Insensitive

Двадцать восемь лет назад.

Свет в доме горит слабо, во дворе лают собаки. Хосок, мирно спящий в кроватке, просыпается и начинает хныкать, не застав рядом папу, но его никто не слышит, потому что родители заняты тем, что ругаются.

Красный след от пощечины расцветает подобно бутону розы, который стоял в вазе, теперь уже разбитой на полу. Беременный Донгу, держащий крепко живот, приподнимается на локте и, не реагируя на осколок, торчащий из ноги, смотрит на мужа с кипящей ненавистью и болью, отражающейся в слезах.

— Паскуда, - рявкает Цуками, ставя перевёрнутый им же самим стул на место, — не смотри на меня, лучше не смотри, иначе, клянусь тебе Хосоком, я сверну тебе шею.

Донгу поднимается, еле стоит на дрожащих ногах и всхлипывает.

— Ты сам виноват.

— Донгу, - предостерегающе тянет японец, но второй не унимается, желая высказать накопленную обиду.

— Ты виноват! Только ты! Думаешь, я совсем слепой? Думаешь, раз я воспитываю нашего ребёнка и спокойно жду тебя непонятно откуда, то ничего не знаю? Ты бегаешь к другому омеге! - переходит в конце на крик Донгу, дрожа разбитой губой. Он нервно сжимает край туники, прикрывающей большой живот, и всхлипывает, выдерживая надменный взгляд напротив стоящего альфы. — Я даже сейчас слышу его запах...

Цуками тяжело дышал, он зло хмыкнул и внезапно, напугав супруга, швырнул стул в стену, подошёл к омеге близко и схватил за горло. Донгу раскрыл широко глаза, руками пытался освободиться, но альфа давил сильно, лишая кислорода.

— Ты, шлюха, стрелки переводишь?! Даже если бы я трахал сто омег перед твоим носом, тебе не позволено изменять мне! Мерзкая дешевка, - ударил затылком того японец, не жалея ни омегу, ни ребёнка в утробе, которого он ещё несколько часов считал своим.

— Он дал мне то, что ты не можешь - любовь! Тепло! Ласку! - краснея от давления, скрипит зубами Донгу. — Пока ты занимаешься черт знает чем и трахаешься с другим, он помогает мне с хозяйством, смотрит за Хосоком и возит меня к доктору!

— Да! - орет на весь дом Цуками, брызжет слюной. — Потому что это я дал ему такие указания! Потому что он работает на меня! Потому что я его хозяин, а он всего лишь шестёрка, перед которым ты ноги раздвинул, - альфа грубо откидывает мужа на пол, отчего он ударяется головой и кряхтит, плача о том, что у него болит живот. Цуками смеётся. — Хорошо! Так тебе, шлюхе, и надо! Я надеюсь, что у тебя случится выкидыш и эта мразь в твоём утробе сдохнет, потому что я никогда не стану отцом этого ублюдка!

— Я разведусь с тобой, - обещает Донгу, — я заберу Хосока и уйду от тебя!

Цуками расстегнул рубашку, обнажив белую майку, и высокомерно посмеялся. Его спина оставалась напряжённой, а движения резкими. Было видно, что он взбешён и в ближайшее время буря внутри него не уляжется.

— Интересно, к кому ты собрался? Не к своему ли ебарю? Так вот, птичка, послушай, - щурит издевательски веки Цуками, ухмыляясь, — я твоего любовника раскромсал на кусочки и выбросил его труп или, точнее, то, что от него осталось, в море. Если так хочется, могу отвезти тебя к нему.

Донгу замер. Он не дышит, глядит с недоверием и надеждой, однако чужой оскал рвёт его веру в клочья. Омега заводится, начинает рыдать, крича в ладонь и проклиная монстра, с которым когда-то был счастлив. Нет, это больше не тот романтичный, чуткий альфа, это Дьявол, сожравший плоть человека. Донгу добровольно отдал ему своё сердце и теперь жалеет, а больше себя ему жаль Хосока, который давно проснулся от криков, и ещё не появившегося на свет альфу, чей отец кормит собой рыб на дне моря.

— Как ты мог?! Как ты мог, монстр?! - кричит омега. Цуками легко поднимает его за локоть и тормошит.

— Мерзость... Ты ещё и оплакиваешь его!

— Я не хочу с тобой жить! Отпусти! Пусти меня! Я хочу развода! - Донгу замахивается несколько раз, однако все попытки оказываются отраженными.

Японец цепляет омегу за подбородок и больно нажимает, смотря мужу в заплаканные глаза.

— Никогда. Я тебе не позволю так легко уйти. Ты всю свою жизнь будешь страдать рядом со мной за то, что сделал. Я не прощаю предательства, и ты будешь единственным, кто после такого останется жив. Но, любовь моя, я клянусь, твоя жизнь превратится в ад, и ты сам будешь молить меня о смерти. А ребёнок, - опускает руку на живот Цуками, поглаживая его сухой грубой ладонью, — я займусь им. Он будет называть меня отцом, уважать и бояться. Когда Акира родится, я сразу займусь нашими детьми и сделаю из них истинных оябунов.

— А... Акира? - сконфуженно бегает глазами Донгу.

Цуками мерзко улыбается и переходит на маниакальный смех, поглаживая голову дрожащего омеги.

— Его имя станет его позором, о котором он и сам подозревать не будет. Бельмо на всю жизнь - имя отца, с которым ты его и нагулял.

Донгу разбит. Цуками и вправду мастер бить по больному, ведь только законченный монстр поступит так: назовёт ребёнка в честь того, с кем изменил ему Донгу, тем самым смеясь над ним и топча сердце омеге, напоминая о трагичной любви.

— А теперь вытри слезки и ступай в детскую, успокой Хосока, - толкает оцепеневшего и опустошенного Донгу в сторону альфа, выходя из перевёрнутого зала.

***

Джин слушает повествование и не понимает, для чего отец все это рассказывает. Спросив у того об этом, Ким получает тихий смех и взгляд, которым Цуками смотрит на каждого - одна фальшь.

— Позволяю тебе припрятать еще один козырь против Акиры. Я знаю, они тебя недолюбливают из-за твоего происхождения, всегда смотрели свысока, но ты, Джин, - тычет в него пальцем японец, — единственный, кто должен ходить с высоко поднятой головой, потому что твой папа шлюхой не был.

«Поэтому ты его убил?», - чуть не вырывается с языка альфы, но он вовремя затыкается и глядит на задумчивого Цуками с тревогой и паникой.

Джин выдыхает, смотрит на свои дрожащие то ли от ярости, то ли от страха руки и, извинившись, удаляется в туалет, где моет лицо холодной водой. Отражение в зеркале не радует: кровь отлила от щек. Порой Джин давится ненавистью к себе, поскольку служить тому, кто испортил его жизнь и отнял чужую, это признать себя никчемным.

Сокджин до пятнадцати лет считал, что его папа жив, но, оказывается, всю семью ликвидировали в ту же ночь, как маленького альфу забрали. Пусть даже Цуками его биологический отец, Сокджин японца не любит и тем более не уважает. Его выдрессировали служить - он служит. Иной цели в его жизни нет, поэтому и менять что-либо Джин не думает.

***

Хосок нервно кусает заусенец и переводит мутный из-за выпитого бокала виски взор на часы с кукушкой. Альфа крепко сжимает бокал в руке и даже не слышит его хруст, потому что слышит только спор внутреннего голоса с самим собой.

Что он должен делать? Ровно через три часа его брат попадёт в капкан. Хосока дерёт совесть и братская любовь. Одну руку тянет на себя Цуками, угрожая жизнью, а вторую тянут на себя Чонгук и Тэхён. В голове все смешалось. Чон чертыхается, запускает пальцы в светлые волосы и тяжело вздыхает.

Выбор. Ему нужно сделать выбор.

«Почему», - спрашивал Акира. Чон верен отцу-преступнику, делает все, ставит принципы выше моральных ценностей. Выходит, как и говорил Тэхён, Хосок последняя сволочь. Тэхён... Это имя ласкает слух. Альфа так соскучился по нему, что уже невольно наматывает круги вокруг юридической фирмы и его квартиры. Зверь тянется к своей сладкой косточке, о которую он точил клыки.

Хосоку нельзя прикрывать глаза. Делая это, он видит разочарованный и презирающий взгляд Тэхёна, слышит его дрожащий голос и чувствует тело, бросающееся прочь, отнимающее у японца тепло.

