Сергей Есенин

Пэйринг:
ОЖП/Сергей Есенин.
Автор: SONYAALYONOVA

XXX

Прошло три месяца, как Маша свыклась с мыслью, что все, что с ней происходит — это ее личный ад, куда она была сослана за свое малодушное и трусливое решение уйти из жизни. Девушке ничего не оставалось, как жить по тем, правилам, которые диктует суровая эпоха, в которой ей «посчастливилось» оказаться. Сергей, как и обещал, помог с работой, которая оказалась вполне привычной — санитарка в больнице. От работы ей дали небольшую комнатушку в общежитии. Жуткий старый барак, такие Маша, разве что, в старых военных фильмах видела, но уж лучше барак, чем улица. Помог Есенин и с документами. По трудовой книжке Маша стала Марией Николаевной Ивановой, сиротой, приехавшей на заработки. Маша долго смеялась над собственной фамилией. Такая банальщина, будто бы у знаменитого на весь мир поэта фантазии не хватило придумать что-то более оригинальное. Девушка настаивала на сохранении ее настоящих данных, но Сергею показалось, что фамилия Покровская, слишком контрреволюционно звучит в нынешних реалиях, а учитывая и без того шаткое положение Маши, ей лучше совсем не выделяться. Есенин навещал девушку редко, в основном, когда получал гонорары за изданные стихи. Мужчина помогал девушке материально, понимая, что на одну зарплату санитарки она вряд ли выживет, учитывая, что еще не совсем оправилась после произошедшего. Первое время Маша отказывалась принимать помощь. Она хотела сократить их общение до минимума, боясь, что станет слишком примечательной для людей из органов в обществе поэта, но тогда бы ей стало совсем одиноко в этом мире. Есенин, хоть и не верил в то, что она говорила, мастерски делал вид, что воспринимает ее слова, как истинную правду. Маше нравилось с ним беседовать. Умный, начитанный, мыслящий, хотя почти всегда пьяный. Девушка не помнила, когда он в последний раз был хотя бы не выпивший. Маша всего один раз сделала ему замечание, что неплохо было бы завязывать загонять себя в пропасть, но потом поняла всю бессмысленность своих просьб. Они и так все в яме или точнее сказать, в адском котле, в котором вариться им целую вечность, и ничем она великому поэту не поможет. Он давным давно в могиле, а она совсем недавно. Или не в могиле? Нашли ли ее тело вообще? — Иванова, ты хоть тряпку выжимай, — врач, Тамара Васильевна, почему-то сразу не взлюбила новенькую санитарку. — Убиться из-за тебя можно. Женщина то ли случайно, то ли специально задела ведро, в котором Маша мыла тряпку, и то с грохотом полетела с лестницы, заливая весь пол грязной водой. Маша устало выдохнула, поправляя мокрыми руками платок на голове. Чтобы больше заработать, девушка взялась работать в две смены, так как напарницу не так давно уволили, а найти нового человека еще не получилось. Работы было так много, что девушка буквально с ног валилась еще в маленькой пыльной комнатушке, где хранился рабочий инвентарь. Домой бегала только для того, чтобы поесть приготовить. — Под ноги смотрите, пожалуйста, — Маша терпеть не могла, когда ее работу кто-то обесценивал, а уж тем более, когда это делалось намеренно без ясных на то причин. — Или очки в качестве бижутерии носите? — Ты тут на птичьих правах, — женщина была готова хоть сейчас бежать к главному врачу и просить разобраться с этой наглой девчонкой, черт знает что возомнивший из себя. — Слышала я историю про бедняжку из детского дома, и про заступника твоего знаю. Думаешь, верю в благородство этого пьяницы? Чем расплачиваешься-то с ним, сиротка? — Вам-то что до этого? — хмыкнула Маша, выпрямляя спину. — В любом случае, мне расплачиваться, а