Антонимы

Гермиона молчала, пустым взглядом смотря вперед, в точку, где недавно растворился домовик. Я не представлял, как это возможно, но понимал, что в место, где мы были заперты, можно попасть с помощью магии: если у эльфа получилось проникнуть к нам, значит и у нас есть шанс выбраться. Осталось только разгадать эту загадку, которая удерживала нас тут. Пока я анализировал появление нежданного гостя, совсем не думал о том, какую аббревиатуру он назвал.

— Гавнэ? — задавая вопрос, я смотрел на Гермиону, ожидая хоть какой-то реакции. Но она продолжала изучать пространство вокруг вместо того, чтобы отвечать или думать об инциденте.

— Что? — она не сразу отреагировала на вопрос, моргнув пару раз, пытаясь сосредоточиться на мне. — А, это ассоциация для освобождения эльфов от рабства волшебников.

Гермиона запустила пальцы в волосы, не убирая волшебной палочки, проводя ногтями по коже, и тяжело вздохнула, а я по привычке тоже провел по волосам, стараясь не нервничать.

— Он поблагодарил тебя за нее, уверен, домовик не пришел бы предупредить нас, если бы не твое это общество.

Она кивнула, но все еще выглядела немного потерянной и ошарашенной.

— Что-то изменилось сегодня. Эльф говорил про хозяйку, думаю, это Трелони отправила нас сюда. И она заставила домовика устроить беспорядок в моей спальне. Я хоть и не верю в предсказания, но может эта сумасшедшая старуха не так проста?

Гермиона продолжила рассуждать, оглядываясь по сторонам. А мой взгляд зацепился за портупею на ее бедре, которая мягкими кожаными поясами обвивала ногу, наверное, закрепляясь на талии, скрываясь под тканью свитера. Лучше бы она ходила в мантии, уверен, сегодняшний сон покажет мне Гермиону именно в этой кожаной подвязке.

— Что думаешь?

Вопрос заставил меня перестать изучать ремешки и быстро поднять взгляд на Грейнджер. Вот только я не слышал, о чем она говорила, и машинально кивнул, стараясь вернуть мысли в нужное русло. Я думал о Трелони, но не воспринимал ее слова серьезно, может, мне просто нужно пригласить ее на свидание, раз называть друг друга по имени не помогло. Я еще раз кивнул, соглашаясь с собственными мыслями.

— Хорошо, я тоже думаю, что завтра моя спальня вернется в привычный вид, это же принцип временных петель. Не зря я ела одну и ту же грушу семь дней.

Я не был согласен и зря кивал.

— Домовик предупредил, что нужно выбрать новую, наверное, это неспроста, — напоминал слова эльфа. — Тебе небезопасно тут находиться.

Я оглянулся, теперь рассматривая обстановку в комнате. Кровати были как и в спальнях Слизерина, разве что отличались цвета. Слишком ярко и бордово. Стекла мелким крошевом лежали на темном полу, ветер развевал балдахины, в разбитые окна залетал снег, который постепенно покрывал стекло, превращая комнату в часть улицы.

— Я переночую в гостиной, — уверенность Гермионы резала как хлыстом. Она правда думала, что я позволю ей остаться тут после того, что произошло? Может она и была упертой, но я точно мог противостоять ее словам — действиями, например, физическими.

— Нет.

— Забыла тебя спросить, — огрызнулась Гермиона, складывая руки на груди, предварительно убрав палочку в портупею.

Это было так по-детски, что я даже усмехнулся, ей осталось только топнуть ногой. Я тоже убрал палочку и, сложив карту, спрятал ее в карман.

— Можешь не спрашивать. Я просто закину тебя на плечо и отнесу, — для большей убедительности я приблизился на шаг, не сформировав окончательный план. Но мое приближение заставило Гермиону напрячься.

— Ты не посмеешь... — неуверенно прошептала одними губами, с опаской смотря на меня.

— Хочешь проверить, — я приблизился еще на шаг, собираясь и правда забросить Гермиону на плечо, если она не перестанет сопротивляться. — Тут ты замерзнешь. Это как минимум.

— Согреюсь заклинанием, — противилась Грейнджер, делая полшага назад, ища глазами спасение за моей спиной.

— Может, еще хочешь починить все стекла в башне?

Теоретически это было возможно, но слишком долго. Мне нравилось чувствовать эту власть, которая жарким потоком бурлила в венах, выжигая сомнения.

