Часть 3
Феликс тихонько закрывает дверь палаты и, хмурясь, меряет шагами просторный коридор. Уютные кожаные диванчики, большие деревянные кадки с высокими зелеными растениями - эта клиника выглядит более презентабельно, чем большинство заведений, в которых ему приходилось побывать. Однако взгляд натыкается на вальяжно расположившегося напротив на диване, положив ногу на ногу альфу, и омега прищуривается, а затем медленно приближается.
- Ты ведь помощник Бан Чана? Я Феликс, друг Хёнджина... - обращается к Чанбину Ликс и тот, оторвавшись от телефона, окидывает небрежным взглядом невысокого красивого парня. - Ну, и что тебе нужно, Феликс? - равнодушно отвечает на приветствие Бин, раздражаясь от того, что его прервали и готовясь потратить свое драгоценное время впустую.
Ликс, не превыкший к столь очевидному неуважению, начал закипать. Да что эти толстосумы о себе возомнили? Мало того, что омега вынужден торчать в больничных коридорах, видит друга урывками, пару часов в день из-за одного выскочки, так ещё и дружок его разговаривает, как с мусором под ногами. Заткнув тонкий, нашёптывающий предостерегающе голосок внутри, Ликс неторопливо приблизился к альфе и, уложив руку на кожаную спинку рядом с плечом Бина, прямо в шокированное лицо угрожающе, с расстановкой произнес.
- Только то, чтобы вы знали. Сделаете что-то плохое, посмеете обидеть его, и я вам вместе с дружком яйца поотрываю так, что больше там ничего не вырастет. Чтобы не думали, если у Джина нет нормальной семьи, то вы, два высокомерных урода можете безнаказанно творить что пожелаете. У него есть я, усёк?
Бин ошеломлённо смотрел на красивые в форме сердечка губы, рекой изливающие отборную брань, которой позавидовали бы все портовые грузчики Инчхона, офигевая от подобной наглости и дерзости. Омега выпрямился, оторвавшись от дивана, и развернувшись, двинулся к лифту, лениво покачивая бёдрами. Бин же проводив Ликса немигающим взглядом и придя в себя, нервно усмехнулся. Автоматически проверив ширинку, поправив и так идеально сидящий на нём пиджак, оторопело пробормотал.
- Ну, и подростки пошли ...
Бан Чан стоял у окна грозовой тучей и мрачно наблюдал, как омега, промаявшись несколько минут над подносом, который ранее принесла медсестра, аккуратно сдвинул его в сторону и сложил руки на одеяле. Чан бегло осмотрел поднос, чтобы убедиться - там именно то, что он заказал в лучшем итальянском ресторане города, какого чёрта?! В голове альфы продолжают набатом звучать слова доктора, как страшный приговор. У омеги выявили нарушение пищевого поведения из-за нехватки жизненно-важных витаминов и веществ и гормональный сбой на этом фоне. Последствия ещё более катастрофические - отсутствие течки, и, скорее всего, бесплодие. Чан прикрывает глаза и в сотый раз сдерживает гнев. Он может позволить себе зарычать, ударить кулаком по бетонной глухой стене больницы, довести до мандража известного в своей специализации доктора, наорать на нерасторопный и излишне любопытный персонал, чтобы хоть как-то выплеснуть наружу злость и боль, зловонной жижей расползающиеся внутри. Но на утопающего в безразмерной пижаме на чертовой койке, слабо улыбающегося и неуклюже смущающегося омегу, который в считанные дни стал центром всей его жизни не может даже голос повысить. О диагнозе и прогнозах докторов Чан омеге не говорит, решая, что с того хватит, и со всеми трудностями он разберётся сам.Через несколько дней альфа, сидя на заднем сиденье лимузина, крепко сжимает в руке прохладную ручку омеги, а затем показывает свой пентхаус - три этажа, высоченные потолки, роскошь, от которой Джину кружит голову с непривычки. Чан не отпускает ни на минуту, сцепляет их руки и внимательно наблюдает за каждой эмоцией, что проскакивает у того на лице. Омегу трудно прочесть, он ими не фонтанирует, лишь глаза на краткий миг округляются в неверии и слегка приоткрывается рот, а затем снова - ничего. Чан показывает комнату, в которой тот будет жить, и в тайне надеется, что вскоре омега переедет в его спальню. А пока растягивает губы в самой обворожительной улыбке и искренне заверяет, что квартира отныне принадлежит им обоим. Проходит неделя, но альфа по-прежнему может застать стройную фигурку омеги, неловко застывшую, растерянную посреди гостиной или кухни. Тот словно потерянный одинокий ребёнок в парке развлечений, никак не привыкнет считать дом Чана своим, как бы альфа ни старался и ни лез из кожи вон. Умом Бан осознаёт, что нельзя переместить человека из одной среды в другую, ожидая, что тот сразу же легко и без проблем вольётся, но неприятно скребёт на душе от понимания не меньше. Как и от созерцания безуспешных попыток Джина проглотить третий кусочек яичницы. От вида отложеной аккуратно в сторону вилки у альфы глаза наливаются кровью и зреет желание разнести этот по-королевски оформленный личным поваром стол к херам, и к чёрту терпение. Даже вены вздуваются на мощной шее от напряжения, но на тихое вкрадчивое.
