня.
Снова оказавшись в номере, я вприпрыжку побежала искать вазу для букета. Через мгновение я водрузила ее с цветами на стол, и была несказанно счастлива.
— Вот, так-то лучше... Так, стоп! А это что?
Из букета виднелась бумажка, которую я без труда извлекла.
«Эти цветы такие же яркие и красивые, как и их обладательница» — гласила надпись, и тут я окончательно расплылась в улыбке.
— Кажется, я знаю, чьих рук это дело. — Прошептала я, играясь с посланием.
Теперь мне точно ничего не помешает собраться и начать этот день в отличном настроении.
***
Словенская столовая была просторнее и уютнее шведской, поэтому находиться в ней было одним сплошным удовольствием. Кормят на убой (что важно, особенно для товарища Трифанова), обслуживают доброжелательно, никаких задержек или других казусов — в общем, разгуляться есть где.
С чашечкой кофе и тарелкой хлопьев я направилась к своим коллегам, которые расположились неподалеку от выхода. Народу было мало, поэтому пробраться к ним мне не составило никакого труда.
— Темнова, — присвистнул Валера, — да ты прям сияешь.
— Ты че такая довольная, как мартовский кот на случке? — Загыгыкал Дима.
— Мне что, улыбаться нельзя что ли? — Возмутилась я. — В конце концов я девушка, и это входит в мою прямую обязанность.
Парни пораскрывали рты от такого заявления, но не Илья.
— Ну-ну. — Только и буркнул он.
— Триф, кончай бурчать. — Сказал ему Ваня. — Как бабка старая, ей Богу!
Он швырнул ложку на стол и сложил руки на груди. Обиделся, понимаете ли. Занин подал знак парням, и они дружно покинули пределы столовой, оставляя меня с Ильей один на один. Собравшись с силами, я позвала Трифанова, но он так посмотрел в мою сторону, что меня чуть не стошнило от страха. Я поерзала на стуле и начала толкать свою речь:
— Ты можешь думать обо мне все, что угодно. Ты можешь ненавидеть меня. Ты можешь не слышать того, что я говорю тебе, но поговорить нам стоит. Пришла пора это сделать.
Илья снова просверлил меня злостным взглядом.
— Господи, Трифанов, ну не смотри на меня так.
— А как мне смотреть на человека, который подпортил не только мою репутацию, но еще и лицо в придачу?
Фингал под глазом был еле заметен, но синеватый подтек никак не желал сходить.
— С другой стороны, — продолжила я, — будет тебе уроком на будущее. Будешь знать, как язык свой распускать, где не попадя.
— А, ты хочешь сказать, что я еще и виноват? — Вспылил он.
— Нет, блин, я виновата! — Зашипела я. — Это же у меня язык, как помело.
Чую, что мне не поздоровится, если я вовремя не заткнусь.
— И вообще я не за этим здесь. Конфликт будем решать или остаемся злостными врагами до конца дней?
Я была готова к абсолютно любому исходу ситуации, поэтому сидела спокойно и выжидающе смотрела на Илью. Он же заметно нервничал, но старался скрыть это за непредвзятой улыбкой. Хмыкнув, он сказал мне:
— Пошли на улицу.
Я поняла, что дело потерпело фиаско. Выдохнув, я встала из-за стола и пошла вслед за ним.
***
Наш серьезный разговор переместился на лавочку за гостиницей. Все это происходило очень эмоционально, с криками, психами и яркой жестикуляцией. Успели даже поругаться пару раз и послать друг друга в задницу. Несмотря на это, нам все-таки удалось прийти к компромиссу, а спустя некоторое время я вовсю смеялась над шутками Ильи.
— Слушай, а с чего ты решила, что мы собрались тебя изгнать из коллектива?
Я засмеялась и ответила ему:
— Помнишь, перед очередным выпуском программы, я осталась в операторской и доделывала ролик?
— Ну да, помню.
— Ты тогда так громко разговаривал с Заниным в коридоре, что тебя невозможно было не услышать. — Улыбнулась я. — Такое чувство, будто вы специально это подстроили.
— Господи, — закрыл лицо руками Триф, — и ты за этого напридумывала себе невесть что?
Я кивнула, а через секунду получила легкий подзатыльник.
— Дурында, мы вообще не об этом говорили.
— Я так и поняла. — Захохотала я. — Вот, дурная моя голова.
