Flavour

Джинни чувствует себя очень глупым и очень счастливым.

Он боялся и долго настраивал себя на разговор с Дэсоном, который прошел намного лучше, чем Хенджин мог ожидать. Дэсон был обижен его пренебрежением и неблагодарностью, но обрадовался возможности вернуться к тому, как было раньше. Хенджин ему нравился, и он бы предпочел иметь обоюдное согласие. Обида, что застилала разум, после извинений Джинни развеялась, как пыль на ветру.

Хенджин, конечно, не простил, что альфа даже думал о том, чтобы взять его в уязвимом состоянии, когда он не сможет сказать «нет». Но вслух этого не сказал. Пусть это останется его секретом, а пока Джинни нужна полная лояльность (не)жениха.

Омега влетел в танцевальный зал, окрыленный разрешением Дэсона провести течку в другом месте и приглашением на ужин друга. Правда, «друг-омега» был еще не в курсе, что слегка омрачало настроение Хенджина, и знакомство было под вопросом. Зато Дэсон уже подтвердил бронь номера в специальной гостинице для омег. И это было лучшей новостью за последнее время. Подавители он не выбросил, но пока перестал принимать.

— Придешь к нам на ужин? Сегодня или завтра, — Хван выпалил вопрос, едва завидев переодевающегося Минхо.

— И тебе привет, дорогуша, — ответил Ли. — Приду. Сегодня или завтра. Без разницы. Я так понимаю, разговор прошел хорошо.

— Да, привет, — покраснев, ответил Хван. — Тогда давай сегодня. И все прошло лучше, чем я думал. Спасибо тебе большое. Если бы не ты, я бы никогда не решился на разговор с ним, — Хенджина распирало от благодарности и признательности и он не знал, как все это выразить. — Он сам забронировал мне номер в гостинице для омег.

— Серьезно? Это хорошая новость, Джинни, — улыбнулся Минхо. — Тогда сразу после тренировки к тебе? В пятницу мы собираемся в бар, отмечать день рождения Хенсу, и Чонин очень хотел видеть тебя с нами. Так что я должен произвести хорошее впечатление на твоего папика.

— Он не мой папик, — возмутился Хенджин, ведясь на провокацию Ли. — И я не уверен, что бар — это хорошая идея. В субботу мне опять предстоят адские приготовления с матерью Дэсона.

— Никто же не заставляет тебя напиваться до невменяемого состояния. Давай, Джинни, тебе нужно развеяться, а я прикрою твою задницу перед папиком. И Йени обидится, если ты не появишься.

В Хенджине борются две стороны. Одна говорит, что идея отличная, что в барах он ни разу не бывал и это серьезное упущение для почти двадцатиоднолетнего парня. Вторая же настаивает, что ничем хорошим это не закончится и нехорошее предчувствие начинает терзать почти сразу же.

Хван кивает, но пока ничего не обещает. Нужно еще ужин пережить.

Чан и Джисон заглядывают в зал, закончив пораньше работу в студии, но Минхо отправляет их по домам, предупредив своего альфу об ужине с «папиком» Хенджина, и тот готов провалиться сквозь землю от смущения.

— Он не мой папик, Минхо! — выходит громче, чем планировал, но старший только ехидно ухмыляется и Хван вспоминает почему в первое время тот его раздражал. У Его Великого Говнючества появился более сильный и беспринципный конкурент.

Удивленные взгляды альф не помогают успокоиться, но Хенджин внезапно застывает, кое-что для себя понимая. Ему все равно что подумает Джисон. Немного некомфортно от этого «папик», но в целом — плевать. Очень не хочется, чтобы о существовании Дэсона знал Бан Чан. И все настолько плохо, насколько вообще возможно. Даже если это всего лишь симпатия к сильному заботливому альфе, а не что-то большее, Чан определенно хреновый вариант. Где-то там, за пределами трехэтажного здания, есть Ли Феликс, который непонятно на что способен, а Хенджин хочет жить спокойно.

Хван удивляется собственной способности вляпываться в дерьмо. Будто после девятнадцати лет тихой жизни по расписанию, с четкими правилами, его задница решила оторваться на полную и на каждом шагу находить приключения. Дэсон и Феликс — спонсоры первых седых волос Хенджина.