— Может, — пыталась храбриться Грейнджер, хоть от храбрости там не осталось почти ничего. Еще шаг, и она будет полностью в моей власти. Такой пленительный капкан, который я очень хотел захлопнуть.

Я почти забросил Гермиону на плечо, мне оставался шаг до заветной цели, но с этажей выше послышался шум, привлекающий наше общее внимание. Не сговариваясь, мы вновь достали палочки, поворачиваясь в сторону двери.

— Карта, — подсказала Гермиона, и пока я раскрывал пергамент, Грейнджер ни разу не взглянула в мою сторону, сосредоточенно смотря на дверь, готовая защищать нас обоих.

Я раскрыл пергамент, не сразу понимая, что изменилось. Смотрел на плотную бумагу, изучал наши написанные имена, которые точно отображали местонахождение, а потом я перевернул этаж...

— На верху башни ничего нет, буквально, — теперь в моем голосе чувствовалась тревога.

— Что?

Гермиона отвлеклась от двери и, не опуская палочки, подошла ближе, вставая рядом со мной. Верхние этажи, ранее нарисованные на карте, отсутствовали. Будто кто-то прошелся растворяющим заклинанием, стирая линии и коридоры, делая пергамент совершенно чистым.

— Нужно проверить, я не верю, что это возможно, — Гермиона не хотела думать, что верхние этажи башни Гриффиндора просто могли раствориться. Я понимал ее порыв, любопытство коснулось и меня. Хотелось понять, с чем мы имеем дело.

— Аккуратно, — предостерег я, смотря на карту, отмечая этажи, до которых мы могли подняться.

Но, конечно, Гермиона не могла стоять в стороне, так и стремясь обогнать меня на лестнице. Грейнджер перепрыгивала через ступеньки, тяжело дышала и спешила как можно скорее удостовериться, что исчезновение части замка с карты — просто ошибка. Я не отставал ни на секунду, и когда мы достигли последнего этажа по новой карте, то оказались не в коридоре, как ожидали, а на краю снежной бездны. Последние этажи башни Гриффиндора отсутствовали, как и верхушки замка по периметру.

— Но это невозможно, — закричала Гермиона, но ее голос глушился сильным ветром, снег путался в кудрях, а в глазах был ужас — первородный, пугающий. Он словно стягивал ее путами, заставляя сжимать плечи ладонями, будто так она хотела вернуть себе чувство реальности происходящего.

— Временные петли тоже невозможны. Идем, тут небезопасно.

Мы стояли словно на острие ножа, перед нами была пропасть из снега, вьюги и метели. Ледяной порывистый ветер сдувал с ног, норовя подтолкнуть нас к смертельному краю. Гермиона словно тоже чувствовала это, она сделала шаг навстречу неизвестности, оставаясь стоять в опасной близости от падения. Сильный ветряной порыв мог за считанные секунды унести Гермиону в смертельную пустоту.

— Может, просто нужно сделать шаг? — задала она вопрос, пока я судорожно соображал, как поступить, чтобы быстро притянуть ее и не спугнуть. Сейчас она была как скрипичная струна перед тем, как разорваться, — звучала надломлено, тихо, до лихорадочного страха в сердце.

— Нет, — как можно увереннее и громче крикнул, пытаясь донести до Гермионы ответ. — Это не решение, это самоубийство. Никакая петля не возвращает с того света. Это будет концом твоей истории. Нашей истории!

Я будто вновь вернулся в фамильное поместье, стоял в гостиной и сгорал от истерического крика, от боли, которая исходила от Гермионы. Тогда я не имел власти спасти ее от ужаса, сейчас мог, но, поддавшись панике, просто стоял на одном месте.

Наша история? Есть ли она? Написана ли она на страницах дневников и книг? Какой у этой истории финал, открытый? Автор не завершил повесть о нас? Или он счастливый? И мы смогли выбраться?

— Наша история, — громче прошлого крикнул, делая шаг ближе, готовый или ловить, или оттягивать от края. — Мы сами ее пишем, пусть мы еще не придумали решение, но оно точно есть. Эльф смог проникнуть, значит мы сможем выбраться. Только нам выбирать.

Гермиона не шевелилась, продолжая сжимать плечи ладонями, спина ее больше не была прямая и грациозная, она сгорбилась и вся сжалась. Волосы, кажется, безнадежно запутались от постоянного ветра.