- Я сыт. Мне нужно идти, а то опоздаю...
отвечает коротким кивком, только вилка в собственной руке сжимается так, что того гляди, погнётся.
Чан строго следит за всеми лекарствами и витаминами, что прописаны омеге лично. Проверяет блистер с таблетками и по возможности следит, как коршун, пока Джин запивает очередной горький круголёк, морщась. Но с приёмами пищи проблема, заставить стабильно три раза в день кушать - провальная задача. Омега сбегает и увиливает как может, поэтому альфа решает, что здесь нужен другой подход. Утром Чан ловит Джина прямо на выходе из кухни, где тот по-тихому выпил кофе и, как обычно собирался улизнуть в школу, избегая элегантно накрытый стол с чудесным завтраком на двоих в гостиной. Сидеть под пристальным взглядом истинного целых двадцать минут и пытаться проглотить хотя бы кусочек, не подавившись и не покраснев до кончиков ушей - адское испытание. Что чересчур для омеги, ведь альфы и так слишком много: его запаха, осторожного, но настойчивого присутствия, попыток коснуться чуть дольше, чуть интимнее. Джин вымотался, чувствуя себя птичкой Фабрициуса, привязанным за лапку к огромному пентхаусу, альфе, в чьих глазах, как бы тот не прятался за дружеской заботой в попытке не отпугнуть его, он читал вселенский голод, внутренне содрогаясь от жадности в пойманных украдкой взглядах. Тёплые большие руки заботливо, но уверенно обхватывают изящную, вечно холодную ладошку и тянут за собой в гостиную. Чан садится за стол, усаживает омегу на колени, ловко обвивая руками тонкую талию. Прижимает спиной к своей груди так близко, что утыкается носом прямо в особо ароматное местечко за ушком. Джин замирает, и кажется, даже не дышит сперва, но ладони альфы, блуждающие по тонкой рубашке под расстёгнутым тёмно-синим пиджаком и оглаживающие животик ощущают, как бешено трепыхается сердце в его груди. Омега было дёргается, но ласковый захват не позволяет выбраться, только беспокойно ёрзать в безуспешных попытках.
- Продолжишь так делать, и завтрак закончится в моей спальне, Джинни, - глухой жаркий шёпот обдаёт покрасневшее чувствительное ушко, и омега снова замирает.
Чан наклоняет голову ниже и тихо смеётся, пуская по длинной лебединой шее целый табун мурашек. Омега, словно маленький зверёк, попавший в ловушку. Вырывается неловко и замирает в его руках, а альфа млеет от приятной тяжести на коленях, бьющегося загнанно сердечка. Всё в этом омеге притягивает, начиная от манящего тела до с ума сводящего аромата - с головы до пят один чистый фетиш.
- Я поем в школе, мне правда надо...- лепечет Хёнджин, но в очередной раз заезженную фразу Чан не принимает, не давая договорить, перебивает.