Теперь он еще меньше хочет идти в пятницу в бар. Чан ведь обязательно там будет, а Хенджин обязательно выпьет — он не собирается обманывать самого себя. И что будет потом? Джинни найдет новые приключения (проблемы) или феерически опозорится?

Или и то, и другое? Или вообще станет свидетелем убийства? Или станет убийцей?

Или жертвой убийцы? Невротичный мозг Хвана понес его в темные дебри и там бы и

бросил, если бы Минхо не растормошил.

— Очнись, принцесса, нам пора, — куртка Хенджина прилетела ему прямо в лицо. — Не парься ты так, у парней все нормально с чувством юмора. И с чувством такта тоже. Никто не будет тебя осуждать или обсуждать, — успокаивает старший, неверно истолковав резко упавшее настроение Хенджина. — Идем. Хочу уже воочию увидеть того, кто может довести тебя до паники даже и слова не сказав.

У Хенджина нет сил, чтобы ответить на колкость.

• ✤ •

Хван чувствует себя так будто у него в жизни началась белая полоса. Это настораживает. Ужин проходит на удивление прекрасно.

Оказывается, Минхо умеет быть вежливым и милым, когда захочет. Он производит на Дэсона хорошее впечатление, и случайно обеляет имя Хенджина, рассказывая о его тренировках до темноты. У Дэсона едва заметно разглаживается морщинка на лбу. Он теперь совсем расслабляется с Джинни, готовит ему какао, как прежде, и зеленый чай для Минхо. Они продолжают разговор в гостиной и Хенджин понимает, что о Ли он почти ничего и не знал до этого момента. Кто его родители, в какой школе он учился и по какой специальности учится в университете. Хван его вообще в универе ни разу не видел, но потом слышит про другой корпус и немного успокаивает свою совесть.

Хенджин позволяет себе расслабиться и пьет вкусный какао маленькими глоточками, глядя в большое окно на скудный пейзаж декабря. Еще не было снега и это очень расстраивает романтичную душу Джинни, но серость, внезапно решает он, тоже неплоха. В этом есть своя красота. Часть деревьев облысела, но в городе их украшают гирляндами, скрывая неприглядные голые ветки. Немного сыро и холодно, но есть повод надевать мягкие уютные свитера, пушистые носки, в которых ногам так тепло и приятно, а еще закутываться в шарф до самых глаз...

Спокойствие Хенджина разрушает, разумеется, Минхо, когда говорит Дэсону про день рождения Хенсу в эту пятницу. И Хван ждет, когда же Дэсон спросит про место, но он спрашивает лишь:

— Ты уже купил подарок?

— Мы собирались завтра пройтись по магазинам после тренировки, — отвечает Минхо и улыбается так ангельски, что Хенджин на секунду теряется. Ли выглядел слишком естественно для волка в овечьей шкуре.

— Значит, задержитесь?

— Ненадолго. Я доведу Хенджина до дома.

— Ну что ты, просто позвоните мне, и я вас заберу или отправлю водителя. Ты тоже не должен ходить один поздно вечером, — с искренней заботой говорит Дэсон и Хван уже не хочет даже вникать в происходящее. Он краем уха слышит, как Минхо говорит про Хана, и что тот его обязательно встретит. Тема плавно переходит на обсуждение их отношений.

Когда часовая стрелка подбирается к цифре 11 на часах, стоящих на каминной полке в гостиной, Минхо вдруг замечает время и начинает спешно собираться домой. Дэсон вызывает ему такси, прощается и оставляет омег наедине.

— Он лучше, чем я думал, — задумчиво произносит Минхо, провожая взглядом спину поднимающегося по лестнице альфы.

— Я и не говорил, что он плохой, — пожимает плечами Хенджин. — Для кого-нибудь он станет действительно идеальным мужем.

— Но не для тебя.

— Но не для меня. Я пытался, правда. Но так и не смог себя заставить.

— И не сможешь, — хмыкает Ли, застегивая пальто. — Это не так работает.

