Insensitive

Начинается снег. Дворники не успевают работать: сбрасывают с лобового стекла покров, как на его место сыпятся новые снежинки. Тэхён, небрежно объезжая легковушки, устаёт носиться на высокой скорости по центру Сеула, решает отбиться от альфы на одном из мостов.

Он меняет скорость, крутит рулем, бросая злой взгляд на зеркало, замечает сигналящего фарами Хосока, рычит и несётся вперёд.

— Блять, - Чон догадывается о намерениях брюнета, снова набирает его номер и ждёт.

Не отвечает.

Они сворачивают с главной дороги, и здесь уже гораздо меньше машин, что позволяет обоим уступить риску. Из-за снега скользко и низкая видимость, однако вряд ли это может остановить преданного и предателя.

Телефон Кима трезвонит на весь салон. Альфа, чертыхаясь, шмыгая носом, берет мобильник и прижимает к уху.

— Отъебись от меня! - орет в трубку Тэхён.

— Никогда.

Разозлившись на ответ, парень сжимает руль, обливаясь потом. Ему жарко, хоть он и без верхней одежды. Чёлка из-за испарины прилипла ко лбу, голова пульсирует адской болью, вдобавок Хосок не хочет успокоиться. Тэхён мечтает о тишине, ему бы сесть у причала, чтобы получать ледяные пощёчины ветра и слушать только неспокойные волны, которые, быть может, смогут забрать страдания парня и утешить его сердце.

— Пожалуйста, остановись, прижмись к обочине, и мы поговорим как два взрослых человека, - вкрадчиво умоляет тем моментом блондин.

Тэхён вновь смотрит на автомобиль позади себя через боковое зеркало, глазами лазеры пускает. Стоит ему вспомнить папку с ходами Чона, видео, которое тот записал, всю его наглую ложь, и он готов кожу рвать. Глупец!

— Ни за что. Никогда. Ты, Чон Хосок, мёртв для меня, - выплёвывает беспощадно Тэхён, хочет сделать ему больно, потому что несправедливо только ему одному страдать, в слезах обливаться. Ему бы вытащить из себя чёрный вакуум боли, выжать, поджечь и наконец испытать катарсис. Однако рядом с таким ублюдком, как Хосок, подобного не достичь.

Альфа, хмурясь в раскаянии, сбавляет скорость в какой-то момент и ныряет в глубь сознания, обливаясь страхом, что на сей раз потерял Тэхёна окончательно. Но данная мысль терроризирует его всего секунду, затем Хосок качает головой, отгоняя безумные предположения прочь, концентрируется на машине впереди, давит на педаль.

— Я не знал тебя тогда, я слепо шёл за отцом...

— Закрой рот, - рявкает на попытки Чона объясниться Ким.

Они проезжают петлю и поднимаются к следующему мосту. Снегопад усиливается, и даже ветер переходит на его сторону, кружа пышные хлопья над столицей.

— Зло, которое я причинил людям, не сосчитать, а время не повернуть вспять. Я могу только сожалеть о своих поступках, по отношению к тебе - особенно. Именно ты изменил меня. Ты превратил монстра в человека.

— Разве? - сквозь слёзы улыбается Тэхён и смотрит прямо, как будто блондин стоит рядом. — Твои планы на мой счёт нельзя назвать человечными. Ты заснял наш первый секс. Ты, блять, собирался слить его в интернет. Знаешь, жаль, что этого не произошло. Я бы тогда от позора руки на себя наложил и мне не пришлось бы сейчас жалеть обо всем!

— Я не собирался сливать это видео в сеть! - звучит уверенно хриплый голос Хосока, который представляет выражение лица Кима, даже сидя в другой тачке, опускает голову вниз, не имея смелости смотреть в разбитые глаза Тэхёна.

— А я тебе больше не верю. Ты лжец.

— Тэхён, поверь мне, я изменился. Я давно против отца, я выбрал тебя.

— Ненавижу...

— Я больше не хочу причинять тебе боль.

Один другого не слышит. Перекрикивая друг друга, оба пытаются донести свою истину. Автомобиль, водитель которого Хосок, отстаёт от первого. Альфа сжимает телефон до треска, винит себя и клянётся во что бы то ни было вернуть брюнета.

— Проклинаю день, когда я тебя встретил.

— Пожалуйста, Тэ...