Хосок открывает глаза и видит пустую комнату, заполненную отчаянием и запахом виски. Два часа. Осталось два часа. Чонгук, наверное, уже в пути, он едет прямо в лапы смерти, сам того не зная. Самонадеянный альфа, решил пойти против главного зла... По правде, Чон им очень гордится, хоть и строит вид, будто знать его не желает. Раньше Акиру, кроме его беззаботного времени, ничего не волновало, а теперь это один из влиятельнейших альф земного полушария. Он бросил вызов тому, кого боятся даже руководители стран. Но если смог Чонгук, тогда почему не может Хосок?..

Бокал в конце концов трескается. Блондин ругается, бросает стакан на пол и вытирает руку, боясь смотреть на время. Время.

Когда-то большой драгоценностью был нефрит, на сегодняшний день драгоценность для людей - это время, которое мало кто умеет ценить. Хосок относится к их числу. Он не ценил время, проведённое с Тэхёном, он не ценил и его самого. Он не ценил время, которое отвёл ему Чонгук, прося стать его верным соратником. Хосок все проебал. Ради кого и чего?

Для чего Чон Хосок живет? Живет ли он вообще? Нет. Альфа посвятил свою жизнь другому - человеку трусливому, ведь он действует через своих сыновей, прячется от всего, управляя миром через других, дёргая ниточками. Этот человек лишил жизни невинных. Из-за него умер папа... Из-за него разгораются межнациональные конфликты. Этот человек - раковая опухоль планеты.

Хосок поворачивает голову к серванту и находит зеркало, разглядывая своё мрачное лицо. Он похож на отца. Одинаковые лбы и подбородок. Да, может, внешне они похожи, а что насчёт души? Хосок спрашивает себя, есть ли душа у того, кто привык отбирать чужие?

Монстр. Холодный и жесткий. Его катана в крови. Его руки в крови.

Взгляд повторно падает на часы. Один час и сорок семь минут.

Блондин потирает переносицу и переводит дыхание. Роясь в сотовом, он находит фотографию Тэхёна. Единственная фотография, которую он успел сделать в машине. Брюнет улыбается квадратной улыбкой, на его подбородке кусок плавленого сыра, в глазах звёздочки. Ким улыбается живой улыбкой, от которой веет уютом. Хосок ловит себя на мысли, что всегда бы хотел видеть эту улыбку, но пока он на стороне зла, это невозможно.

Взгляд меняется. Альфа выключает сотовый, поднимает глаза к двери, слыша голос Цуками, и, про себя хмыкнув, встаёт со стула и размашистым шагом направляется к выходу из дома, в котором все эти месяцы прячется Цуками Дзэн.

Хосок наконец-то сделал выбор. И пусть разум орет «принципы», сердце альфы шепчет имена тех, кто ему по-настоящему дорог.

***

— Мы должны быть на месте ровно в два, - смеряется с наручными часами Намджун, обращаясь к рядом сидящему Чонгуку, который, играясь с цепочкой на шее, смотрит в окно.

Мимо проносятся многоэтажки и билборды, на светофорах переходят дорогу люди, и Акира думает, что хотел бы напрочь смешаться с толпой и просто идти туда, куда ведут ноги.

Экипаж из пяти чёрных внедорожников выезжает за город, приближаясь к недостроенным мостам. Намджун переговаривается по телефону с человеком, с которым должен через пару минут встретиться, прощается на английском и прячет телефон в карман пальто.

— Мне это не нравится, - вдруг вздыхает Чон.

— Что «это»?

— Напряжение. Я его чувствую и не могу понять, откуда оно взялось.

— Ты просто переживаешь перед важной встречей, - хлопает по плечу альфу Чикаго, — сегодня мы с тобой начинаем писать новую главу истории. Скоро вся Азия прогнется под нами.

Машины заворачивают на повороте и спускаются вниз к заброшенному мосту. Серость улицы поражает своей невзрачностью, даже разноцветные граффити не меняют настроения, отнюдь, как будто дорисовывают печаль брошенного нежилого квартала.

Внедорожник альф по счету четвёртый. Водители наматывают круг и тормозят недалеко друг от друга, заглушая двигатели. Впереди стоят стройматериалы и торчат железные прутья, обросшие плющом и травой. Чонгук подпирает рукой подбородок и осматривается в поисках американского компаньона. Только Акира хочет пошутить, не кинули ли их, с другой стороны трассы заворачивает вниз белая BMW, а за ней ещё три серых иномарки. Машина сигналит, после чего Намджун выпрямляется, давит ладонью на ручку двери и, кинув Чонгуку «выходим», покидает салон. Вслед за боссами свои автомобили бросают и их подчинённые.

Акира, щурясь резким порывам зимнего ветра, поправляет воротник чёрного длинного пальто и следует за улыбающимся Чикаго.

Наконец, второй экипаж останавливается, из белого BMW выходит высокий худой американец с желтыми длинными волосами, которые завязаны в пучок. Он широко улыбается и по-английски приветствует Намджуна, дав кулачок и обняв за плечо, словно они друзья детства.

— Я не знал, что вы близки, - смотрит на Кима Чонгук.

Второй его игнорирует и обращается к иностранцу по-английски:

— Знакомься, Лев, это Акира Чон. Ты о нем слышал?

— Конечно. Многие тебя зауважали, парень, - пожимает руку японцу Лев.

— Как вам Корея? - вежливо интересуется Чонгук, запустив руки в широкие карманы верхней одежды, так как ветер не на шутку разбушевался.

Альфы разговаривают сперва о своём, смеются, а потом потихоньку переходят к основному. Закурив, они садятся на капот авто и беседует, одновременно наблюдая за своими людьми и обстановкой в целом. Акира приглашает Льва в Токио, обещает зрелища и самых красивых омег, хотя сам в уме хмыкает, что лучший достался ему.

Вскоре из багажника BMW достают тяжелую коробку с замком. Лев выплёвывает сигарету и, сев на корточки, по электронному ключу на своём перстне открывает замок, доставая большой пакет марихуаны. Он подбрасывает наркотики в руке и, глядя вверх, ухмыляется кивающему Чикаго.

— Такой дряни свет не видывал. На, втирайте в десны, зацените качество моего дерьма.

Чонгук первым пробует товар на качество и удивлённо мычит, передавая пакет Киму.

— Что вы туда добавили?

Лев выпрямляется, приказывая своим убрать дурь обратно.

— Новый сорт травы. Выращивали её почти три года. От неё башку сносит, как от гранаты, - возбуждённо рассказывает американец, — даже в Колумбии такого нет, поэтому я и первый.

— И не зря, - соглашается Намджун, впечатлившись продуктом, — я всегда знал, что ты гений, но ты не перестаёшь меня удивлять.

— Не зря я был лучшим на факультете, - без доли хвастовства подмигивает Лев, — итак, господа, вы согласны сотрудничать?

— И ты ещё спрашиваешь? Мы готовы работать с тобой. Поверь мне, ты станешь куда богаче, когда Космос начнет своё производство в Азии.

— Тогда по рукам, джентльмены?

Альфы друг другу улыбаются, намереваясь дать «пять», однако в одну секунду непринужденная атмосфера рушится, стоит пуле пройти сквозь плечо Льва. Американец рычит «блять», падая на землю, а сконфуженные Намджун и Акира тут же оглядываются, замечая на одном из мостов снайпера.

— Все за машины! Немедленно! - кричит Чикаго, схватив Чона, которому чуть не пустили пулю в лоб, и прячется за чёрный внедорожник. — Сука, это засада!

Перестрелка набирает обороты. Лев, успев сесть в машину, рвёт свою водолазку и с чужой помощью перевязывает раненое плечо.

Акира, пытаясь понять происходящее, перезаряжает пистолет и смотрит на взбешённого Кима, чьи ноздри выпускают дым.

— Я прикрою, ты садись в тачку.

— Рехнулся? Я не собираюсь прятаться за твоей спиной и смотреть, как погибают наши люди. Дадим отпор и прикончим этих ублюдков, - Акира тому кивает, и оба выходят из укрытия, безжалостно убивая каждого, кто попадётся под прицел.

Машина Льва отъезжает, Намджун его страхует. Оставшись наедине с врагами, альфы вызывают подкрепление и удивляются количеству людей противника: чужаков, сколько бы те не падали от пуль, только больше.

— Это Цуками, больше некому, - рычит Чонгук, застрелив парня с дредами, которого он когда-то знал, — убью суку.