— Хорошо, что ты это понимаешь. — Подтвердил коллега.
Я прищурилась, глядя на Илью, и он вскинул руки вверх.
— Ладно, шутки шутками, но давай договоримся на нормальное общение. Без драк.
— Ну...
— Вижу, что достал я тебя в край. Да и защитники у тебя, что надо — втащат мне без всякого зазрения совести. И за столь короткое время ты нам... Родной стала, что ли.
— Боже мой! — Воскликнула я. — Никогда бы не подумала, что услышу такие слова от самого Ильи Владимировича Трифанова!
— Не ерничай, а. — Закатил брюнет глаза.
— На самом деле я думала, что ты неровно дышишь ко мне.
— Да, я настолько неровно к тебе дышу, что мне охота было тебя грохнуть пару раз.
— Ах ты злыдень! — Фыркнула я.
— Одолевшая. — Парировал он.
Посмотрев друг на друга, мы заржали, а затем снова замолчали.
— А вот теперь расскажи мне — как все вышло с Бабиковым?
— Ну, — начал Илья, — как-то мы с Занькой сидели в столовке, и тут подходит к нам это чудо. Как раз это было после твоего знакомства с нашей сборной. Сидим, значит, общаемся, и тут он начинает настолько тонко тобой интересоваться: как ты, кто ты, откуда ты... В общем, у парня проснулся нездоровый интерес к тебе.
— Вау. — Только и выдала я.
— Помню, когда ты пошла с Йоханнесом гулять, в нем такая сатана проснулась. Дошло до того, что он собирался рыжему морду расквасить за тебя. — Заржал Триф. — После этого Саня Поварницын нам сказал, что у Бабикова есть девушка, и встречаются они чуть больше года.
Я сидела и молча переваривала свалившуюся на меня информацию. Я не могла понять, зачем он проявляет ко мне такой пылкий интерес, если у него есть стабильные отношения? Зачем он выясняет что-то у ребят про меня, мило-премило со мной общается, если после он идет звонить своей девушке и говорит ей о том, как любит ее? Тут одно из двух: либо я его заинтересовала, либо он дурак.
— Именно поэтому вы огораживали меня от общения с ним? Боялись, что я влюблюсь в него, а он разобьет мне сердце, да?
Комбо! Я прочитала мысли Трифа!
— А ты в «Битве Экстрасенсов» не участвовала случайно?
— Да тут к бабке-угудке ходить не надо. Все и так ясно, как белый день.
— Ой, все. — Психанул коллега и закатил глаза.
Я, согнувшись пополам, начала дико смеяться с реакции Ильи.
Перемирие с Ильей завершилось более чем удачно, ну, а во что оно выльется — покажет время. И после этого я смею открыть череду трудовых будней.
***
— Я же тебе говорила, дурья ты голова. А ты не слушала.
— Если я тебя всегда слушать буду, то так недалеко и тряпкой половой стать.
Разговаривая с сестрой по скайпу, я собирала рюкзак и прибиралась в комнате. Она начала меня учить жизни и читать нотации. Порой она мне напоминает бабку старую, которой вовремя не выдали пенсию, и именно из-за этого мне иногда охота ее прикончить.
— Ой, Тань, давай не будем, а. — Заныла я, и в этот момент раздался телефонный звонок.
— Господи, смени свой...
— Алло, Димас, да. — Ответила я Занину.
— Ты где есть?
— Сейчас буду выходить.
— Давай быстрее, мы на тачке.
— На какой тачке? — Переспросила я.
— На обычной, блин. — Чертыхнулся Дима. — Давай, шустрей!
— Вы че, с ума там посходили что ли?
Сестра истерически загоготала. Дело дошло до того, что ее ржач услышал Занин.
— Это кто там так ржет?
— Сестра. — Выдыхая, отвечаю я. — Две минуты, я иду.
Закончив разговор, я поспешила распрощаться с сестрой и отправилась в путь. Эти товарищи такие нетерпеливые, что их лучше не злить.
Возле входа стояла отполированная до блеска Toyota RAV4, а за рулем восседал никто другой, как господин Трифанов.
— Грузись! — Крикнул мне он.
Помимо Ильи, в машине сидели Занин, Криворучко и Харланов.
— Вы откуда тачку взяли, чертяки?
— А расскажи тебе все. — Засмеялся Валера. — Меньше знаешь — крепче спишь.
— Это Триф-мастак, не хочет секрет раскрывать.