— Я ведь был с тобой искренним! Я столько шансов дарил! Столько лжи твоей жрал, почти подавился!

— Прости меня. Я всю свою жизнь должен перед тобой на коленях стоять, молить о прощении.

— Ты бессердечный человек, Чон Хосок, - качая головой, всхлипывает Тэхён.

Японец подъезжает ближе, скрипит зубами и набирается мужества, чтобы сказать те самые важные слова. Если и это не поможет, то всё потеряно.

— Ты абсолютно прав. Я монстр. Я рубил целые кланы, топил в крови семьи, в Токио обо мне говорили как о чуме и раковой опухоли. Я безнравственный, безжалостный робот-убийца. Мне не было дела до чувств других, я убивал омег и их детей. Мой отец - проклятье мира. И мне было плевать на всех, пока однажды я не познакомился с тобой. Тебе удалось сделать меня лучше, помочь мне открыть глаза и понять, что я могу быть хорошим. Тэхён, ты должен меня ненавидеть, я понимаю, но не хочу этого. Я не смогу без тебя. Я полностью состою из тебя. Везде ты. И я готов пойти войной на каждого, кто встанет между нами, пусть даже это будем мы сами. Прости, я не должен был, но полюбил те...

Тэхён настолько завис на реплике альфы, что забыл, как дышать, однако, внезапно его машину сносит ударная волна прямо на обочину. К его огромному везению, автомобиль не переворачивается, лишь капотом вращается в парапет, отчего брюнет ударяется лбом о руль, но вовремя срабатывает ремень безопасности. Телефон падает к ногам, выключается.

В ушах звенит, и шум этот не утихает, отнюдь - вытесняет прочие звуки, будто в мозгу заела пластинка. Тэхён, кряхтя, высвобождается из ремня, оглядывается по сторонам, и его прошибает током.

— Хосок...

Тэхён, путаясь в ногах, кое-как вылезает из салона, падает на одно колено и, вопреки орущему рассудку, поднимает испуганный взгляд на дорогу. Лучше бы он этого не делал.

Альфа цепенеет, не чувствует холодные касания снежинок на своём лице, не чувствует зябкость от того, что его джинсы мокнут из-за влажного асфальта. Парень, стуча зубами, глядит на охваченную огнём перевёрнутую на крышу машину, видит чёрный-чёрный дым, вознесшийся к небу, глотает ухнувшее сердце. Его мозг все ещё не усвоил увиденное, связь с органами зрения оторвана.

— Хосок! - зовёт утробно альфу Тэхён, поднимаясь с дороги.

Запах гари наполняет легкие. Брюнет видит, что от машины толком ничего не осталось, видит, что огня много, однако запрещает себе даже мысленно произнести опасения.

— Хосок! - тишина. Лишь треск огня, благодаря которому снежки, не успевая долететь до земли, таят в объятиях противоположной им стихии. — Это шутка такая? - истерически смеётся брюнет. — Ты специально это подстроил, чтобы я простил тебя? Не смешно! Выходи!

Пульс учащается. Щеки парня становятся подобны щекам мертвецов. Ким вздрагивает, хватается за сердце и плачет. Он стоит в пяти шагах от подорванной машины. Плачет как малое дитя и оседает на мокрый асфальт, не обращая внимания ни на снег, ни на воющий ветер.

— Ты не мог...

Тэхёна разрывает от эмоций. Весь сегодняшний вечер - сплошная боль. Лишь минуту назад он собачился по телефону с Хосоком, тот наконец-то признался ему в любви, и вдруг всё пошло по наклонной. Тэхён не понимает, что произошло. Единственное, он понимает, что его душа рвётся на части. Альфа, ломая ногти о твёрдую поверхность, дрожит губами и скулит.

— Нет, нет, нет, нет, нет! Нет, нет, нет, нет, нет, - без передышки, как мантру повторяет под нос альфа.