— Их очень много, нас осталось человек пять, - тяжело дышит Намджун, отобрав у одного дробовик.

Акира ранен в руку, он не обращает внимания на кровь, из последних сил бьет одного в живот. Их осталось трое.

— Блять, нужно сматываться!

— Не сможем, нас окружили, - качает головой Чикаго.

Чонгук хмуро смотрит на него и случайно боковым зрением замечает копошение. Глаза Чона становятся стеклянными, он толкает Кима в грудь с криком «берегись» и слышит выстрел.

Японец, который целился в голову Намджуна, падает на живот, а за его спиной с пушкой в руке стоит Хосок.

— Успел, - единственное, что произносит блондин, и младший одаривает его тёплым и слегка растерянным взором.

Вслед за Хосоком на мосту появляется около пятидесяти человек. Выстрелы пугают птиц: небо усыпано ими.

— Ты как? - помогает подняться Акире Чон.

Альфа ничего не отвечает, смотрит на брата и крепко обнимает.

— Я рад, что ты здесь.

— Ну, иначе бы от твоей задницы ничего не осталось, - усмехается тот, получая кулаком в плечо.

Засада заканчивается тем, что шестерки Цуками, кроме одного, которого Намджун оставил в качестве гонца, были убиты. Когда-то серая площадка с граффити окрасилась в красный. Тела своих парней Чонгук и Чикаго увезли их близким, а вражеские трупы остались птицам, что не прочь полакомиться свежей плотью.

— Сукин сын, - закуривает Чикаго в машине.

— Крови много, нужно в больницу, - поворачивается к заднему сидению Хосок, глядя на бледного брата.

— Все нормально. Сам себя осмотрю. Лучше скажи, что все это значит.

Альфа рвёт ткань зубами и обматывает плечо, немного шипя от боли. Он столько раз получал ранения и потяжелее, что для него пуля - дело пустяковое.

— Это был план Цуками, - отвечает блондин, - сорвать сделку и прикончить вас. Но это ещё не все...

Альфы перестают заниматься своими делами и замирают на напряжённом Чоне.

— Он сказал, что облав будет две. Где произойдёт вторая, мне неизвестно...

Намджун затихает, позабыв о сигарете во рту. Он усиленно над чем-то думает и трёт пальцем вспотевший лоб. Кажется, проходит минуты три, после чего Чикаго судорожно набирает чей-то номер телефона.

— Алло?

— Где ты? - с ходу начинает Ким, подгоняя водителя.

— Дома, картины вешаю. А что?

Чимин стоит на стремянке и спрашивает прислугу, ровно ли висит картина. Бета просит взять чуть левее.

— Все в порядке?

— Конечно, - с заминкой из-за споров шумных бет отвечает Пак, — ты скоро будешь? Я соскучился!

Вдруг голоса на другом конце линии затихают из-за громкого стука. Намджун и Чимин одновременно хмурятся.

— Мини, что это было? - аж дёргается Ким, и Хосок с Чонгуком переглядывается, считывая по глазам друг друга одно верное предположение.

— Подожди минутку, - опускает руки по швам омега, спрыгнув со стремянки.

В гостиную с криком забегают две беты, прикрывая огромные двери.

— Господин! Пришли какие-то люди! Они убили охрану! - вопит испуганный парень, из-за чего конечности златовласого подкашиваются. Чимин поджимает губы, смотря на дрожащую прислугу и каждый раз реагируя на выстрелы снаружи.

— Мини?! Чимин! Говори со мной! - зовёт в трубку Чикаго, у которого кровь я жилах стынет от страха за жизнь любимого. — Езжай быстрее! - рявкает на водителя тот, после чего Хосок сам просится за руль.

Чимин не знает, как быть. Нет, он не боится. Жить с Ким Намджуном - значит всегда подвергаться риску, поэтому он пережил немало и знает человеческую жестокость. Единственное, за что он правда боится, это прислуга, за которую он в ответе. Омега сдвигает брови к переносице, выдыхает и велит всем бежать к чёрному выходу, однако бета уверяет, что выход заблокирован.

— Я здесь, - вновь подносит трубку к уху блондин.

Чикаго прикрывает веки от облегчения.

— Послушай, я уже еду. Спрячься, тяни время. Обещаю, я приеду, и они пожалеют, что на свет появились.

Чимин улыбается и без каких-либо сомнений верит своему альфе.

— Не бойся. Я же Пак Чимин, я чокнутый и немного храбрый, - то ли шутит, то ли серьезно говорит омега.

— Мини...

— Я тебя жду.

Гудки. Намджун недоверчиво смотрит в экран и ужасается. Он сбросил трубку. Крепко сжав зубы, альфа на всю машину хлещет матом и перезванивает. Отключён.

— Блять! Хосок, делай что хочешь, но чтобы я через пять минут был у своего дома! - отрывисто дышит альфа, краснея от злости и ярости. Его вены на лбу и шее набухли, глаза красные из-за полопавшихся капилляров, а сердце ноет.

Зверь ходит кругами, воя от беспомощности, ведь его омеге угрожает опасность, и Намджун готов глотку себе рвать, лишь бы оказаться с Паком рядом. Ни один волос с головы Чимина упасть не должен. Чикаго убьёт каждого за него, он наполнит реки кровью и напичкает землю трупами, только попробуйте коснуться его сокровища.

Чонгук взволнованно наблюдает за другом, понимает, что никогда его ещё таким эмоциональным не видел. Акира обещает, что с омегой все будет нормально, а сам боится не успеть. Хосок не реагирует на истерику за спиной, выезжает на встречку и гонит так, будто за ним гонится сама смерть.

***

— Сидите тихо, - шикает Чимин и опускает бордовые шторы.

Беты умоляют омегу спрятаться с ними, но парень на это хмыкает и, поправив прическу, выходит в зал, продолжая вешать картины.

Грохот становится ближе и громче. Омега опускает картину, расстраивая вид, и ловит позади резкий скрежет. Двери, которые пыталась запереть прислуга, открываются настежь, и в комнату входит около десяти альф с оружием в руках.

Чимин с недовольным видом оборачивается, незаметно спрятав в рукав домашнего свитера канцелярский нож.

— Какого хуя вы забыли в моем доме, да ещё и своими безвкусными ботинками царапаете мой паркет?! - слезает вниз омега.

— Взять его.

К парню надвигаются бугаи. Один, присвистнув на красоту Пака, пошло шутит, а второй хватает его под локоть и толкает на диван.

— Как думаете, может, поразвлечемся с этой куколкой, пока его альфа не приехал? Хоть время убьём, - жилистый японец дёргает скрипящего челюстью блондина за подбородок туда-сюда, и Чимин взглядом прожигает в нем дыры. — Чего уставился? А? Хочешь что-то сказать?

Чимина толкают в грудь, давя пальцами на плечи, приблизившись вплотную, что даже чувствуется запах изо рта. Омега с ненавистью кусает щеку до крови, не моргает, в уме представляя, что именно сделает с этими ничтожествами Намджун.

— У китайца хороший вкус на омег. Глядите, какие губы! Небось, сосешь отменно, - японец пошло чавкает и отходит назад, вставая в вальяжную стойку. — Интересно, как же ты сосешь...

Альфа расстёгивает ширинку и стягивает джинсы вместе с бельём вниз, хватая член в руку, надрачивая. Его шайка, разгуливая по комнате, рушит антикварные вазы, портит мебель и декор, изредка поглядывая на намечающееся шоу.

— Возьми его в рот, - член затвердел в ладони альфы, он подходит к сидящему и ни на что не реагирующему омеге, бедром тычет тому в щеку.

Чужой член в паре сантиметров от лица блондина. Чимин поднимает пустой и в то же время брезгливый взгляд на ухмыляющегося японца, молчит.

— Отсоси мне, сука! - не выдерживает альфа чужих глазок, от которых кончить хочется. Он тянет парня за волосы и толкается вперёд, как в этот момент что-то блестит в руке омеги, и японец с душераздирающим воплем пятится назад. Он кричит во все горло, смотрит на свой пах и ужасается.

Губы Чимина трогает дьявольская усмешка, а перед его ногами валяется окровавленный член, которым ещё минуту назад тыкал в него бугай.

— Ах ты блядина, - пощечина застаёт омегу врасплох.

Пак переводит внимание на того, кто его ударил, и спрыгивает с дивана прямо на него, втыкая нож прямо в сонную артерию. Кровь фонтаном заливает белоснежные брюки Мини, а его лицо покрывается красными веснушками.

