Scar

— Почему плачешь? — шепчет на ухо.

— Мне нравится обниматься. — отвечает тем же, собирая волосы в одну сторону, чтобы чувствовать чужую тёплую кожу.

— Надеюсь ты не будешь плакать каждый раз, когда я решу обнять тебя. Хочется ведь иногда в общественных местах, — хихикает, водя носом по мужской шее.

— Тебе захочется ещё? — сумасшествие какое-то, думает.

— Конечно. Почему нет? Ты такой горячий и плечи широкие. Обнимательный.

Если бы он не заплакал до этого, то сейчас сделал бы это точно. Так по-детски, но эти слова значат больше, чем само признание в симпатии. Мурмаер отнимает голову, опирается на стену, и девушка следует за ним, поднимая голову. Он недоумевает, видя мокрые щёки, тянется чтобы стереть слезы. Что делает и Алекса по отношению к нему. Так смущающе, но он продолжает, горячими пальцами проводит под глазами, принимает ответные касания.

— Почему ты плакала? — с лёгкой хрипотцой говорит, заглядывая в карие глаза.

— Не знаю. — жмёт плечами. — Ты плакал, вот я и заплакала. — улыбка украшает привлекательную внешность, делая совершенно нереальной. Алекса не уводит рук с затылка, вводит их по рубашке без скованности.

— Тебе не противно? — спрашивает не подумав.

— Нет. — спокойно ответила, продолжая незатейливую ласку. — Боюсь, что сделаю больно. Давно случилось?

— Семнадцать лет назад? — предлагает, потому что не помнит точно. Алекса широко раскрывает глаза. И мужчина согласен с её реакцией. Прошло действительно много, возможно, время лечит.

— Ты не обнимался семнадцать лет? — выдаёт самое комичное, что он ожидал.

— Не думаю, что я обнимался до этого.

Ему не с кем было. Мама не часто тратила время на такие моменты, а кроме неё никого у него не было, кто был способен обниматься. Может он просто забыл. Но обниматься действительно круто. Лучше черного кофе и секса.

— Так я первая. Миленько. — обаятельно улыбается, приближается к мужскому лицу, словно решаясь на что-то, хмурится. Пэйтон ждёт что угодно и заранее знает, что не сможет отказать. — Хочу почувствовать твою кожу без материала.

Мужчина опускается глазами на алые губы, думает стоит ли так сразу? Какая реакция будет у неё? Алекса уже неоднократно приятно удивляла его и страх заметно ослаб.

— Да. — коротко кивает, тянется к пуговицам рубашки, но руку перехватывают мягко. Смотрит с хитрим прищуром.

— Не так. — горячо выдыхает, целуя на пробу, и получив ответные касания к губам, улыбается. Тянет мычание, под касаниями больших ладоней на оголённой коже талии. Пэйтон избавляет её от своего пиджака, чтобы быть ближе, прижимает горячее тело к своему. Алекса опирается о стену позади мужчины, и кусается так вредно, будто действительно на что-то злится, а после острым язычком обводит пухлые губы.
На вид слабая рука фиксирует затылок, не давая Пэйтону ускользнуть даже если очень захочется.

Алекса плавится в руках и прогибается в спине, чтобы быть ближе, нетерпеливо стягивает пуговицы черной рубашки, дрожа руками. Мужчина не понимает куда она спешит, но не мешает. Ему понравится всё что угодно, если это Алекса.
Касания на торсе, что раздвигают края рубашки, вызывают лёгкую панику и Пэйтон давит эти чувства. Ему непривычно быть открытым к касаниям, такого никогда не было, чтобы вот так кожа к коже и получать поцелуи на шее. Это всегда было невозможным, за гранью реальности, он настолько сжился с этими мыслями, что теперь ему требуется время, чтобы принять новые.

— Хочешь связать меня? — внезапно спрашивает она, заглядывая в глаза.

— Нет. — честно отвечает. Ему нравятся касания, они плавные, нежные, а ещё местами щекотно. И, кажется, всё мало.

— Можно связать тебя?

— Нет. Мне не понравится. — резко отвечает. Алекса оставляет руки на мужских плечах, хмурит взгляд.

— Уже пробовал? Откуда знаешь?

— Мне не обязательно что-то пробовать, чтобы понять, что мне не нравится, — грубо отрезает, борясь с желанием вставать и уйти. Почему она говорит также, как Джейден? Отвратительно.

— Конечно. Я не люблю киви, хотя никогда не пробовала. — пропускает мимо ушей чужой тон и продолжает. Пэйтону стыдно.  — Ты был так эмоционален в своем отказе, что я решила пробовал.