Хуже становится, когда до него доходит весь масштаб трагедии. Он правда сидит на коленях перед машиной, в которой сгорел Хосок, он правда весь разговор желал ему смерти, и это случилось. Тэхён хватается за волосы, рвёт их, падает на спину и орет во всю глотку в небо, орет так, что в конечном счёте срывает голос. Тающие на горячем от истерики лице снежники обжигают кожу, дотроньтесь до альфы, убедитесь, что он подобен глыбе. Однако сам Ким этого не ощущает, потому что внутри Везувий просыпается, потому что мозг Тэхёна подвергся тотальному взрыву. Каждый сосуд надувается от того, что кровь перестаёт циркулировать. Он разбивает кулаки о землю, думает обмануть собственное сердце, переключиться на физическую боль, только ничего, кроме вопящего внутри зверя, который тоже себя калечит, не получает. Волк Тэхёна потерял свою Луну, воет в отчаянии в черноту, топится в крови и дыхание испускает. Альфа правда чувствует, как внутри него что-то умирает, словно источник засыхает.

Парень встаёт на четвереньки, смотря на скелет автомобиля, осознавая, что внутри от Хосока ничего не осталось, надрывает связки. Кричит так, будто его хоронят под раскалённым углём.

— Я так и не сказал, что тоже тебя люблю... Я не успел...

Сил нет, однако Тэ, шатаясь, выпрямляется и кричит на огонь, просит альфу выйти, грозится сам к нему прийти. Он, царапая себе горло, пытается освободиться от комка в гортани, душит себя, бьет кулаками в солнечное сплетение, умоляет небо сжалиться.

— Я люблю тебя. Люблю тебя. Люблю тебя. Я готов простить все твои ошибки, я готов забыть обо всем, только вернись. Мне без тебя... зачем мне жизнь, если в ней тебя нет?

Тэхён выдохся, дышит горячим паром, плачет и случайно задевает взором соседний высокий мост, разглядывая знакомую фигуру человека. Мужчина стоит на краю моста, спрятав ладони в карманы пальто, кажется, наблюдает за развернувшейся драмой. Тэхён на мгновение перестаёт пускать слёзы, вытирается, вглядываясь в тень, и, такое ощущение, будто они находят глаза друг друга и замирают. Мужчина разворачивается, исчезая в темноте.

Ким не в состоянии соображать, судорожно дышит, ложится на трассу и закрывает глаза. Он ждёт либо возвращение Хосока, либо свою кончину, поскольку в случившееся верить напрочь отказывается.

***

Утро Чонгука начинается с рассветом, когда в его дом врывается Чико, немедленно просящий альфу. Юнги приподнимается на постели, однако уже одетый Акира просит того не переживать, целует в лоб и спускается в гостиную.

Первое, что он замечает - бледное мрачное лицо Чико. Альфы звонят Намджуну и диктуют координаты.

На рассвете, так и не добившийся ответов даже под страхом быть покалеченными, экипаж приезжает на мост. У Чонгука настроение успело подпортиться уже в дороге, поэтому когда он выходит на морозный воздух и слышит слова Чико, его ноги врастают в землю.

Альфа, ошарашено глядя на потушенный автомобиль, сглатывает и роняет подобие вздоха. Чикаго, одетый в чёрный длинный плащ, догоняет друга, выслушивает пересказ Чико и переводит предостерегающий взгляд на напряжённую спину Чона.

— Наши соболезнования, господин.

— Чонгук... - Намджун опускает ладонь на плечо альфы, сжимает его в знак поддержки.

Лицо японца становится острым, взгляд мутным и глубоким. Ким слышит вой его зверя, ловит в воздухе нотки брызнувшей крови.

— Мой брат не мог умереть, - чеканит Акира, с ненавистью рассматривая подорванный, как выяснили люди братьев, гранатометом автомобиль. — Вы говорите о Чон Хосоке, оябуне, его нарекли Мучителем, при нем боялись слово вставить. Мой брат не мог...

Чонгук замолкает, прогибается под весом скорби, потирает переносицу, пытаясь слёзы не пустить и не потерять лицо перед парнями, хотя грудная клетка ноет от потери близкого человека.

— Где тело? - альфа понимал, глупо спрашивать об этом, видя, насколько пострадала машина при взрыве. Скорее всего, не осталось даже праха.

Чико молчит, а кроме него нет смельчаков отвечать на вопрос, из-за которого существует вероятность лишиться жизни.

— Хосок, - вздыхает Акира, сев на корточки.

Рассвет местами серо-розовый, но для альфы он кровавый. Японец затихает, пытается усмирить зверя, а сам детально представляет расправу над отцом и Джином.

Глаза резко раскрываются. Акира вскакивает на ноги, просит себе машину и говорит, что за руль сядет сам.

— Куда ты? - ловит его Намджун.