- Андре, наш повар. Он француз из Тулузы, не один год работает у меня. Я подумываю уволить его. Кому нужен повар, который не может вызвать аппетит своим умением у твоего омеги?
Джин задумывается, пытаясь выкрутиться и избежать увольнения несчастного по его вине, и расслабляется в сильных руках, от чего Чан улыбается в ароматную шею и слегка трётся о неё носом. С омегой, занятым спасением карьеры Андре, можно позволить себе чуточку больше, чем обычно.
- Сегодня он приготовил французский завтрак, чтобы познакомить тебя с родной кухней. Если ты не попробуешь всё, он расстроится. - добавляет альфа.
- Но ...- бормочет омега, только сейчас обратив внимание на стол, и шокированно приоткрывает рот.
Похоже, Андре не спал всю ночь, творя свои кулинарные шедевры. Глаза Джина растерянно бегали от одного необычного блюда к другому, пока не наткнулись на поднесённую прямо к губам вилку с чем-то, издающим волшебный аромат.
- Это матафан, открой ротик, - рот омега приоткрыл скорее от шока, чем от реального желания попробовать, но Чан продолжал мягко улыбаться тому в шею, слегка сдвигаясь вбок, чтобы было сподручней.
Альфа брал по маленькому кусочку от каждого блюда, произнося незнакомые омеге названия блюд и следил за реакцией - пуляр, крок месье, орсини, креп сюзетт, сырные гужеры и чудесный яблочный чай. Каким-то невообразимым образом Хёнджин попробовал всё, в отчаянии откидываясь на плечо Чана и жалобно причитая.
- Боже, я правда не могу больше, лопну. Чан, пожалуйста, мне нужно в школу, Вонхо ждёт.
Альфа напоследок утыкается носом в мягкие тёмные волосы, едва касаясь их губами, и чуть сильнее сжимает желанное тело, прежде чем окончательно выпустить на волю. Раскрасневшийся до кончиков ушей, омега слез с его колен и заторопился на выход, а Чан остро ощутил пустоту, лишившись своей приятной ноши. Альфа бросил беглый взгляд на часы - в офис он, как обычно опаздывает, и небрежно откинув салфетку на стол, направился к лифту.
Чанбин хмуро смотрит на склонившегося над бумагами друга, нервно постукивая пальцами по подлокотнику внушительного кожаного кресла.
- Договор с "Найджел и Ко" очень важен для нас, ты должен присутствовать. Иногда не достаточно подсунуть им меня, Чан. С каких пор мы теперь работаем, сверяя расписание с нуждами одного омеги? - резко выплёвывает альфа давно накипевшее раздражение.
Чан медленно отрывается от бумаг. Его застывший взгляд встречается с Бином, и тот бледнеет, теряется. Понятно, перегнул палку. Когда альфа отвечает, голосом его запросто можно колоть лёд.
- С тех пор, как я его нашёл, Бин. И это последний раз, когда ты говоришь о нём в таком тоне.
- Извини, - предельно сухо признаёт ошибку Бин и кладёт папку на стол перед боссом, - их представитель в Корее, Ким Сынмин, лично настаивал на твоём присутствии. Надеюсь, ты не забыл, каким мудаком он может быть, когда захочет. Но решать тебе, естественно.
- Да, и обьясни Минни по какой причине ты не нуждаешься больше в её личных услугах. Я вчера застал бедную девочку зарёванной в туалете. Она уверена, что накосячила, и ты хочешь её заменить. Чтобы ты понимал, она готова от отчаяния на курсы по оральному мастерству записаться, дабы квалификацию повысить. И я сейчас не об ораторском искусстве говорю...- едко сообщает напоследок альфа, а Чан обречённо закатывает глаза.
