Insensitive

Юнги ложится на плечо, выравнивает дыхание, потягиваясь от приятной истомы после долгого секса, прикрывает веки от усталости. Чонгук его обнимает, целует в загривок, внюхивается и трется горячим обнаженным телом, отчего омега вмиг заново наполняется желанием.

— Я тебя люблю, - тяжёлая рука Акиры обнимает талию, двигает ближе, пальцами невесомо поглаживает плоский живот. Его трогает нахальная ухмылка, когда он чувствует чужие судороги от его прикосновений, покрывая плечо поцелуями.

На дворе ночь, идёт снег, создавая праздничную предновогоднюю атмосферу. В комнате полумрак и голый Юнги в его постели - большего Чону не нужно: он достиг своего счастья.

— Люблю твои глаза. Твои волосы, - заботливо поправляет омеге пряди Акира. Юнги не дышит, внимает шёпоту. — Люблю твои плечи, губы. Люблю твою душу. Сердце. - Чонгук кладёт ладонь на грудь парня, делится теплом и слушает спокойное сердцебиение. — Люблю. Я счастлив, и будь уверен, мое сердце, - на этих словах альфа осторожно поворачивает шатена на себя и, взяв его руку, опускает ладонь на свою грудную клетку, — бьется для тебя.

Глаза Юнги блестят от слёз. Он, тронутый такой нежной речью, шмыгает носом, приподнимается на локтях и целует Чонгука в лоб, крепко обнимая. Омегу распирает от желания рассказать про беременность; казалось бы, момента идеальней не подобрать, но язык будто отсох, не поворачивается сказать заветную фразу.

— Ты плачешь? - хмурится на бусины слез Акира, глядя на омегу недоуменно.

— Просто я так счастлив сейчас. Хочу, чтобы время остановилось. Хочу лежать так с тобой и ни о чем не думать.

Альфа улыбается, укрывая парня одеялом до подбородка и ложится сам, ловя тихое сопение рядом.

***

Рождество и Новый год проходят у каждого по-разному. Если Чимин с Намджуном устраивают банкет, то Юнги с Акирой, захватив Гурыма, едут в горы. Тэхён и Хосок, скрывая свои отношения, запираются в кабинете Кима и проверяют на прочность рабочий стол, который, к слову, проходит испытание.

Что до Рейна и Сокджина, то более мрачного Рождества у омеги ещё никогда не было... Спина до сих пор заживает, парень не ходит в школу, делает домашнее задание самостоятельно и изучает огромный особняк альфы. За эти две недели брюнет заглянул в каждую щель, забрался на чердак, сумел свести с ума весь персонал своей болтовней. Многие, честно признаться, не были в восторге от пассии господина, но проявлять открыто свою неприязнь они не рисковали, прекрасно зная, чем подобное оскорбление может обернуться.

Сокджин привык к присутствию омеги, не ложится спать, пока Рейн в очередной раз не получит порцию препираний. Однако в определённые часы Джин пребывает в ужасном и скучном по мнению Ли настроении. В такие моменты альфа строго-настрого велит брюнету оставаться в своей комнате и не выходить. Однажды он даже запер его, чем возмутил любопытного парнишку.

И сейчас как раз тот самый час. В особняк прибыли какие-то иностранцы, потому дом стоит на ушах, а прислуга просит Рейна не путаться под ногами. Обиженный омега закатывает глаза и поднимается к себе, решая вновь попробовать дозвониться до папы, который ему за две недели даже написать не соизволил.

— Малыш, - стучится в комнату Джин, одетый в бордовый костюм, чем радует глаз Рейна. — Сегодня больше вниз не спускайся, ладно?

Снова. Опять эта долбанная просьба. Рейн в одночасье хмурит бровки, подскакивает на кровати и колит взором альфу, которого пнуть хочется до чертиков.

— Если у нас гости, разве ты не должен меня им представить? Я же всё-таки твой омега!

Джин слегка удивлён подобному заявлению, меняется в лице и мягко хмыкает, поправляя запонки.

— Конечно, ты мой омега. Дело в следующем, - крадет короткий поцелуй у надувшегося Ли Ким, — они плохие люди.

— Тогда почему они приехали к тебе? - не отстаёт второй.

— Такова моя работа.

— Да серьезно! Почему ты недоговариваешь? Что ты от меня скрываешь, Сокджин? Чего я не знаю?

— Рейн, я попросил сидеть тихо и не выходить. Позже поговорим.

На этом точка. Больше Рейну получить от японца ничего не удалось. Альфа выходит, оставляя омегу со своими мыслями, и брюнет злится. Ему казалось, переехать к Киму - это перейти на новый уровень отношений, стать к нему ближе. Но как получается, что находясь совсем рядом, Рейн только отдаляется от него?...

В ту ночь Ли не мог уснуть: мешала тревожность, поселившаяся в душе, чувство недосказанности и весёлые голоса из гостиной. Рейн ворочался около часа, затем сдался. Подойдя к окну, он заметил Сокджина, разговаривающего с каким-то альфой, который курит трубку. Отлично. Это шанс.

Омега, нацепив халат, бесшумно выходит в коридор и встречается с запахом гарнира. Рейн на цыпочках, стараясь не издавать звуков, спускается по лестнице на первый этаж и подкрадывается к гостиной, заглядывая в щель, повезло ему, приоткрытой двери.

В зале порядком человек пятнадцать. За столом сидят шестеро, на главном месте, куда обычно сажают хозяина, уместился полноватый мужчина с проседью и небритой бородкой. Рейн узнает его сразу: это тот самый загадочный альфа, коего он застал во дворе в кругу охраны. Солидный японец, держа между пальцами сигару, говорит не по-корейски, хрипло смеётся. От него и за километр исходит странная пугающая аура.

Рейн сжимает плотно губы, оглядывается, нет ли кого, и быстро достаёт телефон. Омега включает бесшумный режим, приближает камеру к лицу улыбающегося Цуками и щёлкает несколько раз, слушая, как птицей бьется сердце. Адреналин вынуждает руки трястись.

Ли убирает сотовый, вновь оглядывается, побледнев из-за того, что парадная дверь хлопнула. Он со всех ног, позабыв про главное правило - не шуметь, бежит в свою комнату, запирается, прыгает на кровать и тянется к планшету. Рейн быстро присылает себе на почту удачные фото и вбивает их в поисковик.

