Глава 41
Глава 41.
Мне было хорошо.
Боль исчезла. Ушла куда-то, где вообще не бывает боли, где нет страха и тревог, нет испытаний, где живут только покой и умиротворение. Она ушла туда и позвала меня за собой.
И я купалась в этом покое, в этой пустоте, этой тишине. И меня не волновало, что в этом странном тумане безмятежности у меня нет тела, а есть только разум... который помнит. Помнит, как больно и тяжело было ему там, сколько было горя и несправедливости, сколько страха, сколько потерь. Один только долгий, бесконечный путь длиною в жизнь. И какой-то частью своего разума я понимала, что могу всё закончить прямо здесь и сейчас. Нужно только согласиться. Сделать первый шаг в этот туман, скрыться в его ласкающих кожу тёплых каплях, стать неотделимой его частью... И всё закончится. Больше не будет боли и страданий, страха и невзгод, вообще ничего. Только вечное умиротворение. Почему же я стою на месте?..
Что-то не пускало меня вперёд. Сковывало движения, тянуло в обратную сторону, побуждало вернуться...
"Не уходи..."
Я замерла на месте, не двигаясь, безмятежно улыбаясь и прислушиваясь к этому еле слышному, шелестящему шёпоту, который отчего-то казался мне смутно знакомым. Неужели я тут не одна?..
"Останься со мной..."
Но я и так здесь. Я жду. Где ты?.. И... кто ты?..
"Я всё исправлю. Клянусь, я больше никогда не сделаю тебе больно..."
Больно? Но там, где мы, не бывает боли. Здесь её просто нет. Не бойся, ты не причинишь мне боли.
"Я всегда буду рядом с тобой..."
Ммм, приятно... Я так устала быть одна. Я плохо помню, что было с моей жизнью до того, как пришёл покой, но знаю, что там было плохо. Было больно, горько, обидно, было страшно. И я была одна. Я больше не хочу так.
"Только живи, Роза..."
Роза...
Так появилось имя.
Моё имя.
Так меня звали когда-то... Нет, меня так зовут. Это моё имя. Где-то там у меня есть имя. Здесь имён нет. Оно там, где моя жизнь, там, где моя боль и моё одиночество.
Я помню...
Этот шёпот! Я его слышала. Я его помню. Помню этот голос, помню мучительно сладкую горечь прикосновений, помню чуть шершавое касание тёплых пальцев к моей коже, помню бесконечную глубину ласковых глаз... Карих. Помню их нежность, их холодность, их молчаливое признание и равнодушный блеск. Помню боль. Но там, где есть боль, обязательно бывает и радость.
Она была, я помню. Помню эти карие глаза.
"Только живи..."
Да-да, я помню...
Я жила. Нет, я живу.
Что со мной случилось? Почему я здесь? Куда всё ушло? И почему память так коротка, так прерывиста? Где я?
Плевать. Мне всё равно, где это место, и есть ли оно вообще. Я знаю лишь, что здесьтак хорошо, как никогда не было там. Вся моя жизнь, весь мой путь сейчас разрезан на два отрезка, два маленьких перехода. Разделён на "до" и "после". В каком из них я хотела бы остаться? Шагнуть вперёд или вернуться назад?
Я хотела бы остаться тут. Мне не хочется возвращать свою жизнь. Там темно и холодно, там больно и одиноко. А здесь... Здесь хорошо. Тепло. Уютно.
Я бы осталась. Но не могу.
Меня зовёт голос. Я должна пойти за ним. Не имею права оставить его одного.
Я не помню, кто он. Не помню ничего, кроме ласкового голоса и тёплых карих глаз. Не помню его лица, его имени. Но я твёрдо знаю, что я ему нужна. Он ждёт меня там. Это он звал меня, просил вернуться, просил не уходить, не бросать.
И я сделаю всё ради этого голоса. Сделаю всё, лишь бы ему не было больно.
Даже вернусь туда...
***
Сознание возвращалось медленно, рывками. А вместе с ним вновь приходила боль.
Я тихонько застонала, осторожно приоткрыв глаза. Где я?..
Мир постепенно приобретал свои очертания. Тьма отступала, забирая с собой странный туман, всё ещё плясавший перед глазами, зрение прояснялось...
Странная комната. Чужая. Не моя. Но как будто знакомая, родная. Что это за место?..
