В рамках дозволенного

Домой мы засобирались часам к семи вечера, когда оставаться в квартире Джоя было уже невозможно: в обитель покоя и уюта вернулся хозяин, притом не в лучшем расположении духа. Джой был хмурым, без макияжа в виде черной подводки, но с темными кругами под глазами, с обострившимися скулами и едва заметными морщинками у рта, похоже, от усталости. Он мило попытался предложить нам чаю…

В итоге чаем отпаивали его мы с Пэйтом. После того как Джой, схватившись за чайник – к счастью, холодный, – чуть не опрокинул его на себя, обложив матом за  «непокладистость» и сердито стукнув кулаком по столу. Мы с Пэйтоном лишь переглянулись… и постарались забрать у раздраженного Джоя все острые и хоть немного опасные предметы.

Пока Пэйт ставил кипятиться чайник, я достала из шкафа заварку и подобие вкусняшек – давно открытую пачку вафельных рулетиков. Я вручила ее Джою, чтобы хоть чем-то занять печального парня. А когда в руках у него оказалась чашка с чаем…

– Ну почему единственный человек, которого я действительно обожаю, даже хорошим другом меня не считает, а? Так, приятелем… – печально спросил Джой, окидывая нас с Пэйтом задумчивым взглядом.

Пэйт возвел глаза к потолку от такого заявления, а после выдал умную мысль, которую я совсем не ожидала от мальчишки. Пэйтон… не казался настолько  взрослым, чтобы учить жизни таких как Джой. Но учил.

– Успокойся и пей чай. И не разводи панику раньше времени. Сдаваться в начале пути – самое глупое, что только можно представить. Настоящий мужчина будет бороться до конца, а поражение примет с достоинством, отступив, только если ему прямо скажут, что не нуждаются в этом внимании. Не кинут текст эсэмэской, не пробурчат быстро, даже не оборачиваясь, а именно четко и уверенно скажут, глядя прямо в глаза: «Ты. Мне. Не нужен».

Пэйт подошел к Джою и впихнул ему в руки одиноко стоящую на столе чашку чая. Его уверенные шаги, жесты, мимика, манера держать себя и совсем не мальчишечий голос… показались мне взрослыми и удивительно серьезными.

– А теперь правда, Кэм, не парься. Действуй. После этого мы быстро собрали свои вещи и поехали домой.

Миссис Мурмаер, казалось, была полностью уверена во мне и в  собственном сыне. Она с порога расцеловала нас в обе щеки и рассказала, как хорошо мой котик и их кошечка ладят друг с другом и какая у них замечательная шерстка. Похоже, наша авантюра с походом в ночной клуб не просто удалась, а прошла на ура – даже отец Пэйта не заметил подозрительного вида сынишки.

Парень сделал матери несколько комплиментов, осторожно поцеловал ее в щеку и удалился в душ. Видимо, спеша смыть въевшиеся в кожу и волосы запахи сигарет, коктейлей и химического дыма.

Но вместе с ними он, похоже, смыл и хорошее расположение духа. Когда Пэйт вышел из душа и занял привычное место у компьютера в своей комнате, он вновь стал всем недовольным мальчишкой, который смотрел на меня свысока. Прошедшего дня словно и не было, я бы даже приняла все за сон, если бы теперь Пэйт не обращался ко мне на «ты»…

– Агнесс, вот почему ты такая упрямая? Раздражает. Сказал же, я не пойду ужинать, не хочу, – холодно заявил он, поджав губы, когда я принесла ему поднос с ужином.

Примерно за полчаса до этого вредный пацан, не евший весь день, отказался от ужина, аппетитный запах которого разносился по всему дому. У меня живот пел серенады, а молодой парень, которому необходимо раза в два, а то и в три больше еды, чем давно вышедшей из подросткового возраста девушке, есть отказывался.

– Ты и не пошел ужинать – ужин пришел к тебе. – Я усмехнулась. – Пэйтон, поешь, а то ночью опять плохо будет.