— Леха, ну ты конечно молодец. — Сказал ему Занин. — Мог бы и интрижку маленькую выдержать.
— Я могла бы и сама догадаться. — Улыбнулась я.
— Цыц, холопы, царь за рулем. — Сказал Илья и завел этот агрегат.
Салон автомобиля наполнился громким смехом, и в таком настроении мы покатили навстречу живому биатлону, который начнется сегодня в словенской Поклюке.
***
На стадионе нас встречали Губерниев с Ваней Поповым.
— Мы тут, значит, впахиваем за них, а они на тачках разъезжают.
— Совсем уже от рук отбились, проказники. — Громогласно произнес Гу.
— И не говорите. — Поддакнула я. — Совсем они от рук отбились.
— Слышишь, юмористка. — крикнула Валера и тут же закинул меня на плечо.
Я завизжала от неожиданности, а ребята звонко рассмеялись. Харланов ходил со мной, как с мешком цемента, и ему было все ни по чем.
— Так! — Прозвучал голос. — А ну не обижать нашу красотку!
Перед нами стояли Оля Подчуфарова, Таня Акимова, Ульяна Кайшева и Вика Сливко.
— А мы ничего криминального и не делали с ней. — Запротестовал Гу. — И вообще, теперь ясно, кто пойдет брать интервью у вас.
— Вот давайте, ставьте ее на землю, — сказала Таня, — и мы ее забираем с собой.
Валера послушал Таню и я коснулась ногами земли. Гордо улыбнувшись, я встала к девчонкам и произнесла:
— Микрофон в руки, и я пошла.
— Попова прихвати с собой, и иди. — Добавил Триф, смеясь.
Такой разряженной обстановки давненько не было в стане нашей сборной. Обычно российские спортсмены ходят с серьезными лицами и обходят стороной журналистов, но сегодня они решили пойти всем правилам наперекор. Сегодня нарушено одно правило, завтра — другое, а через некоторое мы увидим другую сборную России — более раскрепощенную и уверенную в себе. Один шаг может изменить тебя. Так когда же его сделать, как не сейчас?
***
То, что я сейчас скажу, повергнет вас в шок. У вас есть все основания мне не доверять, но мы долго не могли в это поверить. Да и вообще... Случилось то, чего вообще никто не ожидал. Настало время вам узнать правду.
Первые пять мест в женской спринтерской гонке взяли... Россиянки! Оля Подчуфарова, Таня Акимова, Екатерина Юрлова, Виктория Сливко и Ульяна Кайшева — вот они, наши героини! От этих побед я рыдала от счастья, а Дмитрий Викторович в конце прямой трансляции сорвал голос. В российских квартирах творился полный беспредел, а улицы заполонили ярые болельщики с цветами родного триколора. Они радовались наряду со всеми, и этот день останется в памяти у многих. Именно такие победы нужно отмечать громко и с размахом!
На Матч ТВ мы работали в прямом эфире, общаясь с нашими призерками. Девчонки нескончаемо радовались такой плодотворной работе и тому, что смогли, наконец, подарить своей стране такой шикарный подарок. Я вместе с ними разделяла эти эмоции, но в это же время я не верила, что нахожусь в самом эпицентре биатлонных событий. Передав слово Москве, я выдохнула и обесиленно рухнула на снег.
— Это было круто! — Сказала Ульяна, спускаясь ко мне. — Отвести прямой эфир на одном дыхании, ни разу не запнувшись...
— Я поражена твоей импровизации. Молодец. — Добавила Оля Подчуфарова.
Я лежала на снегу практически без чувств, но после таких слов я была готова взлететь и пойти покорять новые вершины. Сердце забилось в ускоренном ритме, а лицо озарила широкая улыбка — улыбка счастья. Все-таки когда тебя хвалят — это приятно, а когда тебя хвалят профессионалы своего дела, считая твою работу лучшей — это приятно вдвойне.
***
Отойдя от этой напряженки, я отправилась наблюдать за мужским спринтом из комментаторской кабины. Как правильно сказал Губерниев в одной из трансляций, что «в Швеции комментаторские кабины образца 45 года». Почему? Потому что в Словении кабины обустроены по последним технологиям, да и площадь их несколько больше, нежели чем в Швеции. Поэтому тут даже сравнивать нечего. Но меня поразило совсем не это. Конечно, я всегда подозревала, что у Губерниева — неиссякаемый запас оптимизма вместе с невероятным талантом, но чтобы настолько... Отвести эфир, ни разу не повторившись, да и придумав пару перлов на ходу — такое зрелище дорогого стоит!