— Ты знаешь куда.

— Акира, это может быть опасно. Возьми людей!

— Я сам! - брызжет слюной альфа, чьи брови нахмурены до морщин. — Не сопровождайте меня.

— Я еду с тобой.

— Намджун. Я сам, - безапелляционно звучит альфа и, толкая белобрысого, садится за руль.

Внедорожник оставляет после себя дым и вонь стертых покрышек, на высокой скорости мчится в особняк Сокджина.

— Поезжайте за ним, будьте начеку и не пугайтесь его гнева, - велит Чико китаец.

***

Рейн просыпается рано. Его будит взбудораженный Сокджин, рядом с которым стоит прислуга. Беты под требовательный тон альфы, без разрешения Рейна, открывают комоды и шкафы, бросая одежду стопками в чемоданы.

Омега сидит в одной майке, сонно потирает глаза и не понимает внезапного ажиотажа. Он хочет прочесть ответ по выражению лица Кима, но натыкается на волнение и спешку.

— Что за черт? - сердится на вторжение омега, рявкая, когда одна из бет тянет с него одеяла и помогает надеть свитер. — Отстаньте! Джин, что происходит?

— Поговорим в машине. А вы ничего не забудьте и спустите сумки вниз, - перед уходом наставляет брюнет.

Рейн, ругаясь с прислугой, всё-таки одевается. Он смотрит на улицу - ещё глубокая ночь. Сверившись с часами, парень ахает от удивления. На дворе четыре часа утра. Судя по суетливому персоналу, охране, которая больше обычного шныряет по всему периметру, что-то случилось, и почему-то Рейн уверен, что-то очень плохое.

Омега на десять минут запирается в ванной, умывается, расчесывает волосы и на вламывающуюся бету, которая, постукивая по двери, просит спешить, Ли закатывает глаза.

Брюнета провожают до заведённого авто, помогают сесть и просят подождать. Рейн недоуменно осматривается, видит переговаривающихся людей Сокджина, выпрямляется, когда в салон, рядом с ним, садится сам альфа.

— Поехали, - кивает водителю Ким.

Ворота открываются, две машины выезжают на дорогу, после чего Рейн замечает в руках японца свой паспорт с авиабилетом.

— Мы куда-то летим? - изгибает вопросительно брови омега.

Джин перепроверяет документы, прячет их в одну папку, на вопрос парня не отвечает. Сколько бы Рейн ни капризничал, буквально выбивал из альфы ответ, обижался, получал только одно молчание. Спустя полчаса они подъезжают к Инчхону. Сокджин, также пребывая в неразговорчивом настроении, хлопает дверью, огибает чёрный Мерседес, помогая школьнику покинуть машину, держит за руку и следит, как охрана выгружает чемоданы.

— Что всё это значит? - поворачивается к мрачному Киму Рейн.

Они проходят к стойке регистрации, изучают расписание рейсов и ожидают свой самолёт. Джин, приобняв парня за одно плечо, проходит в дальний угол, где меньше всего народа.

— Я купил тебе билет в Канаду, - начинает тяжёлой для всех разговор альфа.

— Что? - в шоке ахает Рейн.

— Я договорился с твоей школой, ты перейдёшь сразу в выпускной класс. Насчёт жилья и транспорта не переживай. С тобой полетит Тобиас, он будет тебя оберегать.

— Джин, я не понимаю, - от быстро объясняющего ситуацию японца Ли становится дурно. Омега машет паспортом, пытается совладать с нервами, но, застигнутый врасплох уже всё за него решившим Кимом, бледнеет.

— Кое-что произошло. Ты можешь стать разменной монетой, чего мне не хочется.

— Всё из-за твоего отца? - совсем тихо, боясь быть услышанным, надувает жалобно губу Рейн. — Из-за него ты меня отсылаешь?

— Я тебя не отсылаю. Это ради твоей безопасности, потому что, останься ты рядом, тебя могут убить. В Канаду ты переезжаешь не навсегда. Вскоре всё закончится, и я сразу прилечу за тобой, - альфа ласково гладит подбородок расстроившегося подростка.

Это он перед Рейном такая скала, а сам даже не представляет, как переживет разлуку с тем, кто стал ему ближе всего, благодаря кому Сокджин впервые за двадцать лет вспомнил, что значит семья. Впервые Джин почувствовал себя значимым и любимым, с Рейном он живет, и с отлётом омеги, Ким лишится тепла с уютом. Хватило бы духу кому-либо добровольно отказаться от своей любви?