Больно было, но совсем немного. Совсем не так, как тогда, во время аварии, или в той комнате, будучи привязанной к стулу, или в огне... Не так. Та боль, слава Богу, ушла. Не думаю, что я смогла бы выдержать её сейчас. Осталась лишь странная, неприятная, противная слабость во всём теле, незнакомая ломота в костях, чуть неприятное жжение на коже, напоминающее какое-то раздражение. И дикая усталость. Хотелось вновь закрыть глаза, свернуться калачиком и заснуть, малодушно уйти от проблем, трусливо переложив их на чужие плечи. Некрасиво? Да, знаю. Но я устала быть впереди. Устала руководить, устала вести кого-то за собой. Хватит. Сейчас хотелось только уткнуться кому-нибудь в грудь, раствориться в чужом тепле и позволить вести меня, направлять, защищать и оберегать. Разве я не женщина? Я имею право быть слабой, имею право на защиту сильного мужчины.
Я знаю, это минутная слабость. Это скоро пройдёт. Но пока я могу насладиться своей слабостью.
Где-то справа послышался тихий усталый вздох. Замерев от неожиданности, я скосила глаза в ту сторону и затаила дыхание.
Рядом с кроватью, на которой я лежала, в низеньком кресле притулился мужчина. Мятая серая футболка красиво обтягивала стальные мускулы напряжённых плеч, наклонившись, он опустил голову, уткнувшись лицом в сложенные руки. Тёмные волосы чуть растрепались, несколько прядей выбились из привычного хвоста.
Он спал. Тихое равномерное дыхание ясно говорило мне об этом. Но сон его был тревожным и чутким - тело чуть вздрагивало, готовое в любую минуту вскочить и отразить невидимый удар. Узнаю стража Беликова.
Я смотрела сейчас на спящего Дмитрия и понимала, что больше не жалею. Не жалею о той боли, о том огне. Об этом пути, коротком, но словно бесконечном. Каким бы сложным и трудным он ни был, я готова благословить его, если в конце концов он привёл меня к нему.
Не удержавшись, подняла руку, осторожно коснулась шелковистых прядей, отводя их назад, приоткрывая усталое лицо. Зря. Мне следовало помнить, что страж Беликов спит только в один глаз.
Он вздрогнул и замер, не дыша. С сожалением вздохнув, я убрала руку. Не хотела нарушить его покой. Слишком редко он позволяет себе отдых.
Дмитрий медленно, очень медленно поднял голову. Внимательные карие глаза встретились с моими. Не мигая, он пристально всматривался в моё лицо, с какой-то жадной, алчной ненасытностью исследуя то, что видел. Он молчал. Говорили только его глаза.
Я замерла. Взгляд пристальный, внимательный, жадный. В нём светилось облегчение, радость, тень беспокойства и... нежность?
- Нашёл, - наконец прошептала я.
Не говоря ни слова, он просто кивнул, продолжая рассматривать меня непривычно сияющим взглядом.
А потом, всё так же молча, он взял мою руку и с шумным вздохом прижался к ней тёплыми губами. И застыл так, не отпуская моей ладони и устало закрыв глаза.
Я не знала, что сказать. Что он хочет этим сказать? Неужели он так сильно беспокоился за меня? Или его послала Лисса? Я не знаю. Я уже ни в чём не уверена.
- Дмитрий... - неуверенно позвала я.
Может быть, не взирая ни на что, он всё же нашёл в себе силы принять то, что случилось с ним, со мной, с нами? Сумел смириться с ситуацией? Может, не смотря на все свои прежние слова и утверждения, он всё ещё... любит?
- Прости, - глухо пробормотал он, не поднимая взгляд.
Мои пальцы в его руке чуть дрожали, по коже бежали мурашки от знакомых, но всё равно каждый раз по-новому ощущающихся прикосновений. Но сейчас я вздрогнула не от этого - от боли, сквозившей в его хриплом голосе, от щемящей тоски и грусти.
- За что? - недоумённо спросила я.
- Это моя вина, - простой, как дважды два, и уверенный ответ.
Я раздражённо вздохнула. Ну вот, опять. Что бы ни случилось плохого, у него всегда один ответ - это моя вина.
Всегда только его.
Надоело.
- Ради Бога, у тебя что, комплекс?! - чуть не взмолилась я, заставив его поднять голову и удивлённо посмотреть на меня. - То же мне, мать Тереза, блин. Не ты же организовал мне русский аналог "Бегущего человека".
Уголки красиво очерченных губы чуть дёрнулись в грустной улыбке, но улыбка эта не затронула глаз. Он по-прежнему смотрел на меня с какой-то непонятной мне горечью. Что именно его мучает сейчас? Разве он недостаточно страдал?
- Я не о том, - вдруг сказал он, не отрывая от меня серьёзного взгляда, и под этим взглядом у меня снова, как раньше, перехватило дыхание. - Я имел в виду те слова, что я сказал тебе тогда. Я не должен был так поступать. Прости меня.
- Я не виню... - начала было я, но он не дал мне закончить.
- Не говори мне, что ни в чём меня не винишь. Ты ушла из-за меня. Я сделал тебе больно. Я тебя оттолкнул. Вот почему ты оказалась в России. Всё это изначально моя вина.