— Да он бешеный! Свяжите его!

— Не подходите, иначе ваша участь будет похожа на их, - ножом угрожает кучке бандитов омега.

Брюнет с выбритыми висками усмехается на реплику и спускает курок. Чимин ахает, падая на пол. Его глаза наполняются слезами, а от боли начинает тошнить. Пользуясь его состоянием, японцы отбирают нож и бросают брыкающегося парня на диван, приставляя пистолет к затылку.

— Дёрнешься, и я тогда выстрелю уже в правую ногу.

— Ублюдки, - дышит в подушку Чимин, — Намджун вас в порошок сотрёт.

— Конечно-конечно, только если твой Намджун жив вообще, - противно смеётся один.

Пак на это заявление рявкает, пытается соскочить, но получает ещё одну пощёчину. Плакать перед этими шакалами омега считает ниже своего достоинства, но последние слова задели за живое. А вдруг он что-то знает? Вдруг с Намджуном беда?

Чимин моргает, и слеза падает на подушку.

***

— Черт! - бьет кулаком по столу Цуками.

Джин поднимает голову и глазами моргает единственному живому альфе, гонцу, «уходи пока можешь». Цуками поднимается с места, опускает руки на бёдра и чешет подбородок.

— Хосок... Шавка! - пинает ногой стул японец, пытаясь выпустить свой гнев, однако ярость только накапливается, давит в голову и раздражает этим альфу сильнее. — Я знал, что он сдрейфит, знал... Смотри, Сокджин, - замерев напротив сына, тычет указательным пальцем Цуками, — вот о чем я говорил. Это ход Хосока. Скоро мы выпустим козыри, и тогда настанет мой черёд праздновать!

— Конечно, господин, - кланяется ему Ким, почему-то чувствуя себя потерянным.

У брюнета ощущение, как будто он остался один перед голодным волком - некуда бежать и не у кого просить помощи. Хосок хоть как-то разбавлял обстановку, а сейчас Сокджин яро чувствует, что он - последняя пешка своего отца. У Хосока есть Чонгук, а ему не к кому бежать.

***

Машина тормозит резко, и Чикаго вылетает на улицу, сразу натыкаясь на тела своих охранников. Хосок передаёт брату пулемёт и предлагает разделиться. Кивнув друг другу, альфы расходятся.

Чимин слышит запах Намджуна, ещё когда китаец поднимается по лестнице. Омега дёргается в чужих руках, но моментально расслабляется, боясь своей реакцией выдать Кима, тем не менее не улыбаться он уже не мог. Альфа жив, он сдержал обещание, поэтому Мини счастлив и теперь плачет от облегчения, благодарит Бога за спасение.

За стенкой доносятся глухие выстрелы. Альфы занимают места, готовясь к встрече с хозяином дома, а Чимин, ощутив прилив уверенности, ловко переворачивается на спину и бьет бугая в пах, быстро отнимая у того пистолет и стреляя тому в грудь.

— Неугомонная сука, как же ты заебал, - злится главный, однако предпринять ничего не может, поскольку в зал вламываются Намджун и прикрывающий его Акира.

Чимин налаживает зрительный контакт с Кимом, лучезарно улыбается, совсем позабыв, что он в заложниках, бежит к альфе.

— Беги в коридор, там тебя встретит белобрысый альфа, - успев только поцеловать в лоб, отпускает радостного омегу Намджун.

Чимину этой секунды воссоединения мало, но спорить он не хочет, выполняет наставление и встречается с Хосоком у парадной. Спустя пару минут выстрелы прекращаются, и когда парни возвращаются в зал, Чонгук держит пистолет у горла того, кто давал омеге пощёчины.

— Гори в аду, - кряхтит избитый японец.

Чонгук отвечает ему кровавой улыбкой.

— Я и есть ад, - давит на язычок пистолета, и алая жидкость пачкает ему всю грудь.

— Солнышко, - раскрывает руки для объятий Намджун.

Пак бросается ему на руки, обнимает сильно, не жалея рук, и целует в губы.

— Я ждал тебя, я до конца ждал!

— Мини, ты ранен... твоя нога, - пуля хоть и прошла мимо, только лишь задев, однако альфа панически осматривает рану, чуть ли не взрываясь от новой волны гнева.

— Все хорошо. Поверь, им больше досталось! Я одному член канцелярским ножом отрезал, - гордо заявляет блондин.

— Вот тебе и солнышко, - с нервной усмешкой смотрит на Акиру Хосок, поражённый услышанным.

Чимин внешне - ангел во плоти, но действия его - под стать дьяволу.

Чонгук всеобщего ликования не разделяет; его до сих пор не покинуло напряжение, которое он испытывал весь день. Альфа прислоняется раненым плечом к колонне и достаёт сотовый, отыскивая в контактах нужный номер.

Хосок становится рядом.

— Кому звонишь?

— Я должен проверить... Юнги тоже может быть в опасности, ведь с ним Лиён, - раздраженно проговаривает альфа, уколов брата взором, мол, ты не сказал об этом. Хосок виновато отводит взгляд.

Юнги отвечает спустя пять гудков. Омега едет домой, ему целый день плохо, и он всё-таки послушал Шона, который настраивал взять больничный. Запах вишни стал невыносимым, альфы глаз не отводят от него, просятся познакомиться, и тогда Мин решает запереться дома на недельку-другую.

— Что тебе нужно? - устало фыркает в трубку Юнги, которому и без того тошно, а тут ещё Чонгук постоянно даёт о себе знать, из-за чего омежья сущность вырывается наружу.

— Где ты сейчас? - напрягается Акира.

— Домой еду, отдохнуть хочу. Пока.

— Нет, стой! - вдогонку кричит альфа, и Мин пугается внезапному взволнованному голосу, не спешит класть трубку, — Юнги, держись подальше от Лиёна, он опасен!

— Опять ты за своё? - цокает омега, прося таксиста-омегу повернуть на светофоре. — Не лезь в мою личную жизнь!

Чонгук понимает, что парень его не послушает, поэтому просит у брата ключи и бежит на выход.

— Поверь мне, Юнги, я не могу тебе объяснить все, но, пожалуйста, не встречайся с ним, не отвечай на звонки, не впускай в дом!

— Ты обкуренный? - кривит ртом омега. — Знаешь что, я не обязан слушать твою очередную ложь. Оставь меня в покое!

Разговор заканчивается.

— Твою ж... Упёртый омега! - бьет по рулю Чонгук, даже не переодевшись, мчится на всех парах к Юнги, давно пробив его адрес.

Юнги ещё долго смотрит на телефон, прокручивает в уме голос альфы, от которого волосы дыбом встают, и сглатывает от навязчивого желания с ним целоваться. Нет, вздор. Это все течка, Юнги не любит Акиру, просто сущность хочет ласки...

Расплатившись, парень поднимается на свой этаж и входит в квартиру, радуясь, что никого нет. Омега принимает душ, стоит в одних серых штанах перед комодом и считает, сколько подавителей за неделю выпил. Осталось всего две штучки. Бросив их в рот, Юнги плетется на кухню, решая пообедать, как живот внезапно скручивает. Шатен хватается за больное место, стоит в изогнутом положении и ждёт, пока пройдёт спазм. Но он не проходит. Напротив, Юнги больно так, что кажется, словно его режут пополам бензопилой. Голова кружится, а тело бросает то в холод, то в жар, и парень скользит на пол.

— Нет, нет, нет. Только не сейчас, - кряхтит он, обняв себя руками.

Спазмы становятся длительнее, в голове взрываются фейерверки. Тело ломит, подушечки пальцев мигают от необходимости чужого тепла. Но в голове только один образ, и сколько бы Юнги его не прогонял, он возвращается.

Юнги, дрожа руками, ползёт в зал, кое-как взбирается на диван и томно ноет. Дотронувшись до бёдер, омега нащупывает липкую смазку, и его начинает трясти.

Ключ в замочной скважине проворачивается. Омега приподнимает голову, с мольбой смотрит на дверь и тянет «Чонгук». Дверь открывается, выражение лица Юнги сразу сменяется на рассеянное.

Лиён, не успев войти в квартиру, глубоко вдыхает аромат спелой вишни. Так вот как пахнет Юнги во время течки - сладкой спелой вишней. Зрачки альфы сужаются, он тихо прикрывает за собой дверь и медленно направляется в гостиную, уже видя фигурку на диване.