— Прошу, позволь мне остаться, - цепляется за локоть брюнета Рейн, ощущая прилив эмоций. В его глазах уже собираются слёзы.

— Я не могу так рисковать.

— Это нечестно! У нас с тобой все было хорошо... Я люблю тебя, ты любишь меня. Почему мы должны жертвовать счастьем из-за твоего отца?! - топает и ходит по кругу готовый ругаться парень. — Мы можем сбежать вместе!

Рейн обнимает талию альфы, прижимается щекой к его груди, цепляется за него как за соломинку, не может надышаться запахом.

— Ты же понимаешь, что это невозможно, - тушит надежду в глазах Рейна Сокджин, не жалеет его сердце, сжимает в тисках, как светлячка.

— Сделай выбор. Я эгоист, поэтому прошу, выбери меня.

— Рейн, - звучит музыка, и объявляют рейс омеги.

— Пожалуйста, выбери меня. Выбери меня, - под нос повторяет омега.

Рейну резко трудно дышать, ему кажется, что легкие сжались и высохли. Реальность, как это обычно бывает, переворачивается с ног на голову быстро, лишает парня возможности посмотреть на происходящее адекватно. Рейн никогда, с чем бы ни сталкивался, даже не думал бросать Джина. Он принял в нем каждую тёмную клетку, принял его сущность, потому что по-настоящему любит. Омега идёт на уступки во имя чувств, вместо того, чтобы бежать, ближе даётся, а Сокджин ничем не жертвует. Джин постоянно выбирает работу и отца. Брюнет сердится, хочет быть первым для японца, считает, если бы он сильно любил его, наплевал бы на обстоятельства и полетел бы с ним.

Оказывается, любовь для омеги - наука куда хуже школьных предметов: в школе хоть учебники учат, в школе хоть советом помогут, а любовь к Ким Сокджину - это опыт, не имеющий результата. 

— Выбери меня! - не унимается тот.

Японец, щёлкая пальцами, подзывает охрану, требуя проводить темноволосого к самолету и глаз не сводить, беречь, лебезить. Рейна еле оттаскивают от альфы, он дёргается, вопит на весь зал, собирая на своей персоне взоры, хочет обратно к Джину.

— Выбери меня! - плачет в обиде Рейн, расстраиваясь больше не из-за перелёта в Канаду, а из-за того, что внутри грызёт страх, что с Кимом может произойти нечто ужасающее, чего Рейн боится допустить.

— Прости, - одними губами шепчет Сокджин, провожая того тоскливым взглядом.

Крики и всхлипы утихают, когда парня уводят из зала, и Ким вздыхает полной грудью, откашливаясь, поворачивается к своему человеку.

— Откройте банковский счёт на имя Рейна Ли, переведите все мои накопления. Сделайте так, чтобы омега ни в чем не нуждался, и не позволяйте его родителям докучать ему. Любые попытки связаться с Рейном обрубайте. Не поймут в первый, второй раз, на третий - действуйте как привыкли, - посерьезнев, диктует Джин, не покидая аэропорт, пока самолёт омеги не взлетает.

***

Ярость.

Чонгук в невидимых доспехах из ярости, всепоглощающего гнева, подобно кислотному дождю, обрушившемуся на головы виновных.

Альфа, чьи волосы развевает ветер, рысью выходит из машины, достаёт катану брата, которую по дороге в особняк врага захватил, обнажает сталь, засвечивая на ней своё отражение. Акира останавливается недалеко от забора с охраной, визуально подсчитывает количество людей и наступает. Он один, но за ним как будто целый легион: альфа, крепко сжимая рукоять, идёт напролом, игнорирует голоса спереди и свист колёс сзади.

Ему не открывают ворота, прогоняют, а когда видят катану - смеются, только смех омрачается хрипом, стоит Чико выстрелить одному из противников в лоб. Акира своих не прогоняет, дожидается, пока забор откроют, и, охватив вышедших из дома якудза взором ядовитой ненависти, ступает прямо.

Чонгук ловко уворачивается от града пуль, а если даже его ранят в плечо или задевают тело, не сгибается, режет каждого, кто храбрится идти на него. Головы летят одна за другой, почва впитывает кровь, снег окрашивается в алый. Чико и подоспевшие люди Чонов прикрывают альфу, стреляют в тех, кто представляет большую угрозу.