Глаза парня становятся круглыми. Он в шоке закрывает рот, не знает, как себя вести, смотрит на результаты поиска. Вот почему ему постоянно казалось, что этого альфу он уже видел. Цуками Дзэн - террорист, признанный врагом человечества. И этот человек, которого разыскивают в десяти странах, прямо сейчас сидит под одной крышей с Рейном. Больше того, кажется, Джин работает с ним, а это значит, что он не лучше Цуками.

У Рейна кружится голова. Он хватается за сердце, дышит рвано и отнекивается от тяжкой правды. Вот о чем говорил папа, полюбил не того альфу... Рейн признаёт его правоту, однако также не смеет отрицать свои чувства. Ли загнали в угол, он как мышка, поверившая бесплатному сыру в мышеловке.

Омега отключает планшет, падает спиной на матрас и глубоко вздыхает. Похоже, он обречён.

***

— Который час? - сонно бурчит Тэхён, взяв с тумбочки мобильник. Свет от экрана режет глаза, альфа жмурится, выбираясь из хватки Чона. — Пять утра... черт.

— Чего тебе неймется? Иди ко мне, - блондин вальяжно перебрасывает ногу через бёдра Кима, зарывается носом в его острые ключицы и мычит. — Хочу тебя трахнуть.

— Понимаю, иногда и я сам себя хочу, - закуривает прямо в постели Тэхён, и Хосок низким тембром смеётся, глядя на красивый профиль парня.

— Обожаю твою прямолинейность.

— А чего скрывать? Я ахуенный, вон, даже альфы западают.

Блондин рычит на самоуверенность Тэ, ловко поднимается и ложится сверху, придавливая того весом. Глаза в глаза, тело к телу. Тэхён делает затяжку, из-за чего скулы его впадают, затем выдыхает никотин в сторону. Хосок, словно хищник, внимательно следит за каждым действием альфы, плотоядно скалится и отбирает у того бычок, забирает себе последнюю затяжку.

— Это тебе больше не понадобится, по крайней мере, ближайший час, - отбрасывает пачку сигарет Чон.

Тэхён раздвигает широко ноги, впускает альфу между бёдрами и принимает напористый поцелуй.

***

Январь месяц.

Чимин устраивает мальчишник за два дня до своей свадьбы. Он, вместе с Юнги и ещё парочкой омег, бронирует все караоке и веселится на полную катушку, чувствуя вместе с радостью легкую тревожность перед новой главой жизни.

На празднике Мин, решив закрепить фееричное настроение блондина, объявляет ему о своей беременности, и Чимин заливается слезами. Он пьян и потому весьма чувствителен. Парень сначала не верит другу, а потом замечает, что тот даже не притронулся к бокалу шампанского, широко-широко, до ушей улыбается и обнимает Юнги.

— Чур, я буду крёстным папой! Я буду крёстным! Я же буду крёстным?! - тормошит шатена за плечи Пак и просит официанта принести другу свежих фруктов.

Таким образом, Чимин становится первым и покамест единственным человеком, который знает о беременности Мина. Омега поклялся на мизинцах сохранять секрет, но всё-таки вынудил Юнги пообещать, что именно он станет крёстным. Тот, рассмеявшись, согласился.

Сегодня светят два солнца: то, что в небе, и то, что озаряет сердце Намджуна. Чимин нежится в постели в своём номере отеля, краешком рта улыбается и говорит сам себе «сегодня я жених».

Спозаранку блондин на ногах: вокруг в суматохе бегают стилисты, визажисты и фотографы. Рядом с счастливым парнем Юнги, одетый в лимонного цвета костюм с кружевной рубашкой. Он помогает взволнованному до потных ладоней жениху, делает комплименты нежному макияжу и восхищается омегой, когда на его уложенную золотую макушку опускают цветочный венок.

Чимин похож на ангела: весь в белом шёлковом одеянии и с длинным плащом красивой вышивки. Юнги любуется другом, то ли из-за беременности, то ли из-за атмосферы пускает пару слезинок и фотографирует на свой сотовый позирующего камерам со всех сторон Пака, который через два часа официально будет носить фамилию Ким.

Намджун на шикарном коллекционном белом кадиллаке 1931 года, украшенном цветами, подъезжает к помпезному отелю с букетом цветов. Альфа одет в строгий чёрный костюм с жилетом. На лице сверкает мечтательная улыбка. Он выходит из машины, смотрит вверх, где предположительно окно люкса, вздыхает.

Чонгук и Хосок выходят из джипа, равняются с китайцем и просят сопровождающих раздать бокалы с шампанским.

— Почему я волнуюсь? - откашливается Намджун, разминая пальцы рук, которые предательски дрожат. Даже ноги его не слушаются, трясутся, и сердце то бьется быстро, то затихает, словно останавливаясь. Намджун боится, что это симптомы лихорадки.

— Мандраж. Ты сегодня женишься, - хлопает того по плечу Чонгук.

— Смешно немного. Я повидал многое, делал этими руками столько зла, что стыдно вспоминать, но никогда не испытывал страха, а сегодня, как пятиклассник, трясусь.

— Представь какого Чимину. Он сидит там, ждёт и уже, наверное, истерит, вдруг ты передумал, поэтому не поднимаешься, а ты тут речи толкаешь. Иди, давай, - Акира шуточно толкает покрывшегося испариной альфу и смеётся над его потерянной физиономией.

Ким исчезает в холле отеля, а экипаж из двадцати трёх машин, сигналя на весь проспект, поднимает тосты за здоровье молодых.

— Почему ты без сопровождения? Тэхён не придёт?

Хосок искренне удивлён вопросу брата, приподнимает брови и закуривает. Чон его подловил. Блондин не думал, что младший знает об их возобновившихся отношениях, но глаза альфы и вправду внимательны.

— Я предлагал, но он наотрез отказывался. На свадьбе соберётся вся верхушка Сеула, а моя истеричка предпочитает не демонстрировать своё счастье.

— Это он тебя приодел? - оглядывает Хосока Акира оценивающим взглядом.

— Как угадал?

— Гуччи, - поправляет ему воротник и усмехается брошке, — почерк Ким Тэхёна.

Вскоре спускаются женихи. Чимин, чья ладонь в руке Намджуна, весь светится, и теперь братья понимают, почему Ким ласково зовёт того «солнышко». Глядя на Мини, расцветаешь сам - ощущение, будто весна наступила. Омега хихикает на ухаживание Чикаго, машет гостям, забывает про правила поведения, громко и восторженно разговаривает с рядом находящимся Юнги.