не Вам. — Да я, чтобы хоть какую комнатку получить, год на старом матрасе в коморке ночевала, — женщина угрожающе шла на Машу, но та и не шелохнулась. Эту зазнавшуюся даму необходимо было поставить на место, иначе от других потом не отобьешься. — А ты только появилась, так тебе все блага сразу на блюдечке. Обычная поломойка, возомнившая из себя черт знает кого. — А Вас, видимо, в институте не учили простым истинам, — ухмыльнулась Маша. Она была не из тех, кто на откровенное хамство будет молчать, опустив глаза в пол. — О том, что любой труд почетен и ценен. О таком слышали когда-нибудь? А если уж говорить о пьяницах, то, порой, в них гораздо больше благородства, чем в представителях таких благородных профессий, вроде вашей, товарищ Гончарова. — Мой полы, — женщина грозно сверкнула глазами, пряча руки в карманы белого халата. — И язык свой попридержи, не то отрежут. Не я, так другие. Стуча каблуками, женщина направилась к своему кабинету, а Маша не удержалась от победной улыбки и совсем некрасивого жеста средним пальцем. Несмотря на то, что коллектив принял девушку довольно тепло, были и такие, вроде Гончаровой, которым либо скучно, либо завидно. Новость о том, что Маша завела дружбу с известным во всей России поэтом, разлетелась по больнице, стоило девушке только переступить порог. Вымыв полы в коридорах, убрав в палатах немногочисленных пациентов, девушка сдала смену своей сменщице и собралась уходить. Подкопив немного денег, Маша решила порадовать себя и чуть-чуть обновить гардероб. Бениславская подсказала хорошее ателье, где можно пошить действительно качественную вещь. Для Марии, привыкшей покупать готовые вещи в масс-маркетах, весь этот процесс выбора модели, фасона был в диковинку, поэтому придя в ателье, девушка полностью доверилась швее, обрисовав в общих чертах то, что она хотела бы получить в итоге. — Вам бы еще белье хорошее, — женщина придирчиво оглядела свою «модель». — Эти рубахи совсем не то, что должно быть на молодой девушке. — В другой раз, — Маша застегивала юбку. Нижние платья, как и большинство одежды — то, что Галина ей подарила на первое время. Маша могла позволить купить себе белоснежное кружево, учитывая, что те деньги, которые давал ей Сергей, она не тратила, откладывая на случай непредвиденных ситуаций, только ведь в нем совсем нет необходимости. Это в своем мире она любила удивлять своего молодого человека соблазнительными образами, здесь же и рубаха ей сгодиться. — Платье будет готово в следующий вторник, — швея помечала снятые мерки. — По поводу белья подумайте. Последнее кружево осталось. Такого уже вряд ли где найдете. Попрощавшись с хозяйкой ателье, Маша направилась в общежитие. Стоило войти в комнату, как Маша едва не упала на пол, зацепившись за ногу соседки. Варвара ползала на четвереньках по полу, чертыхаясь, пыталась найти что-то. — Варя, что ты потеряла? — усмехнулась Мария, сбрасывая с плеч пальто, тут же убирая его на вешалку у двери. — Бусы порвала, — голос девушки дрожал. Стало понятно, что она очень расстроилась из-за порчи украшения. — Помнишь, те, белые. — Ага, — ответила Маша, падая на свою кровать. Она непременно поможет в поисках, вот только пять минут отдохнет, из-за неудобного каблука ужасно разболелись ноги. Не успела девушка и глаз прикрыть, как в дверь комнаты постучали. Всунув ноги в тапочки, Маша подошла к двери, решив не отвлекать соседку. — Здравствуете, Маша, — появление Сергея было крайне неожиданным. Девушка не называла ему адреса. Обычно встречи происходили в больнице, либо же где-то в городе. — Здравствуйте, — девушка пробежалась вглядом по