Хрипы и стоны отдаются эхом. Акира не слышит их мольбы, он глух и слеп, он жаждет крови и умывается ею. Буквально. Остриём перерезает глотку, не вздрагивает, когда капли пачкают губы, смакует вкус на языке. Чонгук словно облачен в красный, и даже по природе ртутные глаза расцветшим маком горят.

Страдает каждый: прислуга, которая пару часов назад одевала Рейна, повара, садовник, охрана. Каждая душа была послана Дьяволу катаной Хосока. Акира не успокаивается, пока не отнимает жизнь последнего. Смотрит в полные ужаса и мольбы очи, усмехается причитаниям, закатывает глаза, когда парень, обняв его ногу, плачет.

Но нет сострадания, нет жалости, нет пощады. Японец пуст, пустоту заполняет ярость. Почему он должен жалеть кого-то? Его брата не пожалели. Так же могут не пожалеть его омегу. Возможно, сегодня Чон пощадит этого парня, даст шанс, а завтра этот же человек лишит жизни того, кого Чонгук любит.

Нельзя. Раз травишь тараканов - трави всех.

Альфа откидывает липкие из-за чужой плазмы волосы назад, хватается за катану двумя руками и замахивается. Парень у его ног затихает, выпучив глаза, падает на бок, истекая кровью.

Двор, фонтан, кусты, снег, стены особняка в пятнах. Нет ни одной живой души. Акира тяжело дышит, оглядывает трупы и с рыком вонзает катану в рыхлую землю как предупреждение.

То, что было прежде, это клоунада. Теперь идёт настоящая война.

***

Но на этом плохие новости для Чикаго и Акиры только начинаются...

Пока Чон выпускал свой праведный гнев, пока Намджун, застряв в пробке, отправлялся в офис, вся Корея заполнилась сенсационными новостями, которые, увы, коснулись и ни о чем не подозревающего Юнги.

Омега стоит у зеркала, с любовью разглядывает округлый животик, накидывает на себя халат, принимает горячий расслабляющий душ. Позже он спускается на завтрак и отвечает на звонок, который, по словам прислуги, раздается уже в десятый раз.

— Шон, привет, - весело произносит в трубку Юнги.

— Срочно включи новости! - орет ему омега.

Шатен мигом хмурится, говорит «сейчас», бежит в гостиную и, отыскав пульт, включает первый попавшийся новостной канал.

То, о чем говорит диктор, вынуждает парня уронить не только пульт, но и мобильник. На экране кадры с Цуками Дзэном, затем фотографии Чонгука, Хосока и Намджуна. Диктор быстро и одновременно четко информирует, говорит вещи, от которых Мина знобит. Чушь какая-то. Якобы Чон Чонгук и Чон Хосок родные сыновья опасного террориста Цуками Дзэна, якобы они работают под прикрытием, а сами укрывают японца и планируют нарушить экономику страны. Дабы обосновать свои обвинения, телеканал включает видеозапись без звука, где в одном кабинете сидят Хосок, Акира и Намджун. Они о чём-то разговаривают, Цуками хохочет. Юнги в ужасе для себя узнает рабочий кабинет альфы.

Слишком много информации. Омега хватается за рот, глотает душащие слёзы и не верит.

Чон Чонгук два с половиной года лгал обо всем. Он всего-навсего выдумал ещё одну личность, он дурачил Юнги каждый чертов день, выставил его дураком. Колени от правды подкашиваются. Он тряпкой опускается на персидский ковёр, переваривает информацию и уносится в прошлое. Вспоминает фатальное враньё альфы и глаза. В тот день, когда Юнги заглянул в глаза Цуками, он узнал в нем тьму. Ту же тьму Юнги рассмотрел в Чонгуке. Вот кого напоминали ему две кромешные ночи, умещённые в глазах альфы.

Юнги не плачет, не истерит. Его веки полны слез, но те не стекают, просто искажают видимость. Омега сидит на полу, буравит одну точку рассеянным оком и молчит. Долго.

Он даже не двигается, когда слышит запах крови за своей спиной. Не реагирует на приближающиеся размеренные шаги. Он просто есть.

