Insensitive

Чимин не предается земле, хоть он и был католиком. Намджун не захотел хоронить омегу на чужбине, вместо этого его кремировали и поместили в красивый сосуд, на котором, по инициативе Чикаго, было выгравировано золотыми чернилами «Пак Чимин. Вечное солнце».

Почтить память, помимо всего Сеула, съехалось более девяти тысяч человек из разных стран. В Пекине был объявлен траур, и на домах каждого, кто хоть как-то был связан с Намджуном, висели желтые флаги.

Слёзы, пролитые в украшенном цветами доме, не высыхали. Чикаго сидел в белой одежде с такого же цвета повязкой на левой руке, как и требуют традиции. Альфа смотрел в одну точку, не реагировал на соболезнования, никого не одаривал взглядом. Урна с прахом, вокруг которой горели благовония, на фоне пышных букетов с цветами. Особняк альфы, когда-то наполненный любовью и звонким смехом, теперь стал мрачным пристанищем разбитого сердца.

Намджун будто постарел на несколько лет: его морщины глубокие, а из-за того, что он не спал три дня, глаза опухшие и красные. Он плакал и плачет даже сейчас: слеза, наполненная одиночеством, стекает к носу, однако Чикаго её не вытирает. Сидит прямо, терпит нескончаемые слова сочувствия, а сам раз за разом, будто пытки, переживает миг, когда лишился Чимина.

Чонгук, придерживая слабого Юнги, отводит взор с призрачно-бледного Кима и нагибается к брату, негромко замечая:

— Он все это время не ел, не спал. Я никогда его таким не видел.

— Ты тревожишься?

— За него. Боюсь, что Намджун сломан, и мы ему нужны.

После церемонии все расходятся. Юнги, глядя на пасмурное небо, ловит раскрытой ладонью капли дождя и думает про себя с грустной улыбкой: «Чимин плачет». От такой мысли по спине проходятся мурашки.

Первый день был адским для всех, потому что невозможно было принять действительность за правду. В сознании каждого твёрдо закрепилось убеждение, якобы Мини жив. Юнги стоило увидеть его синий труп в крематории, чтобы рассеять с глаз лживый туман. Сколько бы омега ни лил слёзы, сколько бы ни звал друга, ничего не менялось, и он осознал, насколько хрупка жизнь и как парадоксально, что под сердцем он вынашивает новую, а в руке держит человека, жизнь которого увяла. Эти две грани поразили его с такой силой, что шатен вмиг прекратил рыдать и затих. Стоял над мертвецом, смотрел на его почерневшие губы и думал.

Юнги потерял лучшего друга, но он его не отпустил.

***

Акира, провожая понимающим и одновременно утешающим взором прислугу, строгим шагом следует в гостиную, откуда на весь дом разносятся непонятные шумы и грохоты. Чонгук замедлятся, сует руки в карманы классических чёрных брюк и наблюдает за озверевшим Чикаго, который, держа крепко китайскую саблю, с ненавистью крушит кругом все, не жалея ничего, что прежде имело для него цену: произведения искусства, редкие кувшины, вазы прошедших эпох, картины, повешенные руками Чимина, дорогую мебель, стол и обои. Намджун, разрывая горло от пронзительных криков, режет всё подряд, подобно варвару, пинает ногами, не жалея рук, доламывает и бросает в стену. Пуговицы его белой рубашки оторваны, одежда висит на нем, обнажая взмокшую от пота грудь.

Блондин вытирает кистью лоб, дышит глубоко и отрывисто, одичавшими глазами рыщет, словно голодный волк по стаду овец, в поисках того, чтобы сломать ещё, облегчить непотухающую боль. Он топчет разбитые рамки под собой, подходит к тумбочке и переворачивает её, напоследок издавая утробный рык.

— Тебе от этого не полегчает, - даёт о себе знать стоявший все это время у прохода Акира.

Намджун выпрямляется, смотрит на Чонгука с открытым нежеланием говорить.

— Я не этого добиваюсь! Я просто хочу, - с остановками, так как занят тем, что снова принимается за вандализм, размахивая оружием, цедит сквозь сомкнутую челюсть Ким. — Снести тут всё к херам собачьим. Хочу забыть все! Хочу сжечь память, отпустить прошлое, хочу...