- Начинается, - буркнула я. - Товарищ, не хочу тебя разочаровывать, но, прости, ты всё-таки не пуп земли. Я сама сделала выбор. И хотя очень удобно переложить вину на кого-то другого, я отлично понимаю, что виновата сама. Ну, дура, и что? Не в первый раз попадаю в такие передряги.
Грустно усмехнувшись, он покачал головой и, протянув руку, легонько коснулся внешней стороной пальцев моей щеки. Непроизвольно я затаила дыхание и закрыла глаза, наслаждаясь этим мимолётным прикосновением. Как же я скучала по его рукам, по серьёзному, нежному взгляду, ласковому, тихому голосу. Не хочу больше видеть равнодушие и отрешённость в его глазах. Не перенесу, если увижу.
- Ты чуть не погибла, - с горечью шепнул он.
- Ну, как видишь, я жива, - неловко сообщила я, не зная, куда деться и что надо сказать.
- Я мог потерять тебя, - так же тихо, серьёзно продолжал он, не обратив внимания на мою последнюю реплику.
- Мог, - согласилась я. - Но я же здесь. И, кстати, пока никуда уходить не собираюсь.
- Не собираешься, - кивнул он, глубоко вздохнул и впился в меня пристальным, немигающим взглядом, словно собирался сказать... нет, внушить мне какую-то необычайно ценную и непреложную истину. - Ты не уйдёшь. Я тебя не отпущу.
Вот это новость. Должно быть, я ослышалась.
- Что?.. - изумлённо выдохнула я. - Что ты сказал?
- Я больше никогда и никуда тебя не отпущу, - спокойно повторил он.
Я недоверчиво смотрела на него. Не может быть, чтобы он говорил серьёзно. "Я тебя не отпущу" - звучит, конечно, заманчиво и даже как-то романтично, но... Как-то не очень вяжется с эпическим и судьбоносным "Любовь проходит, Роза. Моя прошла".
Значит ли это, что он передумал? А я, как предполагается, должна тут же возрадоваться и броситься к нему в объятия, пока что-нибудь ещё не случится и он опять не решит, что его общество для меня смертельно опасно?
Я хочу быть рядом с ним. Глупо отрицать очевидно. Но действительно ли он хочет этого? Или старается удержать меня из чувства вины, дабы я опять не бросилась сгоряча в какую-нибудь новую безумную авантюру?
Я должна быть уверена, прежде чем пойти на это. И он тоже должен быть уверен.
- Товарищ, ты не можешь меня держать, - осторожно заметила я.
- Могу, - со спокойной уверенностью возразил он ровным голосом, но в глазах... там был огонь. Безумное, яростное пламя, неутолимая жажда. - Я отпустил тебя однажды и пожалел. Я оттолкнул тебя и чуть не потерял насовсем. Больше я такой ошибки не допущу, даже не надейся.
Каюсь, после этих слов я застыла и банально приоткрыла рот, не находя достойного ответа. И не от того, что он говорил, а от того, как он сказал это. Интонация, тембр голоса, выражение глаз, напряжённое лицо, чуть более ощутимое сжатие руки на моей ладони... Всё это указывало на сильное чувство. Я растерянно смотрела на него, даже дыша через раз. Боже, как же мне хочется поверить в это, в то, что я ничего себе не придумала, что всё по-настоящему! Но если я поверю и ошибусь, то могу уже не выдержать. Я всегда смело шла на риск, но сейчас...
Мне надоело играть вслепую. Впервые в жизни я действительно всем сердцем хотела полной определённости, без каких-либо недомолвок.
- Почему? - тихо спросила я.
Карие глаза чуть сузились, его дыхание тоже замерло, а пальцы, ослабив хватку, принялись выписывать какие-то замысловатые узоры на тыльной стороне моей ладони. Он действовал осторожно, едва касаясь, нежно поглаживая и настойчиво, с нажимом целуя. Всё это разом выбило меня из колеи, и я вдруг поняла, что передумала. Я хочу поверить, я уже верю ему. Потому что теперь уже не смогу без него.
- Почему? - дура, дура, зачем голос у меня звучит так жалобно, зачем вдруг увлажнились глаза?! - Скажи...
- Потому что я люблю тебя, - наконец ответил он чуть хрипловатым голосом.
И эти слова разом перевернули мой мир. Резко выдохнув, я расслабленно откинула голову назад и закрыла глаза, чувствуя, как сердце бьётся чаще, как стремительно растёт ощущения счастья и триумфа в груди, как губы непроизвольно растягиваются в нежной улыбке, полной радости и невыразимого облегчения. Я знала, что он смотрит на меня. Смотрит пристально, внимательно, как умеет только он один, не желая упустить ни единой эмоции. Знала и всё равно не пыталась сдержать бегущие по щекам горячие слёзы.
