Помоги мне

Первое, что я чувствую, когда прихожу в сознание — сильную головную боль и вялость. Такое ощущение, что меня машина переехала, по меньшей мере, раз пять. А еще очень холодно. И мокро.

Из моей груди вырывается болезненный стон, когда я открываю глаза; через секунду уже сильно жмурюсь из-за ослепительно-белого света. Прихожу в себя самую малость и снова открываю глаза. Я в... ванной, абсолютно голая. В ледяной воде. Следующие минуты две я тупо смотрю в воду, не шевелясь и ни о чем не думая. Кажется, я начинаю постепенно понимать, где я и в каком состоянии нахожусь.

Кое-как выбираюсь из ванной (которая, кстати, совмещена с душем) и опираюсь руками о раковину. Постепенно начинаю приходить в себя: вот уже не расплывается мир перед глазами, да и вялость начинает, вроде как, пропадать, но голова все еще гудит. В углу ванной комнаты, рядом с дверью, замечаю высокий шкаф, в котором лежат чистые полотенца. Быстро, насколько сейчас это возможно, закутываюсь в одно из них, а другим пытаюсь вытереть волосы. Пока я занимаюсь своей головой, неосознанно смотрю в зеркало, вообще не замечая отражения и не оценивая свой внешний вид.

Так, а что, собственно, произошло?

Откладываю полотенце в сторону и снова опираюсь руками о раковину, опуская голову вниз и всматриваясь в белоснежный ковер под моими ногами. Я шла в магазин. Поздно вечером. Но в итоге я до туда так и не дошла, а вместо этого оказалась в слишком белой ванной комнате. Меня похитили? Почему?

Тяжело выдыхаю и с опаской поглядываю на дверь. Что меня там может ждать? Да все что угодно! Мне ничего не понятно: где именно я нахожусь, сколько сейчас времени, сколько времени я пробыла без сознания, кто меня похитил, что ему от меня нужно. Я знаю только тот факт, что я не у себя в квартире. И, судя по всему, я очень далека даже от района, в котором я живу, поскольку такие ванные комнаты есть только в центре Готэма. Да я даже не уверена, что я в Готэме, куда уж там о чем-то другом думать!

Так все же: кто меня похитил? Кому это нужно? Да вообще, кому угодно, я же официанткой работаю, там вечно какие-то ненормальные на меня косятся, некоторые даже после моей смены поджидают около кафе и пристают. Вдруг кто-то из них решил отследить меня и похитить? Вполне вероятно, я не удивлюсь. Нет, конечно, я удивлюсь, но просто меньше, чем чему-либо другому.

Стараясь сохранять спокойствие и не паниковать, делаю глубокий вдох и выдох, подхожу к двери и осторожно открываю ее. На меня никто не выскакивает — это хорошая новость; комната, которую я вижу, мне совершенно не знакома — это плохая новость. Прохожу в самую середину спальни (ну, в комнате стоит кровать, значит, это спальня) и останавливаюсь. Мельком окидываю окружающее меня пространство, которое, к слову, выполнено в светлых тонах, подмечаю, что на улице темно, соответственно, либо вечер, либо ночь, льет сильный дождь. На стене, около выхода из комнаты в гипотетический коридор (мало ли, вдруг там не коридор), висят часы, показывающие почти семь. Значит, сейчас все-таки вечер. Вечер следующих, а может и послеследующих, суток. Ну, хотя бы что-то я узнала. Еще раз обвожу взглядом комнату и замечаю зеркало, висящее над белым небольшим столом около входа в ванную. Подхожу к нему и осматриваю себя: да, о моей усталости свидетельствуют темные круги под глазами и бледная кожа. Ладно, круги от постоянного недосыпа, а вот бледность мне не присуща — это из-за сложившейся ситуации и, наверняка, от холодной воды.

Все еще не могу отвести взгляд от отражения. Не знаю, это все слишком... туманно? Я не могу поверить в то, что сейчас со мной происходит. Будто бы я сейчас сплю и вижу кошмарный сон, пугающий до чертиков даже самых смелых людей; непонимание происходящего и страх за свою жизнь перепутались между собой, окутывая меня с ног до головы крепкими, стальными, чудовищными прутьями. Хочется раствориться на месте, уменьшиться до крохотных размеров или забиться в угол и наконец проснуться. Но это реальность, от нее не убежишь. Даже если она столь кошмарна и уродлива.

