Огонь и пепел

Я могу проглотить смущение от того, что меня застукали спящим в гараже. Я даже могу справиться со стыдом принимать милостыню от человека, которого едва знаю. С чем я, блядь, не могу смириться, так это с тем, что Томас чертовски милый, в то время как я веду себя с ним как полный придурок.

Такое чувство, что чем больше я пытаюсь оттолкнуть этого парня, тем больше он ко мне тянется. Я был всего лишь невежественным и погруженным в себя мудаком с того момента, как вчера подкараулил его в офисе и трахнул, даже не поздоровавшись.

Я следую за ним к его дому, который, конечно же, находится в центре города. У него маленькая квартира, но я готов поспорить, что он заплатил за нее кучу дерьма. Я чувствую себя таким беззащитным, когда паркую свою машину на его подъездной дорожке. Афродита не отличается утонченностью. Если люди увидят ее припаркованной здесь, то сразу поймут, что это я.

В ту минуту, когда мы входим внутрь, я чувствую себя не в своей тарелке, и мне хочется сбежать. Все выглядит как в одном из тех модных домов со страниц журналов, в которых нет ничего личного. У меня все еще жир под ногтями, а у этого парня гребаный белый диван. Это какой-то кошмар.

Гостиная находится справа, а кухня – в задней части дома. Слева находится лестница, ведущая на второй этаж. Томас входит первым, включает свет и бросает ключи в крошечную белую фарфоровую вазочку у входной двери. Тем временем я неловко стою в прихожей, а он направляется на кухню. Мы все еще не сказали друг другу ни слова, с тех пор как я обхватил его рукой за горло.

Возможно, я немного погорячился, но мне не нравится ощущение, что на меня давят или загоняют в угол. И особенно мне не нравится внимание, а Томасу, похоже, очень нравится уделять его мне.

– Заходи, – зовет он из безупречно белой кухни. – Голоден? Я не очень хорошо готовлю, но могу поставить что-нибудь в духовку.

– Я в порядке, – бормочу я, все еще стоя у двери.

Он наблюдает за мной, находясь под ярким светом, в то время как я стою здесь, притаившись в тени. На мгновение воцаряется тишина, и становится чертовски неловко.

– Гостевая спальня наверху, – говорит он, направляясь к лестнице.

Когда он проходит мимо меня, я вдыхаю аромат его одеколона, и мой член откликается. Он действительно сказал, что я могу поступить с ним по-своему, и секс, вероятно, снял бы часть напряжения, но, честно говоря, я чертовски устал. Прошлой ночью я спал как убитый. Тренировка была изнурительной, и сегодня у меня было плотное расписание.

Поэтому, не говоря ни слова, я поднимаюсь за ним на второй этаж. Справа есть комната, по огромной кровати и одежде на комоде я сразу могу сказать, что это его спальня. Слева находится ванная комната и комната для гостей. Слава богу, постельное белье темно-синее, а не белое. Я больше не могу выносить гребаный белый цвет.

– Полотенца в шкафу в прихожей. Можешь принять душ. Под раковиной есть запасные зубные щетки.

Я только киваю в ответ. Я не утруждаю себя упоминанием, что принимаю душ в раздевалке после тренировки, потому что это чертовски неловко. И не слишком зацикливаюсь на факте, что у него есть запасные зубные щетки, потому что это означает, что у него, должно быть, много ночных гостей. Вместо этого я бросаю свой рюкзак на пол рядом с кроватью и неловко жду, пока он уйдет. После минуты напряженного молчания он, наконец, понимает смысл сообщения и желает мне спокойной ночи.

Я не утруждаю себя тем, чтобы закрыть дверь, прежде чем выключаю свет и раздеваюсь до боксеров. Затем я плюхаюсь на кровать и растворяюсь в матрасе из пены с эффектом памяти. Стон удовольствия, срывающийся с моих губ, громкий. То, чего не хватает этой комнате в плане индивидуального подхода, определенно компенсируется комфортом. И мне неприятно признавать, но тут лежать намного удобнее, чем на хлипком шестидюймовом матрасе на бетоне.

После того как я слышу, как Томас закрывается в своей комнате, и свет в коридоре гаснет, я пытаюсь заснуть. Это занимает немного больше времени, чем я ожидал, особенно учитывая, насколько мне комфортно, но мой член, похоже, не хочет отказываться от предложения «поступить с ним по-своему». К счастью, усталость побеждает, и я погружаюсь в глубокий сон без сновидений, прежде чем успеваю что-то предпринять.

