Scar

Всё хорошее когда-нибудь заканчивается, мужчина знал это, только его не предупредили, что оно не только заканчивается, но и забывается. Трепетный взгляд сменяется пугливым, а нежный голос, надломленным, не верящим.

— Хочу вернуться в вашу кровать. Мне в вашей квартире странно хорошо спится. — мечтательно тянет, видимо ещё не проснулась. Мурмаер с легкой улыбкой наблюдает за тем, как девушка убегает в другую комнату.

С звонком в дверь, зарождается паника. Он никого не ждал и единственный, кто вообще приходит к нему это Джейден. Как бы он хотел ошибаться.

— Не хотел приходить к тебе. Папа сказал уточнить будешь ли ты на ужине. Боится, что не приедешь. — с ходу бормочет, проходя в глубь квартиры. Усмешка с лица слетела, как только он провёл глазами по гостиной. — Ты не один. Кто? Алекса?

Пэйтон, что никогда прежде не отличался сильной верой в бога, теперь смотрит на потолок, прося терпения. Джейден поворачивается к брату, с столь потерянным видом.

— И с каких пор ты приводишь женщин к себе?

— Убирайся. Я сказал, что приеду, значит приеду. Больше не доставай меня из-за этой глупости.

Мужчина пытается выпроводить нежданного гостя, пока Алекса не столкнулась с ним. Он не хочет, чтобы она нервничала. Но тот, словно прочитав его мысли, отталкивается от рук, присаживаясь на кресло. Кресло, что не так давно стало принадлежать одному человеку и Мурмаер на грани потери внешней сдержанности.

— Хочу увидеть кто у тебя. Ты ведь не переспал с ней? — хмыкает, пропуская мимо ушей просьбу уйти. — Конечно же нет. Ты не можешь. Я прав?

Устраивать сцену не хотелось, и мужчина знал, что со своим вспыльчивым характером долго не продержится, потому вдыхает воздуха в лёгкие, надеясь, что это поможет, незаметно выдыхает. Откровенная насмешка со стороны брата, только ухудшает состояние.

— Тут пахнет женским парфюмом. — преподносит к носу рукав от жакета, что покоился на спинке. — И знаешь с чьей шеи я его вчера вдыхал?

Резким движением его поднимают с кресла и Джейден улыбается, на чужую агрессию.

— Закрой свой рот и проваливай отсюда.  — процедил сквозь зубы, кипя от раздражения.

— Мистер Мурмаер? — действует, как удар электрошоком и мужчина отпускает человека, что строит мерзкую рожу.

— Алекса, рад видеть, — нахально протягивает руку девушке, глядя на неё с неистовым любопытством. Пэйтону смешно наблюдать за тем, как Джейден ломает комедию, но такого рода касания – не позволит. Бьёт по ладони, и уводит на расстояние, сжимая плечо.

— Уходи. Я сказал, что поговорим позже.

— Позже? Когда? — шепчет.

— Свали. — ставит точку с нотками раздражения. Джейден скинул руку, переставая улыбаться и потерялся в дверном проёме, не забыв продемонстрировать свой ужасный характер, хлопнул дверью.

— Кто вам Джейден? Он так легко врывается к вам домой. Вы близки?

Мужчина фыркает на явный обман и не знает, что ответить. Для чего она скрывает это? И что хочет получить этим вопросом? Он ищет какой-либо ответ в карих глазах и не видит ничего кроме нервозности. Холодок прошёлся по телу, от мысли, что она могла соврать ещё в чем-то, раз делает это столь хорошо. Не знай он правды, решил бы, что она напугана, жаждет объяснений. С её умениями играть голосом, строить наивное личико и с его ослепленными глазами от симпатии, идеальные составляющие. Ударит в спину – можно подумать, что поддерживающие гладит.
В такой ситуации, нужно почувствовать неприязнь, но он не в состоянии, потому чувственно касается женского колена, успокаивая.

Утро испорчено невозвратно, думаешь, что хуже быть не может и становится хуже.
«Почему вы не отвезли меня домой вчера? Зачем привезли к себе?» и «Почему я проснулась голой?».
Мужчина решил, что забудет об этой ночи, разумно взвесив, понял простую суть всего того, что было между ними: ничего. Это не так страшно, если бы ничего было и в его чувствах. Но у Пэйтона далеко не так. У него так много всего, что страшно. Страшно ощущать не взаимную привязанность, влюблённость к человеку, которого ты видишь каждый день.

— Я рада, что вчера не было ничего смущающего, между нами. — заулыбалась, полностью расслабляясь.

Если Алексе так спокойней и их общие воспоминания принесут ей лишь страх вперемешку с непринятием, то пускай. Он готов играть дальше.

***

Готов, но давать обижать не намерен. Он будет держать, как можно ближе, чтобы быть человеком, к которому она захочет обратиться за помощью. Будет немного больше, чем боссом.

— Сэр, вы уверены? С чего такие перемены в офисе?

— Хочу, чтобы была под рукой. — говорит рабочим.

