Часть 9
Джин заходит в старый, потрескавшийся от времени и влажности подъезд и вяло поднимается на нужный этаж. Стучится к миссис Гоным, одинокой старушке из соседней квартиры у которой они с матерью всегда оставляли запасной ключ. Женщина пугается. Вид у омеги, как у мертвеца, разве что одет приличней, чем обычно. Даже многочисленные кошки шипят из-за её ног, недоверчиво стреляя глазами - пуговицами на нежданного ночного гостя. Джин извиняется и принимает ключ, как подарок небес - силы оставили его ещё пару километров назад. По ощущениям, он протопал уже пол города. Омегу знобит, кидает из жара в холод и единственное, о чем он способен думать, так это о том, чтобы упасть на матрас и забыться беспробудным сном желательно на сутки. Дверь знакомо скрипит, да и в квартире всё по-прежнему, словно отлучался ненадолго. Те же два футона у стены, жалкая кухня и банка соджу с пачкой адски острых чипсов в холодильнике. Постоянство - это хорошо, рассеянно размышляет омега, пусть речь и идёт о нищете. Знать своё место - тоже. С такой невесёлой мыслью он засыпает, уткнувшись в подушку.
Чан садится в машину и отворачивается к окну. За последние сутки он окончательно озверел. Сам осознаёт, что перегибает палку, но по-другому не может.
- Ты парня напугал. Этот омега, конечно, шило в жопе, но ты теряешь контроль, Чан, - озабоченно глядит на друга Бин, пытаясь вразумить.
- Ничего, с таким защитником, как у него не пропадёт, - жалуется Чан, - я было решил, он мне руку сломает...
- И я его понимаю. Если бы моего омегу тряс, как мешок с рисом в три часа ночи какой-то альфа, я бы ушатал. Так что легко отделался....- ставит на место предельно серьёзный и встревоженный Бин.
Чан откидывается на пассажирском сиденьи, стеклянный взгляд его устремляется вверх.
- У него ещё друг есть, из новой школы. Джисон, вроде...- находится Бан, а Со возмущённо протестует.
- Ну нет, я омег больше пугать ночами не стану. Куда ещё он мог пойти? У него же ничего и никого нет, давай проверим другие варианты. По друзьям поедем утром, - пресекает порыв альфы Со, кивая на циферблат часов и намекая на позднее время.
Чан неожиданно бодро выпрямляется на сиденьи и преображается, словно охотничья собака, взявшая след.
- Я действительно идиот, - задумчиво произносит он, - выметайся Бин, я поеду один. Кажется, я знаю где он.
Джин проспал целую вечность, но измождённому телу будто и её мало. Он мечется в бреду и сдёргивает одеяло, спасаясь от невыносимого жара. Мокрый от пота, трясущийся, как осиновый лист. Каждую кость ломит, и боль - странная, тянущая постепенно оплетает омегу с головы до ног, пробираясь даже туда, где ей совсем уж не место. Омега вздрагивает от шума, который раздаётся совсем близко, и пытается сфокусироваться на том, кто переминается с ноги на ногу неуверенно у входа. Альфа, лет сорока в видавших виды джинсах и застиранной толстовке возникает прямо в нескольких шагах от него.
- Ты же сынок Минхи? Она мне ключ оставила, сказала заходить иногда, поглядывать, - не отрываясь от фигурки на футоне, бормочет альфа и подкрадывается всё ближе, а у Джина холодеет нутро от ужаса.
Мужчина приторно улыбается, и омега даже в темноте видит его горящие вожделением, осоловелые от алкоголя глаза. Сорваться с матраса он не успевает, незнакомец наваливается сверху, придавливает к футону и сразу же принимается лапать, больно мять бока. Джин терпит минуту, прежде чем альфа исчезает по волшебству и в мгновение ока оказывается у противоположной стены на полу, сложившись невообразимым образом вдвое. Что произошло омега понимает, когда щёлкает выключатель, и тусклый свет озаряет убогое жилище. Чан возвышается посреди слишком тесной для его внушительной фигуры комнаты, и от взгляда его Джин забывает даже о насильнике, отползая затравленно к стене и неловко прикрывая голые ноги. Покрывается весь противными мурашками, потому что невооружённым глазом видно - альфа в бешенстве. Чан смотрит на съёжившееся тело на потрёпанном старом футоне, оценивая состояние и степень возможного ущерба. Немного успокаивается - пугать омегу ещё сильней нельзя, он и так не в порядке и, резко развернувшись, поднимает несвязно мычащее тело на полу за шкирку. Встряхивает, словно хочет выбить пыль из грязного коврика, и с явным отвращением на лице тащит на выход. Джин подскакивает, когда раздаётся жуткий шум, что длится несколько секунд, в течение которых неудавшийся насильник пересчитывает рёбрами все ступеньки на лестнице. Омега кидает молниеносный взгляд в коридор, прикидывая, успеет ли добежать до двери и закрыть её на замок, оставив альфу на площадке, но пока собирается с духом, тот уже заходит в квартиру и захлопывает за собой дверь.Чан медленно приближается и осторожно произносит.