— Гермиона, — позвал я по имени, пробуя будто сочную грушу на вкус, ублажая рецепторы звуками. — Если ты прыгнешь, то и я тоже. Мы тут оказались вместе не просто так, и я не позволю тебе вот так оставить меня одного.

Мои слова на удивление возымели эффект: Гермиона повернулась, теперь стоя спиной к снежной бездне. В ее глазах не было страха, там было отчаяние.

— Башня Гриффиндора — это мой дом, — грустно улыбнувшись, Гермиона прижала ладони к щекам, так и не убирая палочки, пытаясь согреться, а может просто ощутить касание. — И она исчезает, башня. Скоро от моего дома останется лишь горстка снежного пепла.

Хогвартс и правда исчезал, начиная с верхушки всех башен. А мы были невольными свидетелями, которые не знали, как поступить.

— У нас есть еще неделя. Дом — это не стены, не мебель и не вещи, дом — это люди, Грейнджер. И это место — не твой дом и не мой. Это ловушка, в которой мы оказались по воле сумасшедшей чайной предсказательницы.

Мои слова звучали больно, резко и холодно. Но они были правдивы. Гермиона убрала руки от щек и сделала шаг в мою сторону. Только в это мгновение я почувствовал, как напряженные мышцы расслабились: она в безопасности. По крайней мере — пока.

— Она предсказала нам свидание, — Гермиона сделала еще шаг, убирая палочку, думая о том же, о чем и я совсем недавно. — Может, тебе нужно меня пригласить? И вся загвоздка в этом? — она, не смотря, вновь спрятала палочку в набедренное крепление.

По ее печальному взгляду я понял, что она не сильно надеется на этот внезапный план. В голове все еще била набатом мысль о том, что нужно было позволить Гермионе снять свитер и решить этот вопрос в горизонтальном положении. Но мозги были против, явно идя в рознь с желаниями плотскими.

— Приглашаю, — протянул руку вперед, а Гермиона почти сделала движение назад, но вовремя передумала, вспоминая о том, что за ее спиной ничего нет. — Перебраться, пока это все не закончится, в мою спальню. Домовик говорил выбирать с умом, возможно, намекая, что нужно перебраться как можно ниже на этажах. Так мы будем в безопасности, — пока она не отвергла идею, я добавил: — Так ты сможешь проверить свою теорию с восстановлением башни, — Гермиона молчала, явно взвешивая все плюсы и минусы, анализируя поступок. Вот только холод и ветер не располагали к раздумьям.

Не успела Гермиона сформировать ответ, я быстро приблизился и, не спрашивая разрешения, забросил девушку на плечо, перевешивая головой назад.

На мгновение я даже испытал восторг от этого ребячества: когда еще мог позволить себе такие безрассудства?

— Ты что, больной? А ну, немедленно поставь меня на место! Я сейчас превращу тебя в слизня!

Она возмущалась, не так сильно, как было бы необходимо при желании освободиться от моей хватки, скорее для вида, показывая, что она еще готова сражаться. Гермиона была легкой и почти не ощутимой ношей, скорее как небольшой утяжелитель, который я мог пронести очень долго. Левой рукой я придерживал ее за бедро, сжимая немного сильнее, чем было нужно, но кожаные ремешки портупеи были слишком приятными на ощупь.

Интересно, насколько будет красиво, если надеть их на кожу? Крышу снесет сразу или через несколько секунд?

Даже просто такие, казалось бы, мимолетные фантазии постоянно рисовали в голове картины определенного характера — возбуждающие, немного кружащие голову и вызывающее потребности. Я представлял, как тонкие кожаные ленты оплетают бедра, удерживаясь замысловатыми переплетениями, как я стягиваю их, заставляя обтянуть кожу плотнее, до красных полос, а потом отпускаю, проведя рукой выше.

Драко, тебе нужно лечиться. Как это временная петля изменила твое восприятие Гермионы? До этого ты порой заглядывался на нее. А не вот это...

— Я сейчас тебя укушу! — Грейнджер хлопнула меня по задней стороне бедра, наверное, куда достала рука. А я лишь тихо засмеялся. Еще несколькими минутами ранее мы смотрели, как стирается Хогвартс, как исчезает часть истории, заметалась снегом, слушали предостережение домовика. А теперь?