Дыхания не хватает. Намджун обессилено наполняет легкие кислородом и застывает подобно часам с кукушкой, скошенным на стене, пожимает плечами.

— Я скучаю по нему.

— Ты справишься, - напирает твёрдо Акира.

— Откуда тебе знать? Ты не понимаешь. Я будто заживо горю, - злится на жизнь Ким, втыкая саблю в обивку дивана, — Я не в состоянии нормально хотя бы мыслить. Все, о чем я думаю, это та сраная пуля, которую должен был проглотить я, а не Чимин! Он пожертвовал собой, чтобы я жил! Понимаешь? Но сдалась мне эта жизнь без него...

— Не опускай руки, Намджун, ты сильный человек, и я понимаю твою скорбь, - становится напротив Чонгук, черты лица которого заострились со временем, — ты должен довести дело до конца. Ради него.

— Вот уж поверь, - шипя словно змей, щурится в желчи Чикаго, — я Цуками убью собственными руками. Тут дело уже даже не в моем отце. Я хочу обескровить эту мразь, подвесить в центре города и понадеяться, что Чимин с неба увидит его трухлявый труп!

В тоне китайца одна едкая ненависть, подобная кислоте. К тому же Чон видит его безумные, жаждущие расправы за потерянную любовь глаза - тьма в истинном обличии. Акира глубоко понимает Намджуна, словно сквозь себя пускает скорбь, чувствуя страх возможности потерять самое дорогое, а для альфы это два человека - один ещё и на свет появиться не успел. Поэтому Чонгук на взводе, поэтому он внимает словам Чикаго, просит воспрять духом, чтобы не потерять Юнги и сына. Слаб тот, кому есть что терять.

— Оставь меня одного, Акира. Дай мне неделю скорбеть о нем... - потирает переносицу Намджун.

— Ты мне как брат, я не брошу тебя в трудный час. Я за два года хорошо тебя вызубрил. О вашей любви сонеты писать, - просит мимо проходящую прислугу принести виски альфа.

Намджун прикрывает лицо одной рукой, молчит минуту и всхлипывает, поднимая голову к потолку.

— Мы собирались усыновить ребёнка... Он так мечтал стать папой, - плечи блондина вздрагивают, и Чонгук сглатывает, отводит взгляд, — я его подвёл, я не смог его спасти...

— Ты делал всё возможное, Чикаго. И он это знал.

Грустная ухмылка растягивает сухие губы Намджуна, открывая только затянувшиеся ранки.

— Мне без него не справиться. И я бы с радостью отправился вслед за ним, но пока Цуками Дзэн дышит на этом свете, я отдам свою душу Дьяволу, но не умру. Уничтожу его и только тогда со спокойной совестью отправлюсь в ад.

Альфы запираются в разгромленном зале, сидят на паркете с щепками и, не чокаясь, залпом выпивают виски.

***

Тэхён заканчивает совещание на позитивной ноте, потому что знает, что через полчаса у него обед с Хосоком, затем кино и бессонная ночь. Брюнет прощается с альфами, надевает зелёное пальто в клетку и просит секретаря закрыть его кабинет, а затем спустить документы.

Тэхён, ковыряясь в телефоне, идёт непринуждённой походкой к стеклянным лифтам, однако два голоса за спиной его задерживают. Ким вопросительно оглядывается, узнавая в двух солидных и низкорослых альфах в костюмах людей, связанных с разведкой.

— Председатель Ким, - пытается совладать с дыханием первый, — нам нужно вам кое-что сказать...

— Если новости плохие, пожалуйста, оставьте их на завтра или поговорите с моим секретарем. Сегодня я настроен на хороший день.

— Но вы просили доложить именно вам, если это касается Чо...

— Завтра, господин Ён. Завтра, - ставит точку требовательным тоном Тэхён, кланяется тем и проходит в лифт, где помимо него ещё четыре человека.

Двери закрываются, лифт спускается на первый этаж.

Альфы в недовольстве фыркают и переглядываются, потирая лбы.

— Высокомерный индюк, - чертыхается господин Ён, — помяни моё слово, Кёнсу, когда новости о Чон Хосоке выльются в свет, этот осёл будет отчитывать нас за незнание.

— Даже не сомневаюсь. И что с ним не так? Ты видел его проколы в ушах? Кошмар... Интересно, как к подобному относится господин судья?

— Срамота.