В этот самый момент он понимает, как много всего ещё нужно будет рассказать Алексе, и реакция может быть неоднозначной, потому что не каждая девушка готова работать над отношениями с человеком, у которого так много проблем с доверием. С мужчиной, который подвергся домогательствам со стороны другого мужчины.

— Прости. — вздохнул он, едва сдерживая гримасу отчаяния.

— Что ещё тебе не нравится? — спрашивает, явно наплевав на их развратный внешний вид, где она почти верхом на нём и вновь лишь в одном бюстгальтере. А мужчина, как бы ему не было непривычно это понимать, с оголённым торсом.
Алекса видит заминку и зачем-то проводит по бокам, касаясь повреждённой кожи. Приятно.

— Зачем ты сделала это?

— Тебе нравится. — уверенно отвечает. — Так что тебе не нравится?

У мужчины не было опыта, где можно было перечислить, что ему не нравится, потому что всё было с «то, что возможно». Он никогда не смотрел на секс, как на акт любви и приятного ничего не видел. Для Пэйтона это схоже с употреблением еды. Особенного ничего нет, но для здорового организма нужно. Так и с сексом. Да, кончать приятно, при этом есть много того, что приятней. Растяжка на природе, например.

— А тебе? — спрашивает вместо ответа.

— Многое. Не люблю резиновые члены.

Мужчине смешно, и он не отказывает себе в улыбке. Так забавно, кому-то не нравятся такие безобидные моменты, у него у самого в голове было «без согласия, с болью, с связанными глазами». Но он рад, что у Алексы иначе.

— Почему? — гладит бедро девушки, обыденно, пытаясь занять свои руки.

— Резиновые говорю же. Инородная штука, хоть и в виде члена, не самая приятное, что может быть в девушке. — хмурится забавно.

— Не люблю без чувств. — говорит, сам не понимая, как пришёл к этому. Все прошлые разы были пустыми и не шли в сравнение с простыми разговорами на кухне. Алекса помогает прочувствовать всё, с другой стороны, совершенно не знакомой для него.
Девушка изумилась.

— Ты чувствовал что-то к каждой девушке, с которой был?

— Нет. Почти никогда.

— Тебе не нравилось, и ты делал? Разве это нормально? — с некой грустью говорит, поглаживая волосы на затылке. ― Хотя, если смотреть на это, то девушки тоже не сильно рады быть оттрахаными, как шлюхи.

— Я не видел другого. Теперь не думаю, что смогу вернуться к прошлому. С тобой хорошо. — ласкается мягкой к ладони, что доверительно легла на мужскую щёку.

— Сильно нравлюсь? — шепчет, озорно улыбаясь.

— Да. — оставляет поцелуй на кисти, и довольствуются судорожным выходом.

— Может тогда начнёшь покупать себе кофе сам? Это трата моих денег и времени. — с наигранной вежливостью говорит, на что мужчина поднимает брови. — Не целуй, пока я говорю, а то мысль сбивается.

— Нагло. Ты это делаешь потому что не умеешь готовить его. — серьезно говорит, только ситуация веселит. Хитрая жутко. Он могу бы выделять деньги каждый месяц, но каким это было бы наказанием?

— У кого-то отсутствует вкус и от этого страдают окружающие. — плотно прижимается к мужскому телу горячей грудью.

— У тебя? — язвит в самые губы.

— У тебя. Но не волнуйся, если я тебе нравлюсь, значит ещё не всё потеряно. — целует в ту же секунду, совсем наивно, но требовательно. Пэйтон спускает лямки белья, поглаживая женскую спину, улыбается, ощущая дрожь возбуждённого тела. Алекса лижет верхнюю губу, чтобы грубо обхватить своими, с пошлым звуком отстраняется едва ли на сантиметр.
Он в два движения избавляется от застёжки тёмного лифчика. Брюнетка выдохнула с облегчением. На коже нежной отпечаток неприлично узкого белья.

— Спасибо твоим опытным пальцам. — скрывает смущение за насмешливостью. Пэйтон не раздевал женщин, но если она так решила, то пусть. Его сейчас волнует покрасневшая кожа и, то насколько ей было неудобно в этой одежде.

— Как ты носишь такое? — водит подушечками пальцев по следам бретелек.

— Летом через не хочу, зимой стараюсь не носить. Все лифоны такие. Где-то, да жмёт. — обнимает крепче мужскую спину. Пэйтон вновь, чувствуя чужие руки теряется. Ему надо расслабиться и научиться уже принимать касания. — Такова участь женщин. Кроме супербогатых и суперсмелых, что не носят всегда. — хихикает.

— Купить тебе?

— Бельё? — удивляется. — Ты же знаешь, что удобное бельё почти всегда значит не красивое?