Пэйт фыркнул и хмуро посмотрел на поднос, стоящий на краешке стола, потом перевел взгляд на меня. Взгляд пристальный, недовольный… Парень вздохнул тяжело, словно решая что-то про себя, и, подняв поднос, ткнул им в мою сторону, вынуждая взять.

– Унеси это, я сказал, – безапелляционно заявил он и, крепко схватив меня за плечи, развернул в сторону двери, придавая ускорение толчком в спину.

Я чуть не грохнулась, когда запнулась о порог. Дверь хлопнула за моей спиной, а через пару секунд из комнаты донеслась музыка. Правда, на этот раз тихая, похоже, Пэйт не собирался изводить меня бессонницей, как мы и договаривались.

Он вновь был груб со мной, а с  обращением на «ты» его приказы стали даже более жесткими и резкими. Унеси, я сказал…  Служанку нашел!

Я зареклась, что больше никогда не принесу этому нахалу еду, если он сам не захочет поесть, да и вообще не буду таскать ему подносы. Зарекалась, конечно, я зря, но это ненадолго принесло успокоение.

Pov Payton

Есть Пэйт действительно не хотел – аппетита не было. Он не понимал, что происходит, не знал, зачем идет на контакт с нянькой, ведь сам же хотел от нее избавиться. Утренние происшествия казались сном, но ужасающе реальным и в  чем-то… хорошим?

Пэйт не знал. Он думал, что все решил, что смог понять себя. Но нет, куда уж? Пэйт понимал, что должен продолжать строить козни, обязан выгнать Агнесс из дома. Но в горле ком стоял при воспоминании о мирной атмосфере, царившей на кухне в квартире Джоя.

Принять это Пэйт не хотел, отказываясь признать, что такого спокойного домашнего уюта ему не хватает. Агнесс умела его создавать, как – неизвестно, но умела.

Пэйт не хотел признавать. Пэйт боялся.

***

Pov Agness

Кажется, голод на парня оказал чудодейственное влияние. Утром после голодной пятницы он явился ко мне – решительный, но разбитый – и с порога заявил, что желает добавить занятия по нескольким предметам, а также учиться по выходным. Сам  желает, от меня требуется только перестроить расписание, чтобы эти предметы не стояли вместе по три часа в день, и писать поурочное планирование. Английский, немецкий, математика, русский, физика, литература, политология.

Кто этот маньяк учебы и как он оказался на месте Пэйтона?

Маньяк уже третий день не вылезал из комнаты, приходил ко мне в назначенное время и усердно грыз гранит наук. По четыре часа в день, с переменками в пять минут, чтобы хватило времени попить воды и добежать до туалета, или вообще без них. Иногда казалось, он хотел что-то сказать: слегка поворачивался ко мне, делал глубокий вздох… но потом качал головой и возвращался к учебе. Огрызался Пэйт, только если я стучалась к нему в комнату, в остальное время был спокоен, сосредоточен и серьезен. За столом в основном молчал, а на занятиях говорил только о предмете и обращался ко мне на «вы».

Такое поведение настораживало, напоминая затишье перед бурей. Вместо того чтобы расслабиться и получать удовольствие от спокойствия, подаренного Пэйтом, я становилась более дерганой и мнительной. В каждом слове искала подвох, в каждом взгляде – насмешку. Но Пэйт отказался даже от пошлых шуточек. Как? Как он смог удержаться, когда мы перешли к точкам перегиба, выпуклостям и вогнутостям функции? Да все в свое время травили пошлости на эту тему!

Впрочем, возможно, парень держался, потому что все темы одиннадцатого класса пролетали у него на ура, словно он либо настолько умен, либо уже их изучал. А возможно, и то и другое сразу. Все же Пэйту скоро восемнадцать, в школу пошел поздно, был старше всех… А характер у него, судя по нашему двухнедельному знакомству, показательный.