— Сколько бы я ни смотрел на тебя с разных сторон, одна никак не могла мне открыться. В тебе всегда таилась загадка, и я не мог понять этой скрытности, - еле шевеля губами, медленно говорит Юнги. — Я полюбил тебя за то, что ты смотрел глубоко в меня. За то, что рядом с тобой я был сильным, даже будучи слабым. Но сейчас рядом с тобой я призрак.

— Не говори так.

Акира по дороге домой узнал о новостях. Он только усмехнулся, похлопал сфабрикованным доказательствам и мысленно плюнул отцу в физиономию, которая, небось, довольно лыбится. Чикаго и Чонгук наконец-то поняли, что означал тот жест «перемирия»: лишь повод прийти, засветиться рядом, а затем вонзить нож между лопатками.

Весь город жужжал новостями, полиция и Интерпол стояли на ушах в поисках альф. Чонгук, благодаря связям, смог скрыть следы и задержать органы власти, решил сперва убедиться, что Юнги в порядке, но опоздал. Он знает обо всем.

— Я не знаю, чему удивляться больше... - встаёт напротив Мин, с горечью в лисьих глазках стреляя в сердце испачканного кровью альфы. — Тому, что ты сын Цуками. Тому, что это вы с Хосоком вставляли нам с Тэхёном палки в колёса. Или тому, что ты игрался со мной.

— Я не отпущу тебя, - догадывается о замыслах шатена Акира, надвигается.

— А я тебя не спрашиваю. Ты сын человека, из-за которого погиб мой папа! Да и сам ты не лучше него, - осмотрев Чона вдоль и поперёк, морщится в отвращении Мин, отворачивая голову, поскольку из-за сильного запаха крови его начинает тошнить.

— Мое прошлое, мое настоящее и будущее никак не влияет на мою любовь к тебе. Это не просьба, ты мой. В тебе мой сын, - альфа резко меняется в глазах Юнги, становится грубым и непреклонным. Он смотрит прямо в душу, голосом язвы оставляет и всем видом показывает свой тяжёлый характер,

Зверь омеги различает ярость и отчаяние альфы, в глубине знает, что Акира злится из-за чего-то ещё, но осознание лжи слепит. Чонгук противен Юнги, ему необходимо уйти.

— Я смотрю на тебя, но вижу Цуками Дзэна.

Эта реплика действует на японца хуже красной тряпки. Он грубо сжимает кисти омеги, тянет на себя, заставляет, точно назло, смотреть себе в глаза, беснуется.

— Так приглядись, заметь что-нибудь ещё! Что, сакура, испугался? - едко шипит тот.

— Пусти! Мне больно!

— Я тебя, мою любовь, не отпущу. Ненавидь. Презирай. Отталкивай.

— Чонгук, прекрати! Ты делаешь мне больно! - Юнги обливается холодным потом, жмурится от стальной хватки, скрючивается, пытаясь выбраться, но альфа держит так, что скорее он останется без рук, чем сможет сбежать.

До этого момента, оказывается, Акира не злился. Лишь сегодня Юнги видит истинный гнев, чувствует истинный ужас. Он даже не представлял, насколько человек может быть страшен в гневе.

— Я потерял сегодня брата, не хочу терять и тебя, - дрожит голосом брюнет, в упор глядя на обомлевшего Юнги, который на миг теряется.

Акира обнимает омегу, не обращает внимания на брыкание и кулаки, целует в лоб.

— Пожалуйста, не уходи.

— Я не могу тебя видеть. Как ты не понимаешь... - прячет лицо в свои ладони Юнги, отходит в сторону, разрываясь на части, между разумом и чувствами, впрочем, как всегда.

— Я убью его ради тебя. Я принесу тебе голову своего отца.

— Что мне это даст? Что это исправит? Ты перестанешь быть его сыном? Мой папа воскреснет? Ты станешь лучше? Твои жестокие намерения лишь подтверждают мои слова. Чонгук, ты превращаешься в него.

— Нет! Я убиваю ради жизни, ради нашего светлого будущего! Я хочу отомстить за папу, за Хосока и Чимина! Он стольких погубил...

— Ты делаешь то же самое...

Снаружи суматоха. В гостиную залетает Чико, докладывает о полиции. Чонгук чертыхается.

— Мне нужно ехать, но я вернусь через пару часов. Ты свободен в своём передвижении, и я надеюсь, что, вернувшись, я застану тебя на этом же самом месте.

