2 глава
Генриетта
Время, оставшееся до приема у Малфоев, стремительно подходило к концу, и уже сегодня вечером мне предстояло предстать перед глазами высокопоставленных личностей. А из одежды не нашлось ничего хотя бы отдаленно приемлемого. Средств, чтобы купить что-то достойное, тоже — фирменная одежда стоит, как моя зарплата за два месяца. Такие расходы мне не по карману — да и нет смысла тратить такие суммы ради одного вечера.
— И что же тебе надеть, Гарри? — спрашиваю я сама у себя, стоя у открытого шкафа, в котором висят джинсы, брюки, рубашки, футболки, свитшоты, водолазки и ни одного платья.
Брючный костюм насыщенного зеленого цвета — под цвет глаз, как сказал мне Сириус, даря сей комплект на день рождения — вполне подходил для грядущего вечера, но был совершенно не приемлем миссис Малфой — этот вариант совершенно точно отпадает. Юбок в моем гардеробе нет, равно как и здравых мыслей в голове. Мысль в ней есть, но и та всего одна и совершенно бредовая — заглянуть в шкаф бабушки Вал и надеть что-то из ее одежды.
— Прости меня, бабушка Вальбурга, но выхода у меня нет, — снова говорю я сама себе, открывая дверцы шкафа и вдыхая запах лимонных корочек, хранящих вещи от моли и пыли. Руки уже сами собой перебирают вешалки в его темной глубине.
— Не то... Не подходит... Слишком... Снова не то... А вот это...?
Мне на глаза попадается платье глубокого серого цвета, с вшитым корсетом, шнуровкой спереди и украшенными белой кружевной каймой широкими рукавами. Они же украшали и верхнюю часть платья, очень удачно подчеркивая своим изящным тонким узором шею, плечи и грудь. Подол платья в меру пышен и без ненужных кружев у нижнего края юбки — ее длина как раз такая, какая полагается по дресс-коду. В комплект так же входили такого же цвета чулки с кружевной резинкой, и черные лакированные туфли на невысоком каблуке.
— Что ж, придется надеть и вас... — не перевариваю я чулки — особенно кружевные, — но ничего не поделаешь.
Покинув комнату бабушки Вал, я вернулась к себе и бросила быстрый взгляд на часы. До приема оставалось всего три часа — я не заметила, как пролетело время, и теперь его оставалось катастрофически мало. За эти три часа мне предстояло основательно привести себя в порядок — уложить волосы, переодеться, вызвать такси и доехать до загородного дома Драко, где обычно проходят подобного рода мероприятия.
Едва уложившись в отведенное время, я выбежала из дома и села в машину, попутно ругаясь на конские цены за такси. И не успела машина тронуться, как на телефон пришло сообщение от Драко с возмущающимися и ругающимися смайликами, а также словами:
«Могла бы и Блейзу позвонить! Он не отказал бы тебе в помощи и приехал!» — продолжала она засыпать меня сообщениями, на что я ответила:
«Могла бы, но не хочется давать человеку ложную надежду на то, чего между нами быть не может!»
Я знаю, о чем говорю — Блейз не раз давал мне понять, что испытывает ко мне симпатию и даже какие-то более глубокие и сильные чувства. Я, в свою очередь, делала вид, что этого не вижу, не замечаю, и вообще в плане любви и всего, что с ней связано, я — само отрешение и серость.
«Жду тебя!!!» — ругалась восклицательными знаками подруга, выходя из сети. А я, пока мы ехали за город, листала новостную ленту, сталкиваясь уже в третий раз с новостью о том, что в страну вернулась из длительного путешествия внучка известного адвоката Марволо Мракса, основавшего свою фирму «Слизерин» еще в далеких шестидесятых годах. По описаниям и делам, а так же мировой известности, это чуть ли не империя, собравшая подле себя сливки общества — именитые и старинные аристократические семейства. Малфои — как и Блэки с Поттерами в прошлом, — также являлись частью этой империи. Если мне не изменяет память, мой дед Флимонт и отец Сириуса Орион входили в состав этой фирмы — дед Флимонт как спонсор и основной клиент с направлением недвижимость, а вот дед Орион был юристом по наследственным делам и занимал пост главы того самого отдела. Но это все дела минувшие, по наследству, как Сириусу, так и мне не перешедшие.