Тэхён меж тем первым приходит в ресторан японской кухни, заказывает саке и пару блюд с морепродуктами. Альфа читает книжку в мобильнике, расслабляется, и получается так, что он, долго ожидая прихода Чона, от переутомления, сложив руки на столе, а на них голову, засыпает. Администратор его не будит, узнав в нем знаменитого прокурора, отходит.

Хосок заранее продумал речь с извинениями, думал купить букет, но испугался, что Тэхён от злости засунет его ему глубоко в задницу, поэтому обошёлся его любимым клубничным тортом. Однако белобрысого ждал неожиданный поворот событий: пока он представлял дышащего огнём взбесившегося дракона, тот, словно маленькая ящерка на солнышке, спал.

Сперва Чон решил, что Тэ притворяется, думает неожиданно напасть, тем не менее подошедший администратор сообщает, что брюнет уснул аж двадцать минут назад, даже не притронувшись к заказанным блюдам, которые уже успели остыть.

Губы альфы трогает улыбка. Хосок тихо, стараясь не потревожить сон брюнета, кладёт торт на столик и садится напротив, просто наблюдая за парнем. Тэхён похож на скульптуру Пигмалиона, в которую несложно влюбиться, и как японцу повезло, что он настоящий, не из слоновой кости, живое произведение искусства. Тэхён спит чутко, веки вздрагивают от беспокойной дремоты, брови моментами хмурятся. Блондин, оперевшись руками о стол, приподнимается и легонько, с нежностью убирает чёлку парня на бок. От холодных касаний Ким просыпается, но глаза держит закрытыми, еле давя улыбку и желая понаблюдать за действиями Чона. Тэхён мастерски играет свою роль, Хосок и не подозревает, что он чувствует его руки, его слабо доходящее дыхание, а главное - слова.

— Ты прекрасен, - шепчет с неким печальным восхищением Хосок, перестав гладить бархатную кожу. Наступает пауза: кажется, тот более говорить не собирался, поэтому брюнет хотел было уже напугать ни о чем не подозревающего альфу, как слышит: «Я клялся, что ты мне безразличен, но... прости, я люблю тебя».

У Тэхёна сводит ноги, он пытается вспомнить, как дышать, а грудь, будто сердце раздулось, трещит. Он в смятении, поскольку не знает, что и думать. Хосок только что признался ему в любви. В чувствах, которые Тэ считал невзаимными, и ему бы сейчас вскочить с места, взять альфу за лицо, заглянуть в глаза, дабы убедиться в искренности, сказать «и я тебя люблю», но нет. Тэхён продолжает притворяться, будто он дремлет, хотя до сна нет теперь дела. Кровь кипит до испарины на теле.

Любит. Он не может шутить, даже если догадался, что Ким очнулся. С этим не шутят. По крайней мере, Тэхён бы не стал.

— ТэТэ, - зовёт его ласково Чон.

«Не хочу двигаться, хочу вот в таком положении просто сидеть и думать о его словах. Хочу прочувствовать их, проанализировать».

— Проснись.

«Почему это тупое сердце не заткнется?! Хватит так биться, мне больно!».

— Если ты сейчас не откроешь глаза, я забираю твой любимый клубничный торт и ухожу.

«Клубничный торт! Сука, с козырей начал».

Альфа, сонно хмурясь, убирает с себя ладонь Хосока и жмурясь на него глядит, осматриваясь вокруг.

— Долго я спал?

— Достаточно для того, чтобы посетители начали тебя считать алкашом.

— Иди ты нахуй, - цокает брюнет.

— Истеричка.

***

Спустя семь дней траура Намджун возвращается к работе. Он, по настойчивой просьбе Юнги, соглашается остаться на некоторое время в их доме, хотя от этой идеи альфа не в восторге, поэтому часто остаётся в отеле Хосока.

Юнги, пережив огромный стресс, наблюдается у врачей, поскольку омегу преследуют кошмары, кои даже Акира прогнать не в силах. Беременность протекает стабильно, не считая тошноты и навязчивого страха после череды трагедий, и Чонгук старается всё свободное время уделять семье.

— Намджун снова не ночевал здесь?

— Пойми, Юнги, он хочет находиться в уединении. Я знаю, ты ради него стараешься, отвлекаешь, но Чикаго весь соткан из скорби. Его утешит только одно.