Альфа задерживает взгляд на парне, после выходит из дома. Юнги хватается за сердце, дышит рвано и просит себе воду, плачет. Он понял намёк Акиры, понял, что может уйти, однако принять решение гораздо тяжелее, когда ты беременный. Юнги бежит на второй этаж, спотыкается, подходит к окну и выглядывает на двор, видя, как его альфу куют в наручники и заталкивают на заднее сиденье полицейской машины. Шатен сжимает рот ладонью, не жалеет слез и сползает вниз, проклиная в тысячный раз имя Цуками Дзэна.

***

Тэхён просыпается в своей старой комнате. Он слышит разыгрывающий аппетит запах еды, привстает и вспоминает вспышками сегодняшнюю ночь. Альфу бьет мелкая дрожь, он панически дышит, массируя грудную клетку.

Значит, ему не приснилось. Это был кошмар, но наяву. Тэхён все ещё держится за надежду, что Хосок жив, несмотря на головокружение и слабость, встаёт на ноги, одевается и думает проверить каждую больницу, чтобы найти альфу и позже посмеяться над своим страхом.

Он слышит копошения в коридоре, голоса родителей, и в следующую секунду дверь его комнаты открывается, а к брюнету подходит мрачного вида судья, позади которого причитает встревоженный омега.

— Ты, конечно же, не знал, верно?! Иначе бы твоя юридическая фирма позаботилась бы об этом, - щурится старший Ким, сунув сыну в руки мятую газету с заголовками.

Тэхён быстро проходится по строчкам, чуть ли не падает от неожиданности, что теперь весь мир знает правду, сглатывает.

— Кихён, отстань от него! Ты не видишь, в каком он состоянии?! - толкает мужа Сэмин, помогает брюнету сесть.

Сердце папы кровью обливается за родное чадо. Когда им ночью позвонили из больницы, омега молился, боясь за жизнь сына.

— Я помню его, - тычет пальцем по фотографии Хосока альфа, пропустив мимо ушей замечание супруга, — ты его прикрывал?

Тэхён поднимает взгляд на лицо Чона, дрожит ресницами, намереваясь заплакать, еле сдерживается, чтобы не поцеловать снимок.

— Отвечай мне! - теряет терпение Кихён, стукая ладонью по шкафу.

Сэмин ойкает, журит судью, обнимая альфу сильнее, говорит не отвечать, если тот не хочет.

— Я не знал, кто он, - слабо отчитывается Тэхён, глотая горечь.

Судья удовлетворенно морщится, задумчиво хмыкает и пару мгновений сохраняет тишину.

Брюнет сжимает кулаки, ногтями оставляет глубокие полумесяцы на коже, терпит разрывающий глотку порыв кричать от скорби, когда его налитые влагой глаза замечают сбоку колонку с изображением перевёрнутой машины и надписью «мёртв».

— Чон Чонгука и китайца Чикаго задержали час назад, пока они в изоляционной. Ты должен прямо сейчас поехать в фирму, навести порядок. Как только мы узнаем, где прячется японский террорист, ты начнёшь готовиться к суду.

— Неугомонный! - цокает в возмущении Сэмин, поравнявшись с супругом. — Твой сын вчера чуть не умер! Дай ему хоть продохнуть! Тебе мафия важнее собственного дитя?!

— Не вмешивай в нашу профессию чувства, в правопорядке им нет места! И заметь, я даже не спрашиваю, что он вчера делал на том же мосту, где сгорела машина этой японской швали! Если прессе станет известно о вашей связи, тебя могут обвинить в измене.

— Ты что говоришь?! Тэхён лучший прокурор Кореи! Все это знают!

— Ну да, как же, - едко усмехается судья и выходит из комнаты.

Сэмин провожает того раздражённым и непонимающим взором, фыркает и вновь концентрируется на затаившем дыхание альфе.

— Тэхён-а, - ласково зовёт его омега, поглаживая плечо, — это же он... тот альфа, который тебе понравился?

Брюнет, смущённый и выпавший в осадок, хлопает ресницами, глядя на папу, открывает рот, однако ответить сил не хватает. Тэхён наклоняет голову к коленям. По вздрагивающим плечам Сэмин понимает, что парень плачет, растерянно собирает брови у переносицы и сочувственно вздыхает.

— Мой бедный сыночек... Как же так, как же так.