Что же касается самой гонки, то она оказалась не менее напряженной, чем женская. Наши биатлонисты прекрасно справлялись с тренерскими задачами, но каково же было мое удивление, когда в борьбу за первое место вступились Йоханнес Бё и Антон Бабиков! Я сидела с озадаченным видом и не знала, за кого болеть. В конце концов мой выбор пал прахом, потому что в этой гонке победителем стал Антон Шипулин. Здорово, правда?
Начальник не успел толком отойти от женской гонки, как в мужской он снова начал голосить. В конце эфира он хрипел, продолжая надрывать голос, а через пару минут его голос и вовсе пропал.
— Черт! — Беззвучно проговорил он, и я громко загоготала на всю комментаторскую кабину. Он обратил свой взор на меня, и я поняла, что могу сейчас получить хороших нагоняев. Схватив микрофон и телефон, я выскочила на улицу и побежала к ребятам. Об этом они должны узнать первыми.
***
— Ребят, ребят, тут такое...
Я захлебывалась смехом и не могла толком ничего выговорить. Парни стояли и обескуражено смотрели на меня.
— Темнова, ты обкурилась что ли? — Спросил меня Илья, непонимающе смотря на меня.
Махнув рукой, я немного успокоилась и начала рассказывать о случившемся. К концу моего сказа Трифанов катался по земле и придурковато ржал, а Занин наряду с Поповым вытирал слезы.
— Боже, ну он как всегда. — Сказал Криворучко, икая. — Себе не изменяет.
— О, вспомнишь чертяку — вот и он.
К нам деловитой походкой направлялся Губерниев. Оказавшись возле нас, он поднял лист с надписью «Кто заржет — убью!». Одну минуту мы выдержали достойно, но потом... Первым заржал Занин, затем Попов, а потом и все остальные подхватили эту эстафету. Папа Дима начал материться, но его губы лишь беззвучно шевелились, и от этой картины мы загоготали пуще прежнего. В итоге он плюнул на нас и, надув губы, пошел прочь, а мы так и продолжили смеяться, не в силах остановиться.
Отсняв ролики для очередного выпуска программы, мы со спокойной душой разбрелись по своим номерам. Я устало ввалилась в номер и кинула рюкзак на кровать. В воздух подлетела какая-то бумажка, а затем она легко приземлилась на пол. Сначала я уставилась на нее, а потом подняла и изучила ее содержимое.
«Буду ждать тебя в 9 за гостиницей» — говорилось в послании.
На лице появилась загадочная улыбка.
— Кажется, я знаю, кто это сделал. — Прошептала я и начала приводить себя в порядок.
***
Вечером стало заметно прохладнее. Застегнув молнию куртки до конца, я стояла на улице и впускала в себя этот исцеляющий воздух. Фонари освещали всю территорию гостиницы, и, надо сказать, передо мной простирался неплохой вид. Да и вообще, в столь позднее время выйти одной на прогулку было не так уж и страшно. Сделав серьезное лицо, я побрела к месту назначения.
Яркий свет фонарей хаотично разбрасывал свои лучи, и уже вдалеке я завидела мужской силуэт. Знаете, это как при прокате на американских горках — сначала твое сердце резко сжимается, а потом его также резко отпускает. Точно также было и со мной.
Ноги сами понесли меня к нему, а в голове была сплошная буря. Я придумывала тысячи вариантов приветствия и того, что можно ему сказать, но один голос вернул меня из грез в реальность.
— Привет. — услышала я родную речь.
Я резко затормозила, и уже не смогла пошевелиться. Меня будто окатили ледяной водой.
«У него есть девушка, и они встречаются чуть больше года» — отдавались эхом в голове слова Ильи. После этого там случился взрыв.
— Антон? — Вопросила я, ухватившись за край лавки.
Вставая, он удивленно спросил:
— Ты не рада меня видеть?
Я судорожно запнулась, а затем, собравшись с силами, ответила:
— Нет, ты что... Конечно рада, просто... Я устала.
Я лгала. Я не устала, а просто не хотела его видеть. Неважно, сколько, но точно не сейчас. Смотря на него, внутри все трещало по швам от обиды и горечи.