— Месть?

— В точку.

— Чонгук, может, ты наконец расскажешь, кто стоит за смертью Чимина? - приподнимается на кресле Мин.

Альфа незаметно напрягается. Он так и не смог сознаться, а сейчас, когда Юнги беременный, ему категорически воспрещено расстраивать и заставлять нервничать.

— Ким Сокджин, - утаивает реального монстра Чонгук.

— Кто это? Я о нем впервые слышу.

— Японец один, и не надо вникать. Тебя наши дела не касаются, просто хорошо питайся и не нервничай.

— Я беременный, а не инвалид. Не разговаривай со мной таким тоном, - обижается шатен, потянувшись к вазе с грушами, — к твоему сведению, пока тебя не было, я участвовал во многих операциях и имел дело со всякими ублюдками.

— Горжусь тобой, - немного ехидничает альфа, за что получает грушей по животу.

— Я смог раскрыть педофила.

— Помню, - кивает тот.

— Я разоблачил крупную банду из Тайланда.

— Хм, - двигается через диван к креслу Чонгук.

— А ещё я сорвал передачу отмытых денег и одному прострелил ногу.

— Разве прокурорам положено оружие? - невзначай любопытствует Акира, сев совсем близко и потянувшись за поцелуем.

Юнги подставляет к губам альфы разрезанную грушу.

— Я не обычный прокурор. Не забывай об этом.

Они с вызовом смотрят друг другу в глаза, играют в «кто кого переглядит», и Чон, усмехаясь, откусывает из руки омеги дольку сладкой груши, выпрямляя спину, до конца взгляда не отводит.

***

Джин получает геолокацию Ким Тэхёна и приезжает по нужному адресу. Перед этим его люди внимательно следили за каждым передвижением альфы и докладывали о его буднях боссу, благодаря чему Сокджин знал о встречах брюнета с Хосоком. Второй, к его несчастью, был частой компанией Тэхёна, что осложняло альфе работу. Но однажды ему все же удаётся подобрать идеальный вечер.

Парень оплачивает такси наличкой, забирая дипломат из салона, хлопает дверцей и мельком охватывает взглядом звёздное небо, выдыхая в бездну горячий пар. Его уши и нос на зимнем воздухе краснеют быстрее, чем нужно, и Тэхён торопится зайти в подъезд элитной многоэтажки.

Как вдруг из угла выезжает серебристый Порше, два раза сигналит, чем ненароком пугает безмятежного альфу, вынуждает вопросительно нахмурится. Машина тормозит прямо перед Кимом, чьё лицо кривится в гримасе осуждения, ведь в тёплую квартиру хочется до чертиков.

Окно медленно опускается, и брюнет, к своему удивлению, застаёт перед собой знакомого. Это тот альфа, с которым он виделся однажды в борделе - Ким Сокджин, компаньон Хосока.

— Вижу, ты меня узнал, - по выражению лица понимает японец, не заглушая двигатель.

Тэхён оглядывает мужчину.

— Не помню, чтобы мы переходили на «ты».

— Почему бы и нет? Сейчас самое время.

— Извините, но я спешу домой, - Тэхён отворачивается, ищет в кармане пальто ключ и своим грубым поведением вызывает у Сокджина изжогу.

— Нам есть о чем поговорить. Прошу тебя сесть в машину.

— Зачем мне это? - устало вздыхает темноволосый, вставая боком к машине.

Джин облокачивается локтем на приспущенное стекло и загадочно кривит порозовевшие губы.

— Неужели тебе неинтересно, что скрывает о себе Хосок?

— Нет, - неожиданно обрубает альфа, но второй не сдаётся, решает приоткрыть ящик Пандоры.

— Значит, тебя не волнует, что он бессовестно использует твоё доверие во благо японского террориста, которого, кстати, ты упустил из-за него же?

Тэхён чувствует холод теперь уже внутри. Органы покрываются инеем. Парень сглатывает вязкую слюну, мрачнеет от чужих слов и сканирует спокойно сидящего в Порше Джина своим фирменным огненным взглядом, от которого даже мертвец в гробу переворачивается. Сердце отталкивает полученную информацию, не даёт почве принять гнилое зерно для ростка сомнения. У них с Хосоком наконец-то всё хорошо, он, вопреки всему, признался ему в любви. И сейчас вдруг - с ног сбивающая новость, от которой поджилки трясутся. Не может быть, чтобы блондин был связан с Цуками Дзэном. Это уже верх издевательства над ним.

