Часть 13
Дождь идёт, не прекращая, два дня. В цветочном магазине тише, чем обычно. Немногие люди готовы выйти под дождь, чтобы купить цветы.
Чимин тоже сейчас не особо разговорчив. Мрачный, угрюмые дни идеально совпадают с его настроением.
Цветы хотят узнать, что случилось. Чимин не делится.
Никому не рассказывает.
Сам до конца ничего не понимает.
Они поцеловались. Чимин поцеловал Юнги, а тот сбежал. Потом Юнги поцеловал Чимина и опять сбежал.
Всё это… Мы… Это невозможно.
Что за глупая мелодрама, думает Чимин, злясь. Он сидит за прилавком в своём магазине, теребя в руках разноцветные ленты.
Почему. Почему. Почему невозможно? Чимин этого хотел. Он довольно ясно дал это понять.
Юнги тоже хотел. Сам признался. Назвал Чимина красивым, сказал, что он ему нравится…
Так почему?
Чимин с грохотом опускает на поверхность прилавка моток ленты, пугая стоящие рядом растения всплеском эмоций.
Он растерян, зол и, конечно, опечален. Он чувствует себя отвергнутым. Он почти заполучил желаемое, а теперь во рту лишь неприятный привкус горечи.
Он вспоминает тот вечер. Губы Юнги и как они целовались, грубо и волнительно. Чимин помнит прикосновения его рук, и хочется кричать, чтобы выпустить скопившуюся злость.
Жужжит телефон. Ему очень не нравится, как ёкает сердце от слабой надежды, что это Юнги. Чимин не видел его с тех пор, как тот убежал из тупика. Он не мелькал ни в квартире, ни в тату-салоне, нигде.
Он берёт в руки телефон и убеждает себя, что не расстроен тем, что пишет ему не Юнги.
Тэтэ:
привет
слышал что-нибудь от юнги-хёна?
джин-хён с намджун-хёном ходили к нему, но он не открывает
непонятно, дома он или нет
Чимини:
нет
не видел его дома
Тэтэ:
а, ясно
у тебя всё ок?
Нет. У Чимина не всё хорошо. Его душат слёзы и злость. Он хочет знать, почему, чёрт возьми…
Чимини:
да
Тэтэ:
поужинаем сегодня у Гука?
я угощаю
Чимини:
хорошо
Это хотя бы поможет ему заглушить собственные мысли. Тэхён с Чонгуком – замечательная компания, когда настроение не очень.
К тому же, они скорее всего уже подозревают, что что-то произошло между ними с Юнги. В ту ночь Чимин добрался обратно в клуб и расплывчато сообщил, что «Юнги-хён ушёл», когда остальные спросили про него.
Губы до сих пор покалывало. Он обнимал себя руками из-за холода, а в голове роились тысячи вопросов.
Он мог бы задать эти вопросы сейчас. Мог позвонить, написать или даже сходить к нему и потребовать у Юнги ответы.
Но Юнги отказал. Чётко и ясно дал понять, что ничего не будет. Чимин не может вломиться в его квартиру, в его жизнь, ведь, очевидно, что Юнги он не нужен.
В какой-то момент им придётся пересечься. Всё же у них общие друзья.
Пока Чимин лезть к Юнги не будет.
Самому время не помешает.
* * *
Чонгук с Тэхёном тактично вопросов не задают и Юнги не упоминают – остальные тоже. И им удаётся немного поднять Чимину настроение вкусной едой, интересным фильмом и игрой на геймпадах, специально настроенными для них Чонгуком. (Под специально настроенными понимается запрограммированность на проигрыши Тэхёна, хотя у них ушло два с половиной часа, чтобы в этом разобраться.)
Возвращаясь домой, Чимин чувствует себя неплохо.
Он открывает дверь в квартиру и по привычке находит глазами окна Юнги напротив. В них по-прежнему темно. И никого.
Пип, сочно зелёный и синий, стоит на месте. Живой. Чимин надеется, что куда бы ни пропал Юнги, он вернётся, чтобы позаботиться о растении.
Он готовится ко сну, падает на подушку и… на этот раз плачет не долго.
* * *
Наверное, это как-то связано с Хосоком. У Чимина проскальзывала мысль, что между Хосоком и Юнги могли быть романтические отношения, но потом Юнги назвал его «лучшим другом», так что, скорее всего, нет.
