2
Я распахиваю глаза. Поднимаюсь на локтях, понимаю, что лежу по среди зала Каликхата. На мне уже нет разорванного сари, сейчас на мне красные одежды. Пышные полупрозрачные рукава, красные ткани закрывают ноги и грудь. Все это увешано золотом. Я обвожу Калихат глазами, только сейчас, когда глаза привыкли к тьме, вижу людей. Множество людей. Они все стоят и смотрят на меня. Боль отходит на второй план. В первых рядах стоят Лима с Киллианом, рядом с ними стоят Рэйтан в своем истинном облачении и Амрит, они оба по-доброму улыбаются, мы все понимаем, что я вернулась туда, где мне и место. Все идёт так, как должно идти. Мысль о том, что я сегодня я увижу смерть Кирана болью разносится по всему телу. Только сейчас я осознаю то, на что согласилась и это начинает угнетать меня. Мысленно проклинаю себя, Индиру с Джотсаной, которые разгневали Махадеви, свою слабость и неумение анализировать ситуацию при чрезвычайных обстоятельствах. Я чувствую теплое прикосновение чьей-то руки к своему плечу. В этот момент вспыхивают факелы. Огонь озаряет весь храм. Люди стоят молча, несколько детей обнимают родителей, а ещё пара сидит у них на руках. Я чувствую их страх, но он не у всех. Некоторые понимают, что их смерть – это жертва Богине, которую они почетают. Я уже стою на ногах, теплое прикосновение, которое я так старалась игнорировать, уже невозможно не ощущать. Прям у моего ухо раздается голос, он не тихий, но знаю, что слышу его я одна.
— Хаос коснулся всех нас, Амала, проникнув даже в самые крепкие союзы. И как тебе известно, говоря о союзе, я имею ввиду не романтическую связь, а родственную.
— Можно спасти Кирана, а не Индиру? – мне страшно от слов, которые я произношу. Я никогда не хотела бы выбирать между ними, но ситуация не располагает к хорошему финалу для всех. На место пульсирующей боли приходит понимание всего, а оно ещё хуже боли.
Я слышу как Махадеви усмехается.
— Разве мое дитя может быть настолько слабо, что не может принять неизбежную смерть братца?
— Любовь – высшая созидательная энергия. Я люблю Кирана. Прошу тебя, Махадеви Кали.
Богиня молчит. Я чувствую ее издевательскую улыбку всем телом, видимо потому что она передала мне свою энергию.
— Я пощажу его, если ты испьешь кровь кого-то из храма. Это должен быть либо Дубей, как представительй высшей касты, либо твой друг аватар. Решать тебе. Действуй, мое дитя.
Я начинаю чувствовать, как на моем теле материализуется ещё две руки, оглядываю, совершенно не ощущаю их чужими, будто они были со мной всегда. В верхней правой руке появляется ритуальный кинжал. Нижняя правая рука сама складывается в защитный жест, отгоняющий страх, в это время в верхней левой руке появляется золотое блюдо. Я делаю один неловкий шаг. Глаза людей наполнены страхом и при этом интересом. Среди людей я замечаю и бхутов. Даже они явились посмотреть на становление аватара Махадеви Кали. Жест помогает и страх постепенно уступает место жажде. Амрит самодовольно улыбается, улыбка на лице Рэйтана становится немного фальшивой. Я беру Амрита за плечо, рука спускается на предплечье, тяну его за собой, выводя вперёд.
— Амалушка, ты что делаешь?
Я горько смотрю на него.
— Спасаю Кирана.
Амрит вырывает руку и недовольно смотрит на меня.
— И что, ты собралась убить меня?! С каких пор жизнь человека из высшей касты стоит меньше, чем жизнь приезжего мальчишки?!
— С тех самых, когда он стал Кираном Басу, – отвечаю я и заношу кинжал над его горлом.
Одна несчастная секунда. Моя нижняя левая рука держит голову Амрита за волосы. Его тело безвольно упало вниз, на полу стала растекаться ярко-красная кровь. Я почувствовала улыбку Махадеви. Она горда за свое дитя. Кровь из его головы течет прямо в золотое блюдо, наполняя его до краев. Я смотрю на Рэйтана. Он в недоумении, но когда замечает мой взгляд, начинает улыбаться. Его улыбка бальзамом растекается в душе. В моей душе. Я кидаю голову Амрита на пол, она с треском падает, из нее все ещё льется кровь. Поворачиваюсь на Махадеви, не сводя с нее глаз, я подношу блюдо с кровью ко рту. Потихоньку начинаю пить. Сначала непривычно, вкус то вяжет, то кажется слишком солёным или наоборот сладким. Но уже к концу я начинаю вкушать настоящее удовольствие, оно приравнивается к мысли о том, что я спасла Кирана. В конце концов, как бы прискорбно это ни было, но Индире осталось жить не так долго, ее жизнь не так ценна, как жизнь Кирана. Я люблю и ее тоже, но если выбирать, то Кирану жизнь нужна больше. Когда я делаю последний глоток, то Махадеви кивает и улыбается. Так ясно, как моя мама Джотсана когда-то.
