2
Уведомление пришло на планшет поздно вечером, когда С'таш уже перевёл освещение в комнате в ночной режим и, лёжа на татами, светил себе в лицо экраном – убивал и без того мёртвые глаза.
«...Отборочная комиссия приглашает вас проследовать на четвёртый уровень в 0:25 третьего дня*...»
Вот так, и никакой конкретики. Но снег внутри С'таша всё равно всколыхнулся ветром – ведь это значит, что он прошёл, да? Никого ведь не вызывают лично, чтобы сообщить об отказе...
Но гадать – это удел шагранцев. Это они считают по лепесткам сцифии, сколько осталось дней до дождливого сезона, обильно ли взойдут посевы и сколько детей принесёт брачный сезон. На Литании же не было ни цветов, ни дождей, ни брачного сезона – так что оставалось ждать назначенной встречи и быть готовым к любому ответу.
Теперь следовало уснуть, но С'таш не мог. Он давно сбил свой режим так, что учиться было удобнее всего, когда большинство жителей комплекса спали. Родители пытались поначалу на него повлиять, утверждали, что при нормальном режиме он будет работать эффективнее и запоминать больше, но в итоге отступились, потому что куда уж больше? С'таш давно обошёл всех равнозимних и даже многих из тех, кто был старше – возможно, прав был Лей'ран, говоря, что Флот – закономерное продолжение его роста. Осталось всего ничего – попасть туда.
До самого восхода С'таш вертелся, тщетно пытаясь уснуть. Это было важно хотя бы для того, чтобы предстать перед комиссией в подобающем виде. Но ему, к сожалению, не удалось. Часа за два до начала новых суток С'таш окончательно признался себе, что уснуть не удастся, и оставил бесплодные попытки – сел, чтобы скоротать время, за чтение ойанского эпоса. Этот язык был для него сравнительно новым, и потому особенно увлекательным – С'таш так погрузился в чтение, периодически сворачивая программу лишь для того, чтобы вбить незнакомое слово в словарь, что и не заметил, как оставшиеся часы растаяли.
Сообщать о своём прибытии С'таш не стал – литанийский этикет не подразумевал, что хозяина нужно оповещать, если пришёл точно ко времени. Заветное 0:25 высветилось на часах ровно в ту секунду, когда С'таш ступил в кабинет.
Внутри находились трое: уже знакомый ему капитан Ор'лаг, а вместе с ним колшарец, стриженный удивительно коротко по меркам его народа, и высоченное худое создание с тёмной, расцвеченной синими полосами кожей. Голова его была гладкой, как у литанийцев. Все трое носили рубиновую униформу
– Чётко по времени! – одобрительно хмыкнул колшарец. – Это и есть то дарование, о котором вы говорили, ли?
Вопрос адресовали капитану Ор'лагу, но С'таш ухватил важное: «дарование». Однако Ор'лаг воздержался от каких-либо оценок:
– Это С'таш, – произнёс он невозмутимо. – Его результаты вы видели в таблице кандидатов.
– Да-да, – колшарец подошёл к столу и оперся кулаками на его гладкую поверхность. – Лучший результат по тестированию, худший – по здоровью.
– Должен заметить, – подал голос синий, – что худшая отметка была только у одного показателя – зрения. По всем остальным параметрам ничего критичного не обнаружили.
Кажется, этот офицер был на его стороне. Сквозь перевод маячка С'таш пытался разобрать, на каком языке он говорит, но тщетно – его язык он совершенно точно не изучал, скорее всего, даже ни разу не слышал. Вероятно, он был из какого-то малого народа Союза, или даже с Перифирии.
– Верно, старпом, верно... – колшарец принялся задумчиво постукивать пальцами по столу, не сводя со С'таша золотого взгляда. Тот же соображал дальше: если синий – старпом, то выходило, что колшарец – ещё один капитан.
Ему надоело барахтаться в сугробе нескончаемых загадок, когда кожу царапают снежинки-подсказки. С'таш решил, что настала пора заявить о себе, поэтому спросил:
– Могу ли я узнать, офицеры, зачем меня сюда пригласили?
Колшарец улыбнулся во весь рот – диковато для С'таша, привыкшего к холодным лицам своего народа, но вполне нормально для народа огня.