- Малыш, прости. Тебе пришлось нелегко. Я виноват, но сейчас нам надо домой...срочно.
Пустой взгляд омеги преображается, вспыхивает презрением и чем-то, что Чан никогда не хотел бы идентифицировать, потому что готов поклясться - он видит ненависть.
- Я дома, а тебе лучше убраться отсюда...- охрипшим голосом твёрдо отказывает Джин.
Чан делает шаг вперёд и в отчаянии наблюдает, как маленькое хрупкое тельце, одетое в растянутую футболку и шорты, испуганно вжимается спиной в холодную стену. Как объяснить, что он не хотел, чтобы ситуация вышла из-под контроля, что готов ради омеги на всё и послушно примет любое наказание, но позже, когда тот будет в полной безопасности? Что вечность просидит на коленях, выпрашивая прощение, лишь бы Джин был рядом, на расстоянии вытянутой руки и не боялся, не отползал от него, как от прокажённого.
- Ты не можешь здесь оставаться. Что если придут другие? В твоём состоянии...- выдавливает из себя Чан, каждое слово, вдох которому даётся с трудом, альфа старается изо всех сил не поддаться своей природе, - ты поедешь со мной домой, и там мы поговорим...
- Катись к чёрту со своим домом, деньгами и контролем. Я не вещь! Не кусок мяса! И не одна из твоих проституток, - захлёбываясь, выплёвывает Джин весь яд, что устал копить в себе, - скрывать мой диагноз, пичкать гормонами, как какого-то дурака и маниакально следить за каждым шагом - для чего ?! Так понадобился редкий экземпляр в виде истинного девственника в бесчисленную коллекцию постельных трофеев?!
Омегу трясёт. Он задыхается рвущимися наружу эмоциями. Губы дрожат от гнева, а в глазах плещутся океаны ненависти. Чистой, неразбавленной и абсолютно оправданной. Альфа заслужил, поэтому глядит не отрываясь, тонет в них, запрещая себе отводить взгляд, позволяя кровоточащему сердцу изнывать.
- Малыш, всё не так. Прошу, мы поговорим после, но сейчас ты переоденешься и пойдёшь со мной, - вкрадчиво объясняет альфа, теряя терпение, всё больше заводясь от дурманящего голову божественного запаха.
- Ты глухой?! Я тебе не малыш, выметайся из моего дома, ты мне никто. Пошёл вон! - орёт Джин, не контролируя себя вовсе, забывая про позднее время и соседей за стенкой, сжимая кулаки от бушующего ураганом в душе гнева.
Чан замирает, признавая бессмысленность всех своих попыток, глядит на омегу немигающим взглядом. Оскорбления и крики доносятся до него сквозь толщу воды - смазанные, приглушённые. Зверь с холодным любопытством рассматривает омегу перед ним, и Чан сдаётся, побеждённо опуская руки, уступая тому и позволяя главному инстинкту альфы - стремлению защитить свою пару взять вверх над человечностью. Вина, сожаление и бесполезные сомнения исчезают по щелчку, когда он, подойдя к футону, приседает перед омегой.
- Снимаешь это тряпьё, переодеваешься, и мы уезжаем. Прямо сейчас, - голос альфы настолько спокоен и безразличен, что осыпающий его оскорблениями омега, запнувшись, затыкается.
Смотрит зло в ответ и бездумно провоцирует зверя.
- Да пошёл ты. Ненавижу....- дрожащим голоском плаксиво произносит Джин, отодвигается и пытается встать с футона.
Если альфа не собирается уходить, то это сделает он. И неважно, что идти некуда, на улице заночует, где угодно, только не с ним рядом. Но встать не получается. Альфа хватает за щиколотку и, развернув, тянет на себя. Располагается между бёдер омеги и, обхватив за шею, принимается целовать. Джин пробует укусить, оттолкнуть, увернуться, но Чана это только раздраконивает. Он агрессивно кусает в ответ, грубо лижет, засасывает полные губы и надёжно фиксирует чужую шею, не реагируя на отчаянные попытки омеги вырваться.
- Хочешь здесь - на футоне, в этой чёртовой дыре? - жарко шепчет в ухо альфа, сдирая с него футболку, - будь по-твоему, малыш.