Акира весь подбирается, только взглянув на него. Если для всех центром мироздания сегодня считается Чимин, то для Чонгука это есть и будет Мин Юнги. Он, будто заколдовав альфу, заставляет смотреть лишь в его сторону. Как одуванчик воздушный и сладкий подобно сахару. Шатен лыбится улыбкой с дёснами, помогает поддержать огромный шлейф плаща, пока Чимин усаживается в салон автомобиля. Виновники торжества отъезжают первыми, подгоняя остальных протяжёнными сигналами.

— Ты чудесно выглядишь, - крадет поцелуй Чонгук, кивая Хосоку, чтобы тот завёл машину.

— А ты элегантно.

— Хочу тебя, - напирает японец, сжимая одной рукой задницу омеги, отчего тот ахает. — Давай снимем номер, пока не уехали.

— С ума сошёл?! Мы на церемонию опоздаем! Чимин меня не простит.

— Уверен, он нас поймёт и посчитает причину веской.

— Твой стояк - это не веская причина. Поехали, - толкает локтем в грудь цокающего Акиру Юнги и, выбравшись из объятий, садится на заднее сидение.

Хосок, улыбнувшись смске Тэхёна, который оценил его селфи жестом «я бы тебе дал», включает на весь салон музыку и, слетая с тормозов, нагоняет женихов.

***

Рейн просыпается раньше Сокджина и, задержав на нем печальный взгляд, аккуратно вставая, одевается. Парень, ещё не отойдя ото сна, спускается вразвалочку на первый этаж и просит у прислуги свежевыжатый сок с блинчиками. Беты кланяются, а когда парень уходит, фыркают на него, злясь, что ещё шести часов утра нет, а омега их уже донимает.

Это, кажется, единственное время, не считая полудня, когда Ли может спокойно расхаживать по первому этажу и не бояться наткнуться на ночной кошмар всей планеты.

Рейн много читал о Цуками и его жестоких преступлениях. Брюнет долго думал, смотрел на ситуацию с разных ракурсов, но не мог найти оправдания или хотя бы причину подобным зверствам. Все же, как не крути, все зависит от человеческих ценностей: за ним стоит выбор. Кого-то ломают, после чего он становится безжалостным монстром, мечтающим отомстить каждому за несправедливость и боль, а кто-то уже рождается без души. Скорее всего, предполагает Рейн, Цуками Дзэн относится ко второму варианту.

Омега стоит на крыльце, смотрит на светлеющее небо, встречает рассвет в компании тишины и мерзлого воздуха, видит, как блестит местами не растаявший снег под фонарными столбами. Брюнет угрюмым взором исследует огромный двор, останавливает внимание на фонтане, на котором, будто сто лет прошло, он спорил с разъярённым Сокджином, сам себе лицо разбил. Будто майский сон... Сухие губы Рейна трогает ностальгическая ухмылка.

Он так увлёкся прошедшими месяцами, что пугается, вздрагивая, когда на его плечи опускается тёплый плед. Рейн озабочено оглядывается, придерживая ткань, и чуть было не спотыкается о собственную ногу, когда находит перед собой взрослого альфу, странно глядящего на пожелтевший горизонт.

В жилах стынет кровь, а страх за жизнь творит немыслимое: Ли сглатывает комок, хочет отойти на безопасное расстояние, хотя такого нет. Безопасное расстояние с Цуками - это другая планета; потому омега в любом случае проиграл. Он облизывает сухие уста, бегает опустившимися глазами по углам, все сбежать надеется, однако и трусом себя выставлять перед тем, кто страхом питается, Рейн не хочет. Уж если наткнулся на кошмар, переживи его с достоинством.

— На улице собаки от холода дохнут, одевайся теплее, - комментирует свой поступок японец, замечая горящие щеки Рейна. Альфа с ног до головы оглядывает мальчика, цыкает. — Я все думал, кого же прячет от меня Сокджин. Оказывается, фею.

Неоднозначное замечание. Рейну это не нравится, он уже представил разные и красочные картинки возможных ходов Цуками. Если он террорист, то что ему мешает быть ещё и педофилом?

— Ты его омега? - наклоняет голову старик.

Рейн кивает.

— Когда я говорю с тобой, ты отвечаешь мне. Языка нет? - этим тоном льды колоть.

Брюнет сжимает потные кулаки, снова кивает и слабо отвечает:

— Да.

— Интересно. Почему же он не познакомил нас?

— А кто вы?.. - Рейну хватило смелости лишь на секунду заглянуть в морщинистое лицо. Глаза Цуками полны сажи, одним взором пачкает.

— Я? - хмыкает японец. — Я его отец.

«Отец». Рейн широко раскрывает веки, наконец поднимает на альфу изумлённый взгляд и разлепляет рот, не осмеливаясь переспрашивать. «О т е ц» раздельно, каждая буковка, словно гвоздём по телу, царапается в сознании. Это удар ниже пояса. Рейн думал, хуже вести, чем о том, что Джин работает с террористом, быть не может. Оказывается, ещё как может. Отец... Ким Сокджин сын Цуками Дзэна.

Румянец покидает скулы омеги, парень теряет равновесие и почти падает, но вовремя хватается за столб, ощущая дикую жажду, хотя пить не хочется. Наоборот, надо бы зарыдать, выплеснуть все эмоции, позволить слабости охватить всё тело. И бежать. Надо бы бежать, в первую очередь от Цуками, потом от Джина и всего криминального мира, очиститься, чтобы жить подобно обычному подростку. Рейн трёт горло рукой, как будто его душат цепью. Он до покраснения царапает её, жадно глотает воздух и качает головой.

— Рейн! - в дверях показывается остолбеневший Сокджин.

Альфа, проснувшись, не нашёл омегу ни в ванной, ни у себя, поэтому, обо всем догадавшись, спрашивает у слуг про парня. Услышанное повергло в шок. Джин надевает что попало и выбегает во двор, где лично убеждается в сказанном бетой. Он столько старался, защищал Рейна, прятал его от отца, лгал и наблюдал, однако понапрасну. Катастрофа произошла прямо у него под носом.

Ким смотрит сначала на усмехающегося отца, после на бледного омегу и, срываясь с места, подбегает к Рейну.

— Что ты здесь делаешь?! Что я тебе велел?!