— Мы на месте, — говорит таксист, отрывая меня от мыслей о семейных делах минувших лет. Он открывает автоматические двери, выпуская меня к парадному входу, и уезжает, как только пустеет салон.
Я иду к двери, где меня встречает дворецкий семьи, приглашающий пройти к уже прибывшим гостям. Поблагодарив, я зашагала вперед, то и дело оглядываясь по сторонам и рассматривая висящие на стенах картины. Одна из них привлекла мое внимание, и я сбавила шаг — я не знала, кто ее написал, но меня заворожили ее краски и оттенки.
— Очаровательно, правда? «Симфония в сером и зеленом. Океан» — так называется работа, — раздался над моим ухом женский голос.
Голос был глубок и низок его манера растягивать слова обволакивала слух подобно туману. Я не стала оборачиваться, чтобы рассмотреть его обладательницу — не хотела спугнуть возникшую атмосферу загадочности. Женщина, тем временем, продолжила разговор рассказом о художнике:
— Джеймс Эббот Макнейл Уистлер — это автор. Он признан выдающимся художником во многих странах, но при этом его нигде не считают своим. Так сложилась его судьба, что он жил и творил в разных странах, и везде оставался чужим.
В голосе промелькнули нотки грусти — видимо, не просто так.
— Эта картина была написана начинающим художником — непризнанным, неузнанным, но талантливым, со своими взглядами на мир и искусство.
Я не знаток искусства — меня просто впечатлило сочетание цветов и красок, а также вид на далекое бескрайнее море — ведь я никогда там не было. По неизвестным мне самой причинам меня не тянет к песчаным берегам, но тут, увидев эту "Симфонию" и с ее живописным видом на морскую даль, желание подойти ближе и коснуться ее рукой внезапно поднялось из глубины души, как волна изображенного на полотне моря.
— Гарри! — зовущий меня голос подруги отвлек меня от картины и мыслей о море и его далеких просторах. — Ты что тут делаешь?! — возмущается Драко, хватая меня за руку и ведя в зал к гостям.
Я надеялась, что, обернувшись, увижу ту женщину, что составила мне компанию за рассматриванием картины, но ее за моей спиной уже не было. Помедлив еще немного под влиянием мыслей и оставленных голосом таинственной незнакомки ощущений, я все же пошла за подругой — она едва ли не волоком тащила меня за руку к родителям. Я шла вперед, не сопротивляясь и не обращая внимания на гостей и взгляды, которыми они меня щедро одаривали — надменные, высокомерные, даже осуждающие.
— Генриетта! Рада тебя видеть! — почти родной голос тети Нарциссы, прижимающей меня к себе за плечи, успокаивает тот накал желания спрятаться или сбежать подальше, беснующийся в груди от тех взглядом и слов, что мне удалось уловитькраем моего слуха.
— Как и я вас, тетя Нарцисса, — любезно отвечаю я на ее ласковые слова.
— Истинная леди. Тетушка Вальбурга гордилась бы тобой, — говорит тетя, окидывая взглядом мой внешний облик. — Как всегда, скромна и прекрасна, ничего лишнего, — отпускает мои плечи тетя, позволяя рассмотреть ее вечерний туалет.
Нарцисса не изменяет себе в тонах ее семьи и дома. Белая шелковая блузка с глухим воротом, рукавами-воланами и узкими манжетами с круглыми пуговками, без узора и вышивок, струящаяся юбка из глубокого зеленого атласа с широким поясом на талии и и шнурующимся на спине корсажем. Из украшений только жемчужные бусы, обручальное кольцо с изумрудом и серьги-гвоздики из белого металла с тем же драгоценным камнем, что и кольцо. Волосы леди, белые, как молоко, локон к локону свободно лежат на плечах, спускаясь по груди и спине. Скромная красота, с которой, на мой взгляд, мало, кто сравнится.