Но Юнги за что-то серьёзное чувствует себя виноватым. Из-за этого Хосок уехал, и их круг общения распался.
Возможно это как-то связано с тем, почему Юнги так себя ведёт. Почему, несмотря на их взаимную честность и открытость, Юнги не хочет следовать чувствам.
Господи, разве это имеет значение?
Не имеет, напоминает себе Чимин ранним утром, проснувшись до будильника.
Причина не важна, потому что Юнги отказал.
Чёрт.
* * *
Он ходит на работу. Составляет букеты и старается улыбаться покупателям.
Он общается с друзьями.
Танцует.
Скучает по Юнги.
По их сообщениям.
По их разговорам.
Он слушает микстейп, когда дома один. Просто чтобы послушать его голос.
* * *
Примерно спустя неделю после происшествия в клубе Чимин начинает волноваться.
От Юнги тишина, но несмотря на то, что это может быть связано с ними, он чувствует необходимость спросить о нём.
Чимини:
привет
вы нашли Юнги тогда?
кто-нибудь с ним общался?
Тэтэ:
да, он писал Намджун-хёну
сказал, что всё хорошо
Чимини:
ясно
он больше не живёт у себя на квартире?
Тэтэ:
не знаю
кажется, он больше ничего не говорил
Пальцы Чимина замирают над экраном телефона.
Значит, с ним Юнги точно не захочет разговаривать. Не захочет увидеть.
Даже с друзьями не встречается после произошедшего.
Тэтэ:
Чим
ты ведь знаешь
что можешь поговорить с нами о чём угодно?
На глаза наворачиваются слёзы. Друзья беспокоятся за него, и он благодарен за это, но, чёрт, не должно же быть так больно… Он всхлипывает, но старается не сорваться. Вдруг в магазин сейчас кто-то зайдёт.
Чимини:
да
спасибо, Тэ
Гуки:
я тоже рядом
то есть
я молчу
но я рядом
…в хорошем смысле
Чимин смеётся сквозь слёзы.
Чимини:
я знаю
спасибо, ребята
я вас люблю
Гуки:
и мы тебя
Тэтэ:
МЫ ТОЖЕ ТЕБЯ ЛЮБИМ, ЧИМИНИ
* * *
Ему может не довестись встречаться с Юнги.
Не в первый и не в последний раз людям не выпадает возможности быть с теми, кто им нравится. С теми, кто им небезразличен. С теми, кого они любят.
Чимин не нарочно, но иногда в моменты грусти, когда он один и ничем не занят, сложно не представлять, что могло бы быть, если бы Юнги не убежал.
Они бы часто целовались, это несомненно. Они бы смеялись. Виделись бы часто.
Иногда Чимин бы оставался у Юнги на ночь, иногда Юнги ночевал бы у него. Юнги сидел бы с ним и его растениями в цветочном магазине, а Чимин интересовался, не пробует ли создавать новую музыку, расспрашивал бы, как это делается. Если бы Юнги начал объяснять, то Чимин вряд ли бы что-то понял, но всё равно слушал бы с удовольствием.
Он бы постоянно говорил Юнги, какой он милый.
Держал бы за руку.
Разговаривал бы с ним. Чёрт, как же Чимин скучает по его невозмутимому юмору и резким замечаниям.
Скучает по его глупому красивому лицу.
Утром в пятницу Чимин просыпается от тупой головной боли. Выпивает два стакана воды, завтракает, собирается на работу и открывает магазин ровно в восемь часов.
Солнце снова выглядывает из-за облаков. С начала недели дождя не было. На улице приятно прохладно в конце сентября. Чимин наконец-то чувствует себя хорошо.
Покупатели приходят и уходят. Он проворно работает, а цветы всячески содействуют. Обеспокоенная постоянная покупательница, слабая старушка, советует Чимину как следует выспаться, потому что он как-то бледноват. Он улыбается и заверяет её, что всё хорошо.
Тэхён пишет ему, спрашивая какой галстук лучше подойдёт к мероприятию, на которое он сегодня пойдёт – синий в красный горошек или красный в синий горошек. Чонгук не видит между ними разницы. Следующее сообщение Тэхёна начинается с «Ох, мой маленький наивный Чонгуки…» и телефон Чимина неустанно дребезжит от подробных объяснений важности цветовой гаммы в моде.