— Не кричи на парнишку. Кто так с омегами обходится? Он и без того похож на смерть, - с лицемерным сочувствием цокает Цуками, явно наслаждаясь спектаклем, отходит к двери. — Я жду тебя в кабинете. Сегодня мы должны подготовиться к операции.

Японец оставляет тех одних. Рейн слышит его реплику, тем не менее ничего не понимает.

— Зачем ты спустился?.. Зачем?! - Сокджин злится, тормошит омегу за плечи и ногами пинает воздух.

Теперь Рейн под мушкой. Цуками не забудет его, не отстанет, как делает с Юнги и Тэхёном, примется считать Ли тузом в рукаве, в случае чего надавит на слабое место Сокджина. Альфа взъерошивает волосы, матерится в небо и шустро думает, как быть.

— Так он правда твой отец? - с надеждой на «нет» смотрит на Кима Рейн.

Тишина разрывает ушные перепонки. Брюнет прячет лицо руками и смеётся.

— Почему именно он? Почему ты, черт возьми, его сын?! - взрывается омега.

— Я сам не в восторге! Поэтому я просил тебя не высовываться, а ты, любопытный ребёнок, снова никого не слушаешь!

— Не столкнись я с ним сегодня, ты так бы и продолжил лгать? До каких пор? Пока тебя из-за него в тюрьму не посадят?! - рыдает Рейн, дрожа губами.

Джин оборачивается, не в силах смотреть на его слёзы.

— Я пытался тебя защитить.

— Ложью нельзя кого-то защитить, Сокджин, скорее ложью подталкивают к опасности. Надо было сознаться раньше.

— Я испугался, что ты меня отвергнешь. К тому же ты пока слишком маленький, чтобы вынести правду.

Закончив говорить, альфа поворачивается к омеге и не успевает ничего понять, как брюнет, глубоко дыша, подходит к нему и с размаху дает пощёчину. Джин застывает, растерявшись от внезапного удара.

— На протяжении всего нашего знакомства ты только и делаешь, что талдычишь о моем возрасте! Но сейчас именно ты ведёшь себя как нашкодивший подросток. Испугался? Да я признался тебе! Ты так сильно мне нравишься, что я расстроен лишь тем, что нас могут разлучить! Мне похуй на то, чем ты занимаешься. Я не этого боюсь! А вдруг ты погибнешь? Вдруг твой отец тебя подставит? Вдруг тебя полиция поймает? Как мне тогда жить? Я же тебя, сукина сына, люблю!

Пульс ускоряется. Альфа буравит школьника глазами, в которых блестит таинственный огонёк, а затем Джин, не теряя времени, подлетает к шмыгающему омеге, намертво к себе тянет, обнимает, будто в себя впечатать хочет, и убаюкивает его страхи. Зверёк Рейна жалобно скулит, но найдя моральную поддержку, понемногу затихает.

— Ты очень вырос, малыш. Говоришь мудрые вещи. За это я тебя и полюбил: ты умещаешь в себе совершенно противоположные друг другу вещи.

— Джин, я боюсь.

— Все хорошо. Обещаю, он ничего тебе не сделает, - целует руку брюнета альфа, — сегодня меня не будет весь день. Пожалуйста, никуда не уходи. Можешь сюда друзей позвать, устроить вечеринку, как пожелаешь, главное, оставайся в особняке.

— А ты куда? - надувает щеки Рейн, беспокоясь пуще прежнего.

Джин не отвечает, целует макушку омеги и зовёт прислугу, чтобы помогли мальчику принять горячую ванну.

Сегодня Джин исполняет первый пункт плана.

***

Гости и сопровождающие прибывают в оранжерею раньше молодоженов. Юнги с разинутым ртом рассматривает стеклянную оранжерею, которая украшена, как и рассказывал Чимин, гирляндами с желтыми огоньками. На входе людей встречает персонал, забирая верхнюю одежду.

Юнги с Чонгуком входят в помещение, и оба слышат душистый тонкий цветочный аромат. Вокруг красивые деревья, кусты и искусный фонтан. Круглые столы с белой скатертью, на которых установлены изысканные лампы, ожидают гостей. Юнги восторженно охватывает глазами пространство, теряется от красоты. В самом центре оранжереи стоит величественный и вечнозеленый дуб, на ветвях коего, словно дождь, висят гирлянды. Стол молодожёнов находится прямо под ним. Юнги замечает фотозону, тычет пальцем, показывая Чонгуку, а потом ахает от вида сверху: никаких люстр, только атмосферные гирлянды.

Нанятые музыканты играют ненавязчивую мелодию, скрипка привлекает внимание многих, даже самого Акиры.

Потихоньку прибывают и остальные, включая родителей Чимина и кормильца Намджуна, родственники, главы кланов, корейские селебрити, политики и чиновники, деятели культуры и искусства. Хосок хорошо потрудился, чтобы рядом с залом не было журналистов. То же самое и с системой безопасности. Чон лично проходится по всему периметру, следит, чтобы охрана была на своих местах, и убеждается на наличии оружия.

Вскоре ко входу подъезжает знакомый для всех Кадиллак, и пару встречают с овациями. Маленькие дети, кружась вокруг светящегося от счастья Чимина, бросают к его ногам белые лепестки роз. Чикаго поправляет венок на голове, целует его ладонь с обручальным кольцом и под игру музыкантов оба проходят в зал.

Юнги хлопает громче всех. Чимин, проходя мимо его стола, взмахивает рукой и демонстрирует восторженно палец с кольцом. На это смеётся даже Хосок.

Пара занимает главное место, и начинается самое тяжёлое - пожелания.

Намджун, держа бокал в руке, улыбается, выпуская ямочки, каждому, вежливо выслушивает, не расставаясь с ладонью Мини. Когда священник говорил традиционные слова «...в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас», альфа усмехнулся. Он не сомневается, что даже смерти не удастся их разделить, потому что истинная любовь сильнее всяких препятствий. Потому что то, как он любит Чимина, невозможно описать словами и объяснить жестами. Это чувство стоит выше любых других.

Сегодня Ким Намджун снова влюбился как в первый раз. Чимин смотрел на него с робостью, точно в первый день знакомства. И в то же время подписи, церемония, обмен кольцами, поцелуй... такое ощущение, словно они через это уже проходили. Возможно, они знали друг друга задолго до их рождения, возможно, между ними красная нить, и сама вселенная велит им быть одним целым. Намджун хочет в это верить, ведь глядя в искрящиеся глаза, альфа понимает, что был обречён любить Пак Чимина.