«Это он сейчас с тобой, но любит-то он другую»
Отмахнувшись от этой мысли, я скрыла свое разочарование за вымученной улыбкой.
— Устала? — Встревоженно переспросил он. — Я тебя немного взбодрю.
Биатлонист взял меня под локоть и повел вдоль маленького леска, который простирался перед нами.
***
Да, с ним мне действительно удалось расслабиться, но ненадолго. Все равно между нами ощущалось какое-то чувство напряженности и недосказанности. К тому же мой телефон, как по закону подлости, стал трезвонить через каждые две минуты, но ни на один звонок я даже не удосужилась ответить.
— Какие у тебя настырные поклонники. — Хохотнул Антон.
— Спасибо, конечно, — откашлялась я, — но я не думаю, что Занин или Трифанов хотят за мной приударить.
— Зато другой товарищ решил воспользоваться этой привилегией. — Неожиданно произнес он.
Тут Бабикова будто подменили. Он эту фразу не сказал, а прошипел, и его руки сжались в кулаки. Мне было страшно смотреть в его глаза. Что это? Злость? Раздражение? Или же все-таки она — ревность?
— Что ты имеешь в виду? — Спросила я, будто ничего не понимала.
— Да так, неважно. — Процедил он, и в его кармане зазвонил мобильный.
Раздражение сменилось беспокойством, и, увидев вызываемого абонента, перевел свой взгляд с экрана телефона на меня.
— Извини. — Промямлил он и бросился отвечать на звонок.
Он отошел на пару шагов от меня, и я сразу догадалась, что звонила его возлюбленная, а обрывки разговора успешно подтвердили мою версию. Антон неумело оправдывался, и меня захлестнула буря эмоций.
Вообще эмоции — очень капризные существа: то их не дождешься, когда они так нужны, то они взрывают тебя совершенно не вовремя. Я вытирала накатившие слезы рукавом куртки, а через секунду кинулась в гостиницу. Антон не увидел моего внезапного исчезновения, и это было лучшим исходом в данный момент.
— Наташ! — Закончив разговор, крикнул он в пустоту. Не получив ответа, он стал оглядываться по сторонам. После сел на землю, схватившись за голову руками. Глупая ситуация, не правда ли? Ему было о чем подумать, ровно, как и мне, но все свои эмоции он держал при себе. Он держал, а я — нет.
***
Тайфун. Ворвавшись в номер, я истошно зарыдала в голос. Из меня вырывался такой рык, что я непроизвольно вздрагивала. Череда событий застилала мой мозг, и справиться с ними мне уже было не под силу. Вспомнив, что в баре оставалась бутылка вискаря, я схватила ее и начала жадно глушить. Без закуски, без передышки. Кажется, я ее прикончила в один заход. Горло запершило, и я, давясь слезами, начала жутко кашлять. В это время тело окутывало пьяное тепло, и я начала расплываться. А сердце все никак не унималось, разрываясь по кускам и унося с собой все то, что мне было так дорого. После этого осталось только одно — неопределенность. Она душит, и способна загубить не одну судьбу своей беспощадностью и хладнокровностью. Разрастаясь огромной дырой, она не оставляет тебе выбора, кроме как смириться с исходом событий, но... Придется потратить много сил, времени и нервов, чтобы объявить ей войну и выиграть в этой ожесточенной схватке.
Утихомирившись, я лежала на полу и смотрела в потолок. На пьяную голову мне всегда думается легче, и, кто бы что ни говорил, спьяну я принимаю гораздо мудрые решения, нежели чем на трезвую голову.
Вертолеты били невероятно сильно, но это не мешало мне сортировать свои мысли по нужным ящикам. Собственно, они и так были рассортированы, как надо, но до определенного момента. Точнее, до момента неопределенности. Она спутала все карты и поменяла ход событий, как ей угодно. И, что самое интересное, ей даже удалось запутать человека в собственных чувствах. Вот она какая — стервозная барышня.
Пошатываясь, я пересела на кровать. Теперь вспоминала все: реплики, улыбки, диалоги, взгляды. Сейчас каждая мелочь была на счету, ведь от одного маленького нюанса моя жизнь могла пойти либо в гору, либо под откос. Глаза предательски слипались, намекая на сон.
Голова гудела от бесконечного множества мыслей, и мне стало крайне дурно. В конце концов, я плюнула на все это дело, положила голову на подушку и... Заснула.
Сегодня победа была за неопределенностью, но я так просто не сдамся.