Глава 11: Псина
Прошла неделя.
Неделя без звонков. Без уроков. Без учителей, одноклассников, драк, осуждающих взглядов. Неделя тишины, где голос отца становился всё жёстче, а тень обиды на лице — всё темнее.
Но Эстер вернулась.
Неожиданно. Почти в самом конце урока, когда учительница по литературе обсуждала очередной роман о взрослении, где главный герой, конечно, белый, конечно, без изъянов, и, конечно, находит себя на берегу какого-нибудь моря. Эстер открыла дверь без стука.
— Миллер?! — ахнула учительница, дернувшись.
Всё класс обернулся.
Эстер была в тёмной толстовке с капюшоном, наушники свисали с шеи, рюкзак на одном плече. Она ничего не сказала. Просто прошла сквозь взгляды, будто сквозь густой дождь. Села на последнюю парту, в самый угол.
— Ты даже не извинишься? — холодно спросила учительница.
Эстер молча смотрела в стол.
— Ну, раз пришла... — Учительница раздражённо вздохнула и продолжила урок, но голос её звучал уже не так громко.
На перемене к ней сразу подошла Милена. Улыбка — осторожная, но настоящая.
— Привет, псина, — хмыкнула она, чтобы разрядить обстановку, но тут же осеклась. — Ой, прости, я...
— Нормально, — Эстер фыркнула. — Все так теперь зовут.
— Серьёзно?
— Ага. Типа... «после драки с Никой она стала как бешеная псина». Ну и плюс, Нику же как будто собаки покусали.
Милена вздохнула. Она знала, что Эстер всё воспринимает в себя. Даже когда шутит — это всегда как броня. А не защита.
— Ну, ты держишься круто, как всегда, — заметила Милена, пытаясь уловить хоть намёк на улыбку.
Эстер почёсывала шею.
Тревожный жест. Милена знала его с детства. Когда Эстер волнуется, её пальцы ищут кожу на шее, будто пытаются выцарапать оттуда беспокойство.
Но всё вроде бы было спокойно.
Хотя... взгляды. Повсюду. Некоторые шептались, другие просто таращились. Осуждение и... интерес. Как будто она теперь легенда. Плохая легенда.
И тут появились Адам и Оуэн.
— О, ты всё-таки вернулась, — сказал Оуэн, пряча за ухмылкой какую-то неуверенность. — А я уже начал скучать по этим твоим вспышкам ярости.
— Скучать ты можешь только по себе в зеркале, Купер, — отрезала она, но без злобы.
Он чуть улыбнулся, будто даже рад, что она огрызается. Значит, живая. Значит, не сломалась.
Эстер снова почесала шею.
И всё бы ничего, пока мимо не прошла Ника. С пластырем на носу, с новыми ногтями и злобным огоньком в глазах.
— О, псина вернулась, — фальшиво-сладко сказала она. — Сделали тебе уколы от бешенства? Или ты всё ещё пенишься?
Эстер напряглась, но молчала.
— Хотя, с другой стороны, неудивительно. В кого ты ещё могла быть? В свою маму? А, точно... её же нет.
Тишина.
Абсолютная.
Милена резко шагнула вперёд:
— Пошла нахер, Ника.
Ника вскинула брови, но не ответила. Просто ушла, довольная, как будто только что вколола яд в мягкое место и смотрит, как он действует.
А он действовал.
Эстер стояла. Пальцы дрожали. Губы сжаты. Шея... снова под ногтями. Глаза блестели — не от слёз. От предельного напряжения.
— Эс...
Но она ничего не сказала. Просто развернулась и ушла.
**
Туалет. Запертая кабинка. Тусклый свет. Белые стены.
Эстер сидела на полу, уткнувшись в колени. Её трясло. Дыхание было рваным. Грудь сдавливало, как будто её кто-то держит за сердце и сжимает пальцами.
Она задыхалась. Паника. Паническая атака. Кажется, впервые по-настоящему.
Где-то внутри бушевал голос:
Ты слабая. Ты псих. Никто тебя не спасёт. Даже он.
Стучат.
— Эстер? — голос. Тихий. Волнительный. Знакомый.
Она не ответила.
— Эстер... это я. Оуэн.
Молчание. Только её собственный сбитый вдох.
— Слушай, я... — он немного помедлил, — я не хочу тебя пугать, но я взломал замок. Не спрашивай как.
Щелчок.
Дверь медленно отворилась.
Оуэн замер.
Эстер сидела на полу, глаза красные, руки — холодные, сжавшиеся в кулаки. Щека — влажная от слёз. Губы дрожали.
Он присел на корточки.
— Привет, — сказал он очень просто.
Она отвернулась.
— Иди... на...
— Знаешь, у меня есть идея, — перебил он её спокойно. — Можешь посчитать, сколько у меня веснушек?
Она нахмурилась. Не сразу поняла. Посмотрела на него.
— Чего?
— Ну, если сосредоточишься на моих веснушках, то, может, не задохнёшься от паники. У меня их... ну, штук семь точно есть. Или девять.
— У тебя три. — выдохнула она почти сквозь слёзы.
— Три? — удивился он. — Нет, точно не три. Смотри, вот одна вот тут. — Он ткнул в щёку. — Две на носу. Одна на ухе, но она стесняется, не всегда появляется.
Эстер сдавленно рассмеялась. Сквозь хрипы и мокрые глаза.
Он аккуратно взял её руки. Его ладони были тёплые. Почти обжигающе тёплые на её ледяной коже.
— Тебе нужно просто... дышать. Вот так. — Он показал. — Один вдох. Медленно. Потом выдох.
— Ты... придурок, — прошептала она.
— Я знаю. Но хотя бы полезный.
Она закрыла глаза. Слушала его голос. Считала веснушки. Вдыхала. Выдыхала. И чуть-чуть отпускало.
Немного. Но достаточно, чтобы выжить ещё один день.