— С чего мне тебе верить? Разве вы с ним не друзья? - враждебно настораживается Ким, держась смирно.

— Скажем так, не сошлись во мнениях, поэтому я тут. Мне велено разрушить его жизнь. Садись в машину, председатель. Или ты боишься правды?

На крючок берет, Ким это понимает, сам подобной манипуляцией действует на своих врагов. Но все равно глотает наживку, потому что ядовитое зерно всё-таки дало росток в голове. Тэхён не сможет спать спокойно и с Хосоком нормально общаться не получится, покуда в сознании есть сомнения.

— Я живу ради правды, - шипит убедительно альфа, после чего огибает автомобиль и садится рядом с Сокджином.

Первые минуты оба молчат. Тэхён собирается с мыслями, корректирует и составляет чёткие вопросы, но ни один не вылетает с его языка, да и по японцу не сказать, что он намеревается разговаривать.

Сокджин ведёт неспешно, будто они просто колесят по городу, а не решают судьбу первого. В конце концов, ближе к девяти вечера, Порше заезжает к разноцветным гаражам с разным хламом вокруг. Тэхёну подобное место переговоров показалось нетипичным: он думал, что альфа приведёт их в любой ресторан и за ужином, который, естественно, в глотку не влезет, поведает секреты.

Они выходят на улицу, Джин приглашает парня следовать за ним и ключом открывает стеллаж гаража, кивая внутрь. Свет включается автоматически, Тэхён недоверчиво оглядывает металлические полки с пустыми канистрами.

Джин ставит найденные в углу стулья в центр гаража и принимается возиться с проектором.

— Мы будем фильм смотреть? - иронично хмыкает Тэхён.

— Можно и так выразиться, - не внушающая добра улыбка пугает брюнета, он садится на стул и забрасывает одну ногу на другую, важно скрещивая руки на груди.

Альфа заканчивает с приготовлениями, выравнивает дыхание и поднимает взор на своего сегодняшнего спутника.

— С чего мне именно начать?

— Не тяни резину. Если это какой-то прикол, я натравлю на тебя отдел разведки.

На угрозу Ким внимания не обращает.

— Знаю, ты вёл дело о Цуками Дзэне и почти посадил за решётку, но потом у тебя началась череда неудач?

— Ближе к делу.

— А началась она с переводом в вашу фирму японца по имени Акира Чон.

Джин затихает, высматривая реакцию человека напротив. Скулы Тэхёна твердеют, ему становится не до едкости.

— Причём здесь Чонгук?

— Ну как же, они ведь с Чон Хосоком родные братья и по совместительству сыновья известного всему миру криминального авторитета, террориста, врага человечества и просто подонка Цуками Дзэна, - торжественным тоном, жестикулируя, так жёстко и резко сбрасывает на плечи неподготовленного парня Джин.

Недавно красные щеки и нос теряют окраску за секунду, и привычное нахальное выражение лица Тэхёна становится подобно подверженному темным заклинаниям дереву. Он не в состоянии переварить это. Сидит, глядит на Джина, но в самом деле на открывающуюся пасть пустоты, и мёрзнет. Скажи ему, что земля плоская и держится за счёт трёх слонов, а те твёрдо стоят на громадной черепахе, Тэхён с радостью позволил бы себя одурачить. Выставил бы себя круглым идиотом: это не так бы его ранило, как то, что льёт ему на голову, точно ледяную воду, Сокджин.

Глаза альфы дрожат, он несколько раз облизывает свои губы, все ещё не в силах произнести слово. Хочется просто биться о стену, пока черепная коробка, подобно грецкому ореху, не расколется.

— Что? - роняет слабо Тэхён.

— Чон Чонгук и Чон Хосок братья, - японец бросает на колени парня красную папку со всей подноготной о жизнедеятельности тех, о ком идёт речь. Брюнет её нехотя открывает, молча глазами считывает содержимое, испытывает отвращение к собственному «я». Сокджин попутно разъясняет: — Прибыли в Корею, чтобы помешать вам с Мин Юнги расправиться с Цуками. Их план заключался в том, чтобы Чонгук, проникнув в юридическую фирму, получал полезную для дела информацию, пока Хосок, охмуряя тебя, пытался во что бы то ни стало спасти шкуру террориста. Ему, к слову, удалось, - передаёт заранее подготовленную бутылку воды совсем плохо выглядящему парню Ким, — помнишь свою флешку?