Но утром четвертого дня буря все же грянула. В моем лице. Не представляю, что меня дернуло, но вопрос сам сорвался с губ, когда Пэйт в очередной раз печально вздохнул и посмотрел тоскливым взглядом:

– Что-то случилось? Парень, уже опустив глаза на страницу с решением задачи по физике, дернулся и вскинул голову, отрываясь от сосредоточенного грызения ручки.

– С чего вы так решили? – Его взгляд стал ожесточенным.

– Мне постоянно кажется, что ты хочешь что-то спросить, но каждый раз откладываешь, – ответила я.

Тучи сгущались – и у нас в комнате, и на улице, где уже несколько дней шли дожди. Я ворошила осиное гнездо, которое не стоило трогать. Прошла почти половина моего рабочего срока, и не стоило лишний раз нарываться – вдруг пацан вернется к старому? – но я  ощущала исходящую от него тоску. И она давила.

– Хотите поговорить? – поинтересовался он тоном хорошего психолога и откинулся на спинку стула. – Но физика не ждет, кто будет повторять ее, если не я, не летом.

Последние слова прозвучали почти как упрек: «Агнесс, вы заставили меня трудиться все лето. Где это видано?» Но в  изначальных планах были только русский, математика и английский, он сам решил добавить остальное.

– Подождет, – хмуро отозвалась я, поджимая губы. – То есть ты против занятий?

– Я этого не говорил. – Пэйт покачал головой.

– Отлично, тогда что еще? – Я резко выдохнула и призналась: – Пэйтон, от тебя исходит гребаный негатив, от которого мне становится не по себе. Если ты сейчас же не признаешься…

Парень рассмеялся. Почти истерично, запрокидывая голову, но словно изо всех сил пытаясь остановиться. Странно и неправильно. У меня по коже пробежала волна мурашек, заставляя передернуть плечами. Хотелось схватить Пэйта и хорошенько тряхнуть, чтобы он успокоился. Но разве не этого я хотела, когда задавала вопрос? Заставить его сбросить фальшивое спокойствие, под которым ощущалась туго сжатая пружина нервов?

Пэйт успокоился. Так же резко, как сорвался. А потом поинтересовался, грустно улыбаясь:

– И что будет, если я не признаюсь? Агнесс, определитесь уже. Вы хотели, чтобы я был хорошим мальчиком, занимался и не мешал вам работать. Вот он, этот мальчик. Перед вами. Что еще нужно? Какие теперь проблемы? – Он покачал головой, разводя руками. – Куча предметов, занятия без выходных, идеально выполненные домашние задания – мечта, а не ученик. Я не прав?

Я не отвечала. Сидела, поджав губы, и не  знала, что сказать. Глупо заявить: «Но это не ты»? Откуда я знаю, какой он на самом деле? Вдруг Пэйт – этот прилежный мальчик, который занимался каждое утро за столом у меня в комнате, не валялся на кровати и не язвил? – Или лучше, чтобы я признался, что не желаю никакого контроля, и снова попытался вас довести? – продолжил он. 

– Я попросил Джея не приходить, не пошел на субботнюю вечеринку и даже, блин, ем по графику. В чем проблема?

Забавно, но чем больше Пэйт закипал, тем спокойней мне становилось. Нет, я не скучала по его придиркам, возмущениям и издевательствам. Не скучала по утренним пробежкам, на которые последние два дня он убегал без меня. Я не была уверена, какой Пэйт на самом деле: мерзкий засранец или спокойный, прилежный мальчик. Но две недели – это достаточное время, и за них мне удалось понять одно: Пэйт вспыльчив, он не может, не умеет вести себя как дохлая рыба.

– В твоем поведении. Ты сам не свой, – улыбнулась я.

Мои слова вызвали невероятный эффект. Бурю. Гром. Молнию.

– А каким я должен быть? – рявкнул Пэйт, вскочив и шарахнув кулаком по столу. Учебник упал с подставки, тетрадь зашелестела страницами, а карандаши, подпрыгнув, разлетелись по полу. – Так плохо, так нельзя, сяк тоже запрещено… Да доработайте вы этот месяц и свалите к чертовой матери, раз такая упорная! А я буду разбираться с новой мучительницей, ясно? Которая смоется после моей первой пьянки.