— Жаль, ты без подвязок, Грейнджер, — не удержался от замечания, немного подбрасывая ее на весу, чтобы напомнить, что сейчас она в моей власти. Конечно, Гермиона могла достать палочку, могла освободиться за секунду, но в эту игру играли двое и двое устанавливали правила, которым мы подчинялись сейчас.

— Ты чертов варвар! — прошипела Гермиона на мои слова, но я продолжал идти уверенно, проходя мимо этажей, мимо ее собственной спальни, не собираясь останавливаться, четко двигаясь в сторону подземелий.

— А ты как уж на сковородке. Прекрати брыкаться, а то я уроню тебя, совершенно не случайно.

Конечно, я не собирался ее ронять, я даже не ощущал тяжести, пока спускался по лестницам. В знак протеста даже в таком положении Гермиона сложила руки, упираясь локтями мне в спину.

— Ты меня бесишь! — прорычала, сильнее надавливая острыми локтями.

Ну что она за человек такой? Ее несут, а она возмущается.

Не задумываясь о последствиях, да и в принципе не думая головой — крови там становилось все меньше, она концентрировалась ниже и ниже, напоминая о том, что душ в обед является весьма хорошей идеей — я шлепнул Гермиону по ягодице, блаженно улыбаясь, наслаждаясь звуком хлопка.

— Ай! — фыркнула и брыкнулась, но ничего против не сказала. Понравилось? Мне точно.

Если у нас осталось так мало времени, то зачем его тратить на препирания?

— Ты голодна? — уточнил, когда мы уже спускались к подземельям. Гермиона вела себя смирно и послушно, лишь изредка ерзая на плече. Первые пару секунд она не отвечала, словно решила сыграть со мной в молчанку. Но я бы вышел победителем из этой схватки. Летние каникулы научили меня тишине. — Или сразу отнести тебя в спальню?

От моего вопроса она перестала дышать, но ответила быстро, после озвученного недвусмысленного предложения. Безусловно, я бы не стал приставать, но эффект в виде ответа был достигнут быстро.

— Из такого положения мне хочется только лягнуть тебя коленом.

Я опять засмеялся, стараясь это делать как можно менее заметно:, проще быть серьезным и хмурым, чем улыбаться.

— Тогда останешься без десерта.

***

Гермиона противилась тому, что будет спать в моей спальне. У меня и у самого не было должных аргументов, чтобы объяснить это решение. «Это будет безопаснее, чем в любом другом месте». Мы сошлись на том, что Грейнджер займет кровать в спальне, а я — принесенный диван из гостиной. Да я сам не был уверен, что завтра каждый не проснется в собственной постели, но отпускать ее был морально не готов. Кто знает, что случится утром?

Но что-то мне подсказывало, что этого не произойдет и последние семь дней будут отличаться от первых в этой проклятой петле. Зачем тому, кто нас сюда отправил, временные ограничения? К чему это запугивание. Боюсь ли я смерти? Безусловно. Но я был с ней знаком, смотрел в ее узкие змеиные глаза, чувствовал кровавый вкус на языке. Я боялся, но давно был готов сразиться с ней.

Когда определились, кто где спит (но не кто с кем), мы отправились искать ответы в библиотеку. Вновь и вновь перелистывать старые фолианты в надежде найти ответ и вместе с ним — спасение.

— Я иду налево, ты направо, — скомандовала Грейнджер, разделяя зоны нашей ответственности в библиотеке. Она все еще пыхтела от злости, что я против воли принес ее в подземелья. Но меня ее наигранная обида не сильно волновала. Я поступил правильно, сколько бы еще она провела на холоде и ветре, пытаясь принять верное решение? До тех пор, пока бы и сама не растворилась в пространстве?

— Правую сторону я прочел, так что мне придется составить тебе компанию, — язвительно ответил на ее приказ, идя за Гермионой в самую глубь библиотеки.

Она недовольно повела плечами, но ничего отвечать не стала, молча сжимая и разжимая пальцы — то ли от гнева, то ли от холода.

— Любишь же ты скрываться от всех за своим столом, тут же совсем нет естественного освещения и вечный сквозняк из ближайшего витража.

— Следил за мной? — поворачиваясь ко мне лицом и опираясь ягодицами на тот самый стол, Гермиона гневно сложила руки на груди. Я видел, как раздуваются крылья ее носа. Она была похожа на обиженного ребенка в теле девушки: поджатые губы, ходящая ходуном челюсть от кипящей внутри злости. Разве что пара из ушей не хватало для большей убедительности.