мужчине, желая понять, что могло произойти. — Сергей, у Вас что-то случилось? — Мы можем с Вами поговорить на улице? — Есенин огляделся по сторонам. — Ушей лишних много, а у меня очень деликатная просьба. — Да, конечно, — озадаченное выражение лица вызывало тревогу. — Я только пальто захвачу. Уже через минуту молодые люди сидели на лавочке недалеко от общежития. Сергей нервно потирал ребро ладони, смотря куда-то по сторонам, не решаясь начать разговор, что пугало девушку еще сильнее. — Серёжа, Вы заставляете меня нервничать, — нетерпеливо произнесла Маша. На улице довольно прохладно к ночи и ей меньше всего хотелось сейчас простыть, ожидая, пока Есенин решится озвучить причину, по которой пришел в такое время. — Вот, — Сергей достал из кармана пальто две увесистые пачки купюр. У Маши глаза на лоб полезли. В ее руках баснословная сумма. — Я не понимаю, — голос девушки сел и звучал глуховато в этой вечерней тишине. — Я хотел попросить Вас отнести эти деньги моей бывшей жене, — невооруженным взглядом было видно, что Есенин крайне опечален чем-то. — Это алименты на детей. За год. — Почему Вы не отнесете сами? — Маша так и сидела с деньгами в руках. — Не могу, — прозвучало упрямо. — Мейерхольд этот, черт бы его побрал. Детей моих усыновить захотел, представляете? А эта стерва ему потворствует. — Почему бы Вам не поговорить нормально? — Маша слышала от Бениславской о конфликте Есенина и Райх на почве алиментов. — С глазу на глаз. Без ее мужа. — Нет, я с этой сукой встречаться не буду, — зло выплюнул Сергей. В такие моменты Маша ненавидела себя за то, что в школе совсем не интересовалась биографией поэта. Возможно, знай она чуть больше, могла бы подсказать что-то дельное. — Просто передайте ей эти деньги, а с Мейерхольдом я сам разберусь. Мимо прошла парочка и Маша поспешила убрать деньги в карманы, подальше от чужих глаз. — К себе их заберу, — решительно заявил Есенин. — У этого спесивого еврея своих четверо, а он за воспитание моих решил взяться. Маша не верила в серьёзность намерений мужчины. До первой бутылки он так думает, а потом и забудет про свое решение. Галина была тому свидетелем не один раз. Да и куда ему вести их? Сам скитается по друзьям, иногда наведываясь к сестре. — Маш, поможете мне с детьми? — взгляд мужчины вдруг посветлел. В голубых глазах появился какой-то странный огонёк. — Я? — Маша от удивления рот раскрыла. Несмотря на то, что девушка долго работала со стариками, которых частенько из-за беззащитности сравнивала с детьми, понятия не имела, как воспитывать настоящего ребёнка. — Если потребуется, то конечно. — Знал, что в беде Вы меня не бросите, — усмехнулся Есенин, закуривая сигарету. — Так отнесете деньги Райх? — Да, только адрес оставьте, — кивнула девушка. — А почему Вы Галину не попросили? — Обращаясь за помощью, я даю ей надежду, — опустив взгляд в пол, произнес Сергей. По интонации было понятно, что это не самая приятная для него тема, ровно как и разговор о Зинаиде Райх. — А я не хочу этого делать. Галя чудесная женщина, но сердцу же не прикажешь, кого любить, а кого ненавидеть. Маша понимала эти слова, как никто другой. Ее тоже не любили, но надежду убивали долго и мучительно, результатом чего и стал прыжок с того злосчастного моста. — Хорошо, — девушка шмыгнула носом, смотря на загорающийся свет в окнах этого ужасного бардака, ставшего ей домом. — Я отнесу. Настаивать, а тем более учить чему-то Сергея, Маша не собиралась. Все равно ведь не послушает, да и кто она такая, чтобы поэту советы давать. Будь Маша на месте Есенина, она бы и слушать не стала малознакомую странноватую девицу. Как