Flavour

Выматывающие дни продолжались, только теперь Хенджин отстраняется от Феликса и Минхо, редко отвечает Сынмину, ссылаясь на занятость, и проводит свободные минуты забившись в глухой угол в наушниках и с книгой в руках. Ему нужно было побыть наедине с собой, чтобы собраться с мыслями, но выходило с трудом. Однажды вечером он срывается на Дэсона и решает, что ужинать больше никогда в этом доме не будет.

— Что ты еще от меня хочешь? Я все выходные провожу с твоей матерью, уже с ума схожу от всех этих свадебных традиций, которые мы будем обязаны соблюсти! У меня занятия в универе и подготовка к новогоднему выступлению с танцорами. Это важно для меня! Я просто физически не могу успевать бегать с тобой по деловым ужинам и торговать лицом!

Дэсон на эмоциональную речь омеги отреагировал показательно спокойно, вытер рот салфеткой, отложил ее в сторону и спокойно посмотрел на пышущего злобой Хвана.

— Раз ты так устал, я возьму отпуск и мы сможем куда-нибудь полететь на зимние каникулы. Хочешь в тропики?

— Ты издеваешься надо мной?

— Я? По-моему это ты издеваешься надо мной. Не держи меня за идиота.

— И что это должно означать? — спросил Хван, чувствуя себя так, будто его окатили ледяной водой. Дэсон лишь усмехнулся и покинул столовую, а Джинни, выждав пять минут, бросился в комнату, к рюкзаку с деньгами. Тот был на месте, как и документы. Омега выдохнул и решил, что может позволить себе аренду камеры хранения.

На следующий день он прогуливает занятия, петляет по городу, чтобы запутать гипотетическую слежку (параноик, помните?) и арендует ячейку, куда прячет одну треть денег. В другой части города поступает аналогично, а еще треть оставляет в своем шкафчике в раздевалке танцевальной студии, который закрывается на кодовый замок. В этот день у его группы занятий нет, всем дали несколько выходных, и Хенджин, спрятав рюкзак, выходит в коридор. Он выдыхает скопившееся напряжение и молится, чтобы его стараний было достаточно. Он понятия не имеет знает ли Дэсон о деньгах и что он вообще имел ввиду, но подстраховка лишней не будет точно. Вот смеху то будет, если альфа подразумевал его поздние возвращения с тренировок, как намек на отношения на стороне. А Хван от страха весь город вдоль и поперек за несколько часов объездил. И Хенджин смеется слегка истерично, опускаясь на ступени.

— Хенджин? — Хван узнает этот приятный тембр голоса сразу, хоть и слышал всего лишь раз.

— Бан Чан, — кивает омега, продолжая посмеиваться. Ему, честно, сейчас плевать на альфу, на Феликса, на Минхо. На всех плевать. Его всю ночь и утро трясло от нервов, а сейчас так хорошо стало, что хотелось кричать во все горло, как же ему прекрасно.

— Привет, — парень, снова весь в черном, улыбается и садится рядом с Хваном. — Что-то хорошее случилось?

— Ага, можно и так сказать, — продолжал тихое веселье Хван. Обнял колени, положил на них подбородок, свернулся в клубочек, и улыбался, как идиот, зажмурившись.

Бан Чан больше с ним не говорил, облокотился на перила и тоже улыбался чему-то своему, пряча глаза под козырьком черной кепки.

Они стали часто сталкиваться в коридоре и Хенджин не знал, было ли это простым совпадением. Иногда у Чана оказывалась лишняя баночка кофе или второй протеиновый батончик, который вручался омеге. Иногда он заходил вместе с Джисоном в конце дня в зал. Чан часто делал комплименты Хенджину. Это был не флирт, а искреннее восхищение танцевальными навыками омеги. Наверное, единственный, кто не говорил про талант, умаляя заслуги самого Хенджина, часы тяжелых тренировок, усталость и травмы.

— Вау! Это очень круто! Тяжело было научиться такому? Ты — потрясающий!