Лиён похож на голодного зверя, а его плотоядная улыбка лишь подтверждает подозрения Юнги, зверь которого забился в угол.

— Я как чувствовал, - облизывается брюнет, нависая над диваном, следя хищным взглядом, как быстро вздымается грудь омеги, как твердеют его соски и как намокает покрытие дивана под ним.

Вообще, Лиён здесь для того, чтобы прижать Юнги, а заодно и Чонгука, но приказ Цуками можно исполнить после того, как он кончит в омегу, а потом перережет его очаровательное горло, в которое хочется вгрызться.

— Не надо, - сам не понимает, что говорит Мин, но лгать он больше не может. — Я не хочу.

— А кого хочешь? - наклоняет голову Лиён

— Не тебя.

Альфа хмыкает, поглаживает пальцами обнаженный живот, облизывается и резко тянет омегу за щиколотку на себя. Юнги с грохотом падает, а Лиён замыкает вокруг его шеи руку, вдавливая парня в паркет.

— Что... что ты делаешь?! Отпусти, мне больно! - бьется в судорогах Мин.

— Ты течёшь, как последняя сучка, поэтому и трахать я тебя буду, как последнюю сучку.

Юнги видит, что это не тот Лиён, которого он привык видеть. Будто в его дом заявился брат-близнец, потому что даже взгляд с чёрной дымкой отталкивает на сотню километров. Юнги всеми фибрами души ощущает опасность. Он панически наблюдает, как альфа снимает со штанов ремень, и хочет подняться, но из-за течки тело немеет, собственно, как и рассудок.

— Ты весь дрожишь, у тебя стояк. Дай мне сделать тебе приятно напоследок, - ухмыляется ему Лиён.

— От тебя мне ничего не надо! - приложив все усилия, Юнги бьет альфу ногой в челюсть и встаёт с места, однако Лиён успевает схватить омегу за ногу и заново повалить на пол.

Юнги больно ударяется подбородком, разбивая себе губу. Привкус крови во рту вынуждает парня сморщиться. Лиён поворачивает его на себя, даёт пару пощёчин и сильно ударяет затылком о пол.

— Ебучая омега, ты не на того нарвался!

— Аналогично! - Юнги замечает нож в кармане альфы, вытаскивает его и замахивается.

Все произошло быстро. Лиён кричит от боли, выпускает из рук течного шатена и пытается вытащить нож из своего плеча.

— Я убью тебя!

Юнги ему верит. Он ковыляет к входной двери, хотя знает, что и там его ждёт опасность, но лучше так, чем быть в четырёх стенах со своим убийцей.

Руки дрожат и не слушаются, отчаяние доводит до истерики, а застрявший в зобу страх, что Лиён уже поднимается и идёт к нему, мешает сконцентрироваться. В итоге дверь открыть парень не успевает. Альфа дёргает его за волосы и бросает на журнальный стол, о которой Юнги чуть не расшибает голову.

— Мне надоело играть в кошки-мышки, Мин Юнги.

— Кто ты?! Кто тебя подослал? - щурится омега, перед глазами которого картинка плывет.

Лиён усмехается, валит его на лопатки и садится сверху.

— Кто тебя подослал, ублюдок?! Отвечай!

Альфа скалится и поднимает руку над головой Юнги. Веки омеги округляются, и Лиён со всей мочи вонзает тот самый нож в раскрытую ладонь шатена.

Юнги воет от боли, глотая слюну вперемешку с кровью. В глазах мутнеет, сознание его покидает, но Лиёна это не смущает. Он грубо стаскивает штаны с изможденного парня, раздвигает ноги и фиксирует бёдра у своего паха.

— Кто ты?.. Чей ты человек?

Оказывается, Чонгук не лгал. Он говорил правду, но Юнги ему не поверил и теперь лежит искалеченный перед тем, кому столько времени доверял. Видимо, это уловки жизни - сводить Мина с теми, кто постоянно лжёт.

Лиён больно ударяет Юнги по щеке, чтобы тот не терял сознание, и едко произносит:

— Не спи, сука. Я хочу, чтобы ты чувствовал и знал, кто тебя трахает.

— Чонгук... - в голове полная каша.

Юнги путает реальность со сновидениями. Он помнит, что лежит в луже собственной смазки перед предателем, помнит, что его собираются насиловать, но желания вытворяют непонятное, потому что Юнги видит за спиной Лиёна Акиру. Он стоит с самым серьёзным видом, его волосы растрепаны, рубашка вся в красных пятнах, а на лице неописуемая злость. Юнги не понимает, почему его видение такое злое и почему даже таким Чонгука хочется до ломоты костей.

— Чонгук...

— Меня зовут Со Хэён! Запомни, сука, я Со Хэён! - рявкает раздраженно альфа, не замечая ничего подозрительного.

— Сдохни, Со Хэён, - Юнги вздрагивает от того, что на его лицо летят багровые капли.

Лиён падает на ноги голого омеги, а Акира, с ненавистью смотрящий в дыру на затылке, которая заполняется кровью, тяжело дышит, боясь поднять взор на обнаженного Юнги, ведь сделай он это, его зверь слетит со всех тормозов. Но глаза не слушаются.

Чонгук, одурманенный запахом сочной вишни, сглотнув, поднимается изголодавшимся взглядом по ногам, окрашенным в красный, к плоскому животу, к груди, в которую хочется уткнуться, к вишневым устам, шепчущим его имя без остановки.

Чонгук теряет тонкую грань между человеческой и животной сущностью, потому что Юнги выглядит настолько эстетично прекрасно, что альфе думается, будто он - главное грехопадение, изображённое самим Микеланджело. Омега извивается змеей в луже смазки и плазмы, аромат вишни смешивается с резким запахом крови, разжигая костры внутри Акиры. Альфа сжимает кулаки до побеления, еле держится от хриплых стонов хныкающего омеги и берет измученного Юнги на руки, аккуратно кутая его первым попавшимся одеялом.

— Чонгук...

— Я здесь, - обнимает его альфа, а сам от прикосновений в пепел обращается.

Юнги бьет от крайности в крайность, он не может понять, хочет ли быть в руках Чонгука или же оттолкнуть его, бежать подальше.

— Ты убил его... Ты убил человека.

— Тише, малыш. Он не человек, он мразь, - Чонгук не помнит, как дождался лифта, как вошёл в него с голым и течным Юнги на руках, и думает, что должен отдать себе должное за такую выдержку. К тому же, когда омега скребется, трется и судорожно зовёт.

Акира осторожно сажает парня на заднее сидение внедорожника, хлопает дверью и садится за руль. Лучше Юнги держаться подальше, иначе он точно потеряет управление, плюнет на все и разложит его прямо в салоне. А омега будто этого и добивается: он стягивает с себя намокшее от смазки и пота покрывало, садится на колени и тянется к водительскому месту.

— Чонгук, я не могу. Я тебя хочу.

— Сакура, - качает головой альфа, давит газ в пол и гонит по шоссе как угорелый.

Нужно поскорее добраться до дома, нужно поскорее бросить его в кровать, нужно вылизать каждый сантиметр кожи, нужно примерить ладонями его половинки, нужно вытрахать из него стоны.

— Ты меня не хочешь? Почему ты меня не хочешь? Я тебя не возбуждаю? Ты меня не любишь? - Юнги нависает над Чонгуком, пальчиками расстёгивает пуговицы и не волнуется о том, что они на дороге.

— Хочу, конечно же хочу, ты не представляешь как, но, - ловит его ладонь Чонгук, член которого болезненно ноет, — потерпи до дома.

— Не хочу терпеть! Я тебя хочу! Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, - течка делает из хладнокровного прокурора Мин Юнги капризного омежку с самым сексуальным телом. Чонгук смотрит на него через зеркало, давится возбуждением и не выдерживает, когда Юнги ложится и суёт в рот два пальца, посасывая их, словно это член.

— Блять, сакура...

Машина съезжает с главного шоссе. Чонгук тормозит у новостройки и не успевает обернуться, как Юнги взбирается ему на колени, упираясь макушкой в крышу. Акира отодвигает сидение назад, давая больше пространства, и наконец-то опускает ладони на обнаженное горячее тело. Юнги, чьи глаза застелены похотью, ёрзает на члене, отлично чувствуя чужое возбуждение, и обнимает Акиру за голову.