Подъехавшее такси увозит Минхо домой, в маленькую уютную квартиру, где его ждут три кота, теплые объятья Джисона и Чан, уснувший на диване. Омега заботливо укрывает друга толстым одеялом, выключает телевизор и ложится вместе со своим альфой в холодную постель, которая быстро согревается их телами. И пусть за окном шумит ветер и моросит противный дождь, Минхо все сделает, чтобы в его доме всегда было тепло.

• ✤ •

На маленькой кухне тесно даже вдвоем, про троих и говорить не стоит. Поэтому Минхо усаживает за стол широкоплечего Бан Чана и приказывает не двигаться. Джисон отправлен в магазин за кофе, коты с дружным чавканьем едят из мисок, выставленных в ряд. Минхо готовит завтрак на троих. Картина за последние месяцы стала привычной и согревала своей уютностью. Джисон вернется из магазина и приготовит для себя и Чана кофе, для любимого омеги — заварит улун. Минхо разложит еду по белым тарелкам и с тихой радостью в сердце будет наблюдать с каким аппетитом альфы ее поглощают и одаривают его кулинарного гения комплиментами. Омега любил, когда Чан оставался у них на ночь. Тогда сонное обычно утро, становилось оживленным, шумным из-за громких обсуждений двух альф. Минхо, конечно, ворчал для вида, но в глубине души наслаждался этим.

Но, пока Джисон все еще не вернулся, Чан был подозрительно тих.

— Выкладывай, — говорит омега, не поворачиваясь к другу. Все его внимание сосредоточено на блинчиках. Он знает, что Чан и так ответит. Слишком долго они знакомы, слишком хорошо друг друга знают, чтобы ходить вокруг да около.

— Как прошел ужин с «папиком»?

— Если бы я не знал тебя, то подумал бы что ты ревнуешь меня, –хмыкнул Ли, ощущая, как внутри все сжалось. — Не лезь туда, Чанни.

— Я просто спросил.

— А я не дурак. Я видел, как ты смотришь. Разберись сначала со своим... «тараканом». У Хенджина и без этого проблем хватает.

— Что за проблемы?

— Ты не поможешь, — отрезает Минхо. Альтруизм Чана его, честно говоря, уже пугал. Пусть лучше его друг будет говнюком каким-нибудь, только больше никому не помогает — ни на ноги встать, ни жизнь изменить. — Только хуже сделаешь. Джинни большой и смышленый мальчик, сам разберется.

Звук открывающейся двери прервал разговор, чему Ли был несказанно рад. Он не хотел обсуждать Хенджина с Бан Чаном. Он вообще-то боится, когда видит рядом с другом омег, боится за них. И это огромный такой повод задуматься.

В жизни Чана все шло ровно. Он родился в любящей и поддерживающей семье, ни в чем не нуждался и рос здоровым. Прекрасный сын, прилежный ученик, замечательный друг, спортсмен и вообще синоним всего хорошего. Тот самый сын маминой подруги. За что бы ни взялся, все выходило идеально. Широкая улыбка с ямочками могла растопить даже самые холодные сердца.

С Минхо они быстро сошлись. Даже не дрались из-за игрушек в песочнице, а промышляли обменом или по-взрослому шли на компромиссы. Чан не дразнил Минхо из-за того, что он омега, не пытался принижать и, наоборот, доказывал задирам на детской площадке, что Ли круче их всех и может уложить любого одной левой. А если у Минхо не получалось, то Чан любезно помогал. Родители умилялись, шутили про будущую свадьбу, но ребята морщили носы в дружном «фу». Потому что они реальные бро и всякие там свадьбы им никуда не упирались. Так мальчишки и росли, преодолевая различные этапы жизни, рука об руку.

А потом появился Феликс.

Минхо сперва обрадовался до чертиков. В их районе он был единственным мальчиком-омегой. Девчонки с ним дружить не хотели, а с Чаном свои очень важные омежьи дела не обсудишь, хоть он и крутой. Так что, когда Чан помог подняться упавшему мальчишке, Ли был в предвкушении. Потом пришлось смириться, что Феликс видит в нем лишь преграду. Их отношения всегда находились в фазе пассивной агрессии со стороны младшего и напускного равнодушия со стороны старшего.