Я просыпаюсь где-то около шести. В доме тихо и прохладно, так что я понятия не имею, почему я вдруг проснулся. Ворочаюсь с боку на бок, но это не помогает мне снова заснуть. С таким же успехом я мог бы просто встать. Я могу выскользнуть за дверь и отправиться в кампус пораньше, так что никто не увидит, как я выхожу из дома одного из моих профессоров.

Прежде чем одеться, я прокрадываюсь в ванную, чтобы пописать, а когда выхожу, вижу, что дверь спальни Томаса широко открыта. Любопытство берет надо мной верх, и я на цыпочках прокрадываюсь в его комнату, чтобы подсмотреть за ним. От будильника на прикроватной тумбочке исходит едва заметное голубое свечение. Томас лежит на кровати поверх простыней, растянувшись на спине в одних обтягивающих черных боксерах.

До сих пор я мог восхищаться его телом только через одежду, но теперь могу наслаждаться игрой теней на его прессе и толстых бедрах, контрастирующих с белыми простынями. Он невысокий парень, но из-за его мускулистого тела мой член в боксерах становится толще.

Не издавая ни звука, я нежно провожу по своему нижнему белью. Чувствую себя божественно, когда смотрю на его спящую фигуру, мягкое убаюкивающее дыхание – единственный звук в доме. Это навязчиво с моей стороны, но мне все равно. Мне нужно кончить, и, вероятно, мне следует пойти и сделать это в уединении в ванной или гостевой спальне, но я не могу оторваться от него.

К тому же, я нарушаю свое довольно важное правило, потому что я все еще полуголый, и если он проснется, то увидит меня. Но опять же, этот парень заставляет меня нарушать все мои правила.

Просунув руку под резинку, я обхватываю ладонью головку своего члена и крепко сжимаю ее. Трудно сдержать тихий стон, поглаживая себя и наблюдая, как он спит. Но даже когда я чувствую, что мой оргазм подступает, я останавливаюсь, потому что не хочу кончать в свои боксеры. Не раньше, чем прикоснусь к нему.

Я молча пересекаю комнату и встаю в изножье его огромной кровати. Он растянулся на боку, как будто специально занимает только половину кровати, чтобы оставить место для кого-то еще. Меня так и подмывает заползти в пустое пространство, но я не хочу быть рядом с ним. Я хочу быть на нем. Нет, я хочу быть в нем.

Я медленно заползаю на матрас, и он начинает шевелиться, но не просыпается. Оседлав его голени, я провожу носом по одному из его загорелых бедер, в то время как моя рука медленно скользит по-другому, и, только когда я зарываюсь лицом в шелковистую резинку его нижнего белья, я слышу его шипение и понимаю, что он проснулся.

Он мягкий под своими боксерами, но я чувствую выпуклость его члена и обхватываю его зубами, слегка прикусывая.

– Пакс, – шепчет он в темноте. Его хриплый тон пронизан страхом и возбуждением. Запустив пальцы в мои волосы, он приподнимает бедра, прижимая мое лицо к своему паху. Уткнувшись носом в ткань, я вдыхаю его мужской запах. Что такого есть в этом парне, что меня так чертовски сильно заводит? Как будто его феромоны для меня наркотик.

Он быстро твердеет между моими зубами, поэтому я просовываю пальцы под пояс и стягиваю боксеры вниз, чтобы найти его член. Я впервые по-настоящему вижу его так близко и восхищаюсь его впечатляющим членом. Мне нравится, что он стройный и длинный. Естественно, он идеальный. По нижней стороне проходят толстые вены, и я провожу языком по каждой из них. Он задыхается и стонет, извиваясь на кровати, пока я дразню его. Пытка доставляет удовольствие, заставляя его страдать в предвкушении.

Затем, обхватив его рукой, я пару раз сильно поглаживаю, прежде чем взять его в рот, позволяя ему скользнуть так глубоко в мое горло, как только могу, при этом не вызвав рвотных позывов.

– Черт, черт, черт, – стонет он, выгибая спину на кровати, и я уже хочу кончить от одних только звуков, которые он издает, пока я отсасываю ему. Его член касается задней стенки моего горла, и я зарываюсь носом в аккуратно подстриженные волосы вокруг его ствола. Другой рукой я нахожу его яйца и легонько дергаю их, отчего у него совсем останавливается дыхание. Не останавливаясь, я сохраняю инерцию, подводя его все ближе и ближе к оргазму, зная, что мой не сильно отстанет.

Я никогда не получал удовольствия от того, что делал кому-то минет, но мои трущиеся о матрас бедра наводят меня на мысль, что все может быть впервые.