— Я не говорю о красоте, а о удобстве. — прижимается губами к женским, что задумчиво сжаты, ласково целует, расслабляя.

— Много денег у тебя? — вновь подкалывает и дразнящее отстраняется.

— На жизнь хватает. — тянется к болтливому рту, вместо губ касается женских пальцев. Пэйтон обречённо вздыхает, возвращая голову к стене. Девушку терпеть сложно, и он даже сомневается, как она могла быть столь послушной с связанными глазами. Точно стянула бы повязку, если бы не остановил.

— Все богатые такие скряги. Вам на жизнь хватает. — фыркает. — Если продать одну твою входную дверь, то можно оплатить мою квартиру вперёд на несколько лет. — дуется, словно он виновник всех её жизненных проблем. И мужчина, как ни странно, доволен всем.

— Мне не обязательно продавать дверь, чтобы оплатить твою квартиру, милая. — заводит прядь волосы за ушко, улыбаясь. Алекса смущается сильно, избегает зрительного контакта, и брюнет не знает в чём причина. В прозвище? Это смогло заткнуть её? Забавно.

— Прекрати. Я просто хочу поделиться своими мыслями. — ноет.

— Тебе нравится болтать?

— Высказывать своё мнение, если быть точней. Болтаешь ты. На своих собраниях. — в голосе прозвучали нотки обиды.

— Хорошо. — думает, что это неправильно сидеть в гостиной на полу, имея диван. Смеётся с ситуации, и затылок затёк. — Что ты хотела сказать по поводу богатых?

— Вы редко принимаете факт, что богаты. Будто бы все имеют квартиру в пентхаусе. Ничего не зная о бедной жизни, втирают о понимании. — слова вылетают так легко. Её бы на дебаты какие-нибудь, если бы ещё аргументами подкрепила свои слова. Пэйтон не принимает ни одного слова на свой счёт, потому что понимает о каких людях идёт речь и согласен в некоторых моментах.

— А ты знаешь? — задаёт беспокоящий его вопрос.

— Не совсем так. Мои родители в детстве были довольно щедры и приоритете были мои хотелки. При этом, мама не забывала упрекнуть в том, что отдала за мой телефон последние деньги. Хотя это далеко не так. — мужчина удивляется тому, как свободно она рассказывает о своём детстве и семейных проблемах. Всё-таки, есть плюс в разговорчивости. Он бы так ни за что не смог. — А вот когда поступила поняла все прелести безденежья. Иногда не хватало банально на еду и приходилось экономить на транспорте. Ты знаешь, как можно заколебаться есть лапшу, потому что в начале месяца захотелось посетить кафе?

Не знает. Он вообще мало что помнит из детства, когда денег не было. С осознанной жизни мужчина не нуждался ни в чём, кроме как трахаться без одежды. Дерьмо.
Пэйтон отрицательно машет головой, он мог бы признаться о той жизни, которую так усердно прячет в себе, но не сейчас. Мужчина не собирается мериться проблемами и просто слушает приятный тембр голоса. Кажется, он может легко привыкнуть к чужой болтовне, то есть к высказыванию мнения.

— У тебя огромная хрень на спине, поэтому думаю тебе пришлось хуже. — вдруг произносит. — Я однажды в душе случайно горячую воду включила. Думала, что умру. — весело говорит. — Это ожог, да?

— Да. Но я не думал, что умру. Мне хотелось умереть. — шепчет, впервые рассказывая о том дне. Алекса переплетает пальцы с его и больше ничего не говорит. Пэйтон ненавидит, смену чужого поведения, когда те узнают правду. — Не жалей меня.

— Ещё чего. Ты знаешь, что творил Джейден с девушками? Вот кого нужно жалеть. Каждую отдельно. — разбивает в дребезги своими словами.

— Их тоже не нужно. — холодно отвечает.

— Вот если ты сейчас начнёшь защищать своего больного брата, — выпускает мужскую руку из своей ладони, и, кажется, порывается встать, он не знает, потому что не дал двинуться, прижимая к себе.

— Да не начну я и он мне не брат. — брюнетка сопротивляется рукам показательно, демонстрируя свой темперамент. — Сиди на месте, милая.

— Если тебе удобно, то мне нет. Почему мы не можем пойти в кровать? — упрекает и успокаивается, по крайней мере мужчина так думает. Для достоверности не уменьшает силу хватки.

— Ты сама повисла на мне.

— А нечего на полу сидеть, когда у тебя вон сколько места. Проблемы богатых я не пойму. — бурчит под нос.

— Причем тут вообще деньги? — несдержанно смеётся, пока не получит легкий удар в грудь.

— Это предупреждающий. Не смейся.