Феликс не упускал возможности поставить Минхо подножку или еще как-нибудь подгадить, но так чтобы Чан ничего не понял. А Минхо предпочитал игнорировать существование Феликса. Больше всего старшего Ли выводило из себя лицемерие, с каким младший омега вел себя с ним дружелюбно перед Бан Чаном. То, что только Феликс звал альфу по его иностранному имени, тоже раздражало. Ненормальный будто монополию себе на это имя выдал.

Чан все видел, но не воспринимал всерьез. Он думал, что чувства Феликса скоро пройдут. Как же он ошибался. Омега становился все более прилипчивым, все более коварным в своем стремлении держать внимание альфы только на себе.

Особенно плохо стало в период полового созревания, когда запахи подростков начали проявляться. Минхо видел, как Феликс всегда старался обнюхать Чана и незаметно стащить что-нибудь из его одежды. Сколько бы раз Ли не пытался поговорить с младшим омегой, он всегда натыкался на стену агрессии.

Потом проснулся запах Минхо.

— Твой истинный обжора какой-то, похоже. Ты пахнешь, как в пекарне миссис Ким, — запах свежей выпечки, ванилина и взбитых сливок казался Чану до жути аппетитным. — Рядом с тобой голодным лучше не стоять.

— По твоей логике твой истинный любит холод и снег. Может, твоя судьба — пингвин? — не остался в долгу омега, стараясь не обращать внимание на прожигающий его взгляд Феликса.

А вот с запахом младшего вышла накладка. Все, что происходило в его жизни после, Бан Чан считал кармой. Чан засмеялся, а Феликс нет. Альфа впервые услышал в свой адрес обидное «придурок» из уст того, кого считал другом. Феликс убежал домой и еще с неделю отказывался признавать существование Чана.

Вырос омега под стать запаху — слишком сладкий, излишне кокетливый и всегда словно пытался вывести Чана на эмоции.

Однажды, набравшись смелости, Феликс признался, что любит. Потом несколько раз признание повторял, но в глазах напротив всегда видел только нежность и вину. Никакой ответной любви там не было. И это ломало. Чан знал, старался минимизировать ущерб для омеги, но и свою жизнь мимо себя пропускать не хотел. Вообще-то хотел, но Минхо убедил его в ошибочности подобного выбора. Принесение себя в жертву на алтарь счастья Ли Феликса — так себе идея. В итоге никто счастлив не будет.

Чан познавал прелести общения между альфами и омегами втайне, скрываясь и чувствуя себя так, будто изменяет мужу, не меньше. Ни одни его отношения долго не длились, потому что никто не хотел терпеть все эти шпионские игры. Некоторые омеги внезапно оказывались втянуты в какие-то неприятные истории, но Чан предпочитал оставаться слепым, потому что посмотреть правде в глаза означало признать настоящую суть Феликса. А он омегой дорожил, пусть и не мог дать того, что тот так отчаянно желал. Феликс был младшим братом, которому абсолютно все прощается.

Минхо пытался достучаться неоднократно, но какая-то нездоровая доброта Бан Чана и гипертрофированная ответственность мешали альфе мыслить здраво.

Старший Ли бился в истерике после звонка Чанбина и даже Джисон не мог его успокоить. Минхо правда собирался придушить Феликса в тот злосчастный день. Он знал, что от этого омеги не стоит ждать ничего, кроме неприятностей, но никогда бы не подумал, что увидит своего друга за решеткой. К счастью, прокурор пошел навстречу, а у них получилось собрать деньги и на адвоката, и на штраф. Родители Бан Чана продали машину, какую-то сумму подкинули родители Минхо, и сам омега в стороне не остался. Они с Джисоном начали копить на квартиру, но в тот момент единодушно решили, что прекрасно поживут подольше в съемной. Феликсу об этом не сказали, а Чана родители увезли в Австралию к бабушке с дедушкой почти на год.