Мини обращает полный нежности и любви взгляд из-под пышных ресниц на наблюдающего за ним Чикаго, подмигивает и смеётся, принимая поздравления от родителей.

— Похоже, они счастливы, - отпивает вина Акира.

Юнги ворует с подноса мимо проходящего официанта виноград, с аппетитом срывает один и жуёт.

— Что за тон?

— Я представляю тебя в белом, с такой же широкой улыбкой и кольцом на пальце, - мечтательно тянет Чонгук, звуча при этом тоскливо, — ты когда-нибудь думал о нашей свадьбе?

— Бывало. Тогда ты ещё работал со мной и дрался с Гурымом за мое внимание.

— Давай потанцуем? - Акира не дожидается согласия омеги, тянет его за руку в центр и, покачиваясь в такт музыке, обхватывает талию Юнги рукой.

Юнги утыкается ему носом в грудь, упивается запахом и расслабляется. Они давно не танцевали, поэтому парень хочет вдоволь насладиться этим моментом, оторваться от земли и позволить любви унести вдаль. Не существует ничего и никого, кроме них двоих. Чонгук кружит звонко смеющегося шатена, с лёгкостью поднимает его и, украв из задекорированной арки маленький бутон белой розы, осторожно цепляет тому за ухо.

Юнги от этого романтичного жеста тает, словно сливочное масло в жаркую погоду. Омега поднимает лисьи глазки на Чона, поджимает розовые губки в улыбке и чувствует дрожь в коленях. Он не может более молчать. Уже не важно, что скажет или сделает Акира, потому что Чонгук прямо трещит по швам от своей любви к Юнги. Когда любят - больно не делают.

— Я должен тебе сказать... - начинает резко шатен, однако обрывает себя на полуслове

Мужчина с любопытством заламывает брови, в ожидании молчит и изучает колеблющееся выражение лица омеги.

— Я должен... Мне следовало давно сказать, но я боялся, что ты не обрадуешься, - глотая слова, быстро и невнятно, будто боясь потерять нить разговора, лепечет Юнги.

Чонгук щурится, двигается под музыку медленней и совершенно не понимает, чего ждать. Но, судя по парню, это нечто важное.

— Ты меня пугаешь, - нервно смеётся альфа.

Юнги выдыхает, перестаёт танцевать и, опуская руки, берет ладонь японца в свою, неуверенно притягивая её к своему животу, который совсем незаметен. У Чонгука от странных действий Мина собираются на лбу морщинки. Сначала ему кажется, что омега хочет намекнуть на плохое самочувствие, ведь за целый день он съел пару фруктов, выпил бутылку воды и то и дело отказывался от алкоголя. Большая ладонь альфы с татуировками опускается на живот, Юнги проникновенно смотрит в чёрную бездну глаз, молчанием пытается всё объяснить.

Акира наклоняет подбородок набок, раскрывает рот и поднимает взгляд на старающегося не улыбаться Мина.

— Я жду ребёнка.

— Что? - удивлённо восклицает альфа.

— Я на втором месяце беременности, Чонгук.

Японец недоверчиво усмехается, проверяет, рыщет взором по румяному личику и понемногу осознаёт... Его омега беременный. Чонгук выпучивает глаза на живот парня как на что-то несусветное, щупает обеими руками, хмыкает и вновь одаривает Мина проницательным взглядом.

— Сакура... я стану отцом?

Нотки эйфории в его сконфуженном голосе. Неужели он правда рад? Как камень с души: Юнги за два месяца наконец-то выдыхает полной грудью и избавляется от навязчивых переживаний, теперь уже дрожит от накрывающих тёплых эмоций.

— Надеюсь, да, - кривит он ртом.

— Конечно! Ахуеть, мне нужно выпить, - Чонгук на радостях мчится к столу, возвращается обратно к Юнги, глубоко целует его и, смеясь, бежит к Хосоку, делясь новостью.

Блондин аж матерится, прикрывая рот и извиняясь перед животом Юнги.

— Он ещё совсем кроха, ничего не понимает, - смеётся над альфами шатен и подмигивает наблюдающему за ними Чимину, который показывает другу через весь зал «супер».

— Если родится альфа, я научу его карате, а если омега, научу управляться с пистолетом.

— Даже не думай, - в один голос говорят Юнги и Чонгук.

***

— Юнги беременный, - шепчет на ухо мужу Чимин.

Чикаго кашляет, запивает комок в горле шампанским и находит в толпе что-то бурно обсуждающих друзей. Кажется, он догадывается, о чем именно те говорят. Китаец мягко улыбается.

— Уверен, скоро состоится еще одна свадьба.

— Я тут подумал, - игнорирует усмешку Чикаго Мини, поворачиваясь к альфе всем весом, — если я не могу родить тебе ребёнка, давай тогда усыновим его?

И вновь кашель. Намджун доливает в бокал алкоголь, с шоком оглядывает выглядящего вполне серьезно блондина, не совсем его понимает. Недавно он и думать об усыновлении не хотел, мечтал своего иметь, а тут сюрприз на сюрпризе.

— Ты же против был.

— Да, - не отрицает омега, — но малыш это такая радость. Тоже хочется стать папой. Что думаешь?

— Это очень благородно с твоей стороны. Нашему будущему ребёнку повезло с папой.

— А отец у него вообще глава клана, человек, которого уважает даже его враг. Одним словом, авторитет.

Альфа не сдерживается, чмокает Чимина в губы и приглашает на танец.

***

Ближе к полуночи малая часть людей покинула торжество. В зале играла тихая музыка, под которую пары кружились в медленном танце.

Чикаго, обменявшись парочкой слов с депутатом, приветливо одаривает его улыбкой и берётся за бокал, по которому легонько стучит вилкой, дабы привлечь внимание. К альфе оборачиваются. Чимин становится рядом в ожидании, как все поняли, тоста.

— Чем это пахнет? - на ухо шепчет Акире Юнги, морща нос.

Омега опускает ладонь на живот, сдерживает рвотные позывы и растерянно оглядывается по сторонам в поисках источника неприятной вони.

— Я ничего не чувствую, - принюхивается Чонгук.

— Пахнет стертой резиной.

— Может, это из-за беременности? У тебя бывало такое прежде?