Когда я чувствую, как его яйца напрягаются под моими пальцами, то ослабляю хватку на его члене: я еще не готов покончить с этим прямо сейчас. Мне хочется растянуть каждую секунду и сделать так, чтобы она длилась вечно. Особенно в этой сумеречной тьме, до того как мы поговорим. Это как начать с чистого листа, где я еще ничего не испортил. Я хочу наслаждаться этим, пока возможно.

Но я ничего не могу поделать с тем, насколько хорош он на вкус у меня во рту, и я сосу сильнее, двигаясь быстрее и слизывая капли предсеменной жидкости, которые просачиваются мне на язык.

Когда его яйца снова напрягаются, я знаю, что он вот-вот кончит. Но я не позволяю ему кончить мне в горло. Не потому, что мне не нравится глотать, а потому, что я хочу, чтобы его сперма оказалась у меня в руке. Набирая скорость и сжимая сильнее, я подвожу его к самому краю, прежде чем оторвать свой рот. Его тело дергается, и он издает сдавленный крик, когда теплые струи наполняют мою ладонь.

Прежде чем он успевает перевести дыхание, я поднимаюсь на колени, вытаскиваю свой собственный член и использую его сперму в качестве смазки для дрочки.

– Господи, – выдыхает он, наблюдая, как я поглаживаю свой собственный член.

Влажный звук, с которым моя рука обхватывает член, очень непристойный и сексуальный. Он сжимает мои бедра, и его взгляд не отрывается от моих поглаживающих рук.

– Черт, ты так сильно меня заводишь. Мне нравится смотреть, как ты это делаешь. – Благодаря его сексуальным хвалебным словам не проходит много времени, как я уже выплескиваю на него всю свою сперму. Я едва могу разглядеть вожделение в его глазах, когда он смотрит на движение моей руки.

Здесь достаточно темно, чтобы он мог меня видеть – или, по крайней мере, я так себе говорю. Томас, кажется, вполне смирился с тем дерьмом, что написано у меня на лице. Это мне скрыть никак не удастся. Однако я могу спрятать свое тело. Это мой выбор. Я не знаю, как он отреагирует, увидев все остальное, так что пока мы в темноте, мы оба будем оставаться в неведении.

После того, как мой член окончательно падает и я отжимаюсь досуха, я провожу своей рукой, пропитанной спермой, по его грудным мышцам, смешивая нашу сперму с волосами на его груди. Я чувствую, как колотится его сердце, когда он пытается отдышаться.

Сам я еще нахожусь в оцеплении после оргазма, так что даже не осознаю, что он делает, пока не становится слишком поздно. Он протягивает руку к прикроватной тумбочке, и внезапно включается лампа, заливая комнату мягким желтым светом.

– Черт, – ругаюсь я, подаваясь вперед, но уже слишком поздно. Он уже смотрит широко раскрытыми глазами на мое тело, нависающее над ним.

– Что не так? – спрашивает он. – Ты в порядке?

Я отказываюсь убегать или прятаться, как испуганный маленький ребенок, поэтому откидываюсь на пятки и позволяю ему увидеть меня. Его грудь все еще покрыта липким месивом, но, когда его взгляд скользит по моему обнаженному телу, становится понятно, что сперма, покрывающая его кожу, – последнее, что его волнует.

– Черт возьми, Пакс, – шепчет он.

Я не могу смотреть ему в глаза, поэтому, стиснув челюсти, продолжаю смотреть в стену. Затем я чувствую, как его пальцы обводят очертания на моей груди. Широкие розовые сморщенные шрамы, которые тянутся от моих плеч до талии в разных направлениях. Прелесть роста до моих размеров в том, что шрамы, которые я получил, когда мне было шесть лет, выросли вместе со мной. И я знаю, как ужасно они выглядят. Постоянное напоминание о мире, в котором я родился.

Когда я не отвечаю на его прикосновения и не смотрю ему в глаза, он, кажется, понимает, что я не хочу об этом говорить. Его пальцы отрываются от моей груди и опускаются на бедра.

– Пойдем в душ со мной, – говорит он, игриво шлепая меня по заднице одной рукой.

Мне хочется сказать «нет» и начать спорить, но все-таки я не делаю этого. Сам не знаю почему, но я следую за ним в ванную и снимаю свои боксеры одновременно с ним. Здесь чертовски светло, но он больше не пялится на мое тело. Он берет меня за руку и тянет под ниспадающий поток, и мы вместе, не разговаривая, моемся.

После душа каждый из нас одевается, и, пока он готовит свой утренний кофе, я выскальзываю через парадную дверь. Я не прошу остаться еще на одну ночь, и он меня не приглашает, по крайней мере пока. Но мне явно нужно составить план, который не предполагает сон на полу автомастерской, потому что я могу привыкнуть жить в доме Томаса. И это будет проблемой. Большой гребаной проблемой.