может человек, покончивший жизнь самоубийством учить другого жизни? Это же абсурд! — У Вас все в порядке? — Есенин заметил, как помрачнело лицо девушки. В последний раз они виделись около месяца назад, поэту стало совестно за то, что он вывалил на неё свои проблемы, даже не поинтресовавшись о делах девушки. — Да, — кивнула Маша, легко улыбнувшись. Обиды было решено оставить в прошлом. — Начинаю привыкать жить без интернета и метро. Есенин усмехнулся, понимающе кивнул, будто бы знал, о чем идёт речь. — Маша, а приходите в следующий четверг в Дом печати на Никитинском, — неожиданно оживился Сергей. — Будет много интересных людей. Я стихи новые написал. — Удобно ли? — Маше не хотелось лишних проблем для поэта. — Конечно, — утвердительно закивал Есенин. — Вам необходимо как-то развлекаться. Я был бы рад видеть Вас среди гостей. — Хорошо, — Маша улыбнулась, заправляя мешающую прядь за ухо. Сергей смотрел как заворожённый, не в силах оторвать взгляд. Ему нравилось, когда эта девушка улыбалась. Она нравилась ему как женщина. Маша была привлекательная, и это глупо было отрицать. — Я провожу Вас? — Сергей поднялся со скамейки, встав напротив Маши, подавая ей руку. — Ну проводите, — ответила девушка тихим, томным голосом, глядя ему прямо в глаза, доверчиво вложила свою ладонь в его.
***
Уже на следующее утро Маша направилась по адресу, который указал ей Есенин. Девушка позвонила в дверь, нервно закусив губу. Всего через пару секунд дверь тихо открылась и девушка увидела перед собой красивую темноволосую женщину, с глубокими карими глазами. — Здравствуйте, — женщина поправила на плечах темный платок, окинув незнакомку подозрительным взглядом. — Вам кого? — Вы Зинаида? — Маша улыбнулась, пытаясь выглядеть дружелюбной. — Я знакомая Сергея Александровича. Женщина кивнула, еще раз пройдясь по девушке взглядом. Улыбнулась каким-то своим мыслям и открыла шире дверь, приглашая Машу пройти в квартиру. — Значит Вы знакомая Есенина? — Зинаида поставила перед девушкой чашку черного чаю. — И что Вас привело ко мне? — Вот, — Маша достала из сумки две пачки купюр, положив их на стол. — Сергей просил передать Вам. Это алименты на детей. Райх раздраженно дернула щекой, сложил ладони лодочкой под подбородком заискивающе посмотрела на девушку. — А почему он сам не пришёл? — темные глаза будто бы смотрели в самую душу. — Думаю, Вашему мужу это бы не понравилось, — Маша грела замерзшие руки о горячую чашку. — Вы замужем? — Зинаида сверлила девушку в взглядом. — Нет, — Маша покачала головой, чувствуя, как к лицу приливает кровь то ли от горячего чая, то ли от смущения. — Вы ещё очень молоды, — взгляд Зинаиды неожиданно потеплел. — Вы красивы. Маша совершенно не понимала причину, по которой Зинаида вдруг начала говорить о ней, как и ее резкий перепад настроения. Девушка чувствовала себя не в своей тарелке и мечтала только о том, как бы быстрее уйти из этого дома. — Я была такой же, — тихо хихикнула Райх, хотя в глазах ей спрятать грусть не удалось. — Сергей умеет любить женщину. Только это больная любовь, моя дорогая. После нее столько боли, что иногда проще пустить пулю в лоб, чем, стиснув зубы, терпеть, пока раны затянутся. — Зачем Вы мне об этом говорите? — Маше хотелось сквозь землю провалиться. Райх, вероятно, приняла ее за любовницу поэта. — Между мной и Есениным нет ничего подобного. — Бегите от него подальше, — тихо, словно боясь, что услышит кто-то посторонний, произнесла Зинаида. — Иначе всю жизнь будете раны зализывать, а он, как ни в чем не бывало найдет себе другую. У любви Есенина есть один огромный минус — она скоротечна.