Глава 2: Придурок
Звонок, как выстрел, разнёсся по коридору. Волна подростков хлынула из кабинетов, заполнив пространство шумом голосов, запахом парфюма, мятой бумаги и резины от подошв. Эстер стояла у окна, в углу коридора, рядом с Миленой, облокотившись о подоконник, играя пальцами с резинками на руке. Лёгкий ветерок с улицы трепал короткие пряди её волос, в глазах отражалось серое британское небо.
— Слушай, ты сегодня нормально выглядишь, — сказала Милена, кусая трубочку сока. — Даже вот это вот на шее почти не видно.
Эстер хмыкнула и дёрнула ворот футболки повыше.
— Ага. Почти.
— Да брось, никто сюда на тебя косо не смотрит. Ну, почти.
Именно в этот момент, как будто по заказу судьбы, голос раздался позади:
— Ну что, пятнистая звезда вернулась?
Эстер обернулась. Он стоял чуть поодаль, в своём чёрном худи и белых кроссовках. Всё в его образе будто бы кричало: "Я крут", от небрежно растрёпанной чёлки до взгляда, в котором скользила наглая усмешка.
— Оуэн, — сказала Милена, закатив глаза. — Скучал?
— Неа, — пожал он плечами. — Просто заметил. Она всё ещё пятнистая, как и в детстве.
Эстер замерла. Секунда. Другая. Милена шепнула что-то, но Эстер уже не слышала.
— Что ты сказал? — её голос с хрипотцой прозвучал резче, чем обычно.
— Ты не слышишь, или у тебя слух такой же пятнистый, как и кожа?
Кровь прилила к лицу Эстер. Она оттолкнулась от подоконника и шагнула вперёд. Его глаза — зелёные в этом освещении — сузились.
— Повтори, — буркнула она, и в каждом слове дрожали искры.
— П-ри-дурок, — передразнил он, вытягивая слово, словно оно было конфетой на языке. — Ты всё ещё картавишь?
И он рассмеялся. Беззлобно, даже весело, но для неё это был нож. Смех вокруг поддержал — не злой, а просто глупый подростковый, но он вонзал в уши как иглы.
Она взорвалась.
— Ах ты... придурок! — выкрикнула она, толкая его в грудь. В её глазах действительно плясали черти — гнев, боль, стыд. Она схватила его за воротник, подтянула ближе.
— Ты сам картавишь, ясно тебе? Ты! — закричала она, и снова толкнула. Он пошатнулся, но не упал.
Оуэн усмехнулся. Легко, с каким-то вызовом.
— Это акцент. Британский. Тебе не понять, американка глупая.
Гогот прошёлся по коридору волной. Эстер застыла. Губы дрожали, руки сжимались в кулаки. Она собиралась сказать ещё что-то — может, хуже, может, глупее, — но Милена резко схватила её за плечо.
— Так, Миллер, всё! Хватит. Этот придурок всегда такой. Не стоит.
Оуэн, наблюдая за Эстер, чуть наклонил голову набок. Он будто изучал её. Как объект, как загадку. Глаза его уже не смеялись — они были внимательными, даже серьёзными. Он прикусил нижнюю губу, почти автоматически.
— Купер. Миллер, — резко раздался голос учителя. — Вон. Оба. Молча. Тихо. Ещё звук — и вы у директора.
Наступила тишина. Напряжение между ними можно было резать ножом. Эстер закатила глаза и цокнула языком, а Оуэн с ленцой поднял бровь, будто весь этот спектакль доставлял ему удовольствие.
Они двинулись к выходу. Он — первым, не спеша. Она — позади, тяжело дыша, чувствуя, как все взгляды прожигают её спину. Она знала, что скажут — "она не выдержала", "слишком чувствительная", "американка". Но хуже всего было то, что он увидел её слабость. Увидел, задел — и теперь знал, куда бить.
Когда дверь за ними захлопнулась, коридор снова ожил, как будто ничего не было. Только они двое остались по другую сторону — в пустом классе, друг напротив друга, в напряжении, которое не могло исчезнуть просто так.
Он обернулся к ней и прошептал с улыбкой:
— Ты, знаешь, когда злишься — ты почти очаровательна. Даже с этим твоим... "придуррроком".
Она метнула в него взгляд, который мог бы испепелить.
— Не приближайся ко мне больше.
Он усмехнулся.
— Удачи с этим, звезда.