Как долго я мечтала вновь услышать эти слова от него. Как долго страдала, считая, что эта мечта так и останется недосягаемой мечтой. Но вот теперь он рядом, держит меня за руку и говорит, что любит.
Он любит меня. Не смотря ни на что, он меня любит. Больше мне ничего не нужно знать.
Но Дмитрий считал иначе.
- Я знаю, что причинил тебе боль, - глухо продолжал он, а я почему-то улыбалась всё шире. - Знаю, что поступил, как идиот. Я думал, так будет лучше... Но получилось сама знаешь что. Я не врал тебе, Роза. Я действительно считал, что правильнее будет тебя оттолкнуть. Но когда я узнал, как сильно напортачил, я готов был умереть, лишь бы исправить всё. Я люблю тебя. Ты слышишь? Я так сильно люблю тебя... Когда ты спасла меня...
- Лисса, - машинально перебила я, не открывая глаз.
- Ты, - с нажимом повторил он. - Это была ты. Это ты пошла за мной. Это ты поверила в меня. Ты изначально была готова на всё. Ты привела меня к этому спасению. Да, я благодарен Лиссе за то, что она сделала... Но я наконец сумел правильно расставить приоритеты. Потому что теперь я знаю и понимаю правду. А правда в том, что это ты спасла меня, Роза. Твоя любовь, твоя вера и твоя надежда. Твоя чистая, неукротимая сила. Это ты.
Стыдно признаться, но после этих слов я, подобно сентиментальным девицам из девчачьих книжек, готова была воспарить в небеса и долго-долго и громко-громко петь от радости. Конечно, я этого не сделала. Увы, люди не могут летать, и даже дампиры лишены этой привилегии. А петь я и вовсе не умею. Да и вряд ли найдётся песня, которая могла бы точно отразить все мои чувства.
Так что я просто лежала и улыбалась, не замечая слёз на щеках и наслаждаясь этим мучительно сладким мгновением полного, безграничного счастья. И вернулась к реальности только тогда, когда моего лица нежно коснулись тёплые пальцы, ласково гладя, вытирая влагу с ресниц, словно желая исцелить боль, заставить её испариться.
Он не понимал только одного - он уже исцелил меня. Без всякой магии, безо всякого Духа, без волшебной палочки или шрама на лбу. Его волшебство было совсем другим, особенным: взгляд, улыбка, голос... Короткое и ёмкое "Я тебя люблю".
- Роза... - хриплый голос заставил прислушаться, щёку обожгло горячее дыхание. - Посмотри на меня.
И я посмотрела. Послушно подняла глаза и тут же наткнулась на внимательный, полный неистового огня и щемящей нежности, пристальный взгляд любимых глаз.
- Я совершил ошибку, - тихо сказал он, не мигая, словно гипнотизируя взглядом.
И, должна признать, у него было получалось с блеском.
- Позволь мне её исправить. Я люблю тебя. Люблю всем сердцем, всей душой. Люблю так, как никогда и никого до этого не любил. Ты - моя жизнь, моё сердце, моя слабость и моя сила. Ты - моё всё. Я всё отдам, лишь бы ты была счастлива. Ты веришь мне?
Я едва не задохнулась от переполняющих меня эмоций. Ну как можно его не любить? Как можно не поверить?
Мне нечего было сказать ему, кроме одного. И я сказала, не задумываясь.
- Верю, - шепнула я, всё так же улыбаясь. - И я тоже люблю тебя, товарищ.
И, положив руку на его шею, первая потянулась к его губам. Я заслужила это.
С тихим стоном он впился в мои губы, целуя так жадно, так нежно, словно пытаясь одним только поцелуем показать, как дорога я ему, как нужна, как сильно он меня любит. И, думаю, по моему страстному ответу он понял то, что я хотела бы сказать на подобное признание. И я целовала его со всей страстью, на которую только была способна, чувствуя, как где-то внутри меня просыпается изведанная лишь однажды, но всё же такая знакомая волна жгучего желания, желая, чтобы этот лучший в моей жизни поцелуй никогда не заканчивался, боясь, что мы оба не выдержим такого ошеломляющего накала чувств и просто растворимся в этом вихре, так и не разомкнув губ...
- Родная, - шептал Дмитрий, целуя мои щёки, губы, шею, сжимая меня в объятиях и явно не желая отпускать. - Моя!
- Твоя, - покорно согласилась я.
И в этот миг я знала, чувствовала, что он прав. Прав, как никогда. Потому что всегда буду принадлежать ему, как и он всегда будет только моим.
И вообще, какой кретин придумал эти дурацкие джинсы на молнии?!..