Юнги становится хуже. Шатен садится на стул, никак не может избавиться от назойливой, режущей слизистую носа вони, просит себе воды. Чонгук обеспокоено выполняет просьбу, оглядывает Мина с ног до головы и просит одного из охранников подготовить его машину.

— В чем дело? - заметив брата с охраной, хмурится Хосок и переводит взор на побледневшего омегу.

— Юнги нехорошо. Мы поедем домой.

— Всё нормально. Дайте мне пару минут, тошнота пройдёт.

— А если нет? Я не намерен рисковать твоим здоровьем.

Намджун благодарит присутствующих за приятные слова, в который раз признаётся в любви к Чимину и утягивает его в чувственный поцелуй. Блондин, отставив шампанское, лучезарно улыбается своим родителям, а потом его взгляд направляется сквозь них, сквозь столы и цветы, парень вглядывается в стеклянные панорамные стены. Он жмурится, пытаясь разглядеть в полумраке странные вспышки, а потом до всех в оранжерее доходит громкий взрыв. Люди, вскрикнув, падают на пол, принимая защитную позу.

— Какого черта это было?! - с паузами спрашивает самого себя Хосок.

Акира подозрительно щурится, сильно сжимает ладонь Юнги и обводит острым взглядом помещение. Охраны нет на месте. Ни одного человека. Альфа нервно достаёт телефон, набирает номер Энзо, но у того выключено.

Не успели люди отойти от первого взрыва, как что-то непонятное, разбивая стекло, залетает прямо к столам. Хосок выглядывает, и его глаза наливаются ужасом.

— Всем назад! - однако его крик глохнет во взрыве.

Народ, находящийся близко к гранате, тает в огне, остальных же, вместе с мебелью и посудой, отбрасывает ударная волна. Чонгук успевает заслонить собой Юнги, они падают на битые стекла, кашляют от нахлынувшего чёрного дыма, который, поднимаясь вверх, находит барьер в виде прозрачной крыши, из-за чего оранжерея стремительно заполняется едким запахом.

Намджун, помогая упавшему Чимину, щека которого пострадала из-за мелких щепок и теперь кровоточит, проверяет его целостность.

— Что это?! Что происходит? - кашляет Мини, его глаза слезятся, он глядит на ещё минутой ранее прекрасный зал, видит, как горят цветы, видит трупы гостей, крики и хаос, теряется. — Мои родители... Где мои родители?!

— Мини, нам надо уходить! - Чикаго со спины обхватывает барахтающегося парня, тянет в сторону, подальше от огня.

Но это было начало конца. Не давая времени на передышку, через разбитые стены в оранжерею врывается орда нечисти в лице якудза, служащих Цуками. Они, стреляя куда попало, не дают никому возможности выбраться из помещения живым. Начинается кровавая бойня.

Акира слышит японскую речь, встает и смачно ругается. Юнги приподнимается, много раз моргая, потому что картинка перед носом мутная. Тошнит сильнее от смешавшихся смердящих запахов, и омега, кашляя, зовёт Чонгука.

— Нужно вывести отсюда Юнги, - говорит Хосоку брюнет.

— Я уже созвонился с Чико, наши едут на подмогу. Где Намджун с Чимином? - альфы помогают шатену подняться, укрывая того пиджаком, прячут за деревьями.

Чонгук достаёт оружие, перезаряжает, незаметно убивает парочку японцев и чертыхается, когда видит, сколько их.

— Ты оставайся с ним, я приведу Чикаго, - наставляет старший и рвётся, зная, что Акира его прикрывает, прямо в горячую точку.

Хосок не промахивается ни разу, целится в головы, иногда переходит на рукопашный, разбивает череп врага и, не жалея никого, кромсает тела на куски. Намджун, разглядев знакомую фигуру, присоединяется к Чону и, прикрывая собой плачущего Мини, убивает японцев.

— Кажись, мой папаша тоже решил преподнести вам свадебный подарок, - обращается к Чикаго Хосок.

— Я его убью.

— Юнги с Чонгуком ждут вас у служебного входа. Поторопитесь, я вас прикрою.

Альфа кивает тому, поторапливая омегу, не жалея пуль, рвётся вперёд, однако кто-то со стороны его валит. Чимин вскрикивает, видя, что на Чикаго набросился якудза, порываясь зарезать кинжалом. Они дерутся на разбросанных подарках, разбивают друг об друга кулаки, и кинжал отлетает в сторону. Вспотевший, Намджун, стирая эмаль, скрипит зубами и нажимает на курок, отчего тело над ним обмякает.

— Ты в порядке? - судорожно бегая глазами по Киму, хнычет Чимин.

— Всё нормально. Тебе нужно бежать, - мужчина поворачивает омегу вбок и пальцем указывает. — Ты должен добежать до того дерева, Юнги с Акирой будут тебя ждать.

— А ты?! - тут же плачет Чимин, венок которого падает к ногам.

— Я останусь и прослежу, чтобы за вами не было хвоста.

— Нет! Без тебя я не уйду! Помнишь, всегда вместе, в болезни и в здравии! - взяв за кровавую руку в кольцом, трясёт его Мини. — Я не брошу тебя в этом аду!

Чимин ещё раз, дрожа всем телом, оглядывает зал, будто в замедленной съемке видит, как летят пули, как они уродуют плоть, как стекает кровь и горят лилии. Слеза скатывается к подбородку, и вновь ужасные шумы, будто из самой преисподней, режут слух.

Чикаго судорожно думает, знает упёртость омеги, кивает. Чимин улыбается ему, тянет на себя, чтобы бежать, как случайный, а, может, и по велению самого Бога, взор в сторону меняет весь исход. Зрачки омеги дрожат, расширяются. Он, приложив максимум силы, толкает Намджуна в грудь, видит, как меняется лицо Кима, как он падает на спину и, затаив дыхание, издаёт непонятный звук.

Намджун, встретившись с полом, в шоке поднимает глаза на омегу, и все. В этот миг мир теряет цвета, становится черно-серым. Чикаго, не двигаясь, словно его парализовало, хочет крикнуть, но крик застревает костью в горле, поэтому единственное, что ему остаётся - наблюдать, как Мини, чей взгляд лишается жемчужного блеска, теряет равновесие.

— Чимин!!!