Омега тянется вперёд, но альфа сам с напором целует его, языком проникая в рот и сплетая свой язык с чужим. Юнги липнет к груди Чонгука, раздевает его и позволяет альфе кусать свои и без того разбитые губы, не реагируя на боль. Их поцелуй становится кровавым, однако Акира тут же зализывает ранку, посасывает чужой юркий язычок и приподнимает того за задницу, пока шатен стягивает с него брюки.

— Быстрее, - хнычет Юнги, а Чонгук открыто над ним смеётся, за что получает укус в ключицу.

Альфа пальцами собирает смазку, стекающую из дырочки, и медленно разводит стенки, проникая глубже. Юнги жмурится, сам двигается, насаживаясь на пальцы, и вздыхает.

— Хочу тебя.

— Тебе будет больно.

— Не будет. Пожалуйста, я не могу терпеть. Я горю весь, - заламывает жалостливо брови Юнги, тогда Чонгук сдаётся. Он вновь приподнимает парня за половинки, раздвигает их и медленно, проводя головкой вокруг дырочки, входит до половины. Омега вскрикивает и задерживает дыхание, привыкая к размеру. Он снова ошибся - больно было, однако Чонгук отвлекает шатена глубоким поцелуем и входит полностью, урвав ещё один тяжёлый вздох.

Акира двигается медленно, хочет быть нежным, видит, что омеге больно, хоть смазки и много. Юнги откидывает голову назад, не стесняется и просит глубже, сам прыгает. Такой развратный Мин Юнги приятно шокирует альфу, и потому Акира больше не сдерживает зверя, выпускает на волю и переходит на быстрые толчки, параллельно надрачивая омеге. Веки Юнги прикрыты, он смешно заламывает брови от удовольствия, постоянно облизывает губы и царапает ногтями грудь альфы. Смазка вытекает из дырочки, пачкая брюки Чонгука, они оба липкие, а салон пропах пошлым запахом секса, но кого это волнует, когда сам Мин Юнги, будто опытная блядь, стонет прямо в ухо и просит глубже? Кого это волнует, когда в омеге так горячо и узко? Кого это волнует, когда Чонгук трахает с оттяжкой и с дикой страстью, будто оба вот-вот исчезнут?

Юнги кончает на пресс Акиры раз за разом, но останавливаться не планирует. Он жадно обнимает широкие плечи, видит, что одно ранено, и с волнением в туманных глазах смотрит на Чонгука.

— Ты ранен.

— Все хорошо.

— Пуля внутри, её надо вытащить. Я умею, я помогу, - Юнги, который несколько секунд назад ни о чем другом, кроме члена, думать не мог, сейчас серьезно настроен извлечь пулю из раны.

Акира ловит его за щеки и фиксирует взор на себе.

— Я в порядке. Я потерплю. Сейчас я хочу только одного - тебя.

— Прости, я такой... я веду себя ужасно, мне так стыдно. Но я не могу без твоих рук. Вся моя сущность хочет к тебе. Мне очень неловко.

Омега сидит с членом альфы внутри, трется носом о шею и жалуется на всё подряд.

— Сакура, ты такой дурачок.

— Я хочу тебя! Пожалуйста, не отказывай! Я пил подавители, я пытался держаться от тебя подальше, но ты, урод, не оставишь меня в покое! Так что теперь, будь добр, трахни меня как следует!

От подобных речей шатена, Чон сперва теряется, а потом грубо целует омегу в губы.

— Ты очень аппетитный и непослушный мальчик, Юнги. Пока я в тебя не кончил, сядь ровно и жди, когда приедем ко мне домой. Обещаю, ты ноги собрать не сможешь.

— Нет, я не хочу ждать, давай ещё! Я хочу ещё!

Чонгук думал, что ад - это жить вдали от Юнги, но выяснилось, что ад - это сидеть с течным Юнги в машине и не трахнуть его.

Они доезжают до особняка кое-как: приходилось постоянно останавливаться, чтобы удовлетворить потребности капризного омеги. Чонгук держит его на руках, целуясь, бросает на кровать. Юнги седлает альфу, стягивает с него вещи и тут же взбирается на член, долго не церемонясь, переходя на быстрый темп. Юнги вновь кончает первым и несколько раз после. Затем, долго исследуя языком любимое тело, которое заменить никто не смог, Чонгук раздвигает ровные ножки, покрыв их поцелуями, насаживает томно вздыхающего парня на член, давя тому на живот. Юнги хватает одеяло руками, извивается и стонет на всю комнату, получая долгожданный оргазм.

— Ещё хочу.

— Глубже.

— Ещё.

— Пожалуйста, не отпускай меня.

Оба мокрые, уставшие лежат на разворошенной постели. Юнги сопит, ногами обнимая торс альфы, даже во сне зовёт Чонгука. Альфа наблюдает за спящим омегой, поглаживает нежную щеку и улыбается. Спустя два года он впервые чувствует себя хорошо и спокойно. Рядом с ним наконец-то тот, кому он отдал сердце, не планируя этого. Юнги во время течки сладкий, податливый, нежный и вредный. Он как ребёнок, которого хочется баловать без остановки. Подарить бы ему весь мир, лишь улыбался во все зубы, обнажая десна. Сейчас он сам просит Чонгука быть рядом, целовать и обнимать, но Акира уверен, стоит течке пройти, прокурор в омеге проснётся и потребует ответы. Чонгук не удержался и убил Лиёна перед ним, чего не планировал, но стоило застать леденящую кровь картину в квартире, как японец забыл обо всех знаках «стоп». Лиён причинил боль его омеге, он пытался изнасиловать, а Чонгук ни за что такое бы не спустил с рук. Лучше убить голыми руками.

Юнги хмурится во сне, переворачивается на другой бок, попкой упираясь в бедро альфы, и Чонгук мягко улыбается, укрывая парня одеялом.

Акира накидывает на себя халат, спускается вниз и подзывает к себе Энзо. Альфа закуривает и, стоя на ночном воздухе, смотрит на свой двор.

— Значит, так. Отныне у тебя два хозяина. Ты своей головой отвечаешь за безопасность парня, который спит в моей постели. Все его прихоти выполнять беспрекословно, выдели ему водителя и одного не пускай. Прикажи поварам узнать о его предпочтениях. А, ещё купи капучино. Он обожает капучино.

— Будет сделано.

Энзо покидает веранду и оглядывается, не веря своим ушам. До этого ни один омега не был удостоен чести появляться в доме Чон Чонгука, но, видимо, пришло время перемен.

— Звонишь поздно ночью, значит, ты с ним, - отвечает на звонок Хосок.

Акира улыбается.

— Я успел вовремя. Этот ублюдок пытался его изнасиловать.

— Он же мёртв?

— А ты сомневался? Какие планы на завтра?

Хосок, сидящий в автомобиле, подаётся чуть вперёд и через лобовое стекло заглядывает в одно из окон многоэтажки. Свет в квартире Тэхёна включён.

— Без понятия.

Свет потухает. Хосок мысленно желает ему спокойной ночи.

— Ладно, через неделю отметим нашу маленькую победу, - говорит Чонгук.

— Почему через неделю?

— Потому что у моего омеги течка.

Хосок усмехается в трубку и советует младшему держать себя в руках, если он не хочет себе ещё одного коротышку. Акира шуточно его посылает и отключается, решив вернуться в кровать, где всю ночь будет упиваться сладкой попкой.

***

Рейну помогают надеть красную полупрозрачную блузку с широкими рукавами и такие же атласные брюки. Его волосы уложены, также он добавил розовый маллет.

Парень всегда выглядит эффектно, но сегодня он будто направляется на подиум. Довольный внешним видом, омега, попрощавшись с причитающим папой, садится в белый лимузин и называет адрес, по дороге забирая Колина.

— Вау, Рейн, ты такой... красивый, - с еле подавляемой завистью рассматривает ожерелье на гусиной шее Колин, который одеваться чересчур ярко не любит, предпочитая холодные и спокойные тона.

Брюнет хмыкает, мол, знает, и смотрит в окно, на огни города. Ему удалось выяснить, что Сокджин каждую пятницу посещает клуб и запирается на вип балкончике, и парень надеется сегодня с ним «случайно» столкнуться.

Лимузин тормозит у высокого здания с сенсорным экраном, который показывает фейерверки. Омегам открывают дверь, и Рейн выходит первым, своим эпатажным видом и высокомерностью привлекая к себе взгляды. Их пропускают благодаря чёрной карточке в руке Колина, только поэтому он здесь - без него Ли бы не пропустили, а так одноклассник ему и даром не нужен.

