6
Оступившись, всегда возвращаешься к тому, с чего начинал. Так и С'таш чувствовал, – хотя и понимал, что по-колшарски утрирует, будто сделал ставку, которую не потянул, и как итог – остался с тем, с чем был, едва ступил на «Шаман». Точнее, без всего: без поддержки, без твёрдой мерзлоты под ногами, без друга. И только языки, которых он знал так много, привычно шелестели в голове на разные лады, как листва инопланетных деревьев. Они тянулись к нему, стремились помочь, объяснить случившееся, как делали всегда, сколько он себя помнил.
Но всё-таки оставалось что-то ещё, кроме языков. Что-то, что скреблось под рёбрами, заставляло воспринимать ситуацию острее. Давило вокруг запястья, ровно там, где сомкнулись пальцы Сер'тана – даже сейчас С'таш не мог назвать их чужими. Не боль, конечно – даже в порыве он был аккуратен. И всё-таки это что-то было – а вот название у него отсутствовало, и это тревожило больше прочего.
Как любой лингвист, С'таш знал, что стоит подобрать для явления название и расшифровать определение, как оно тут же станет вещественным. А с вещественным уже можно работать: игнорировать, взрастить в себе бережно или вырвать с корнем – сделать всё, что посчитаешь нужным. Так он понял свою задачу: найти для того, что чувствует, правильное слово. От этого осознания сразу стало легче – трепет в груди отступил, а хватка на запястье разжалась – хотя С'таш понимал, что это только на время. Предстояло немедленно начать поиск.
В этот раз он был в каюте, ведь Пракливои как раз отрабатывал смену в Инженерном. С'таш забрался с ногами на кровать – обувь он теперь тоже, по привычке, выработанной у Сер'тана, оставлял на пороге, и открыл на планшете всё тот же роман Джати Кшара, который до этого читал в оборот по снежинке, потому что больше времени в последнее время уделял моделям космических кораблей, а не книгам. Настало время навёрстывать упущенное.
К счастью, все операции на личном аккаунте офицера синхронизировались, с какого бы девайса он ни заходил, поэтому приложение открыло книгу прямо на той странице, на которой С'таш в последний раз закрыл её в голокомнате. Он дошёл до эпизода, когда колшарский купец вернулся из похода и узнал, что девушка, о которой он грезил, выходит замуж за другого.
Ситуация была совершенно не похожа на то, что произошло с самим С'ташем. А вот эмоции неуловимо сходились – что-то в словах, подобранных Кшаром, вступало в неуловимое созвучие с теми самыми шорохами в груди, заставляло сопереживать герою сильнее, чем С'таш делал это обычно.
Он почти подобрался к разгадке. Почти подошёл к ней, перешагивая от слова к слову, от предложения к предложению. И когда С'таш почти ухватился, почти произнёс то, что хотел найти – раздался мелодичный перезвон.
С'таш чуть не подпрыгнул. Понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что так звучит запрос на вход, поступающий из-за двери. За всё время, что он был на корабле, он ни разу ещё его не слышал – Пракливои входил, конечно же, без предупреждения, как и пара его товарищей, а больше к ним никто и не стремился попасть. В его сознании быстро примёрзла к основанию мысль, что запрашивать разрешение на вход в каюту младших офицеров – это в принципе нонсенс. А здесь...
Перезвон повторился, и С'таш поспешно поднялся, отложив планшет. Двигаясь непривычно быстро, он забыл даже активировать встроенный в стену рядом с дверью экран, чтобы увидеть, кто к нему пришёл – просто провёл слева направо, отворяя проход. На пороге стоял Сер'тан.
Его спина была привычно прямой, а плечи – расправленными, но по тому, как он сцепил за спиной руки и поджал губы, ощущалось напряжение.
– Можно войти? – спросил Сер'тан.
– Да, конечно, – С'таш отступил назад – посторониться в узком проходе было некуда.