Чимин ставит телефон на беззвучный режим и продолжает работать. На их перебранку заглядывает только по дороге в пекарню к госпоже Ким во время обеда, но убирает телефон, как только видит Сокджина за одним из столиков.
4lapy.ru
- Чимин-а! – Сокджин приветствует его улыбкой. Чимин улыбается в ответ.
- Джин-щи. – Он кивает, но Сокджин отмахивается.
- Не нужно этого. – Он смотрит за прилавок, проверяя, поблизости ли бабушка. Госпожа Ким занята покупателем. – Ты видел, как я без рук выпиваю четыре шота подряд, - тихо произносит Сокджин. – Зови меня хён.
Чимин хохочет. Зрелище было впечатляющим. Он осушил стопки с взбитыми сливками, даже не пролив на себя ни капли и не запачкавшись. Инцидент с лимонными пирогами всё-таки Сокджина чему-то научил.
Он указывает на свободный стул напротив, и Чимин присаживается, радуясь, что сюда не падает солнечный свет, заливающий всю пекарню. Он только сейчас начинает осознавать, что утренняя головная боль никуда не делась. Возможно даже усилилась.
- Ты в порядке? – Сокджин окидывает его оценивающим взглядом. – Ты как будто неделю не спал.
Чимин слабо улыбается. По самочувствию он действительно словно неделю не спал.
- Я в порядке. В целом, - добавляет он, выглядывая на переполненную людьми улицу.
Сокджин некоторое время молчит, барабаня пальцами по столу, а потом встаёт. Он обходит прилавок, берёт тарелку и заглядывает под стекло, где выпечка. Чимин не видит, что он достаёт. Закрыв стекло обратно, Сокджин целует бабушку в макушку серебристых волос, зарабатывая от неё улыбку. Она прогоняет его, возвращаясь к клиентам, а тот несёт выпечку Чимину.
- Держи, - говорит он. – Тортик с фундуком от беспокойных мыслей, печенье, потому что с шоколадом, и яблочный пирог со взбитыми сливками от… - Сокджин сверлит тарелку взглядом. – От разбитого сердца.
Вот как.
Значит он знает.
Чимин благодарно кивает и подтягивает тарелку к себе. Он не удивлён. Все они общаются друг с другом. Учитывая, как Чимин с Юнги вели себя на протяжении прошедшей недели, довольно очевидно, что между ними что-то произошло. Возможно, что Юнги сказал им сам.
Чимин пробует белый тортик и медленно жует, потому что не уверен, что сможет проглотить. Мешает ком в горле.
Сокджин рассматривает людей за окном и щурится от яркого света.
- Всё… сложно, - медленно произносит он.
- Да ладно, - отвечает Чимин с полным ртом, не удержавшись.
Сокджин слабо и грустно улыбается.
- Ты не при чём. Всё это… не твоя вина. То, как он говорит о тебе… Я никогда не слышал, чтобы он о ком-то так отзывался.
Говорит. Юнги говорит о Чимине. Или говорил раньше. Чимин тоже хочет говорить с ним…
Чимин отодвигает вкусную выпечку в сторону.
- Ты ему очень нравишься, - продолжает Сокджин. – Даже смею сказать, что он в тебя влюблён.
Слова не помогают. Только хуже делают. Ну почему Юнги такой глупый… Чимин зажмуривается, ощущая пронзительную боль в висках.
- Он… - он сомневается. – С ним всё в порядке?
- Нет. Он… - Сокджин поджимает губы и выглядит непривычно серьёзным. – Он далеко не в порядке.
Чимин душит в себе порыв вскочить, выбежать из пекарни, найти угрюмого Юнги и агрессивно о нём позаботиться. Господи, как всё сложно.
- Мы с Джуном стараемся, но вчера он перестал отвечать на наши сообщения. И телефон не поднимает.
Сокджин глубоко вздыхает и хмурит брови. Он переживает за своего друга. За Чимина тоже, но Юнги он знает дольше, к тому же Юнги переживает случившееся гораздо хуже.
- Прости, Джин-хён, - бормочет Чимин, протягивая над столом руку.
Сокджин берёт его за руку.