Управляющий проводит омег на верхний этаж, передаёт меню и угощает коктейлями за счёт заведения. Рейну всей этой напускной вежливости не надо, он позволяет Колину отвечать за двоих, а сам подходит к перилам балкончика и опирается на них двумя руками, высматривая Сокджина. Его нигде нет: не на соседних вип местах, не у бара и тем более не на танцполе, где подвыпившие люди, устремив руки ввысь, танцуют под громкую музыку.

— Я думал, в Singularity есть что покруче интерьера, - оборачивается к другу брюнет, — чем он так знаменит?

— Шлюхами, - перекрикивает музыку Колин, посасывая из трубочки зелёного цвета коктейль, — здесь всегда выступают со стриптизом, а ещё можно заказать для себя омег.

Рейн выгибает одну бровь, не веря словам парня, но тот убедительно кивает, и омега вновь становится к нему спиной, глядя вниз. Значит, это не просто клуб, но и бордель. Почему-то Рейн злится. Ему совсем не нравится, что Джин здесь постоянный клиент, поскольку это означает лишь одно - альфа спит со всякими шлюхами.

Рейн недовольно морщит нос, царапая ногтями свою ладонь, и чувствует, как настроение портится из-за одной только новости. Сокджин на вид такой недоступный и неприступный, важный солидный мужчина, Рейну не хочется представлять его с дешевками, хотя картинки в голове мелькают сами. Пытаясь от них избавится, брюнет просит для себя что покрепче и залпом всё выпивает, вызывая у Колина шок.

— Ты собираешься напиться?

— Нет, это так, для настроения. Ну что, пойдём танцевать? - Рейн тянет парня на себя, оба бегут по лестнице к танцполу и сразу вливаются в ритм.

Омега даёт Сокджину десять минут - по истечении срока он начнёт искать его сам.

***

День для альфы стал настоящим стрессом: план Цуками не удался, пришлось разрешать дела с трупами, подкупать СМИ и полицию. Сокджин хотел только одного - прийти домой и завалиться спать, но, проезжая мимо клуба, Ким решает не нарушать им же придуманную традицию.

— Мне как обычно, - бросив пиджак с пальто на соседнее кресло, Джин расстёгивает одну пуговицу голубой рубашки и хватает принесённый официантом виски.

— Мне пригласить вашего фаворита? - осторожно интересуется альфа.

Сокджин смакует обжигающий виски во рту, глотает и, подумав немного, цыкает, прося оставить его сегодня одного. Некоторое время брюнет просто сидит и пьет, закусывая ягодами, а потом, устав сидеть, альфа подходит к балкону и разминает затёкшую шею. Наверное, если бы он не сделал этого, не покинул своё кресло, то не смог бы заметить высоко прыгающего в танце темноволосого омегу с улыбкой до ушей. Джину сперва кажется, что он обознался, от переутомления галлюцинации начались, а потом, присмотревшись, Ким ошарашено хмыкает.

Это правда никто иной как Рейн Ли. Откуда он тут взялся, школьник? Джин думает позже обязательно спросить с администрации подобный проступок, но пока его глаза не способны отлипнуть от прекрасно выглядящего омеги. Красный, однозначно, цвет Рейна. Впрочем, как и чёрный. Да и белый сидит на нем шикарно. В чем бы омега ни был, он выглядит бесподобно.

Парень беззаботно танцует и смеётся, даже не замечая заинтересованные взоры со стороны альф, а их, к злости Джина, достаточно. Ещё бы, ведь Рейна затмить не в силах даже драгоценности. Порой Ким думает: как в девятнадцатилетнем омеге умещается столько самоуверенности и сексуальности и когда именно он научился ими управлять? Рейн и представить себе не может, сколько власти в его руках...

Тяжело вздохнув, Джин возвращается на кресло и просит позвать своего фаворита, Азалия.

Рейн вдруг перестаёт кружиться в танце, нахмуренно смотрит по сторонам, ощутив чей-то пристальный взгляд. Он поднимает голову вверх, уверен, что не ошибся, однако никого не находит.

— Ты чего? - заметив понурый вид друга, спрашивает Колин.

— Я хочу выпить. Ты со мной?

— Не, я потанцевать хочу, - отмахивается омега и снова принимается двигать бёдрами.

Рейн в глубине души рад остаться один и быстро возвращается на балкон, в коридоре прося официанта занести воды. Вдруг парень останавливается. Ему не могло показаться.

Собрав брови у переносицы, Ли делает два шага назад и заглядывает в одну из кабинок, застав сперва красивого голубоволосого омегу, сидящего на чужих коленях, а затем уже Джина, ладони которого поглаживали голые ноги.

В голове Рейна что-то треснуло. Брюнет сильно сжимает кулаки и запрещает себе показывать хоть какие-то эмоции, но сам трещит по швам, от ярости жуя губу.

Ревность - чувство, которое Рейн никогда не испытывал, и ему эта ревность совсем не нравится. От неё на языке привкус горький. Парень переводит дыхание, решает играть по своим излюбленным правилам и строит самый непринужденный вид, облокачивается плечом об арку.

— Цвет морской волны вышел из моды в прошлом сезоне, - и всё-таки не сдержался, сделал язвительное замечание омеге Рейн, обращая недоуменные взоры на себя.

Джин не ожидал столкнуться с ним сегодня. Альфа, продолжая обнимать Азалия, рассматривает брюнета и поражается: его брюки на боковой части полупрозрачные, отчего видно ровные ноги, вплоть до бёдер. Сокджин одновременно возбуждён и зол. Как он додумался так вырядиться?!

— А ты кто? - фыркает Азалия, не найдя чем ответить. — Модная полиция?

— Будь я ею, тебя давно отдали бы под трибунал, - улыбается в недоброй улыбке Ли и без разрешения проходит в комнатку. — Давно не виделись. Как твоя нога? Ах, судя по тому, что на тебе сидит пятьдесят восемь килограмм, ты в порядке.

Азалия хмурится на дополнительное оскорбление и смотрит требовательно на Джина, который, в свою очередь, привык к языкастому подростку и просто смеётся внутри.

— Как тебя сюда пропустили? - прося недовольного омегу пересесть, откидывается на спину альфа.

Рейн в наглую, совершенно не смущаясь, крадет с чужого стола ягоды и сладости, пробует всего по чуть-чуть и комментирует, что ему понравилось, а что лучше отдать бездомным животным.

— Не у одного тебя связи по всему городу, - чавкая, даёт понять Рейн. — Мне друг помог.

— У тебя, оказывается, друзья есть?

— Когда мне это надо - есть, - расправляет плечи брюнет и бросает высокомерный взор на Азалия, который открыто заигрывает с Кимом, пальчиками рисуя на его плече круги. Рейн бесится. — У тебя на личном настолько плохо, что ты решил снять шлюху?

Голубоволосый тут же поворачивает голову на школьника и чуть не рычит, однако ладонь посерьезневшего Джина, опустившись на руку омеги, просит воздержаться. Альфа устанавливает зрительный контакт с Рейном.

— Извинись.

— За что? За правду? - наклоняет набок голову парень.

— Ты ведёшь себя некрасиво и вызывающе. Попроси прощения и иди куда шёл.

Вот бы схватить вилку и запустить её в лоб этой обезьяне, но вместо своего острого желания, Ли пожимает плечами и стирает эмаль с зубов, ощущая помимо ревности горечь обиды, стыда и необузданной ненависти к рядом сидящему с Кимом Азалию. Разве Рейн сказал неправду? Он ведь шлюха. Почему люди не любят все называть своими именами? Рейна бесит, что Джин защищает честь какой-то дешевки, хотя от чести мало что осталось.

Школьник закатывает глаза и собирает руки на груди.

— Прости, - выплевывает нехотя омега, обращаясь к голубоволосому. Джин прищуривается в недоверии. — Прости, что назвал тебя тем, кем ты на самом деле и являешься.

Не дав Киму возмутиться, Рейн круто разворачивается и шагает к выходу, жалея, что вообще решил сблизиться с альфой. Он от злобы стягивает с себя браслет и цепочку, причитает на Сокджина и чуть не падает, когда его тянут назад за ладонь.

— Почему ты ведёшь себя, словно тебя воспитывали в зоопарке? - хмурится альфа, заглядывая требовательно в стеклянные глаза напротив.

Рейн едко хмыкает.

— Будь это так, мы бы были тогда соседями.

— Рейн, ты переходишь всякие рамки! - рявкает брюнет, отталкивая парня от себя. — Веди себя по-взрослому!