— Я учился с тобой много лет и изучил твои повадки, — отзеркалив ее позу, я встал в шести футов Примерно 2 метра от нее и смотрел на Гермиону сверху вниз, ощутимо давя своим присутствием.

В одном из снов на этой неделе я прижимал ее к книжному стеллажу, лаская ее бедра и сжимая их руками. Но сон был слишком короткий, чтобы достигнуть желаемого. А сейчас мы тут, вдвоем, по-настоящему, только я не прижимаю ее к книжному стеллажу, а хотелось бы.

— Сомневаюсь, что ты хоть что-то про меня знаешь, — не дожидаясь ответа, Гермиона опустила руки на стол и, оттолкнувшись от него, встала в полный рост, чтобы пройти мимо меня, задевая плечом. Как в совятне, когда мы искали средства связи с внешним миром.

Как же вкусно... аромат груши будто довели до состояния сахарного сиропа, и я буквально окунулся в него с головой, так сладко она пахла, проходя рядом, сталкиваясь с левым плечом.

Привести ее в собственную спальню и без цели трахнуть — ужасная ошибка.

— Твое второе имя Джин, — теперь я занял место Гермионы, опираясь на стол, смотря, как она достает книги с полок, даже не читая названия.

— Не удивил, — Гермиона собрала добрую стопку фолиантов. Они почти доставали верхушкой до подбородка, не менее десяти книг. Она с излишней силой положила их рядом со мной, стараясь не приближаться.

— Твои родители стоматологи, твой патронус — выдра, ты не любишь сливочное пиво, — я перечислял факты, которые были безобидные, не говоря о том, что Гермиона пахнет как чертова амортенция, что я знаю, на какой щеке у нее ямочка во время улыбки. Но даже сказанных слов было более чем достаточно, чтобы довести ее до состояния бешенства.

— Прекрати! — эхо от крика быстро поглотилось книжными стеллажами. — Прекрати делать вид, что ты знаешь меня, ни черта ты не знаешь.

Гермиону больше не интересовали книги, она махала руками, ее и без того непослушные волосы лезли ей в лицо.

— Сегодня я могу уснуть и не проснуться! Что если замок исчезает, и завтра исчезну и я? Ты думаешь, знаешь меня? Ты ни черта не знаешь! Каково это дышать воздухом, который душит, как это не спать ночами и искать ответы, которых нет.

Она обвела руками библиотеку и печально усмехнулась. Ее подбородок немного подрагивал, а глаза стали слишком блестящие, словно еще мгновение, и из них польются слезы отчаянья. Я не знал, как успокаивать. Я мог схватить за запястье, мог перебросить через плечо, но не мог успокоить. По-обычному, по-человечески...

Обнять — это первое, что пришло в голову. Перестав прислоняться к столу, я подошел к Гермионе и замер на секунду.

— Что ты собираешься? — уже без гнева, но с паникой задала она вопрос.

А я и сам не знал, что собирался. Схватив ее двумя руками, я быстро прижал к себе, чувствуя, как Гермиона от неожиданности ударилась носом мне в грудь. Не давая ей возможности отстраниться или выбраться, я максимально осторожно прижал ее, пытаясь контролировать силу.

— Обнимаю, Грейнджер. Так ты не машешь руками и не кричишь, — она поерзала, но возмущаться не стала, продолжая молча стоять прижатой ко мне.

Странное, необычное, но приятное чувство. Когда я понял, что она не будет отбиваться, положил подбородок на ее макушку и прикрыл глаза. Я знаю тебя, Гермиона, слишком хорошо, а вот знаешь ли меня ты? Уверен, что нет. У меня нет патронуса, так как в моей жизни не было ни одного счастливого момента. Знала ли ты это? Или то, что я мог неделями находиться один в поместье в компании надоедливых домовиков. Или то, что в первый год, когда Слизерин не получил кубок школы, я получил за это тростью по щеке от «любимого» отца. Знаешь ли ты меня, Гермиона? Знает меня хоть кто-то?

— Я хочу напиться, — тихое признание прилетело мне в рубашку, согревая кожу через ткань. Печальная улыбка мимолетно коснулась моих губ.

Я немного отстранился, внимательно смотря в карие глаза, которые сейчас казались почти черными.

— Как раз для такого случая у меня припрятана бутылка отличного виски.