Неожиданные новости, или Накануне встречи.
С утра Екатерина была собрана. Чёрная юбка платья струилась вниз из-под груди, ибо платье имело завышенную талию. Тяжёлые, темные волосы заделаны сзади в прическу так, что локоны спадали лишь сзади на спину, в то время как передние пряди были аккуратно закреплены по бокам. На плечах красовалась скромная накидка.
Сперанский прибыл после завтрака, ближе к обеду. Он пришел все с той же тростью подмышкой, в лакированных туфлях, издающих цокающий звук при ходьбе. Лицо Михаила Михайловича, которое только-только тронуло крыло ястреба старости, оставалось задумчивым и одновременно неудовлетворенным. Такое выражение обычно бывает у гордых людей, незаслуженно обиженных судьбой и не готовых мириться с этой несправедливостью.
- Извините, Александр Михайлович, я заберу княжну к графам Владькевным, - начал мужчина, стоя напротив молодого человека.
Александр лишь мельком взглянул на него, несколько секунд не шевелился, а потом тяжело вздохнул.
- Ладно, идите, Михаил Михайлович, Катя сейчас спустится, - кивнул он, вставая из-за рабочего стола отца.
Сперанский быстро кивнул и отправился к карете, ожидать княжну.
Между тем Александр какое-то время находился в странной нерешительности, после обернулся назад и посмотрел туда, где висела шпага. Он подошёл к ней и медленно снял со стены, оголил. Сталь при солнечном свете весело переливалась, играя бликами. На острие было выгравировано - "честь". Треплев рывком задвинул оружие в ножны, и оно грозно шикнуло.
В тот самый момент он пожалел, что отец не повесил под императорским портретом заряженный пистолет, ибо сегодня молодому человеку очень хотелось застрелиться. Вид страдающий старушки Жизель, заплаканные глаза Екатерины и пачка нераспакованных писем от друзей старого князя, содержащих соболезнования и сочувствуя - все это сводило его с ума. Но ещё больше его беспокоило письмо, которое он с таким старанием писал прошлой ночью, когда его прервал Михаил Сперанский.
В том письме Александр тщательно и старательно подделывал почерк Михаила Павловича. Согласно задумке, это было письмо старого сенатора без даты и адресата , в котором содержались следующие строки:
"Мой старый друг, ты знаешь, что главная проблема любого любящего отца - это когда дочь ваша достигает прекрасного возраста, и ее необходимо отдавать какому-то à un idiot. Не думал, что доживу до этого, но... Короче говоря, из всех возможных кандидатов я рассматриваю только генерала Нежского. Он боевой офицер, имеет большие перспективы. Тем более, что он спас нашего Александра.."
Молодой князь планировал показать его сестре, ведь прекрасно знал, что девушка ни за что не пойдет против желания родителя. Екатерина всегда была послушна отцу, а если учесть, что это письмо - последняя воля умершего Михаила Павловича, то не могло возникнуть сомнений в исполнении сего действа.
Не став долго медлить, юноша позвал сестру. Она пришла к нему быстро, уже одетая для поездки: чёрное платье с длинными рукавами , темными лентами в прическе. Он поднял на нее нерешительный взгляд и замялся. Ему тяжело было врать любимой сестре, особенно после того, что он сделал пару дней назад. Александр прекрасно видел счастье Кати, ее смеющийся взгляд и живой румянец на бледных щеках. Князь стал отмечать приступы молчаливости и задумчивости, которые неожиданно посещали Катеньку. И в те неожиданные приступы она, как считал юноша, думала лишь о ненаглядном Данзасе.
Александр, несмотря на все плохое, в какой-то степени любил свою единоутробную сестру. Однако, деньги он тоже любил, а также недолюбливал Константина Данзаса, этого гуляку и франта. Он отлично знал конец подобных личностей - большой проигрыш в карты и пуля в висок.
- Катенька, - начал Треплев, подойдя ближе к сестре и протянув ей бумагу, - я обнаружил это в бумагах отца. Тебе необходимо это увидеть, Като.
Девушка сжала потными ладошками старую бумагу и принялась читать. Пробегая глазами по строчками, ее глаза наполнились слезами. Быстро мигая, чтобы хоть что-то различить в пелене слёз, она всхлипнула.
- Что это? - ошарашенно спросила она, подняв глаза на брата.
- Письмо батюшки.. - выдавил он из себя, опустив взгляд в пол.