- Тебе не за что извиняться, Чимин-а. Это… Как выражается Намджун, это естественный порядок вещей. Ого, я начал цитировать этого умника. – Сокджин закатывает глаза, но в голосе заметна нежность. Он сжимает пальцы Чимина. – Я надеюсь, что, что бы ни случилось, ты не опустишь руки. Не забудешь ни про Намджуна, ни про Тэхёна с Чонгуки. И даже про Юнги.
Из-за головной боли и тяжёлого чувства внутри Чимин не может понять, что Сокджин имеет в виду под «что бы ни случилось», но он знает, что никуда не денется. Не сможет. Пожив здесь, познакомившись с этими людьми, обнаружив для себя настоящий дом, он ни за что не покинет это место.
* * *
Он принимает таблетки от головной боли и возвращается к работе. Чимин в пекарне больше не смог ничего съесть, но Сокджин завернул выпечку ему с собой и даже слышать ничего не захотел о деньгах.
Поэтому теперь Чимин жует угощения между приёмом покупателей, занимаясь цветами, завязывая ленточки и подписывая поздравительные открытки от руки.
Он занят работой, но боль не проходит, и таблетки совершенно не помогли. Её становится всё сложнее игнорировать. Тупая боль начинает распространяться и к затылку.
Телефон Чимина принимает рандомное видео с котятами, спящими на чьих-то коленях, от Намджуна. Сообщения к видео не прилагается, но Чимин отвечает сердечками и смайлами.
В шесть вечера он запирает магазин, вытирает прилавок, протирает пол и убеждается, что растениям ничего не нужно. Они чувствуют, что с ним что-то не так, но подробностями не делится. Просто головная боль. Пройдёт.
Он тащится наверх в свою квартиру, радуясь, что закончилась рабочая неделя. Его ждёт кровать. Сон поможет избавиться от настойчивой боли.
После принятого душа и выпитой чашки тёплого чая он с трудом держит глаза открытыми. Приходится зашторить окна, потому что солнечный свет слишком сильно мешает.
Решив больше таблеток не принимать, Чимин забирается в кровать ещё до того, как заходит солнце.
* * *
Он чувствует тёплую и чистую постель, сбившуюся подушку под головой. Но странным образом одновременно не чувствует ничего. В голове туман. Он не окончательно проснулся, но уже не спит.
Он в своей комнате, по углам стоят бесформенные создания. Наклоняются над ним, а с их когтистых лап капает нечто чёрное. Лёгкие наполняет ледяной воздух, дерёт горло, и изо рта вырываются клубы белого пара.
И следом крик.
Пронзительный, практически нечеловеческий, непрерывный. Он прорывается сквозь дрёму. До боли громкий и безжалостный. Больно… Его сейчас вывернет…
Чимин резко просыпается. С трудом делая вдох, обводит взглядом тёмную спальню. Нет никаких мистических созданий по углам, никто не кричит.
Никто не кричит. На улице горят фонари. Желтоватый свет приглушен зашторенными окнами. Телефон лежит рядом с кроватью. На нём ни пропущенных звонков, ни сообщений.
Хорошо. Всё хорошо. Это просто сон.
Он обливается холодным потом. Голова пульсирует, всё тело ломит. Что-то не так. Чего-то не хватает. Что-то понятное, но Чимин не может…
А потом приходит осознание. Головная боль.
Это не его боль.
Крики.
Это не сон.
Чимин вскакивает с постели.
Он в спешке чуть не врезается в дверной косяк. Выбегает в коридор, натягивает кроссовки, хватает ключи и спешит за дверь.
Какой же он глупый… Он давно такого не ощущал, не смог сложить два и два…
Чимин выбегает из здания, спешит найти из связки ключ от цветочного магазина. Роняет её на асфальт, выругивается, поднимает и наконец находит нужный.
Он врывается в магазин – звенит колокольчик над входом – и оглядывается по сторонам.
Это головная боль не его. Крики, которые ему приснились, были не сном. Кричало растение. Растению больно, оно в опасности и посылает энергию, которая причиняет Чимину головную боль. Своего рода сигнал тревоги…
4lapy.ru
- Кто это? – шепотом кричит Чимин, содрогаясь. Его целый день мучала боль, и он ничего не понял. Стоял здесь, но проморгал проблему. Одному из растений плохо, поэтому плохо самому Чимину. Нужно это исправить.