Чанбин торопится покинуть кабинет. Ссориться с боссом и лучшим другом не хочется, но надоело до чёртиков. Отсутствие главы компании ощущается всеми и расшатывает годами отработанную кровью и потом систему, но не только это выводит Бина из себя. Ему всегда казалось, что о лучшем друге, с которым прошёл огонь и воду, знает всё, но с Бан Чаном, сидящем сейчас наверху, он едва ли знаком. Сказать, что наивный тихий подросток, которого Бан представил своим омегой, удивил, не сказать ничего. Сделать юношу своей парой, поверить в то, что это сработает, мог только свихнувшийся, влюблённый по уши, явно не в себе Чан. Но у Бина с головой порядок и для него ясно, как день - катастрофа. В жизни Чана до Джина были только одни серьёзные отношения, которые длились три года и закончились весьма плачевно. Но в этот момент альфа вспоминал Чонина, как божью благодать. Бин убеждает себя, что прав и изо всех сил пытается оправдать, ведь тяжёлые времена, как известно, требуют принятия тяжелых решений.
- Это не предательство,Чан. Ты скажешь мне спасибо ещё не раз, - бормочет альфа и, отходя к панорамному окну своего кабинета, спешно набирает номер, - думаю, он придёт. Я, как следует надавил. У меня одна просьба, Чонин, не испорть всё, как в прошлый раз. Не заставляй меня сожалеть о помощи...
- Не волнуйся Бинни, в этот раз я не оступлюсь …- отвечает омега звонким голоском, и тонкие губы его растягиваются в обольстительной улыбке.
Омега завершает вызов и, поднеся сигарету, элегантно зажатую между длинных пальцев ко рту, делает затяжку, прикрывая от удовольствия лисьи глаза. Он сидит на краю внушительного размера кровати в лучшем номере отеля Марриотт и задумчиво стряхивает пепел в фарфоровую пепельницу на небольшом столике, что стоит рядом. Струящийся шёлковый халат бордового цвета небрежно спадает с плеча и колен, обнажая ровные худые ноги. Шум воды в ванной затихает, и мужчина, одетый лишь в полотенце, затянутое на талии, подходит к омеге почти впритык. С явно читаемым отвращением на лице рывком вытаскивает сигарету прямо изо рта омеги.
- Мерзость, сколько раз говорить, чтобы не курил при мне в номере? - произносит высокий темноволосый альфа и усмехается, - что бы сказали о таком поведении твои фанаты? Ты же их кумир, почти непогрешимый. Знали бы о том, кто ты на самом деле - камнями закидали....
Чонин прищуривается и откидывается чуть назад, опираясь руками на кровать. Полы халата разлетаются, оголяя красивое тело, и глаза альфы мгновенно загораются. Омега так беззастенчиво предлагает себя, вызывающе ухмыляясь, что Сынмин едва сдерживается.
- Хочешь поучить меня манерам, Минни? Но тебе же так нравится мой грязный ротик, - пальчик омеги плавно скользит по широкой груди альфы и замирает у самой кромки полотенца.
Чонин откровенно облизывается, проводя языком по губам. Его рука хватается за уголок ткани, и полотенце мигом оказывается на полу. Сынмин тяжело дышит, глаза его уже заволокло тёмным беспросветным желанием. С этим омегой невозможно бороться - побеждает всегда похоть, ибо он чистое её воплощение. И альфа не противится соблазну, в очередной раз сдаётся, запрокидывая голову, едва Чонин берёт в рот член полностью и сразу пропускает глубоко в горло. Скулит и умоляет, когда тот самозабвенно насаживается до упора и старательно отсасывает. Обессиленно кончает, ухватив намертво за светлые волосы, вынуждая проглотить всё до капли, и довольно проводит пальцем по распухшим бордовым, под цвет халата губам.
Омега смывает белёсые разводы, полощит рот и смотрит в зеркало ванной несколько долгих минут. Маска обольстителя трескается и спадает в отражении - жесткий, пугающе одержимый Чонин глядит прямо в упор. Надо возвращаться. Альфа не любит долго ждать и пока не насытится, а обычно это только под утро, не отпустит. Но Ким Сынмин необходим, ведь только благодаря ему Чонин получит того, кто давно стал единственным желанием и целью в жизни.
- Всё ради тебя, Чанни …. - криво улыбнувшись и запахнув халат, омега возвращается в спальню.
Примечания:
Птичка Фабрициуса - картина Карела Фабрициуса Щегол