- Значит, я должна стать женой Антона Ивановича? - выдохнула девушка, все ещё стискивая письмецо, - Неужели... Неужели..
- Прости меня, родная, - Александр резко подался вперёд, поддерживая сестру под локоть, - мне не следовало тебе это показывать. Сейчас не думай об этом, пожалуйста.
Он нервно поглаживал ее руку, пока Екатерина всхлипывала и горячие слезы катились по ее щекам. Наконец, она отстранилась от брата, шмыгнув носом.
- Спасибо, что показал мне, - дрожащим голосом сказала девушка , отдавая Александру письмо, - теперь я могу идти?
- Да-да, разумеется, - он трясущимися руками сложил письмо пополам.
Катя кивнула князю и направилась прочь, к ожидающему ее внизу Сперанскому. Она быстро переступала через ступени, спеша как можно быстрее вниз. Ее душили подступающие к горлу слёзы, и девушка торопилась вниз , стараясь не разрыдаться. В голове шумело. Екатерина совершенно ничего не понимала.
Треплева перешагнула порог дома, дверь устало скрипнула. Лакей открыл ей дверцу кареты и помог залезть внутрь. Михаил Михайлович уже ожидал её там, внимательно рассматривая вошедшую.
- Екатерина Михайловна, все хорошо? - он вопросительно оглядел ее с видом озабоченного родителя.
- Да, Михаил Михайлович, все хорошо..- кивнула она, давясь слезами.
Меж тем карета застучала по улице, лошади устало заржали. Они поехали к казематам Бенкендорфа. Погода за все прошедшее время ухудшилась: лёгкие, почти невесомые тучки налились тьмой , превратившись в тяжёлые, грозные облака, готовые вскоре разразиться громким рыданием.
На душе у Екатерины скребли кошки, заставляя ее мягкое, слабое сердечко разрываться на мелкие куски сочащегося кровью жизненного бархата. Она старалась не плакать, чтобы не расстраивать Сперанского, но у нее не получалось. Катя шмыгала, и по ее щекам текли горячие слезы. Стоило только Михаилу Михайловичу наклониться к ней, видимо, затем чтобы успокоить, как девушка выставила ладонь вперёд, словно заверяя, что ей не нужна помощь.
Мужчина тяжело выдохнул и обратно откинулся на сиденье. Спустя некоторое время они подъехали к темному двухэтажному заданию. Оно было большим в ширину и выглядело очень крепко. В нём не виднелось ни каких округлых или овальных форм, лишь строгие геометрические линии больших входных дверей, навеса над ними. Окна тоже представляли собой удивительную точность.
Екатерина удивилась такой картине, уж слишком нетипичной и неродной показалась ей это бездушная геометричность. Сперанский первым покинул экипаж и предложил девушке руку. Она послушно оперлась на нее,и , шурша складками платья, ступила на улицу.
- Это и есть место, где содержится Константина Карловича? - Треплева с тревогой глянула на своего спутника.
- Да,- кивнул он, надевая цилиндр.
- Неужели подобным заведениям место в центре Петербурга? Оно такое инородное по сравнению с этими светлыми, приятными глазу домами, - они приближались ко входу, когда Катя ближе придвинулась к реформатору.
- Увы, друг мой, увы, - прошептал мужчина, ведя девушку к большим дубовым дверям.
Сперанский взял большое железное кольцо(дверной молоток), которое висело на двери вместо ручки , и постучал им. Раздались три характерных звука, и Катя со Сперанским переглянулись, словно говоря друг другу: "все будет хорошо".
Наконец дверь распахнулась, и перед ними показался высокий человек в мундире с бесстрастно-серьезным лицом.
- Генерал-майор Александр Христофорович Бенкендорф ожидает вас, - отрапортовал он.
- Благодарю Вас. Будьте добры, проводите нас к нему, - Сперанский снял с головы цилиндр, пока Екатерина с любопытством оглядывалась вокруг.
Первый этаж был красивым: маленький холл, впереди его - лестница наверх, на столбах которой красовались львиные головы, из которых выходили перила. Слева находилась комната , из которой слышались спокойные голоса людей из Министерства Полиции и злое, усталое недовольство простых граждан. Справа - закрытая дверь.
Высокий офицер повёл новопришедших наверх, на второй этаж, где находился кабинет Александра Бенкендорфа.