Но цветы галдят в голове. Каждый оставляет свой отпечаток, у каждого громкий голос, который нужно услышать. А боль не проходит. Чёрт, голова сейчас просто-напросто треснет пополам, он больше не вынесет…
Это не мы.
Не здесь.
Это не они, не они… Он проверял всех перед уходом с работы, как всегда. Конечно же, это не они… Тогда кто. Где. Какого чёрта…
Когда приходит новое осознание, на него будто ведро с холодной водой переворачивают. Чимин выглядывает в окно.
Растение. Растение. Растение, которое знает его, понимает, что он услышит, что он почувствует. Растение страдает и зовёт на помощь…
Пип.
Это Пип.
Чимин, забывая про ключи, пулей вылетает из магазина.
Вход в здание Юнги поддаётся под напором. Он взлетает по лестнице как в тот раз, когда плохо было Чонгуку.
В маленьком, тускло освещаемом коридоре Чимин в ярости барабанит по двери в квартиру Юнги. Он готов вынести чёртову дверь, чтобы добраться до колокольчика.
- ХЁН! ЮНГИ, ОТКРОЙ ДВЕРЬ!
Одно дело вести себя загадочно и непонятно. Не желать быть с Чимином, не хотеть с ним разговаривать, оградить себя от остальных.
Но совсем другое дело – забыть про живое существо.
- ХЁН! – надрывается Чимин, сопровождая крик ударом кулака в дверь. – ОТКРОЙ МНЕ!
Юнги не открывает. Возможно, что его даже дома нет. Чимин не помнит, когда в последний раз видел его в окнах. С того вечера в клубе точно.
И Чимин не собирается ждать. Он отходит на несколько шагов, сжимает челюсть и ногой бьёт по двери. Тишину нарушает хруст древесины. Чимин бьёт снова, рядом с дверной ручкой.
Дверь раскалывается. От последнего удара отлетает внутрь, разбрасывая вокруг щепки.
Чимин врывается внутрь, щёлкает выключателем на автомате. Белый свет заливает гостиную, кухню… Освещает Пипа, стоящего на подоконнике.
Но как только Чимин поворачивается к нему, как только его взгляд падает на растение, головная боль прекращается.
Чимин от облегчения чуть не теряет равновесие. Его голову весь день будто кто-то руками сжимал, а сейчас – ничего.
Он судорожно вздыхает. Руки до сих пор трясутся от отголосков прежней боли.
- Пип, – шепчет он, но это бессмысленно. Пип ответить не может. Слова вслух не имеют значения, просто Чимин немного растерян.
Потому что с Пипом все нормально. Чимин подходит ближе, касается своей энергией, даже не задумываясь, как у него это получается (Юнги научил), и проверяет, что с Пипом.
Всё в порядке.
Пип в норме. Полит, солнечного света достаточно, и он в целом счастлив.
Тогда что?..
За тобой.
Чимин оборачивается. За ним коридор, ведущий в спальню и ванную Юнги. Чимин никого там не видит.
И всё же. Он чувствует страх. Напряжение, которое бывает в хоррор-играх, в кошмарах. Чувство, что что-то не так. Совсем не так.
Первым порывом Чимина является желание убраться отсюда как можно скорее. Пульс стучит в висках.
Там.
У Пипа всё хорошо. Пип в порядке. Цветок живой, но всё равно посылал этот сигнал Чимину. Нацеливал его через всю улицу в попытке помочь понять, чтобы…
Чтобы позвать его сюда.
Пип в порядке. Но кто-то другой нет.
- О боже.
Чимин делает несколько шагов в направлении коридора. Становится напротив открытой двери в ванную и смотрит туда с открытым ртом.
Потому что стены… Стены больше не белые.
Они живые. Чёрные чернила тянутся от дверного прохода в коридор, расползаются и медленно расходятся по всей квартире. Они имеют разные формы, как татуировки Юнги, но они гораздо больше. Зловещие. Тянутся во все стороны, как будто хотят поглотить целое здание.
- Юнги… - шепчет Чимин, приходя в себя. - Юнги!
Он сокращает расстояние до ванной и замирает. Чернила повсюду. Плещутся, как жидкая угроза, на плитке, стенах, на керамическом умывальнике, на зеркале…
Они идут от ванны, наполненной до середины… водой? Чернилами?.. Что бы это ни было, жидкость чёрная, и в ней сидит Юнги. Полностью одетый, погружённый в жидкость, неподвижный.