Джин взрывается не из-за неумолимо оголяющегося благодаря стараниям альфы тела, а от очередного брошенного свысока, бъющего по уязвлённой гордости "малыш", которое Бан не имеет права больше произносить. Омега царапает ногтями руки, шею альфы как дикий кот - всё, до чего может дотянуться, оставляя красные уродливые полосы на подкаченном загорелом теле.
- Не смей меня трогать, пусти.... - возмущается до глубины души омега, а Чан хватает за волосы на затылке и, собрав в кулак, дёргает вниз, открывая себе доступ к невероятно длинной изящной шее.
Утыкается в её основание и рычит хищным зверем, от чего у Джина встают дыбом по стойке смирно все до одного волоски на теле и тысячи мурашек за секунду пересекают его вдоль и поперёк.
- С какой стати я должен отпустить своего течного омегу? - альфа больно кусает шею и тут же зализывает место укуса, пугающе довольно урча, словно волк, заставляя Джина онеметь от страха.
- Оставить в грязной дыре, где его едва не изнасиловали? Хочешь, чтобы кто-то ещё учуял твой запах и закончил то, что не успел этот подонок? - Чан мстительно тянет за волосы и кусает прямо в адамово яблоко, наслаждаясь слабым пристыженным омежьим скулежом.
- Ты течёшь, малыш. Весь грёбаный подъезд пропах тобой, - Чан проводит влажным языком от самых ключиц до подбородка, следует по линии скул, собирая капельки ароматного пота и кусает нежный хрящик ушка омеги.
Джин в растерянности затихает в его удушающих объятиях, не понимая, как такое может быть. Обильных выделений у него нет, разве что кости простреливает и в жар кидает попеременно. Омега не верит, по рассказам Феликса всё происходит иначе, задумывается, расслабляясь на минуту, и Чан подло пользуется моментом затишья и чужим замешательством. Ловко переворачивает на живот и ставит на четвереньки. Грубо сдирает лёгкие шорты, под которыми нет белья и чуть ли не капает слюной от соблазнительно выставленной напоказ круглой попки. Омега приходит в себя и пытается вывернуться, но альфа с силой давит между лопатками, удерживая, и просовывает руку к розовой дырочке. Хлёстко шлёпает по ягодице, чтобы омега, наконец, перестал вертеться. Чан мнёт аппетитную задницу, трёт пальцами вокруг заветного входа и, надавливая, с восторгом наблюдает, как густая смазка, что пахнет неописуемо, обильно вытекает, заливая ягодицы, и спускается ниже по стройным бёдрам. Язык альфы, не медля ни секунды, проходится по разбухшему входу, жадно вылизывая и проталкиваясь настырно как можно глубже внутрь. Крик омеги повисает в воздухе, и тот упирается в матрас лбом, едва не жуя зубами простыни. Ощущения запредельные, крышесносные и Джин напрочь забывает, что стонет под тем, кого ещё минуту назад проклинал на чём свет стоит. Вылетает из головы собственное имя и то, где он находится, мысли омеги заняты исключительно нарастающим зудом, что с каждым движением языка становится всё более нестерпимым. Находящийся в крайней нужде и на границе паники, он вынужден признать - альфы катастрофически мало. В памяти всплывает крупный, увитый венами член с алой головкой, и Джин чуть ли не плачет, мучительно стеная от неудовлетворённого желания. Жажда его разрастается, как пожар, затушить который альфа пытается керосином. Будто специально распаляет, доводит до точки кипения, вынуждая Джина до крови прикусывать губы, чтобы продержаться ещё чуть-чуть. Всё, о чём несчастный способен думать - член альфы в собственной заднице. Язык заменяется пальцами, проворными и узловатыми, что быстро двигаются во влажном нутре, сопровождаемые характерным чавкающим звуком. Джин протяжно воет, когда к двум добавляется третий и становится совсем хорошо. Падает грудью на футон, тыкаясь потным лбом в подушку, в то время как альфа любуется вытекающей из растянутого прохода смазкой и обводит подушечкой большого пальца покрасневшие раздражённые края под рваный умоляющий всхлип. Ладонь со звонким шлепком опускается на мокрую задницу, и Джин, содрогаясь всем телом, кончает, рыдая в подушку. Чан окидывает голодным взглядом блестящую от пота спину под собой и задыхается от совершенства развернувшейся картины. От желания облизать омегу всего, с ног до головы, сводит челюсть, но колом стоящий член болезненно ноет, и альфа, взяв его в руку, направляет к чувствительному, сокращающемуся после оргазма входу. Джин выгибается, как кошка, с трепетом принимая постепенно растягивающий тугие стенки прохода огромный член. Кричит от облегчения, когда тот заполняет его наполовину, не обращая внимание на боль, что простреливает иглами позвоночник. Омега слишком узкий, но одержимо подаётся назад и насаживается до упора, кусая судорожно губы и промаргиваясь от выступивших на глазах слёз. Невыразимо хорошо, пока Чан не выходит, оставляя лишь головку и мощно, одним толчком не заполняет омегу вновь.