Сер'тан шагнул внутрь, тут же коснувшись косяка – дверь скользнула по полу, заняв прежнее место. Он коротко огляделся, не зацепившись ни за что взглядом. Да и цепляться было не за что: маленькое прямоугольное помещение с двумя койками у стен, двумя небольшими столами и стульями напротив них. Никаких украшений, ничего, по чему можно было бы считать привычки и увлечения владельцев.
С'таш представления не имел, зачем Сер'тан пришёл. От этого ощущение в груди, не уснувшее, но принявшее какие-то контролируемые очертания во время чтения, снова разметалось, как горка свеженасыпанного снега, в которую бросили камень. И всё-таки он был рад Сер'тану. И рад, что Пракливои в каюте нет.
– Присядешь? – С'таш подвинул ближе к своей кровати тот единственный стул, что принадлежал в каюте ему, а сам уселся на покрывало, сложив на коленях руки.
– Можно лучше к тебе?
С'таш пожал плечами:
– Конечно.
Сер'тан опустился рядом. Осторожно, словно боялся, что покрывало под ним проломится, как тонкий лёд, и его унесёт в невесомость. С'таш не шевелился и не спускал с него взгляда.
Устроившись, Сер'тан тоже сложил на коленях руки, зеркаля позу С'таша. Намеренно или нет – было непонятно, но всё равно от С'таша не укрылось, что он нервничает.
– Ты слышал, – начал Сер'тан из дальних рукавов галактики, – гиоры рассмотрели наше предложение и назначили время визита.
– Нет, откуда я мог слышать? В мою смену ничего ещё не было.
– И правда. – Сер'тан чуть склонил голову, повёрнутую к С'ташу в профиль. Но тут же её поднял и повернулся к нему. – Но, на самом деле, я не поэтому пришёл. Я хотел попросить прощения за вчерашнее.
С'таш качнул головой.
– Тебе не за что извиняться.
– Есть. Я сам предложил, а в итоге повёл себя несдержанно... Я просто не привык, чтобы ко мне прикасались.
Из снежной пелены памяти проступила сцена, когда капитан протягивал Сер'тану деталь, найденную на полу, а тот принял её непокрытыми пальцами и даже не вздрогнул. За рёбрами загудело сильнее.
– Капитану ты позволяешь, – произнёс С'таш, и сам ощутил, что в его голос просочились едкие нотки. Это только подтверждало ту догадку, которую он едва не озвучил перед самым приходом Сер'тана.
– Что? Гладить живот? – глаза Сер'тана расширились, как ни разу до этого. – Да я бы ему руку сломал. И Кхеф об этом прекрасно знает.
– Я о том, что ты не прячешь от него пальцы. Я заметил это, когда он передавал тебе деталь, на которую наступил. Вы практически коснулись друг друга, и ты даже не попытался отстраниться.
В культуре литанийцев, асексуальных и подавивших в себе большинство реакций тела, физический контакт не поощрялся. Считалось, что нужно обрести весомое созвучие на уровне разума и эмоций, чтобы даже садиться друг с другом слишком близко, а о прикосновениях речь могла идти, зачастую, лишь в семейных группах. Но интимнее всего считалось соприкосновение открытых пальцев – потому, что эта часть тела постоянно взаимодействовала с окружающим миром – орудовала столовыми приборами, техникой, позволяла поддерживать гигиену, и, следовательно, не теряла чувствительность с течением эволюции. Коснуться пальцев литанийца – всё равно что поцеловать его. Хотя они, в отличие от тех же колшарцев, которые трогали буквально всё и всех, в принципе не целовались, и уж тем более никогда не здоровались за руку.
– Тут дело немного в другом, – Сер'тан откинулся назад, прижался затылком к стене. – Понимаешь, когда мы с матерью приняли тот факт, что моя дорога лежит в спорт, а потом и в боевые искусства – мы столкнулись с тем, что на Литании совсем нет мастеров, которые могли бы меня учить. Точнее, нет мастеров-литанийцев.
С'таш слушал молча. Пока Сер'тан не сказал ничего удивительного, но связь с тем, почему кому-то можно было его касаться, не являясь партнёром или близким родственником, очевиднее не становилась.