- ХЁН! – кричит Чимин, бросаясь вперёд.
Ему плевать на чернила, плевать, что они хлюпают под подошвой кроссовок. Чимин хватает Юнги за промокшую футболку и тянет вверх, но не может с первого раза даже усадить.
Чёрт, какой Юнги тяжёлый, безжизненный и страшно бледный. К ужасу Чимина, он осознаёт, что источником их распространения является Юнги, что чернота ползёт с его кожи в ванну, а оттуда дальше. Неудержимо. Неконтролируемо.
- Хён, хён, очнись… чёрт, - неразборчиво бормочет Чимин и пробует ещё раз. Крепче перехватывает Юнги поперёк тела и вытаскивает его из ванны.
Черная жидкость выплёскивается через край. Чимин тоже мокрый. Вся одежда в пятнах. Ноги Юнги в носках бьются об пол. Чимин с трудом удерживает его вес, падает на колени, но не отпускает.
- Юнги-хён… Юнги… Какого чёрта… Юнги… - Чимин не понимает, что говорит, не понимает, что делает. Губы Юнги мертвенно бледные, влажные волосы липнут ко лбу.
- Хён, прошу, очнись. Хён, это Чимин.
Чимин трясётся всем телом. Он прижимает Юнги к себе, но ему страшно – не из-за чернил, а потому что Юнги не отзывается. Сколько он здесь просидел, когда потерял сознание?..
Нет, нет, нет – единственное слово, единственная правда в голове Чимина… Пожалуйста, нет, нет…
Он кладёт ладонь на грудь Юнги. Старается собраться, отвлечься от жуткого движения на периферии зрения – чернила вытекают с кожи рук Юнги, впитываясь в плитку, и продолжают свой путь дальше.
Чимин чувствует, как грудь Юнги вздымается и опускается. Под ладонью чувствуется слабое сердцебиение.
Он дышит. Хорошо, он дышит. Он живой.
- Юнги, Юнги. – Чимин смахивает волосы Юнги с лица, оставляя на коже чёрные полосы чернил с кончиков пальцев. Касается ладонью щеки. – Господи, какой ты холодный. Юнги, пожалуйста… - Чимин умоляет. - Юнги-хён.
Нужно кого-то привести. Он не знает, что делать, как это остановить. Он никогда этого не делал, он не может помочь…
Потом он вспоминает… луч надежды, трезвая мысль в полном страхе. Телефон в заднем кармане.
Он садится по-другому, продолжая удерживать вес Юнги на себе и тянется рукой назад. Он почти достаёт телефон, но Юнги вдруг поднимает руку и хватает его за предплечье.
Чимин испуганно вскидывает взгляд, и в тусклом свете не сразу различает – чёрные глаза.
Юнги очнулся.
- Хён?.. – осторожно зовёт Чимин. Демонские глаза Юнги смотрят на Чимина, рука сжимает предплечье до синяков. – Ой… Юнги, это я, Чимин. Всё будет хорошо. Я здесь, я никуда не уйду, просто нужно позвонить…
Юнги не моргает. Чёрные глаза не такие, как тогда в тату-салоне. Они другие… Юнги другой.
- Хён? – снова зовёт Чимин, а потом всё происходит слишком быстро.
Юнги другой рукой хватает его за горло, так сильно сжимая, что Чимин двинуться не может, только скулит от боли. И холод накатывает.
Прикосновение рук Юнги жжётся.
Чернила, которые до этого утекали в разные стороны, теперь поползли на кожу Чимина.
Чимин пытается их стряхнуть, отстраниться, но Юнги держит крепко, даже не дёргается.
4lapy.ru
- Юнги, что ты… - Чимин не заканчивает фразу, по всему телу проходит дикая дрожь. Организм пытается совладать с холодом, зубы стучат, кожу словно пронзают одновременно тысячи игл.