Так намного лучше, настолько умопомрачительно, что Джин вынужден стыдится своих невменяемых порнографических стонов. Но Чану они нравятся, о чем он грязно шепчет парню в уши, требуя ещё и ещё, и вскоре ритм становится совсем бешеным. Омега с трудом его выдерживает - дыхание сбивается, глаза закатываются, рот издаёт уже не крики и стоны, а жалкий щенячий скулеж, пока альфа продолжает безостановочно долбить текущую задницу. Джин теряет счёт времени и ощущение себя в пространстве. Полностью обессилив, уже не подаётся навстречу, безвольно позволяя альфе себя трахать, получая трескучее удовольствие от жёсткого секса. Ездящий перед глазами вверх вниз матрас незаметно для омеги заменяет потолок, который так же непрерывно скачет, вызывая головокружение, пока альфа, закинув его ноги себе на плечи, а руки скрепив на животе, иступлённо таранит зад. Когда мельтешащий потолок сменяется стеной, а Чан, пристроившись и приподняв ногу омеги, чтобы проникать как можно глубже, ритмично вколачивается сзади, Джин уже ничего не соображает. Вяло барахтается в адском мареве похоти, которому нет конца и края, зато чётко осознаёт, что выражение вытрахать всю душу далеко не пустой звук, по крайней мере в его случае точно. Альфа в очередной раз тянется к его члену, проводит по всей длине, и Джина скручивает от спазма - спермы давно нет, омега полностью иссушен. Скупой сладостной судорогой пронизывает тело, и он сухо кончает, в изнеможении откинувшись на плечо альфы, теряя сознание, не в состоянии больше выносить сумасшедшее животное совокупление. Приходит в себя от усиливающейся боли в проходе, который будто распирает что-то, грозясь порвать изнутри. Паника захватывает затуманенный разум, и Джин, встрепенувшись, пытается сорваться вперёд, чтобы уйти от невыносимого давления, но его тут же за талию возвращают назад. Прижимая потную спину к своей мощной груди, Чан нежно целует омегу, рыдающего от боли и разбухающего инородного тела внутри, в висок.
- Тихо...всё хорошо, успокойся, - проникновенно шепчет на ухо Чан и гладит по растрепавшимся волосам, - расслабься, не сжимай его, иначе нам обоим будет больно.
- Потерпи немного, - просит, снова целуя во взмокший висок Бан, уже чувствуя, как сперма его толчками заполняет омегу.
Чана выносит от содрогающегося снова и снова в оргазме Джина. Тот уже не скулит, лишь дышит рвано, то замедляясь, то жадно хапая ртом воздух. Альфа прикрывает глаза, наслаждаясь состоянием абсолютного счастья. Ему кажется, что ничего лучше этого быть просто не может - кончать, заполняя своей спермой омегу до краёв, ощущать их общий, сплетённый воедино аромат, уносящий прямиком в рай. Накрывать большой ладонью чуть выпирающий животик, поглаживая и гадая, понесёт ли Джин после их первой сцепки. Чан зарывается в шею, трётся и лижет местечко рядом с любимой родинкой у основания, и не сдержав взрывающих, захлестнувших волной чувств, вонзает туда зубы. Глубоко, хищно, теряя человечность и контроль, как животное вспарывая чужую плоть и поглощая алчно сладкую вкусную кровь. Омега распахивает от боли глаза и рот в немом крике, жалобно плачет, а Чан старательно зализывает кровоточащую метку, обильно смачивая ранку слюной, что является природным обезболивающим.
Альфа кидает встревоженный взгляд на соседнее сиденье, он едва слышит его дыхание. Омега, чья голова клонится на бок, отключился во время сцепки и до сих пор не пришёл в себя. У Чана скребёт на душе от вины и переживания за его здоровье - слишком хрупкий, чтобы выдержать подобный марафон, слишком слабый, но альфу это не остановило, за что теперь отчаянно стыдно. Сцепка длилась дольше, чем когда-либо на его памяти. Зверь, дорвавшись до обожаемого тела, никак не мог насытится. Даже сейчас будоражит одна мысль о том, что проснувшись, Джин снова будет нуждаться в нём. Чан с силой сжимает руль, отгоняя настырно лезущие в голову, одна грязнее другой фантазии, и сажает разошедшегося зверя на поводок. Бросает тёплый влюблённый взгляд на прекрасное изнурённое лицо и раздосадованно возвращает всё внимание дороге, прибавляя слегка скорость, торопясь наконец-то вернуть своего омегу домой.