— Флеш карта с доказательствами? - не сумев сделать глоток, дрожит голосом Тэхён.

— Точно. Вирус на неё навёл Хосок. Он же постоянно следил за тобой, он же проник в твой дом, он же, - вкрадчиво, словно библейский змей-искуситель, нависая над готовым испустить дух от всей тяжкой и непосильной лжи Тэхёном, чеканит злорадно японец, — трахнул тебя, чтобы однажды шантажировать.

— Что ты несёшь? Что ты... - качает головой второй, сглатывая.

Джин в ударе. Он награждает парня многообещающим взглядом, выпрямляется, разворачиваясь всем телом к проектору, нажимает на кнопку ноутбука.

Сердце Тэхёна, которое бьется быстро и больно, будто в него кололи мощный наркотик, крошит рёбра. Страх перед неизвестностью управляет несокрушимой цунами паникой, и альфа не сдерживается, шумно дышит, готовясь заплакать.

Он видит знакомый номер, лампу на тумбочке, кровать и видит все то, что помнит его тело. Каждое касание на видео, поцелуй сейчас кипятком ошпаривает плоть, кожа трескается, рвётся, покрывается омерзительными гнойниками. Тэхён видит себя на коленях перед ним, слышит мерзкие чмоканья, стоны, слышит голос Хосока и его фразы. Хочется найти нож и отрезать себе уши, избавиться от мучений, но глаза видят, уши слышат, сердце распадается.

Следующее, что снимает камера - как Хосок, бросив его на кровать, трахает. Каждым толчком выбивает стоны и пошлые словечки. Тэхён в ту ночь был под кайфом, и лишь этим нынешний Ким способен оправдать себя.

Парень прикладывает дрожащую ладонь с перстнем к губам, весь покрывается мурашками и бесшумно плачет. Хосок снял их первый секс на камеру. Хосок сделал это с ним, а он, глупец, до сих пор не верит, хотя всё прекрасно видит.

Ким падает со стула на грязный пол, держится за сердце и ревёт, не стесняясь чужого присутствия, рыдает, пока на фоне звучат его же стоны, пошлые шлепки, набатом отдающиеся в висках, и прочая мерзость.

— Он собирался слить вашу порнушку в интернет. Представь, как ему было весело пересматривать это видео дома? - добивает Сокджин.

И Тэхёна рвёт. Его тошнит прямо на свои туфли, но ничего, кроме желудочного сока, не выходит. Он кашляет, вытирается и глазами, полными слез, затравленно глядит на проектор. Джин ставит видео на паузу.

— Это была игра. Ты для него - очередное задание отца и только.

Альфа его не слышит. Он вспотевшими ладонями хватается за волосы, качает головой и смаргивает слёзы.

Всё погибло, сам Тэхён погиб. Сколько шансов он дарил Хосоку? Сколько раз, несмотря на ложь, брюнет к нему тянулся? Скольким жертвовал, в первую очередь своей гордостью, своими принципами? В голове запутанный клубок. Мысли вихрем сбивают адекватность.

Любит? В каком месте? Зачем он признался ему в любви? Неужели очередной план? Тэхён чувствует себя самым жалким существом, микробом. Как он мог позволить себя облапошить?! Как посмел полюбить Иуду? Как допустил ошибку?!

Злость срывает тормоза. Он сжимает кулаки, снова смотрит на монитор, не даёт себе забыть подлость, вбивает в себя истину, хочет влюблённость, от которой ничего не осталось, сместить лютой ненавистью.

— Я своё дело сделал. Теперь ты знаешь, - Сокджин, улыбнувшись, выходит на улицу.

— Тебе с этого какая выгода? - разбито обращается к нему Тэхён.

Джин больше не видит в этом парне силу, отныне Ким Тэхён - это пустая оболочка. У него получилось разбить то, что, казалось бы, выглядит несгибаемым. Но есть сила гораздо сильнее любви, и сила эта - предательство.

— Мне - никакая. Я не для себя старался. Считай, я оказал услугу: было тошно наблюдать за этим цирком.