Джинни таял и ничего не мог с собой поделать. Тихо благодарил, пытался спрятать краснеющие лицо и усмирить запах.

Минхо тоже в один день будто оттаял и вернулся к их отношениям до того разговора. Потом Хенджин всегда чувствовал невообразимую вину перед Феликсом, старался в глаза не смотреть, будто по ним Ли сможет прочесть все его мысли.

В студию музыкантов, что на третьем этаже, начал захаживать молодой блондин с лисьей мордашкой, безумно красивый. Когда омега пробегал мимо, его запах апельсина с корицей едва заметно оттенялся морозной свежестью.

— Чонин, — однажды говорит Минхо, будто между прочим. — Это его Феликс под машину толкнул. Чонинни попал в больницу и встретил там истинного. Парочка была что надо — у Йени гипс на руке, а у Хенсу — на ноге. Чан для него всегда был как старший брат, пример для подражания и не более. Но Крис тактильный очень, вечно мелкого тискал, а у Феликса крышу снесло, когда увидел их вместе. Когда придет снова, познакомлю вас, он тебе точно понравится. Йени, кстати, песню записывает у парней, хочет своему альфе подарок сделать. У малыша голос — закачаешься...

Так Хван знакомится с милашкой Чонинни, который за словом в карман не лезет, себя в обиду не даёт, любит троллить старших и действительно волшебно поет. Он оставался с Хенджином и Минхо после их занятий в танцевальном зале. Парни пили кофе и чай, уничтожали запасы сушеного манго, который так любил Минхо, и болтали. Джинни не чувствовал себя лишним, ему легко и спокойно, и омега смеялся над рассказами Чонина, потому что у парнишки очень живая мимика и множество неловких историй о его друзьях. От него Хван узнает, что Минхо и Чан дружат с пеленок, а Чанбин и Хан появились уже в средней школе. И Джинни понимает почему Минхо так не нравится Феликс и почему старший готов был угрожать Хенджину.

— Феликс не соперничал с тобой? — как бы между прочим, через пару дней после импровизированных посиделок с Чонином, спросил Хенджин.

— Пытался, — пожал плечами старший. — Но быстро понял, что это бесполезно. Во-первых, мы с Чаном дружили задолго до его появления. Во-вторых, у нас никогда не было друг к другу романтического интереса. Он психовал, конечно. Пытался привлечь к себе больше внимания, но сначала это казалось просто забавным. Ему было пять, мне семь и Чану — восемь, когда семья Феликса переехала из Австралии. Все думали, что это пройдет, просто мелкий цепляется за своего первого друга в новом месте и все такое. Чан всегда был слишком добрым и ответственным. Это и сыграло с ним злую шутку.

Феликс обиженно надувал губы на все отговорки Хвана, а потом улыбался и говорил, что Джинни может простить даже его отстраненность. Но иногда Ли смотрел на него так внимательно, будто с подозрением, и от этого взгляда становилось не по себе.

К очередному видеозвонку Сынмина Хенджин тщательно подготовился: выбрал время, когда Дэсона не будет дома и перенес любимое кресло в гардеробную, где глухие стены и, благодаря стеллажам и вешалкам с одеждой, была хорошая звукоизоляция. Хотелось с другом поговорить откровенно и не боясь, что услышат. В доме все еще оставался персонал и Хван не хотел рисковать. Дверь в спальню закрыл на замок, дверь в гардеробную закрыл для большего поглощения звука, обложился снеками и напитками и стал ждать.

— Ты окончательно в затворника превратился? — вместо приветствия спросил Сынмин, оглядывая обстановку вокруг Джинни. Омега как-то похудел и будто стал меньше, еще и полумрак гардеробной падал на лицо Хвана, делая тени глубже.

— Я хочу с тобой поговорить, не переживая, что кто-то греет уши. Гардеробная — мой лучший и единственный выбор.

— Ты безумный параноик, Хван. Думаешь Дэсон тебя пасет?

Джинни лишь качает головой на иронию друга и пересказывает Киму события последнего месяца. Сынмин ржёт над метаниями Хенджина по городу и шпионскими играми.