— Признайся, что ты просто хочешь в мою кровать. — с хрипотой в голосе шепчет на ухо.

— А ты что решил? Что я ради тебя тут? — с полной серьёзностью на лице говорит, а после ойкает, когда внезапно оказывается подхвачена под бёдра. — Мы вдвоём упадём из-за тебя!

— Будешь дёргаться, окажешься права, но и виноватой будешь сама. — отталкиваясь от стены, встаёт на ноги с Алексой в руках.

— Какой ты нетактичный человек. — фыркает.

— Грудь прикрой, тактичная. — заметил он с смешинкой. Девушка, не смущаясь прижалась к мужчине, следуя его указаниям. Горячая кожа приятно грела. Он чувствовал чужое бешеное сердцебиение.

— Доволен? — пытается звучать издевательски, но томный выдох и дрожащий голос выдал маленькую вредину. Она это прекрасно понимает.

Tender - Come down when you're ready.

― Ты хотела вернуться в мою кровать. ― вспоминает, укладывая Алексу на мягкие простыни. Старается не смотреть, когда достаёт из гардероба футболку. И задыхается от красоты женского раскрепощенного тела. Небольшая грудь с тонкой шей, очаровательные покрасневшие плечики. Хочется прикоснуться, словно никогда прежде не доводилось.

― Хотела. ― как ни в чём небывало соглашается, присаживаясь. ― Ты подойдёшь или продолжишь пялиться?

Алекса снимает юбку, привыкая к собственной наготе, стягивает капроновые колготки. Мужчина видит округлые бёдра, кожа там определённо самая чувствительная и нежная. Это далеко не первая девушка, которую, он видит обнажённой, но первая, что вызывает столь яркое восхищение. У неё нет узкой талии, как у тех дам и кожа не везде идеальная. Алекса такая настоящая в отношении себя, принимает, не стесняется показывать. Очаровывает не только, как желанная женщина, но и человек для вдохновения.

Девушка забирает с рук футболку, надевает на себя с улыбкой. Видимо она добилась того, чего хотела, потому довольная, смотрит из-под ресниц.

― Теперь ты. Можешь показать мне свою спину? ― плюхается на широкую кровать, собирая под себя ноги.

― Не испугаешься? ― аккуратно приближается. Ласкает мягкую щеку, не верит в реальность этих родных глаз. Алекса смотрит снизу вверх, принимает нежность от крепких, мужских рук.

― Нет. ― шепчет. ― Покажи. Очень хочу увидеть. ― брюнет касается округлого подбородка и опускается, чтобы оставить целомудренный поцелуй на алых губах.

― Ты так нравишься, милая. ― не громко отвечает, легко признаваясь. ― Так сильно.

― Ты мне тоже. ― отталкивает мужчину слабо за бёдра, тот с места не двигается. ― Показывай давай.

Пэйтон не ощущает никого давления и знает, что мог бы отказать при желании. Только вот, он хочет снять наконец-то рубашку с плеч и лечь с девушкой в свою кровать, обнять крепко, не переживая о следующим дне. Алекса так доверительно смотрит, мягко улыбается, неосознанно помогает принять решение.

Не отходит ни на шаг стаскивает одежду. Смотрит в самые глаза перед тем, как обернуться спиной к девушке. Прислушивается к любым эмоциям сзади, кроме резкого вздоха ничего не слышит. Страх быть оставленным летает на периферии, и серьёзно не охватывает. Это же Алекса.

― Прости, но, ― еле слышно пробормотала. ― Красиво. Как это случилось? Совсем ни на что не похоже. ― касается подушечками пальцев, кажется обводя контур.

Что её очаровательные глаза увидели там красивого он не знает, улыбается только. Ещё никто не называл его шрамы красивыми. Страшными – да. Кому же верить? Не уж то у него там что-то приятное для очей и почему этого никто не увидел до встречи с ней?

― Краски баночка. ― признаётся. ― Нагрелась в огне и лопнула. Я был близко. Ничего интересного. ― глотает накопившуюся слюну, не замечая собственные дрожащие руки.

Алекса бережливо обхватывает мужскую ладонь, тянет, чтобы он повернулся к ней лицом. И мило улыбается, будто бы действительно ничего особенного не случилось. Пэйтон не понимает, почему он не противен, почему после стольких откровений на него смотрят с восхищением, но он так рад этому. Алекса подзывает его, незатейливым движением руки, нагнуться к ней и он делает, неуверенно.

— Красиво. Не знаю, поверишь ли. — прижимает тёплую ладонь к щеке, в той же манере, как любит мужчина. — Жаль, что другие не разглядели и тебе внушили.

Жаль, что другие не разглядели и тебе внушили.

Ведь красивым кажется всё, на что смотришь с любовью.