– Пришлось обращаться к мастерам других рас. Юлжанцам, колшарцам – был даже один кинтар, который меня обучал, правда, недолго. У мастеров боевых искусств другая этика. Она не извращённая, не аморальная, но некоторые вещи у них выглядят иначе, чем у литанийцев. К примеру, если после боя ты не подашь руку спарринг-партнёру, который упал, то на тебя посмотрят как минимум странно. В бою мы все соперники, но когда он кончается – становимся братьями. Почти как во Флоте.
С'таш подумал о Пракливои, с которым он вряд ли при самых оптимистичных раскладах когда-нибудь станет братом. Но всё-таки он понимал, о чём говорит Сер'тан.
– Получается, тебе пришлось подвинуть свои границы, чтобы не выпадать из коллектива? Уступить национальное профессиональному.
– Именно, – Сер'тан кивнул. Его глаза сверкнули – он был рад, что С'таш наконец его понял. – И так как с Кхефом мы с самого начала были, прежде всего, бойцами и союзниками, то я подвинул их и для него тоже. Теперь я даже не обращаю внимания, если он случайно окажется слишком близко или коснётся меня. И, конечно же, я всегда подам ему руку, если он упадёт. Он это знает. Но, поверь, никак по-особенному на это не смотрит. И я не смотрю.
С'таш задумался. Всё это звучало логично, хотя принять такие запутанные правила было непросто. Смешать две культуры так, как они смешивались в Сер'тане, было даже сложнее, чем вникнуть в причудливые законы какой-то одной из них.
– Я пока не могу так, – признался С'таш. – И не знаю, смогу ли когда-нибудь. Я очень стараюсь, находясь среди колшарцев, быть открытее. Но это сложно, правда.
– Я знаю, – Сер'тан повернулся к нему всем корпусом. – У всех свои границы, и у меня тоже они есть – ты сам видел. И всё равно я хочу попросить прощения за то... странное, что произошло. Было легкомысленно это предлагать.
С'таш смотрел на изгиб его острой скулы и думал о том, что ничего в этом не было странного. И если бы Сер'тан предложил опять – он бы попробовал снова.
– С'таш?..
С'таш резко переключился и поймал графитовый взгляд. Приподнятые уголки глаз напомнили ему хвост кометы.
– Мне в какой-то момент показалось, что ты не здесь.
«Нет, ещё как здесь», – подумал С'таш, но вслух сказал:
– Всё в порядке. Это по-прежнему очень сложно, но не сложнее, чем парадигма склонения существительных в кинтарском. Я выучил её – выучу и это.
Сер'тан чуть улыбнулся.
– Значит, всё в порядке?
– В полном.
Сер'тан снова с видимым облегчением привалился к стене. С'таш, двигаясь чуть осторожнее, придвинулся ближе и тоже оперся о неё спиной. Он чувствовал плечо Сер'тана своим, и старался не шевелиться, чтобы не повторилась ситуация, как в каюте, но не чувствовал напряжения – Сер'тан, судя по всему, оставался спокоен. Такой уровень близости был допустим для него, это он мог себе позволить. Это его устраивало. И С'таша устраивало тоже.
Какое-то время они оба молчали. С'таш пытался впитать через китель хотя бы каплю чужого – или не совсем чужого тепла, Сер'тан думал о чём-то своём – или, может, об их общем. Но вечно так продолжаться, к сожалению, не могло. Поэтому С'таш, расколов тишину, спросил:
– Ты говорил, что гиоры дали согласие на визит. Когда мы отправляемся?
– Тебя вряд ли порадует ответ.
– Тогда я тем более должен знать.
С'таш повернулся к Сер'тану. Тот тоже смотрел на него, и в какой-то момент С'таш представил, как их дыхания переплетаются в пространстве каюты, обмениваются атомами, проникая друг в друга и в итоге превращаясь в одно.
– Послезавтра.
С'таш встрепенулся. Новость действительно ни снежинки не радовала. И теперь, конечно же, для беззаботных посиделок не оставалось места.