— Главное, сам не забудь все места, где деньги спрятал, трусишка.

— Отвали, дурак, — беззлобно огрызается омега, шурша пачкой чипсов.

— И держись подальше от этого Феликса. И от его одержимости тоже. У тебя и своих забот хватает, не влезай в чужие и не дай себя затянуть, — занудно наставляет Ким, успешно делая вид, что ему все равно, хотя в глубине души очень переживает за наивного друга. — Почему тебя окружают какие-то ненормальные? Ты что, не можешь с адекватными людьми заводить отношения?

— Глядя на тебя, ответ, наверное, будет отрицательным.

— Ну ты и говнюк, Хван.

Сынмин рассказывает про любимых морских тварей с восторгом неподдельным и блеском в глазах, и Джинни улыбается искренне и широко, потому что счастлив видеть друга таким.

— Я так рад за тебя, Минни, — говорит Хенджин вслух. — Ты кажешься счастливым.

«Я тоже так хочу» — остаётся невысказанным, но понятым.

— Ты тоже обязательно будешь счастливым, Джинни. Ты обещал.

— Я обещал только сбежать.

— Но для чего ты хочешь сбежать? Разве не для того, чтобы найти свое счастье? —Сынмин, как всегда, попал в самую точку. Он вообще слишком умный и слишком прямолинейный. Поэтому люди Сынмина тоже недолюбливают. У них это взаимно.

После двухчасового разговора, лёжа в постели, Хенджин смотрит в щель между шторами на яркую точку луны, и задаётся вопросом в чем же заключается его счастье. Из-за отца он так боялся собственных мыслей, желаний и надежд, что совсем перестал мечтать и хотеть. Он не был жадным, но именно сейчас в нем что-то просыпалось. Что-то в нем говорило, что он не хуже других и тоже достоин быть свободным, иметь свое мнение, мечтать, любить и получать ещё больше любви в ответ.

Он, Хенджин, в конце концов, объективно красивый, хоть и высоковат для омеги, но тело его, тренированное и гибкое, привлекало взгляды не только озабоченных альф. Пухлые губы, раскосые глаза, чистая кожа и милые родинки, добавляющие уникальности. Блонд, навязанный отцом в четырнадцать, делал образ более хрупким и нежным. Претендентов на место Дэсона было много и Хенджин был рад, что именно у молодого альфы было достаточно денег и влияния, чтобы удовлетворить аппетиты отца. Горько даже представлять, что сейчас он мог бы быть замужем, отмечен и, возможно, иметь ребенка. Он получил отсрочку в два года, но и это время стремительно подходило к концу.

В следующую субботу Джинни встречается с матерью Дэсона. Они едут к флористу и, впервые за все выходные, Джинни действительно нравится здесь находиться. Он пролистывает журналы с примерами оформления, восхищается крупными яркими бутонами и маленькими скромными цветами, тонет в аромате десятков видов растений и все его тело гудит от восторга. (Не)свекровь соглашается на люпины в оформлении, говоря, что Хенджину это подходит. Хван ненадолго забывает, что на свадьбу эту идти не собирается.

Вечером он благосклонно почтил Дэсона своим присутствием за ужином, хоть и обещал себе больше этого не делать. Они обмениваются вежливыми, ничего не значащими фразами, поддерживая вялый диалог, но Хенджин замечает едва заметные перемены в альфе и активирует все свое внимание, будит внутреннего параноика, прислушивается к обрывкам телефонных разговоров Дэсона, диалогов прислуги и внимательнее слушает в воскресенье (не)свекровь.

И понимает кое-что: Дэсон решил быть дома в следующую течку Хенджина, которая, черт возьми, слишком скоро. И Хван, на самом деле, в отчаянии. Черт с ним, с сексом. Омега мог с этим смириться, даже если после будет паршиво. Это вообще меньшее из зол. Но что насчет возможной беременности? Или, того хуже, что если Дэсон его укусит? Он ведь ясно дал понять, что никаких истинных не ждет. Ему плевать, а для Джинни это будет конец.