Порше отъезжает, и свет от фар перестаёт слепить профиль брюнета. Тэхён безмолвно стоит посреди гаража, подходит к ноутбуку и нажимает на кнопку. Видео начинается с самого начала. Тэхён пересматривает его около двадцати трёх раз, а затем, вытерев сопли, он набирает номер.

***

Как не собрать разбитую вазу в былой образ, так и разбитое сердце не склеить никакими обещаниями, клятвами и действиями. Тэхён давал Хосоку целых три шанса. Никому до этого альфа на уступки не шёл, и, наверное, дело в том, что хоть сознание и изгоняло утверждение, что чувства есть, сердце все равно грело в душе эту мысль.

Приехав домой, Ким, еле передвигаясь, стоит под душем, не моется, просто стоит под струями воды и прокручивает в голове пережитый час. Особенно красочным было то, с какой яростью и возбуждением он крушил ноутбук с видео. Жаль, так же нельзя поступить и с памятью, Тэхён бы многое стёр.

Не высушив волосы, Тэхён надевает первую попавшуюся домашнюю майку с длинными рукавами и брюки. Альфа подходит к шкафу с коллекцией пластинок, ставит любимую композицию Бочелли, садится в кресло, и, придерживая подбородок рукой, ждёт.

Пусть хотя бы опера скрасит его угнетенную атмосферу, пусть глубокий голос заполнит голову, а не факт предательства.

«Прости... я люблю тебя». Он сказал это искренне, Тэхён был уверен. Но способен на любовь тот, кто ничего о ней не знает? Кто не знает о таких вещах как честность, человечность, сострадание? Хосок окончательно и бесповоротно растоптал в Тэхёне веру в человека. Он в ответе за это.

Спустя пятнадцать минут, которые Ким ощущал вечной зимой, дверь квартиры отворяется. Хосок проходит в гостиную, охваченную полумраком, в коем тонет брюнет. Тэхен сидит на кресле в своём любимом и атмосферном углу, негромко играет виниловый проигрыватель, и Хосок прислушивается, узнавая ту самую композицию. Она играла давным-давно, но Чон её запомнил.

Альфа, заметив необычайно, даже для Тэхёна, мрачное настроение, настораживается. Лицо хоть и выглядит вполне приветливым, тем не менее в медовых глазах проявляется моментами пугающая бесчувственность. Глаза, словно растопленный воск, блестят, следят за каждым шагом Хосока, и это лишь подтверждает всю странность картины.

— Всё в порядке? - сразу интересуется Чон, подойдя ближе, стянув с плеч кожаную тёплую куртку.

— Конечно, - чужим голосом, скрипучим из-за рыданий, отвечает парень, рукой указывая на соседнее кресло. — Давай послушаем оперу вместе?

Хосок, на мгновение нахмурившись, соглашается, взора с отстранённого брюнета не убирает и не может расслабиться из-за поедающего вопроса.

— Что чувствуешь? - намекая на композицию, в замок соединяет пальцы альфа.

— Мне нравится. Это до глубины души прекрасно.

Хосок тянется к столику с вазой сладостей, роется в ней и находит одну единственную шоколадную конфету. Мимо Тэхёна это не проходит.

— На сладкое потянуло?

— Жить без шоколада не могу, - бросает в рот конфету Чон и не замечает скользкую ухмылку Кима.

Всё это правда. Каждое слово Джина - правда. Тэхён пытался найти оправдание, как нибудь отрицать рассказанное, однако только что Хосок сам всё подтвердил.

Брюнет не случайно выбрал именно эту пластинку. Два с половиной года назад, когда в его квартиру пробрались за флешкой, Ким обнаружил на обложке пластинки пятно засохшего шоколада. Как и два года назад из вазы была съедена только одна шоколадная конфета. Тэхёна накрывает бескрайним одеялом тоска. Надежда погасла. Действительность принята.

Хосок упускает момент, когда Ким вытаскивает из-за пазухи пистолет и наводит дуло на его лицо. Альфа, словно ослышавшись, пусть и четко словил щелчок, поднимает настороженные глаза в сторону Тэхёна и замирает. На глазах брюнета повторно появляется туман из слез, искажающий видимость. Его рука, держащая крепко оружие, дрожит. Он поджимает губы, ждёт непонятно чего и выпускает первую слезу.