Чанбин делал вид, что посещает тюрьму и каждый раз чувствовал себя отвратительно, когда приходилось врать Феликсу о посещениях. Со был слишком честным, но, в какой-то момент, захотел, чтобы Феликс прекратил смотреть в пустоту и посмотрел на него. Поэтому ложь продолжалась, какой бы жестокой она не была.

Бан Чан в итоге вернулся. Он остался прежним, но что-то неуловимо изменилось в нем. Он стал свободнее и легче относиться к жизни, позволил себе ослабить контроль. Альфа больше не беспокоился за Феликса, зная, что Чанбин не даст его в обиду и не позволит утонуть в темноте. В их переписке длиной с экватор легко проследить как менялся тон Со. Как его раздражает Ли Феликс, как живет «ну ниче такой» Феликс, как милый Ликс печет брауни на кухне Чанбина. Как Ликси ворует его футболки, наивно полагая, что альфа не замечает. Бан Чан рад. Он думает, что станет самым счастливым, когда прочитает однажды сообщение от Со о взаимности. Он хотел встретиться с Феликсом, расставить все по местам, извиниться, прекрасно понимая, насколько жестоко было вводить младшего в заблуждение о его заключении. Но Чанбин закатил небольшой скандальчик. Кричал, что ему нужно еще времени и вообще — Чан зря вернулся. Он много чего сгоряча наговорил. Чан согласился ему это время дать. Может, он и впрямь зря вернулся? Но Минхо и Джисон успокаивают, окружают коконом заботы, принятия и поддержки.

Омега открывает глаза Чану на многие «случайности» и подтверждает то, что альфа и так знал. Но злости или обиды на Феликса все равно нет. Чан считает, что стал причиной слишком многих болей младшего, чтобы иметь на это право. Он просит прощения у Чонина, хотя Йени утверждает, что Чану извиняться не за что. И все же чувство вины Чана невообразимо велико.

— Может, я не хочу ему помогать? — тихий шепот разносится по маленькой кухне.

Минхо делает вид, что не слышал. В прихожей Джисон громко разговаривает с Дори, кот мяукает, возможно жалуется, и все внимание Хана приковано к «ребенку».

Хенджин вообще был случайностью и должен был случайностью остаться.

Случайное падение, случайное спасение.

Банально. Фатально.

Запах Хенджина — летний лес, прогретый солнцем, полынь, тимьян, кедровая смола и терпкая дикая земляника. Забился в ноздри и не хотел исчезать. Ощущение мягкой кожи под пальцами осталось даже спустя несколько недель.

Запах Чана — лес зимний, морозно-трескучий, с нотками ледяной хвои и глубокого чистого снега. Они по разные стороны спектра.

Но альфа и омега пересекаются снова и снова. Они не истинные, но Чан чувствует притяжение и сопротивляться не особо хочет. В конце концов, он молод, свободен и готов к отношениям. А Хенджин слишком хорош, чтобы от него отказываться. И всякие там «папики» намерений не меняют.

Минхо по лицу друга все давно прочитал. Наверное, не стоило ему звать Хенджина в бар, не стоило потакать Чану и пускать его в зал, пока Хван там. Нужно было сразу, при малейших нотках интереса, развести их по разным углам, а не рассказывать про омегу, удовлетворяя любопытство, чтобы сейчас сердце так не болело за наивного Джинни и своего глупого друга.

— Я давно не видел Чанбина, — как бы между прочим произносит омега, расставляя тарелки. Хан, легко поцеловав его, достал кружки и стеклянный заварочный чайник.

— Он с Ликсом, — с едва заметным напряжением отвечает Джисон. — Предпочитает работать из дома. Мы редко видимся в последнее время.

В лаконичном ответе Минхо читает между строк. Джисону сложно сходиться с людьми, но тех, кто с ним, ценит безмерно. Он сам — раз и навсегда. И за тревогой о друзьях есть также страх потерять их. Страх, что их дороги разойдутся.

Чанбин старается в студии не появляться и все свободное время проводить с Феликсом. Сторожит его, как верный пес. Заполняет собой время, пространство, мысли. Чего пытается добиться и так понятно, но Минхо чувствует, что должен грянуть гром, прежде чем у Бинни появится хоть шанс.

И ощущение такое, что до грозы осталось недолго.