Хенджин открывает заметки в телефоне, куда записывал свои расходы и доходы. Тяжело вздыхает, понимая, что, независимо от количества нулей в итоговой сумме, этого все еще мало для начала новой жизни с нуля. Потом обращается за помощью к великому Гуглу, и между занятиями в университете и танцами в понедельник успевает купить подавители, разумеется за наличку. Самые сильные, какие только смог найти. Следуя инструкции, Хенджин выпивает первую капсулу. В списке срочных покупок следующим пунктом следует парфюм, чтобы скрыть отсутствие запаха.

Для Дэсона готова отговорка, на случай, если спросит — от стрессов и усталости течка может задержаться или вовсе не случиться, так что придется ждать до следующего раза. А Хван выиграет себе время до мая.

Хенджин так погружен в свои переживания, что не замечает, как проходит половина занятий, танцуя на автомате заученные движения, но Минхо его отстраненность видит и тащит на перерыве в кабинет хореографа, которого иногда подменяет. Старший омега усаживает его на стул и протягивает бутылку воды.

— Что с тобой? — не ходит вокруг да около, спрашивает прямо, и Джинни шмыгает носом, глядя на такого уверенного в себе знакомого. Стоит ли вообще что-то говорить? Они не друзья, даже не приятели. Никогда не встречались за пределами зала, знают друг о друге какой-то минимум с легкой щепоткой личного. — Ответы вроде «Нормально» и «Ничего» не принимаются, Хван. Выкладывай.

И Хенджин, как последняя размазня, которая не может отказать, просто выливает в свободные уши Минхо все. Вот абсолютно все. Умудряется даже чуть ли не в подробностях рассказать не только о себе, Дэсоне и их ситуации в целом, но и про Феликса. Как думал, что нашел в младшем омеге долгожданного друга, а в итоге поимел проблем и теперь даже в глаза ему нормально не может смотреть.

— Ты про побочки на этих подавителях читал? — ровно спрашивает Минхо, но сжимает пустую бутылку из-под воды, нарушая тишину звучным треском. Он игнорирует слова о Феликсе, но, при упоминании омеги, кривится, как от зубной боли.

— Читал, — смиренно отвечает Хенджин, склонив голову, и слегка вздрагивает от хруста пластика.

— А сбежать куда-нибудь на время течки — не вариант?

— Вариант. Но Дэсон может заблокировать мою единственную карту — она принадлежит ему. И тогда вообще можно будет попрощаться с идеей побега, потому что у меня просто не будет денег.

— Разве вы не говорили об этом? Например, никаких потрахушек в течку до свадьбы?

— Говорили. Но я в последнее время немного... нарушал наши договоренности, — тяжело сглотнул Хенджин, вспоминая прошедшие недели. — Я его, похоже, выбесил.

От самого себя в этот момент немного тошно. Он столько лет терпел отца, потом больше года терпел Дэсона, и не смог потерпеть еще немного? Что вообще происходило у него в тот момент в голове?

— Может, попробуешь сначала поговорить с ним, как взрослый человек? — Минхо легко забрасывает смятую бутылку в урну, стоящую в другом конце кабинета. — Извинишься за свое поведение, снова станешь послушным? — Звучит гадко, но что поделать? — Уже декабрь, Джинни. Осталось совсем немного. Если хочешь, могу прийти к вам на ужин, в качестве твоего друга, потом будет проще отпрашиваться и клеить отговорки.

— Правда? — Хенджин поднимает недоверчивый взгляд на старшего. — Ты это сделаешь? Зачем оно тебе?

— Просто хочу помочь, — пожимает плечами Ли. — Ты неплохой человек, Хван. И, может, я не произвожу впечатление добряка, но мне не нравится, когда хорошие люди страдают. Тем более, мы танцуем с тобой в связке. Если ты загнешься от побочек прямо перед выступлением, я останусь в не лучшем положении, — последней фразой Минхо сознательно убивает положительное впечатление о себе.

Хенджину не нужно много времени чтобы согласиться попробовать. В конце концов, что он теряет?