Вдруг дверь в комнату открывается и входит, по всей видимости, тот, кто меня похитил. Ужас охватывает меня, леденит кровь и не дает сдвинуться ни на миллиметр, давая возможность лишь бегать взглядом от места до места. Я замираю, пытаясь предугадать, что будет дальше. Предположений много, и каждое из них меня вовсе не радует, а, наоборот, еще больше страшит.

Тем временем ко мне со спины подходит мой похититель. Я смотрю на его внешность лишь через отражение в зеркале: он выше меня почти на голову; огненно-рыжие волосы, холодные, как сталь, серо-голубые глаза, взгляд самого настоящего хищника; ему лет двадцать, не меньше. Он молчит и не двигается, я делаю абсолютно то же самое. Но я просто не в силах сделать ни единого движения, а он... следит за моей реакцией на происходящее? Чего он ждет? И чего он хочет?

— Эбби... — неожиданно произносит он, медленно откидывая мои волосы с плеч на спину. Потом снова смотрит на меня через отражение, видимо, ожидая моей реакции, к слову, заторможенной, а возможно вообще отсутствующей.

Затем одним резким движением поворачивает меня на сто восемьдесят градусов, требовательно заглядывая в глаза. Я оказываюсь зажата между его телом и столом, но продолжаю смотреть ему в глаза и бездействовать. Я не знаю, почему не могу что-то сделать, я будто бы каменею, перестаю соображать, мой маленький мирок внутри меня терпит крушение. Дыхание заметно учащается, а сердце готово пробить грудную клетку и выскочить; чувствую, что к лицу приливает кровь, а в ушах немного начинает шуметь.

Одним словом, оцепенение.

Замечаю в глазах похитителя некий огонек, непонятно для меня чем вызванный. Его губы растягиваются в легкой ухмылке, а все лицо показывает крайнее удовлетворение и наслаждение от происходящей ситуации. По моему телу разливается еще больший страх, сковывающий каждое мое движение. Хочется что-то сказать, закричать, но не выходит — в горле стоит ком.

Внезапно он одним рывком сдергивает с меня полотенце — единственную вещь, что находилась на мне. А дальше...

***

Сижу в ванной, обхватив руками свои колени. Из глаз, не переставая, льются слезы, беззвучно соприкасаясь с поверхностью воды и смешиваясь с ней воедино, исчезают в сливе. Я с максимальной силой впиваю короткие ногти в икры, но даже так не чувствую никакой боли. Лишь душевную. Настолько гадкую, настолько мерзкую, что хочется просто лишиться своей жизни, наплевав на все остальное. Начинаю сдирать корочку с недавних порезов на ногах, затем перехожу к рукам, наблюдая, как кровь сочится из ран. Ненавижу.

В попытке хоть как-нибудь успокоиться подставляю лицо под струи горячей воды. Попробую проанализировать ситуацию: поздно вечером я вышла на улицу, в магазин, по пути меня схватил какой-то псих, притащил черт знает куда, подождал, пока я очнусь, затем изнасиловал и вышел из комнаты. Ужас! Я всегда думала, что мой первый раз будет с тем, кого я люблю. А что в итоге? Теперь у меня несколько вопросов: зачем я нужна этому недоумку, останусь ли я жива и ищет ли меня отец? На первые два вопроса я даже предположить ничего не могу, но на третий... пятьдесят на пятьдесят. Либо отец заметил мое отсутствие дома и начал бить тревогу, либо просто продолжил вливать в себя литры алкоголя. Скорее всего, второй вариант — более реалистичный.

От этих мыслей мне легче не становится, но зато горячая вода, льющаяся на лицо, немного помогает. Так, ладно, соберись, Эбигейл! Что я знаю об этом психе? Внешность, голос и сила: пугающая улыбка, больше похожая на звериный оскал, голос со стальными нотами и чудовищная сила, которая ничем хорошим для меня не заканчивается. Значит, если я попытаюсь сбежать, хоть как-то вырваться или сделать что-нибудь подобное, то, скорее всего, мне будет очень плохо. Сопротивляться не вариант. Остается только подчиняться. А вдруг эта тактика подчинения не сработает? И вообще, чтобы придумывать тактику, нужно знать причину, по которой я придумываю эту самую тактику. Но, поскольку я не имею ни малейшего представления, почему меня похитили и зачем здесь держат, придётся смириться с высказыванием «в бою все средства хороши». Попытаюсь выполнять все, что он скажет, вдруг это приведёт к чему-то хорошему.

Но... подчиняться какому-то психу? Где я так провинилась?

