Огонь и пепел

Каким-то чудом мне удалось сохранить работу. Мой босс появился в ту ночь с таким облегчением, что я не умер, поэтому не уволил меня и даже не устроил большой истерики по поводу пожара. Он рассказал, что догадывался о том, что я сплю в гараже, но поскольку я никогда не оставлял беспорядка и не говорил ему об этом, то и он не стал утруждать себя беседой. Между прочем, я знал, что использовать обогреватель в мастерской было глупо.

После пожара мне позвонил Каллен, который не очень вежливо пригрозил, что, если я не приму предложение его девушки пожить у них дома, он сообщит об этом тренеру. Вряд ли бы меня наказали за то, что я остался без дома, но это все равно было неудобно. И хотя я мало что знаю об Айрсе, я знаю его достаточно, чтобы понимать, что он тоже прошел через дерьмо и, вероятно, ненавидит жалость так же сильно, как и я. Если не больше.

И все было не так уж плохо. Меня все равно никогда не бывает дома. Я работаю допоздна, занимаюсь в библиотеке до закрытия, и к тому времени, когда я прокрадываюсь в дом, уже темно, а в их спальне тихо. Слава богу.

С Томасом я тоже не разговаривал. Я пробираюсь в его аудиторию, делаю свою работу и сбегаю. Я слишком подавлен тем, что сделал с ним той ночью, чтобы даже посмотреть ему в глаза. Я не могу вернуть все назад и не могу ничего исправить, но надеюсь, что он, по крайней мере, знает, что сейчас я ненавижу себя за те слова. Это было самое жестокое, что я когда-либо делал в своей жизни. Я не только обвинил его в пожаре и в том, что я гей, но и буквально в том, что на долю секунды он сделал меня счастливым.

Ну серьезно, что за хуйня?

Я сразу же осознал свою ошибку. Я просто разозлился в ту ночь, позволив своему рту разглагольствовать, когда мне следовало просто держать его на замке, пропустить все это мимо ушей и проработать весь следующий день. Потому что, проснувшись на следующее утро, я пожалел о каждой глупости, которую наговорил.

Когда я вхожу в класс английского, Ричардс разговаривает с Хейли. Рядом с ним есть свободное место, поэтому я быстро занимаю его, но он не сразу здоровается со мной. Он вел себя странно, с тех пор как увидел меня в раздевалке с Томасом.

Не плохо, просто странно.

Он больше не издевается надо мной. Больше не называет меня уродливым и не отпускает шуток по поводу моего лица. Никто из парней больше так не делает, и это сводит меня с ума. Вокруг меня как будто ходят по яичной скорлупе. Я просто хочу, чтобы все вернулось на круги своя. Будьте такими же придурками, какими были раньше.

Когда Томас входит в класс, я замечаю, что он выглядит немного более взъерошенным, чем обычно. Внизу у него на брюках складки, а рубашка расстегнута вверху. У него мешки под глазами, как будто он не спит, и, вместо того чтобы поприветствовать аудиторию своей харизматичной улыбкой, он просто входит и находит меня глазами. Бросив на меня быстрый напряженный взгляд, он отводит глаза и больше не смотрит на меня до конца занятия.

Чем скорее закончится семестр, тем лучше.

На этот раз, после того как Томас пристально смотрит на меня, я бросаю взгляд вбок и замечаю, что Мейсон тоже смотрит на меня.

Здорово. Просто великолепно.

Как будто я и не хотел быть невидимым.

Остаток дня пролетает как в тумане, и на тренировке я почти теряю рассудок, когда никто не говорит мне ни слова после того, как я проиграл худшую схватку в истории регби. В раздевалке я резко швыряю свою сумку на пол, оборачиваюсь и вижу Мейсона, стоящего у двери и пристально смотрящего на меня.

– Что? – огрызаюсь я.

– Ничего. – Он пожимает плечами, подходит к раковине и начинает мыть руки.

– Ты в порядке, чувак? – спрашивает он, не глядя на меня.

– Я в порядке.

Но он не уходит. Он просто стоит там и продолжает наблюдать за мной, прислонившись к стойке с раковиной.

– Какого хрена, Ричардс? У тебя какие-то проблемы? – Мне ненавистно, что первой моей реакцией было наброситься на него, но он выводит меня из себя. Мои щеки горят, когда я вспыхиваю от паранойи. Сейчас-то он мне и скажет...

– Итак, мы с Хейли начали встречаться, – отвечает он, и я морщу лоб в замешательстве.

– Ладно...

– Я думаю, ты понравился ей первым, но решил, что ты не станешь злиться.

– Я не злюсь. Все в порядке, чувак. – Я выбрасываю мокрое бумажное полотенце в мусорное ведро и молюсь, чтобы этот разговор наконец закончился. Но он встает прямо передо мной, когда я пытаюсь уйти.

– Так я и думал, ты ведь все равно встречаешься с Личфилдом.

Румянец на моих щеках быстро сменяется льдом в венах, когда я пристально смотрю на него. Слова «какого хрена» вертятся у меня на кончике языка, но не слетают с него. Я просто хочу посмотреть, что произойдет, если я не взбешусь и не стану защищаться, как обычно.

– Не так ли? – снова спрашивает он, и я пытаюсь прочесть в каждом дюйме выражения его лица презрение или отвращение, но их нет.

– Ничего особенного, – бормочу я, чувствуя мерзкий привкус лжи на языке.

– Я сожалею о том, что те сволочи сказали в день игры. Ебанные невежественные ублюдки.

– Все в порядке, – ворчу я.

– Нет, это не так.

Он прав. Это нехорошо, но мой мозг захвачен вихрем, после того как я попал в засаду из-за разговора и совершил каминг-аут, даже не собираясь. И как сильно ему, кажется, все равно.

– Команда прикроет тебя, уродливый ублюдок, – говорит он, хлопая меня рукой по плечу.

И я смеюсь, потому что, слава богу, он может вести себя так, будто ничего не изменилось, и я не хрупкий ребенок только потому, что урод и гей.

– Спасибо, Ричардс, – говорю я, высвобождаясь из его объятий.

– Так что же случилось с Личфилдом? Он не из твоей лиги или что-то в этом роде? Он слишком хорошенький для тебя.

– Пошел ты, Мейсон. – Я смеюсь, впечатывая его в стену. – Я никогда не буду говорить с тобой о чем-то подобном.

– Давай! – скулит он, следуя за мной на почти пустую парковку. – Ты переспал с горячим преподом. Мне нужны подробности. Мне все равно, что он парень.

– Этого никогда не случится, – кричу я ему в ответ, поднимая средний палец и направляясь к Афродите.

Когда я замечаю одинокий БМВ, стоящий на другой стороне стоянки, то останавливаюсь. Помню, как впервые увидел эту машину, как он сидел на водительском сиденье, и знаю, что Мейсон прав. Томас не в моей лиге, но, если бы я был из тех парней, которые могут набраться смелости и извиниться за то, что был идиотом, я бы обязательно попросил еще один шанс. Жаль, что я не такой.