— Что ты делаешь? - осторожно спрашивает Хосок, не двигаясь с места, в уме прорабатывая ход, чтобы выхватить пистолет.

— Я всё знаю, - говорит альфа.

— Что всё?

— Ты, сука, сын Цуками, и ты всё это время собирался уничтожить меня! - рявкает в чувствах Тэхён, тыча оружием в лоб блондина, у которого от слов парня стягиваются сосуды в узлы.

Хосок снаружи свинцовая броня, а внутри у него бушует стихия. Он не был готов услышать именно это, настолько сбит с толку, что не успевает подумать, откуда именно Тэхён узнал. Все мысли сконцентрированы лишь на плачущем, чувствующем себя преданным брюнете, у которого заряженная пушка. Альфа хорошо слышит рычание зверя, его кровожадные планы и желание разорвать свою цель на мелкие куски. Отчасти Чон его понимает, сам себя хочет уничтожить.

— Опусти пистолет, ты себя не контролируешь, - тянется к нему белокурый, однако Тэхён, истерично засмеявшись, шмыгает носом и прицеливается, отчего альфа на всякий случай поднимает руки вверх.

— Это все, что ты скажешь?! Ты - мерзкая крыса, от которой меня тошнит. Я убью тебя, - с ненавистью брызжет слюной Тэхён, поднимаясь с кресла. Хосок вслед за ним.

— Пожалуйста, убери пистолет. Поговорим спокойно.

— Ты накачал меня, трахнул и снял всё на видео. Мне не о чем с тобой говорить.

Тут Хосок совсем ахуевает. Даже об этом низком проступке ему известно. Его точно сдали... В любом случае долго гадать нет нужды, ответ находится сам. Желваки играют на посерьёзневшем лице, Хосок опускает руки по швам, смотрит в упор, желая того убедить согласиться на переговоры.

— Выслушай меня.

— Сволочь. Ты с самого начала мне лгал. За что?

— Тэхён...

— За что ты так меня ненавидишь? - голос дрогнул, Тэхён прищуривается стеклянными глазами, полными боли. — Почему...

— Малыш, я могу объяснить.

Ким не отводит очи, слёзы дрожат в слизистой, он видит, что альфа приближается, протягивает к нему с осторожностью и готовностью защищаться конечности. Хосок выглядит уверенным и хладнокровным, и это в данный момент Тэхёна бесит больше всего. Он должен на коленях молить о пощаде, извиняться, должен сделать хоть что-нибудь! Почему Чон так рассудителен, когда надо в чувствах захлёбываться? Злость брюнета распаляется. Парень громко рычит, к своему сожалению, всё ещё любит японца, поэтому не может нажать на курок. Вместо этого он больно бьет кулаком с перстнем по скуле блондина, сбивает с ног и оставляет на щеке глубокую царапину, которая тут же кровоточит.

Если Тэхён пробудет в одной комнате с ним хотя бы минуту, больше сдерживаться не получится. Парень, найдя момент ускользнуть, игнорируя оклики за спиной, срывается к входной двери. Он пешком спускается на улицу, бежит быстро, чтобы Хосок, догоняющий его, не успел, и, сев в свою машину, блокирует двери, заводя мотор.

Блондин, ударяя сперва ладонями, затем локтями по окнам, пытается докричаться до Тэхёна, однако тот, обратив на него свой грозный вид, давит на газ и, стирая шины, выезжает.

— Сука, - выплёвывает Хосок, быстро садится в свою тачку, слетает с тормозов, едет вслед за Тэхёном, надеясь всё-таки поговорить.

Он ведёт одной рукой, выезжает на встречку, пытаясь догнать альфу, и одновременно звонит ему. Увы, идут гудки, после вызов отклоняется.

Они, устроив своего рода гонки, ставят на уши всю трассу. Хосок сигналит каждой машине, ведёт резко, как ненормальный, за счёт этого и догоняет Кима, хвостом за ним, вдобавок не опускает руки, названивает альфе.

— Пожалуйста, черт тебя дери, ответь! - рычит на впереди гонящего Тэхёна, давя ладонью руль, выпуская громкие продолжительные сигналы.

Но Тэхён неприступен. Вырывается вперёд, резко поворачивая на прямой сплошной за угол, чуть было не становясь причиной аварии. Хосок на этот манёвр матерится, резко поворачивает за ним.