— Ты сделала верный выбор, Амала.
Рэйтан выходит из толпы, он обходит меня и берет за две нижние руки. Он стирает с моего лица пару слезинок, которые проступили.
— Не время для слез, моя июньская лилия, партия ещё не закончена.
После этих слов я слышу, как кричит пара женщин сзади. Я резко оборачиваюсь. На горле большей части людей глубокие порезы, несколько голов уже валяется на полу. Как только я поворачиваюсь назад, я вижу огромный сосуд, стоящий рядом с Махадеви. С каждой секундой крови в нем становится все больше. Я сжимаю руку Рэйтана сильней. Мое лицо не испуганное, когда я стою рядом с Рита-Шивой, но моя голова вертится из стороны в сторону. Я смотрю то на увеличивающиеся головы людей на полу, то на пополняющийся кровью сосуд.
Махадеви манит меня к себе одной рукой. Я разжимаю руку Рэйтана и прохожу к ней по пропитанному кровью полу. Я уже сама складываю руку в защитный жест, отгоняющий страх. Страх и правда уходит на второй план. На первый выскакивает то, что мне надо будет делать сейчас. Кожа Махадеви кажется ещё темней, чем обычно, а глаза горят недобрым огнем, губы сложены в фальшиво-доброй улыбке.
— Испей же со мной, дитя мое, – говорит богиня. — Докажи свою преданность.
Она первая склоняется в сосуду и, пачкая свое лицо в крови, выпивает. Я делаю тоже самое, но заметно аккуратнее. В крови у меня только губы и язык. Чужая кровь растекается внутри меня.
— Хороша, Амала, хороша, спасла братца.
Я оборачиваюсь назад. Рэйтан все так же стоит и улыбается. Он рад, что я смогла, что я стала аватаром.
Из-за стены выбегает парень, сначала мне сложно разглядеть его очертания, но потом я понимаю, что это Киран.
— Мала! Мала!
Две руки, как появились быстро, так и исчезли. Две оставшиеся я развожу в стороны, приглашая бегущего Кирана в объятия. Он крепко сжимает меня за талию и шмыгает носом. Его голос немного надрывный, но он все равно говорит.
— Бабушка... Мне позвонили. Она мертва. Несколько минут назад вскрыла горло кухонным ножом.
Слезы вырываются наружу, я оборачиваюсь на Махадеви. Та окидывает нас с Кираном взглядом и на выдохе говорит.
— Я сделала так, как ты просила, Амала. В отличии от Индиры с Джотсаной, я держу свое слово. Твой братец жив, а Индира, чью смерть предпочла ты, – мертва. Ее кровью мы тоже насладились.
Я киваю. Это мой выбор. Я сама предпочла Индире - Кирана.
Только сейчас, когда я оглядываюсь, замечаю, что в зале только я, Махадеви, Киран и Рэйтан. А так же множество безжизненных, обескровленных тел и голов. Среди них я замечаю Киллиан и Лиму. Их одежда пропиталась кровью до такой степени, что даже отжать будет трудно, не то что избавится от пятен. Где-то вдалеке, под трупом Девдаса, я замечаю торчащие ноги Габриэля Гранта.
— Что ж, теперь мы видим, Амала готова стать моим аватаром. Друг моего аватара, аватар моего мужа, Рита-Шива, не думаю, что мой супруг будет против вашего союза, после того, как Амала стала тебе подобной.
Я улыбаюсь и все так же крепко сжимаю Кирана. Он не хочет смотреть на все, что здесь происходило и утыкает лицо мне в шею. Для него слишком много всего для сегодня, впрочем как и для всех нас. Рэйтан приближается к нам и обнимает меня с Кираном. Тяжёлый вязкий запах металла перебивается знакомым запахом благовоний от Рэйтана.
— Вот так, моя июньская лилия, партия закончена, – шепчет он мне на ухо и сильнее сжимает.