Омега поправляет блузку и гордо задирает подбородок, запрещая слезам появляться.

— Извини, что отнимаю твоё драгоценное время! Тебе же раньше не приходилось возиться с трудными подростками, несчастный! А ты чего? Иди, тебя там твоя подстилка заждалась, - ёрничает Рейн, замечает, как быстро вздымается грудь альфы, но все равно не замолкает.

— Хватит оскорблять Азалия! Это его работа, и у тебя нет никакого права тыкать этим человека в нос! А сам-то? - фыркает Сокджин, рукой показывая на наряд омеги. — Ты себя в зеркале видел? Ты похож на дешевку, предлагающую себя каждому, кто купится! А тебе, если ты помнишь, только девятнадцать лет!

Рейн смотрит на Кима большими глазами. Он бледнеет от реплики альфы, расстраивается за секунду и обижается, ведь так он вырядился, чтобы понравиться ему, но в итоге получает одни обидные слова. Рейн со злости бросает в старшего свои драгоценности, судорожно вертится туда-сюда и замечает в конце коридора сидящих за покерным столом взрослых альф. Идея приходит в голову в злосчастное мгновение.

Брюнет делает шаг, однако его снова останавливают.

— Куда собрался? - ловит странный взгляд парня Джин.

— Ты же сам сказал, я шлюха, вот и смотри теперь, - вырывает руку из хватки Рейн, — как себя ведут шлюхи на самом деле!

Натянув сексуальную игривую полуулыбку, Рейн ровной и уверенной походкой направляется прямиком к столу альф, наверное, ровесников его отца. Омегу немного подташнивает от собственных действий и непредвиденного исхода, но желание утереть нос Сокджину выше здравого смысла и инстинкта самосохранения. Пара альф замечает фею в красном и перестает играть, с интересом разглядывая молоденького красавца, так легко падающего в сети пауков.

Джин стоит не двигаясь, он провожает парня взором смешанных эмоций, где в основном заметен скептицизм и полное неодобрение, тем не менее звать омегу назад тот не намеревается. Только жжет взглядом между лопатками, заставляя Рейна поджимать губы, чтобы не оглянуться.

— Добрый вечер, - становится рядом с взрослыми мужчинами Ли, кокетливо поправляя прическу, — можно мне сыграть с вами?

Во что играть, Ли без малейшего понятия, потому что карты в руках отродясь не держал. Альфа с чёрными усами и в костюме от итальянского бренда одобрительно хмыкает.

— Мы всегда рады новой компании, особенно такой красивой. Садись, - он хлопает по своему бедру, и Рейн уже думает сдаться, вернуться назад к Сокджину, важно лишь подальше от этих похабно глядящих животных.

Брюнет боковым зрением легонько смотрит назад. Джин никуда не ушёл, все ещё смотрит, проверяет выдержку омеги.

Что ж, тогда и Рейн пойдёт до конца.

— Вот спасибочки, - во все зубы улыбается Ли и опирается на плечо сорокалетнего мужчины, чтобы сесть на бедро, как внезапно ощущает невесомость.

Сокджин не смог наблюдать за всем этим спектаклем, особенно было трудно контролировать злость после предложения альфы. А когда Рейн принял его, то Ким вообще взбесился. Глупый, легкомысленный и неуступчивый болван!

Японец прячет омегу за спиной и с вызовом оглядывает альф, явно возмущённых тем, что у них отняли новую игрушку.

— Извините молодого человека, он пьян и не знает, что делает, - холодно цедит сквозь сомкнутую челюсть Ким, толкая Ли назад.

— Эй, вообще-то!.. - начал было демонстрировать недовольство один из них, но другой, самый молодой, того отсекает, маяча глазами остановиться, и с опаской смотрит на брюнета.

— Все в порядке, господин Ким Сокджин. Если бы знали, что этот омега с вами, то непременно бы...

— Вот и отлично, - не позволяет договорить тому альфа, смеряя собравшихся недобрым взглядом.

Они с Рейном выходят через чёрный вход, омега истерично вырывается и пинает альфу ногой.

— Как же ты заебал! Что тебе не понравилось? Я же делал то, что делают шлюхи - предлагал себя!

— Рейн, - устало и твёрдо звучит Сокджин, потирая переносицу, — ты правда такой глупый и неугомонный? Твои игры лишены всякого смысла. Садись в машину, я отвезу тебя домой, и мы больше никогда с тобой не увидимся.

Джин обходит стоянку и отключает сигнализацию Порше. Рейн вытягивает лицо и от холода краснеет.

— Никогда не увидимся? Почему? Ты уезжаешь?

Брюнет открывает дверь и прислоняется к ней, выжидающе глядя на омегу.

— Я просто не хочу тебя видеть, - и садится в салон, заводя двигатель.

Парню больно. Его, похоже, впервые отвергли. Он и представить не мог, что это настолько больно и неприятно, будто он уменьшился в размерах и на него наступили. Рейн многим разбивал сердце, а только сейчас понимает, каково это.

Омега расстроено кусает губы и отводит взор, обнимая себя руками, потому что холодный ветер забирается под одежду.

Ничего не говоря, Ли садится рядом с Джином и облокачивается на спинку. Машина выезжает на трассу. Первые минуты оба молчат, Ким сконцентрирован на дороге, а Рейн пальцем рисует на окне рожицы.

— А ведь ты мне нравишься, - тихим хриплым голосом произносит омега.

Альфа шумно и глубоко вздыхает.

— Хватит.

— Почему ты меня отвергаешь? Это из-за того парня в клубе?

— Азалия здесь вообще ни при чём, - с паузой, но все же отвечает неохотно Джин, и то лишь потому, что Рейн взглядом оставлял кровоточащие нарывы.

Ким не понимает, откуда такая тоска на душе, однако омегу печалить не хочется. Рейн все же оказывает какое-то своеобразное влияние на него, и Джин считает свое странное чувство к подростку - опекой, ничего большего. Но тогда как объяснить необузданное желание Сокджина поцеловать его? Затормозить и впиться в эти клубничного цвета губы, заткнуть парня глубоким чувственным поцелуем?

От своих мыслей брюнет много раз моргает и сбрасывает скорость, не признаваясь себе, что сделал это, дабы остаться наедине с Ли на подольше.

— Тогда это из-за разницы в возрасте? Ну подумаешь, десять лет...

— Пожалуйста, помолчи, Рейн.

Омега сдерживает улыбку от того, как красиво звучит его имя из уст альфы.

— Ты мне нравишься, - решает идти напролом, — я в клуб пришёл только из-за тебя. И одет я так только для тебя. - Ким не реагирует, омега ёрзает поближе. — Посмотри на меня. Правда я красивый? Тебе же понравилось, я видел, как ты раздевал меня глазами.

Порше останавливается на перекрёстке, ожидая зелёного света светофора. Джин не смотрит по сторонам, боясь взглянуть Рейну в глаза.

— А ещё ты меня ревнуешь...

— Это не ревность! Это опека, - скорее себе объясняет Ким, нежели усмехающемуся брюнету.

— Ага. Значит, я тебя совсем не интересую?

— Совсем, - выплёвывает грубо японец.

Рейн вновь хмыкает, рукой хватает альфу за затылок и резко поворачивает его голову в свою сторону, впиваясь тому в губы. Джин теряется, открывает рот, и омега проникает в него языком, думая, что в любой момент это прекратится. Тем не менее альфа удивляет: Сокджин обвивает талию Рейна тяжёлой рукой и с лёгкостью тянет на себя, жадно сминая его губы своими. Оба забываются.

Рейн согревается от чужих объятий, льнет, руками еле обхватывая широкие плечи. Он и мечтать не мог целоваться с Ким Сокджином, с альфой, которого ненавидел, а теперь он сидит в его машине, позволяет себя лапать и чуть не стонет от горячих поцелуев.

Светофор загорается зелёным, машины позади в недовольстве сигналят, но Джин ещё крепче обнимает парнишку и в последний раз кусает его за нижнюю губу, нехотя выпуская его из рук.

Омега тяжело дышит, не спешит вытирать разбухшие влажные уста и с вызовом глядит на все такого же непоколебимого Джина. Ким поворачивает на повороте, ведет спокойно и не реагирует на крики водителей сзади.

— Знаешь, мои родители даже не заметят моего отсутствия, - с намёком тянет Рейн, поудобнее усевшись.

Альфа на это мягко улыбается.

— Я и не собирался вести тебя домой.