Единственное может меня немного порадовать: уверенность в том, что он не из моего кафе. В том смысле, что я его ни разу не видела ни внутри заведения, ни где-либо поблизости. Интересно, это хорошо или плохо? Я знаю, что в кафе ходят далеко не самые порядочные люди, но также знаю, что бывают люди еще хуже. Кажется, на этом радости жизни заканчиваются. Но ничего страшного, буду оптимистом: после чёрной полосы идет всегда белая. В конце концов, не могу же я вечно быть здесь, рядом с похитителем? Хотя... лучше об этом не думать.

Слезы перестают течь, наверное, они попросту заканчиваются, поэтому я могу полноценно отмыться от всего, что со мной произошло за последнее время. Хочется сразу содрать с себя всю кожу, но, увы, не все так просто, сделать этого я не могу.

Когда я вылезаю из ванной и заматываюсь в полотенце, смотрю на себя в зеркало. Что ж, нового я ничего не вижу, разве что теперь на моей шее красуются засосы.

Интересно...

Я принялась рассматривать содержимое подвесной полки. К сожалению, ничего, кроме шампуней, гелей для душа и прочего ванного хлама, там не оказывается. Ни одного лезвия или чего-нибудь подобного. Тогда я решаю осмотреть высокий шкаф с полотенцами. К слову, в полотенцах тоже ничего не обнаруживается, что, в принципе, неудивительно. Меня оставили без лезвий. Замечательно. Просто прекрасно.

Десять раз вдохнув и выдохнув, решительно открываю дверь в комнату. Пусто. Часы показывают одиннадцать вечера, за окном давным-давно темно. Так хочется изучить комнату, но на меня наваливается такая жуткая сонливость, что даже глаза слипаются. Найдя в шкафу спальные штаны и футболку (к слову, там оказывается много одежды, что удивляет меня), я ложусь в кровать, укрываюсь с головой одеялом и почти мгновенно засыпаю.

Ночь выдается беспокойной: снятся какие-то кошмары, пару раз я даже просыпаюсь, но долго не бодрствую. В конечном итоге просыпаюсь я почти в двенадцать часов дня. На улице стоит пасмурная погода, кажется, еще пару минут, и пойдет дождь.

Поначалу все хорошо, я ни о чем не подозреваю. Но позднее, спустя пять минут бодрствования, до меня постепенно начинает доходить, что меня похитили и расслабляться ни в коем случае нельзя. Но тихо. Не надо паниковать раньше времени. Вдруг это все скоро закончится?

Посмотрев в потолок и нервно выдохнув, я направляюсь в ванную. К слову, если вчера я заметила только засосы на шее, то сегодня вижу уже и синяки на запястьях и ногах, ощущаю глухую боль внизу живота. Вот мне интересно, чисто теоретически: если бы я не сопротивлялась так сильно (а я пыталась как могла), синяков сегодня было бы меньше или нет? Так, стоп, не надо об этом думать! Нужно на что-то отвлечься. Например, на принятие душа. Уже стоя под тёплыми струями воды, я расслабляюсь, и медленно мои мысли о плохом куда-то улетучиваются. Правда, моему начавшемуся успокоению не суждено долго существовать: неожиданно, как и всегда, слышу звук открывающейся двери в комнату. Так, мне это не нравится. Замерев на месте, внимательно прислушиваюсь. Через какой-то неопределенный промежуток времени снова слышу захлопывание двери. Ушел? Или мне это все послышалось? Что вообще происходит? Великий черт, я запуталась!

Закончив с душем и одевшись в ту же одежду, в которой я и спала, снова прислушиваюсь. За дверью тихо. Хотя, что там может шуметь? Осторожно беру щётку, выдавливаю на нее зубную пасту и начинаю чистить зубы. Медленно, все еще прислушиваясь к каждому шороху. Там точно что-то происходило, мне не могло послышаться.

Осторожно открываю дверь в комнату и... никого. Так, стоп. Здесь есть какой-то подвох? Обвожу взглядом комнату и вижу на столе, который рядом с зеркалом, поднос с едой. Облегчённо выдыхаю и морально умираю от бесполезных накручиваний. Это всего лишь еда. А я уже чуть на тот свет не отправилась, пока думала, что здесь происходит. Конечно, еда едой, но... кусок в горло не лезет. Думаю, стоит получше осмотреть комнату.

Напротив двери есть относительно большое окно, которое не открывается — в этом я удостоверилась. Судя по виду из него, я сейчас на первом этаже, а вокруг лес. Значит, это частный дом, а частный дом означает только одно — я не в городе. Что ж, вполне логично, если ты хочешь похитить человека, думаю, я бы поступила также. Ну, хотя бы что-то я знаю, спасибо и на этом.