– Конечно, ли С'таш, – произнёс капитан вежливо, даже мягко. – Вы правы, с этого надо было начать. Дело в том, что у меня есть предложение для вас. – Видя, что С'таш молчит, колшарец продолжил: – Меня зовут Кхеф Шад, я капитан корабля Межзвёздного Флота «Шаман». А это Арус, мой старший помощник.
– Простите, – в этот раз С'таш обратился к Арусу. – Какой вы расы?
– Я калнар, – невозмутимо ответил Арус. Должно быть, он часто слышал этот вопрос. – Моя родная планета – Келпия, она не входит в Союз.
– Значит, Периферия. Я так и думал.
– Что заставило вас так думать? – заинтересовался Шад. – В Союз входит множество народов, внешний вид которых ещё более удивителен, чем у Аруса.
– Вид тут не при чём. Всё дело в языке. Переводчик работает на нём с задержкой почти в полсекунды, и я успел расслышать некоторые фразы – и понял, что никогда не встречал этого языка.
– А вы, получается, знаете все языки Союза? – колшарец подозрительно прищурился, словно хотел поймать С'таша на лжи. Но ловить было не на чем, ведь лгать он не собирался:
– Разумеется, нет. Но слышал, хотя бы поверхностно, все. А язык калнаров мне, как я уже сказал, не знаком.
– Но было бы интересно его выучить, да? – огонёк в глазах капитана стал озорным. – Должно быть, на это ушло бы немало времени?
– Зависит от подхода, – С'таш оставался невозмутим. – Дайте мне пообщаться с вашим старшим помощником месяц, и я реконструирую вам основные законы калнарского и составлю словарь базовой лексики.
– Смелое заявление, ли, – заметил Арус.
– Так, ладно, – капитан Шад выпрямился. – Это, конечно, всё очень интересно, но мы здесь не за этим. Наш запрос гораздо более прозаичен: так случилось, что «Шаман» временно остался без офицера связи. И нам нужна замена на несколько ближайших миссий.
Процессор в голове С'таша работал быстро, поэтому он тут же понял, куда подул ветер.
– Но я не проходил никакого обучения, чтобы служить на корабле, – заметил он. – Я всего лишь рекрут, меня ещё даже в Академию не зачислили.
– Ситуация необычная, понимаю, - подал голос Ор'лаг, до этого молча наблюдавший за диалогом. – Однако команда оказалась в отчаянном положении...
– На самом деле, ничего отчаянного, – поспешил добавить Кхеф Шад. – Все офицеры связи в регионе – заняты, болеют, рожают, находятся в отпуске или подали в отставку. Кто-то уже причислен к команде и не может покинуть её. А у нас на повестке несколько заданий – важных, но несложных: доставить сюда, отвезти туда, встретить этих... Рутина, но без офицера Связи никуда. Кто-то должен быть на приборах, плюс уметь отличить «договор» от «слабительного», если маячок вдруг будет сбоить. Это ведь вы сможете?
С'таш молча кивнул. Случай, о котором упомянул капитан, был хрестоматийным: однажды, ещё на восходе Межзвёздного Флота, молодой офицер Связи, которому поручили вести важные переговоры, вместо документов предложил послу федерации имуров слабительное. Народ этот крайне чувствителен, поэтому оплошность была расценена как оскорбление, и всё чуть не вылилось в конфликт, замять который стоило большого труда. Всем лингвистам ещё на первых годах обучения рассказывали эту историю.
– Только я не вполне умею обращаться с оборудованием Флота. Меня обучали на более стандартных компьютерах.
– Поверьте, разница невилика, – заверил его командор Арус. – В любом случае, мы не оставим вас без поддержки – будет специалист, который объяснит вам особенности и придёт на помощь, если возникнут трудности.
– Получается, – подвёл итог капитан Ор'лаг, – команде «Шамана» нужен офицер Связи на несколько ближайших миссий. И так как доступных офицеров или старших курсантов у нас сейчас нет, то мы предложили вас как лучшего из рекрутов, на эту роль. – В качестве эксперимента.
– Мы со старпомом любим эксперименты. Ведь правда? – ухмыльнулся Шад и бросил через плечо взгляд на Аруса. Тот чуть склонил голову.
Приятно погладили самолюбие слова о «лучшем из рекрутов», но они не сбили с курса рассудок. Задача была ясна, и С'таш уточнил.
– Сколько у меня есть времени, чтобы подумать?