Говорят, от этого вопля птицы по всему городу взлетели в небо. Чонгук и Юнги, щетинясь от вскрика, смотрят друг на друга, надеясь, что оба не правы, бегут обратно в зал. Хосок замирает, поворачивает шею к углу, куда бежали его друзья, учащенно дышит, не обращая внимания на кровь, стекающую из уха.

— Чимин... Чимин... - Намджун уже не помнит, что у него свадьба, которая обратилась в кровавый бал, ползёт к омеге, кладёт его на свои бёдра и, схватив за лицо, просит смотреть на него, напрочь отказывается верить в случившееся. — Зачем?! Зачем ты это сделал?!

Блондин моргает, выпускает слёзы и улыбается, как и всегда, с любовью, гладит испачканную скулу альфы, сам чувствует, что в районе лёгких намокает рубашка.

Чонгук прибегает раньше Хосока, видит кровавое пятно на Чимине и всё понимает, берётся за голову. Второй Чон тоже выносит приговор, рассмотрев, сколько и как стремительно теряет крови златоволосый. Братья пересекаются взглядами, ничего друг другу не говорят, после всего Акира звонит в скорую. Люди клана приезжают вовремя и берут оставшихся якудза на себя, стрельба не прекращается.

— Сейчас приедет скорая, подожди немного, - переплетая окровавленные пальцы, не стесняется плакать Намджун.

Юнги ползёт по колонне, ноги отказываются подчиняться, но он всё-таки добирается до места, оглядывает лицо Чонов, переводит испуганные глазки на Чикаго.

Земля содрогнулась под ногами Юнги. Он сглатывает, качает головой и опирается на колонну.

— Юнги, тебе нельзя здесь находиться, - проходит к нему серьёзный Чонгук, вид которого не сулит оптимистичных прогнозов.

— Что случилось?

— Юнги.

— Он же поправится? Это же просто ранение...

Чонгук, не проронив ни звука, поджимает разбитую губу.

Шатен не дышит. Снова смотрит на тающего в руках альфы друга, начинает плакать, подрывается к нему, зовёт по имени, однако Чон держит его крепко за руку, просит успокоиться и дождаться помощи. Но какая к черту помощь, если его друг умирает на его глазах? Какой к черту «успокойся», если Юнги не в состоянии помочь тому, кого искренне полюбил? Омега скребется, вонзается ногтями в кисти Акиры, воет, ногами бьется, просит пустить.

Намджун кругом ничего не видит. Он мысленно далеко отсюда, он в Бостоне, на званом ужине семьи Пак. Стоит, лишившись дара речи, с упоением рассматривает спустившегося к нему Чимина, которого с первого взгляда и навсегда полюбил. Он мысленно на крыше его пентхауса, целуется с ним, став его первым и последним. Он мысленно у себя дома, лежит на коленях читающего ему стихи омеги, наслаждается сладким голосом. Свет померк, наступили холода, Намджун лишился дома. Его глаза горят от слез, он держит у губ нежную ладонь, смотрит глаза в глаза, боится из виду пускать.

Чимин лежит на руках Чикаго, истекая кровью, из-за которой намокает праздничный белый костюм. Шёлк почти полностью окрашивается в красный. Омега чувствует холод, подбирающийся снизу вверх, запускает пальцы в плечо альфы и смотрит как будто сквозь, никак не может сфокусироваться на мокром из-за слез лице Чикаго. Тот дрожит, неразборчиво зовёт парня по имени, а Чимин глух. Парень тает на глазах, его губы, когда-то розовые подобно цветку лотоса, синеют, а в уголке рта выступает кровь.

— Пожалуйста, Мини, пожалуйста, смотри на меня. Не закрывай глаза, - тормошит за плечи теряющего сознание парня Намджун.

У Кима паника с истерикой, он крепко прижимает мужа к груди, пытается уберечь от проносящихся по воздуху пуль и стекла, оглядывается на творящийся хаос, видит изуродованные тела, среди которых оказываются и родители Мини, свою охрану, слышит крики и выстрелы, но, оцепенев от страха, сидит посреди оранжереи и обнимает Чимина. Сердце стучит медленно, Намджун не даёт отчета происходящему. Это случилось не с ним. Ещё пару минут назад он был самым счастливым альфой на свете, пару минут назад Чимин улыбался. То, что происходит теперь - это ад.

— Намджун, - слабо хрипит Чимин, глаза которого время от времени выдавливают слезы.

Ким переводит рассеянный взгляд на побледневшего парня, бережно кладёт его голову на свою кисть и гладит испачканной его же кровью рукой влажную от скатывающейся воды щеку.

— Я здесь, я с тобой, - судорожно шепчет Намджун, смотрит на рану: крови слишком много. Горло дерут сухие рыдания, но все, что может Чикаго - это крепко обнимать омегу. И злиться, что скорая едет очень долго.

— Я не хочу умирать, - добивает альфу, неподвижно всхлипывает Чимин, и Намджун взрывается от нахлынувших слёз.

Альфа качается из стороны в сторону, игнорирует перестрелку и шум вокруг, поглаживает блондина по глянцевым волосам и понимает, что поздно. Рана серьёзная, и судя по месту, пуля задела жизненно важный орган. Чимин обмякает в крепких руках, плачет бесшумно, кашляя кровью, и смотрит на красивые, местами не горящие гирлянды, думает, это светлячки, которых он в детстве ловил, загадывал желания. Одно желание сбылось - найти любовь всей жизни. Судьба была щедра с Чимином, ведь она свела его с Намджуном.

Холодно. Конечности тяжелеют и сердце бьется тише. Чимину не больно, не от пули, которая так подло отнимает жизнь, ему больно уходить, когда все стало хорошо. Он пробыл в роли супруга Намджуна всего лишь восемь часов. Омега оплакивает своё будущее и ненавидит себя за то, что столь рано уходит, оставляет альфу одного в мире, где он был ему солнцем. Зная Чикаго, он не сможет забыть, и Мини в глубине души надеется, что это правда. Он хотел бы, чтобы о нем помнили. Для человека, которого ждёт смерть, это важнее всего.

Намджун проклинает весь белый свет. Сам над собой смеётся. Решил тягаться со смертью, оскорбил, посчитал её слабой перед их любовью, а она взяла, обидевшись, пришла, чтобы забрать его смысл. Чикаго самонадеянный дурак, пошёл против бога, решил стать наравне с ним.

— Ты всё-таки меня оставляешь, - вспоминая давний разговор, слабо улыбается блондин.