Получила желаемое, Анси? Наслаждаешься? Я корила себя, но в  глубине души ощущала удовлетворение. Я не ошибалась, что Пэйт на взводе, и хватило всего пары вопросов, чтобы его расшевелить. Долгое сдерживание эмоций приводит к нервному срыву. Долгое. А подопечный вел себя как паинька всего четверо суток, не так много.

– Пэйтон… – попыталась вклиниться. Но кто бы меня послушал?

– Что? Снова хотите войны? Будет война! Я не виноват, что мама помешалась на контроле еще до моего рождения. Не виноват, что случилась эта долбаная авария, – продолжал орать Пэйт. – Почему я всю жизнь за это отдуваюсь? Теперь еще и вы. Все няньки сбегали, а вы терпите, ждете, вклиниваетесь в мою жизнь. Знаете, сколько у меня уже было надзирательниц? Десятки. И от всех я избавлялся, а вас в итоге решил пожалеть. Чего вы еще хотите, Агнесс?

Он подался вперед, нависая надо мной, упираясь руками в спинку моего стула. Поджатые губы, упрямый взгляд; хищные, прищуренные глаза и… слегка дрожащие пальцы. Я заметила это, и сердце болезненно сжалось. Он не просто злится, он… нервничает? Поэтому вместо вопросов про аварию (какая авария? что случилось? почему родители решили нанимать ему нянь?) сказала:

– Мы перешли на «ты», хочу, чтобы ты этого не забывал.

И улыбнулась. Черт побери, улыбнулась! Как полная идиотка.

Видимо, Пэйт решил так же, потому что вновь ударил кулаком по столу и зарычал:

– Отлично. Агнесс, не нервируй меня. Он подался ближе, заглядывая в глаза… а потом порывисто сжал мне предплечье и на мгновение прислонился лбом к моему. А потом вихрем вылетел из комнаты.

Я осталась сидеть, глядя на раскрытый учебник физики и не до конца решенную задачу. На ровный почерк, покрывающий страницу. Мелкие, острые, наклонные буквы выглядели завораживающе. Резкие и хищные, как взбешенный Пэйт.

Что это только что было? И с ним… и со мной, решившей растормошить спящего зверя?

Pov Payton

Пэйт еще долго нарезал круги по комнате, от досады кусая щеку изнутри. Целый день тогда он не мог избавиться от гребаной похмельной тошноты, потому что голову наводняли неприятнейшие мысли, и пришел к окончательному решению. Идеальному в сложившейся ситуации!

Треть срока пребывания няни в их доме уже прошла. В последний раз, когда Пэйт терпел почти три недели, папа не стал сразу нанимать новую. Может, если пережить месяц и заставить Агнесс не продлять контракт, станет лучше? Может, отец успокоит маму и позволит какое-то время пожить спокойно? И тогда Пэйт решил просто терпеть. Забыть, что на дворе лето, а половину школьной программы одиннадцатого класса он успел вызубрить за июнь, пока мама была в отпуске и не выпускала его из дома. Расслабиться и плыть по течению.

Но не получалось… Из-за Агнесс. Пэйта чертовски раздражало, когда она сидела рядом, объясняя тему. Вся такая сосредоточенная, умненькая, добренькая и улыбчивая. Столько всего помнила, готовилась к занятиям, радовалась его успехам… Честно? Хотел найти ошибку, подловить Агнесс, заставить смущаться. Хотел избавиться от теплого и уютного ощущения, которое появлялось у него рядом с ней. А вместо этого делал вид, что это именно Агнесс помогла понять новую тему, а не самостоятельная зубрежка в начале лета.

Как же оно раздражало! И как манило. Настолько, что всего полчаса назад ему чуть не снесло голову.

_______________
2237 слов