– Максимум до вечера, – ответил Кхеф Шад, вновь ставший серьёзным. К этим колшарским колебаниям эмоций ещё предстояло привыкнуть. – Завтра мы уже вылетаем на первую из миссий.
– Если я соглашусь, на сколько меня заберут?
Он ожидал услышать, что на неделю, на месяц – ну, или в крайнем случае, на два. Однако капитан Шад, не моргнув, выдал:
– Минимум на четыре месяца.
* * *
Значит, четыре месяца. И это против тех нескольких часов, за которые предстояло принять решение. С'таш ощущал смятение – даже при том, что он убедил себя – или его убедили, что Флот – это отличная возможность проявить себя, он не мог ожидать, что всё окажется так быстро. Так быстро – и одновременно так надолго.
Мать ходила почти бесшумно, но слух С'таша был не в пример зрению, поэтому он не испугался, когда она, стоя совсем рядом, сказала:
– Четыре месяца – это не так страшно, как может показаться. Когда мы с отцом были моложе, ещё до твоего рождения, он отправлялся в экспедиции, и как-то раз его не было больше полугода**. Он не забыл за это время ни дом, ни меня, – мать положила руку на плечо С'ташу – жест такой тёплый, что, казалось, любая мерзлота превратится в океан. Он знал, что не во всех семьях родители позволяют себе так проявлять близость с детьми, и в благодарность чуть коснулся пальцев матери.
– К тому же, – продолжала она, – у тебя ещё нет партнёра. Нет работы, нет своего жилья. Может, как раз Флот поможет тебе отыскать всё это?
– У меня есть вы, – сердце сжалось от горечи. – И вы здесь. К тому же, какой партнёр? Мне нет ещё и тринадцати***.
Он повернулся к матери.
– Вы – моё отражение. Без вас, без других литанийцев я боюсь забыть, кто я есть. Потеряться в других народах, других культурах...
– Тогда зачем ты изучаешь языки? – С'таш с матерью оба повернулись к отцу. – Ты каждый день смотришься в чужие зеркала, ищешь там что-то. Ты видишь их, или осколки себя?
С'таш задумался.
– Я вижу разное, – признался он. – Что-то мне близко, что-то ужасает. В чём-то хочется остаться едва ли не навсегда, с чем-то – побыть на время. Но... я боюсь нырять глубоко.
Он ожидал, что отец будет его осуждать или отговаривать, но тот лишь вздохнул.
– Не боишься – не ныряй. Это твоё право, и бояться – это нормально.
От сердца отлегло, но отец не закончил:
– Но ведь когда-то нырнуть всё равно придётся. Может, не так глубоко. Может, не улетая на другой край Великой тропы – но придётся.
– Может, я стал бы учителем? – предположил С'таш. – Как Лей'ран. Я мог бы тогда остаться здесь.
– Лей'ран тоже когда-то путешествовал, – напомнила ему мать.
– И чему ты будешь учить других? Тому, на что у тебя не хватило духу самому? Нет, я не осуждаю. Удел колшарцев – разбивать преграды где лбом, а где и грудью. Но немного странно – нести другим то, к чему сам ты так и не осмелился прикоснуться.
– Мы примем любое твоё решение. Думай. Ты хочешь, чтобы мы остались рядом, или лучше нам уйти? – заботливо поинтересовалась мать.
С'таш несколько секунд молчал. Он увидел, что мать уже стала подавать знаки отцу – мол, вставай, собирайся, и тогда сказал:
– Нет. Я хочу, чтобы вы остались.
Время таяло, и он надеялся, что под слоем загрубевшего наста своих страхов и привычек сможет отыскать ответ, который будет правильным.
*В литанийской «неделе» десять дней, они названы просто номерами: первый, второй и т.д. А отсчёт времени суток начинается не с полуночи, а с начала рабочего дня утром.
**При периоде обращения Литании вокруг Ли'санны, звезды системы, полгода – это почти девять земных месяцев.
***Брак на Литании разрешён с двенадцати лет (примерно с восемнадцати земных), но большинство литанийцев предпочитает немного повременить и создавать семью в более зрелом возрасте, лет после двадцати (примерно после тридцати земных). Это связано с тем, что литанийцы в основном выращивают детей в генетических лабораториях: это сделать можно в любом возрасте, а не только когда организм приспособлен к деторождению.