Справа от окна, в углу, стоит кровать, достаточно широкая для одного человека, но узкая для двоих, около нее — небольшая тумбочка, на которой ничего не стоит, а внутренность ее пуста, справа от тумбочки — стол с едой, а над ним — зеркало. Еще немного правее, почти в самом углу, располагается дверь в ванную комнату.

Слева от окна располагается письменный стол, на котором я обнаруживаю канцелярские принадлежности, в том числе и для рисования, а также большую стопку белых листов. А еще на стене висит календарь. Судя по выделенной квадратиком дате, я могу понять, что сегодня одиннадцатое февраля, но, возможно, квадратик забыли передвинуть. Левее стоит шкаф с огромным количеством одежды, которая, как я прикидываю, могла бы подойти под мою фигуру, а это значит, что мое похищение планировали задолго до исполнения. Ну и наконец, самое интересное — левее находится относительно большой книжный шкаф с множеством книг. Я человек читающий и любящий это занятие, так что в сложившейся ситуации мне везет хотя бы в этом (если, конечно, можно так выразиться).

Вся мебель выполнена исключительно в бело-серых тонах, что, впрочем, неплохо смотрится. Но что находится за пределами этой комнаты? Хотя, ладно, зачем что-то выдумывать, если я все равно не знаю, что там. Это лишние нервы, и лучше их не тратить на всякие мелочи.

Всё-таки я не могу удержаться, а потому подхожу к книжному шкафу. Так, что тут у нас есть... Шекспир, Кафка, Паланик и множество других писателей и поэтов... весьма интересно. Пожалуй, начну с Шекспира.

Где-то под конец поэмы «Гамлет», когда Офелия сходит с ума, узнав о смерти отца (если честно, в моем случае я бы не стала так горевать), слышу, как открывается дверь и входит... он. Я машинально вжимаюсь в кровать и начинаю крепче держать книгу в руках. Если что, можно будет ударить. Хотя, есть ли от этого какая-то польза? Думаю, лично для меня — нет. Тем временем рыжеволосое чудовище бегло окидывает всю комнату взглядом и медленно подходит ко мне, точнее, к кровати, после садясь на нее.

— Если ты решила умереть от голода, то это плохая идея, — спокойно, с наверняка хорошо скрытым раздражением, произносит он. — Покажи свою руку.

Что, простите? Руку? Ему? Зачем? Внимательно, немного прищурившись, я смотрю на него и понимаю по его лицу, что это вовсе не шутка и что лучше сделать так, как он просит (если не приказывает), иначе кому-то, а именно мне, будет плохо. С большим усилием отрываю левую руку от книги и медленно, с некоторой опаской, протягиваю ему. Слышу, как медленно и достаточно громко стучит мое сердце. Тук. Тук. Тук. Будто бы оно сейчас остановится. Дыхание постепенно замедляется, да и все вокруг приобретает неспешный темп. Только я и он сейчас имеют смысл, ничто остальное. Он также медленно берет меня за запястье, несильно сжимает, смотрит несколько секунд на него и качает головой. Я же в этот момент даже боюсь дышать, шевелиться, говорить. Боюсь, очень сильно боюсь. Что происходит у него в голове в данный момент, я никак понять не могу. Это известно только ему одному. Нельзя предугадать его действий, понять, о чем он думает и что замышляет, чего хочет и о чем сам догадывается.

— Советую больше не сдирать, — по его интонации можно понять, что это не совет, а прямая угроза, хоть это и не было столь очевидно.

«А какая тебе разница, что я со своим телом делаю?» — хочется ответить, но я сдерживаюсь, вместо этого тихо, боясь совершить хотя бы незначительную ошибку, спрашиваю:

— Кто ты?

Я подумала, что, если задать только один вопрос, ничего страшного не будет. Так, гляди, через несколько дней узнаю все, что меня интересует. Если, конечно, мне будут отвечать.

Он медленно, будто бы растягивая удовольствие, наклоняется ко мне, все еще не отпуская мое запястье. И, клянусь, если бы я сейчас стояла, наверняка упала бы, потому что от страха и такой близости не чувствую даже ног. Его размеренное, спокойное дыхание опаляет мою чувствительную кожу на шее. Все еще продолжает молчать, наблюдая за моей реакцией и испытывая мои нервы, которых точно не останется после этой встречи. Наконец он шепчет мне на ухо:

— Джером Валеска, двадцать один год. Остальное тебе знать пока что необязательно.