Намджун отрывает голову от груди омеги, капает слезами ему на лицо и вытирает тому скулы, размазывая алую жидкость.

— Нет, умоляю тебя, не говори так... Ты со мной, все будет хорошо, ты поправишься!

— Нет, - сглатывает парень, его дыхание замедляется. — Я вижу Мини.

— Что?.. - шокировано округляет глаза Чикаго, дрожа губами.

— Мини пришёл забрать меня у тебя.

— Чимин, пожалуйста! - вскрикивает на весь зал альфа, задыхаясь от глушащей боли и скорби.

— Я тебя люблю. Всегда любил и буду любить, куда бы я ни попал. Я обещаю... я буду тебя оберегать, просто знай, что я рядом. Ладно? - улыбается ему на прощание омега, а он точно прощается, потому что его стеклянный взор с глубоким сожалением вопит «прощай». Намджун сжимает ледяную ладонь парня в своей, без остановки просит остаться, воет, чуть ли не бьется головой о каменные плиты, держит Чимина так, будто парень к нему пришит, рычит на каждого человека, пытающегося поднять обоих. Даже подошедшего Акиру прогоняет, от горя угрожая людям пистолетом.

Омега обводит полуприкрытыми веками собравшихся вокруг, но лиц не различает, как и голоса. Он в последний раз улыбается, озаряет мир своим светом, после чего наступает закат - он гаснет, а ладонь в руке Чикаго расслабляется. Чимин навечно засыпает. Намджуну больше нравится считать, что засыпает, ведь тогда есть шанс, что его любимый очнётся. Но сколько бы альфа не звал своего Чимина, блондин не отзывался. Ким срывается на леденящий душу крик, сжимает тонкую кисть, вдыхает тонкий, ещё не растворившийся аромат духов и зовёт назад. Чимина не стало мгновение назад, а Намджуну уже кажется, будто он целые века без него, и эта потерявшая всякий смысл жизнь не нужна. А зачем? Ради кого просыпаться, ради кого быть лучше, ради кого возвращаться домой, ради кого дышать? Намджуну вырвали сердце, сказали жить без него, с пустотой в груди, и мучаться.

— Прошу тебя, прошу! Пожалуйста, Чимин-и, не бросай меня. Как же мне без тебя жить?

Потрепанные Чонгук с Хосоком насильно оттаскивают альфу от тела омеги, позволяют прибывшим врачам увезти его и чуть ли не падают от того, с каким рывком тянется Чикаго к носилкам.

— Нет! Я его не отдам! Он не умер! Мой Чимин не умер!

Юнги стоит в согнутом положении, потому что стоять прямо не получается от ноющей боли в груди. Шатен опирается на колонну с разбитыми гирляндами, затыкая рот тыльной стороной ладони, плачет по другу. На его глазах умер Чимин. Тот самый сильный, обезбашенный и родной Пак Чимин, чьё счастье длилось восемь часов. Юнги даже не успел попрощаться, однако прощание тоже не удовлетворит его, ведь омега должен был жить. Это несправедливо. Юнги хочет орать в небо о том, насколько это несправедливо.

Шатен ощущает слабость в ногах, сползает вниз, раня руки о стекло, сжимает осколки назло, пытается ментальную боль физической заглушить, и горько рыдает, глядя на мокрые лица всех трёх альф. Они плачут, потому что Чимин умер.

Чимин умер? Нет, не может быть. Это ведь невозможно, это произошло не с ним. Этот омега не мог умереть...

— Юнги, поднимайся. Давай, я помогу, - Акира подхватывает совершенно не соображающего от шока Мина на руки и, шагая по битому стеклу, через трупы, выходит на улицу, встречаясь с холодными порывами воздуха и морозом. Здесь тоже повсюду снуют пожарные, полиция и скорая помощь.

— Чимин...

— Тебе нельзя нервничать. Подумай о малыше.

— Где Чимин? Я хочу сказать ему «пока», - дрожит Юнги в чужих руках, тихо плачет.

Чонгук не отвечает, целует парня во взмокший лоб и требует от водителя отвезти их домой.

Хосок остаётся, помогает раненым и отмахивается, когда один из врачей хочет осмотреть его задетое пулей ухо.

— Босс, какие будут указания? - Чико, раненный в плечо, поднимается с земли.

Блондин хлопает его легонько по здоровому плечу, предлагает закурить и смотрит на работающих пожарных, которые тушат огонь.

— Наших много полегло?

— Нет, господин. В основном охрана Ким Намджуна.

— Ясно. Обязательно подлатай своё плечо, ты мне всегда нужен.

Альфы расходятся, Хосок пытается найти хоть одну целую машину, как тут звонит его телефон.

— Я слышал про какие-то взрывы. Скажи, что это не ты, - с ходу начинает Тэхён.

— Не я. Но меня чуть не прикончили, если тебе интересно. Свадьба обернулась для всех трагедией.

— Блять. Ты в порядке? Юнги?

— Мы - да, но... Я не могу говорить, мне нужно ехать в морг.

— Чон Хосок, твою мать, кто умер?! Я от нервов три бутылки воды выпил залпом!

— Жених. Я тебе утром позвоню, сейчас я должен поддержать своего друга.

***

Сокджин выключает мобильник, прячет его в карман и поднимает усталый взгляд на сидящего в конце стола Цуками. Тот выжидающе изгибает брови.

— Чикаго выжил.

— Твою мать, - швыряет бутылку вина в стену японец.

Джин продолжает:

— Погиб его омега.

— Тоже неплохо, - минутку подумав, хмыкает альфа, — если слухи не врут, он души в нем не чаял, значит, ему больно. Надеюсь, он сдохнет от этой боли. Что до Акиры?

— Жив.

— Ну, это только пока, - довольно мурлычет Цуками, — продолжаем в том же духе.

— Да, господин, - кончает Джин и выходит из кабинета, покидая бункер.

Времени все меньше. Сокджин должен набраться мужества, принять решение и либо отпустить Рейна, либо держать его настолько близко, насколько это возможно, лишь бы отец не добрался.

Ким вновь берётся за мобильник, находит контакт и дожидается, остановившись у окна, рассматривая полную Луну.

— Вы следите за ним? - спрашивает у неизвестного Джин. — Отлично. Не спускайте глаз, скоро я с вами свяжусь.

Следующая жертва плана «Z» - Ким Тэхён и Чон Хосок.