- Хён, - Чимин хватает губами воздух, глядя на каменное лицо Юнги и чёрные глаза, смотрящие в ответ. Юнги его не видит, не знает, что это он. – Юнги, Юнги, это… Чимин…
Чимин пробует освободиться, но двигаться тяжело. Он замерзает… холод расползается по всему телу…
Добирается до грудной клетки. Чернила под футболкой. Трудно делать вдох, трудно сделать выдох. Чимин судорожно хватает губами воздух, но ему больно…
- Х-ён… х-х…
Темнота. Чимин чувствует её на уровне не плоти и крови. Чернота поглощает его энергию, разрушая всё на своём пути. Оставляя после себя пустоту.
Он не может говорить. Не может двигаться. Не может думать, не может сделать вдох… Ему нужен воздух…
- Воздух! – выдавливает Чимин, но без толку.
Пальцы ищут, за что зацепиться, тело содрогается в попытках освободиться. Вдохнуть. Чимин хватает Юнги за футболку в пятнах и трясёт, насколько позволяют силы… но этого недостаточно. Этого теперь мало… Он паникует, организму необходим кислород…
Но Юнги не отпускает.
Юнги убьёт его.
Перед глазами начинает плыть. Руки падают, грудь дёргается, а лёгкие ищут воздуха, но не получают его. Каждая клеточка тела болит, голова наливается свинцом, тело становится как будто чужим…
И он отпускает себя.
Чимин плывёт. И вдруг он совсем ничего не весит.
Он становится ничем.
Больше не боится. Не помнит, чего боялся. На расстоянии видны звёзды и мигающие огни. Жёлтые, синие, яркие.
Лёгкое тепло прямо перед ним, сфера со всем, что ему дорого, всё, в чём он находит утешение. Секунду назад ему было холодно, теперь есть тепло… Он хочет его коснуться.
Он по-прежнему не может дышать, но почему-то здесь это не имеет значения. Он плывёт к облаку тепла. Там уютно, хорошо…
Он осторожно протягивает руку, касаясь края сферы тепла.
Оно становится ярче, увеличивается всё больше и больше, расширяется…
И Чимин знает каждым уголком своей души, что он силён.
Сфера взрывается. Чимин кричит. Пронзительно-белый свет заполняет крошечную ванную. Он ярче солнца и проникает Чимину под кожу, помогает почувствовать себя живым.
Вдруг Чимин чувствует твёрдую плитку под мокрыми коленями, боль в предплечье и шее, где сжимали его руки Юнги. Он дышит, дышит так, как будто никогда раньше не доводилось этого делать. Свет проникает сквозь него, и он пылает. Высвобожденная энергия сверхновой звезды задерживается на одно мгновение, а потом затухает. Исчезает так же быстро, как появилась.
В почти полной темноте ванной Чимин тяжело и измотанно дышит. Он не понимает, где находится и кто он такой. Он ничего не видит… глаза открыты, но взгляд не фокусируется. Он отчего-то не забыл, что не один. Трогает руками, прикасается к мокрой одежде, футболке, находит чужие ключицы.
- Юнги, - шепчет Чимин, потому что сил на другое нет. – Юнги…
Всё хорошо, Юнги, всё в порядке…
Его руку находит чужая рука. Чимин даже не думает о том, что Юнги поступит с ним так ещё раз, что его чернила снова завладеют Чимином и завершат начатое. Он даже не рассматривает этот вариант.
Рука Юнги, смертельно холодная, трясётся, но легонько сжимает ладонь Чимина. В этот жест вложен смысл, но он слишком сложный для измученного разума.
- Хён… - Он не может сидеть прямо. Не может… не может сосредоточиться, не может даже начать осознавать через что они прошли и каковы могут быть последствия. Он не может сформировать ни одного целого предложения в голове.
Он устал, очень устал… Каждое движение отзывается болью, моргать невыносимо. Он никогда ещё не чувствовал себя таким истощенным. Ни после танцев, ни после слёз. Никогда не ощущал себя настолько хрупким, как бумажный журавлик – одно лёгкое мановение ветра, и он исчезнет. Растворится.
Чимин ложится. Частично на плитку, частично возможно на Юнги, а может быть эта та самая сфера. А может он совсем ошибается.
Он пока поспит. Ему нужен сон… Рука Юнги расслабляется, отпускает ладонь Чимина. Наверное это значит, что Юнги тоже необходим сон.
Чимин проваливается в забытье, не упирается, позволяет накрыть себя.
Может быть после всего произошедшего он больше не выплывет на поверхность.
Может быть, больше не проснётся.
Это странным образом кажется нормальным.