— Генриетта, — слышу голос дяди Люциуса, который, как и тетя Нарцисса, прижимает меня к себе в легких объятиях, лишь касаясь плеч — все так, как и положено правилами этикета в отношении близких и родных. Дядя Люциус, как и тетя Нарцисса, скромен, элегантен, но от этого не менее статен и прекрасен. Чета Малфой — это пара идеально подходящих друг другу половинок. Они единое целое, дополняют друг друга.
— Дядя Люциус, рада вас видеть.
Как оказалось, дядя был не один. За ним шла гостья вечера — скорее всего деловой партнер, или клиент его фирмы. Так я думала, но нет.
— Генриетта, позволь тебе представить Томасин Мракс.
Оказалось, это та самая вернувшаяся в родные края внучка основателя империи «Слизерин». Женщина протянула мне руку в короткой кожаной перчатке, закрывающую ей лишь пальцы и половину ладони, которую я, как завороженная пожала в ответ.
— Очень приятно.
Каюсь — на несколько мгновений я просто залипла. Еще чуть-чуть — и я ни разу не благородно открыла бы рот от дикой, необузданной красоты, которая предстала перед моими глазами. И, если сравнивать тетю Нарси и эту леди, то получится точная противоположность — как солнце и луна, день и ночь, тЬма и свет.
Черные волосы, вьющиеся локонами и едва касающиеся изгиба плеч. Резкие черты лица, бледная кожа, острый подбородок и скулы, окрашенные темно-алой помадой чуть припухшие губы, насыщенные карие глаза, напоминающие своим цветом крепкий чай, тонкий нос и идеальные уши с переливающимися в них сережками-гвоздиками, на которую я было засмотрелась и даже, кажется, потянулась... Но желание отпало, стоило женщине произнести:
— И мне приятно, Генриетта.
Я совершенно растерялась и забыла, как говорить и дышать — ведь голос, тот самый голос, окутывающий своей туманной загадочностью, встретивший меня у картины с серо-зеленой Симфонией, принадлежал ей, наследнице Империи Слизерин — Томасин Меропе Мракс.
Вывел меня из мыслей толчок Драко, приглашавшей меня столу с закусками и напитками. Я не отказалась промочить горло и перекусить, лишь бы переключиться мыслями на что-то более приземленное. Ведь сейчас перед моими глазами стоит лишь один образ, окутанный серо-зелеными красками картины Джеймс Эббот Макнейл Уистлер, сопровождаемый шумом моря и голосом мисс Мракс, шепчущей мое имя в самое ухо, распаляя дыханием щеку, заливая краской возбуждения лицо, заставляя выгибать шею под ласки и поцелуи окрашенных помадой пухлых губ. Жаждать попробовать их на вкус, убедиться в мягкости и нежности...
— Гарри, ты чего? — спрашивает Драко, суя мне в руки маленькое блюдечко с канапе. — Что с тобой? — она щелкает пальцами перед моими глазами, словно я в обмороке. Хотя, по ощущениям, все именно так — ведь я по-прежнему ищу среди гостей Томасин, желая смотреть на нее, как на ту картину в холле. Изучить каждый миллиметр тела, скрываемый за легкой черной в узкую серебристую полоску тканью костюма-двойки, подчеркивающего упругие бедра и тонкую талию, пышную грудь, округлость плеч, гибкость и изящность рук, а так же прикоснуться к манящим изгибам шеи, просматривающимся в распахнутом вороте блузки.
— Я влюбилась! — призналась я шепотом и себе, и подруге, которая чуть не поперхнулась канапе, но все же посмотрела туда же, куда и я — на объект моей влюбленности.
— Да, Гарри — ты попала!