— Хочу, чтобы ты была всегда под рукой. — говорит Алексе.

И имеет ввиду, что самому хочется быть под рукой. Чтобы видеть чаше, чтобы слышать нежный тембр голоса, помогать с чем угодно. Возможно, подвозить, если вдвоём поздно закончат. Кто-то скажет мазохист, кто-то посмеётся с наивности. А Пэйтону, просто, так спокойней. Ещё не признаётся даже себе, что надеется. Впитывает, как губка всё маленькие улыбки, адресованные ему, видит в них нечто большее, чем благодарность боссу и немую вежливость.

***

Когда отец Пэйтона умер на семилетие мальчика, в пьяном бреду вылетев на трассу, где его сбили насмерть, он не ощущал потери, едва ли помнил что-то хорошее сделанное отцом. И это не из ряда плохого или хорошего отца. Это из ряда: отец есть, но в жизни не присутствует. Совершенно. Живёт с вами, будто бы часть интерьера. Может посидеть на диване, пялясь в экран телевизора, и хоть жена будет орать на сына, потому что уже не вывозит, не дёрнется. А ещё может весь день рубиться в играх.
В те самые короткие промежутки присутствия в реальности начинаются, потому что мама требует этого. С истериками, почти плача. Она любила говорить: «Ты собираешься воспитывать ребёнка?!», а после: «Не силой! Зачем ты его бьёшь! Он всё равно ничего не поймёт!».

И не понял. Он никогда не понимал взрослых, почему им так сложно не рожать, если банально времени уделить сложно? Пэйтон понимает, что люди разными бывают, и родителей любить надо безоговорочно, но, что, если у него просто нет никаких чувств к ним? На душе лишь пусто и холодно. Холодно, как поздней ночью в хрущёвке во время снежной метели. С настежь открытым окном.
Он соврёт, если скажет, что не жаждал внимания со стороны отца. Жаждал. Потому творил всякую хрень, выводя матерь из себя, чтобы она в свою очередь выносила мозг отцу. Больно заканчивалось, но, смотрите вау – у него оказывается есть папа. Был, точнее. Умер же, забылся совсем. Разницы же никакой не ощутил, даже сейчас может представить, что тот жив, просто, рубиться с кем-то в телефоне.
Мама не отмечала день рождения Пэйтона и каждый раз оплакивала папу. Не то, чтобы до его смерти эта дата особенно отмечалась. Да и денег как таковых не было. Родители не работали, у мамы ноги всегда опухшие были, вены раздутые жутко и не могла долго ходить, потому получала ежемесячные пособия, на которые они жили.

Когда Пэйтону исполнялось десять они переехали в чей-то большой дом. Он был красивым и имел при себе огромный парк, а за домом начинала свой путь густая чаща леса. Похоже на сон. Как жаль, что он не спал, но поймёт мальчик это позже.

Мама, оказалось, устроилась на работу. Садоводством заниматься любила жутко. Пэйтон знал и очень обрадовался, услышав, что та нашла приятную для неё работу, где инвалидность не будет помехой.

— Джейден много о тебе рассказывал. — улыбается глазами, искренне.

Джеймс Хосслер отличный мужчина, выглядел прилично, и очень серьёзно. Таких дядь, маленьким он видел только в фильмах, которые удавалось ему смотреть, когда отец засыпал, оставляя телевизор в покое. К тому же он добрый, всегда вежлив с мамой. А ещё у него есть сын. С ним Пэйтон нашёл общий язык быстро, хоть и был младше на два года. Джейден улыбчивый, настолько! Его друзья сравнивали с солнцем. Может так и было, потому он и обжёгся?

Погибший муж, так же не ощущался, как и погибший отец. Мама цвела, как самые красивые цветы в саду Хосслеров. Благодаря работе смогла покупать себе модную одежду, ну это она так говорила, сам мальчик ничего в моде не понимал. Не порвано на заднице – отлично! Не придётся сшивать. Конечно, когда она стала носить сверкающие ожерелья сложно было скинуть на зарплату. Да никто не поверил бы. Пэйтон возможно и не понимает в моде, но заметить, что с зарплатой садовницы купить такое нельзя может.

— Мы с твоей мамой любим друг друга. — с трепетом в душе говорит. — Ты примешь меня, Пэйтон?

— Нет! — крикнули тогда с другого конца комнаты, и голос не пэйтонов. — Не хочу!

Джейден был так искренне в непринятии таких изменений, но папа мнение своего сына не ставил ни во что. И вот тогда, увидев полный отчаяния взгляд, Пэйтон понял, что уже ничего не будет, как прежде. Был прав. Его сразу перевели в другую школу, что была побольше, и отличалась ремонтом, большими кабинетами. Там учились, видно, богатые. Пэйтон был рад, что уже был знаком с Джейденом и с его друзьями, иначе проблем с одноклассниками пришлось бы сгребать лопатами. А столь выгодные знакомства, как старшеклассники служили отличной защитой.

— Я не хочу, чтобы ты был моим братом. — внезапно говорит в первый день совместной учебы.

— Почему? Я тебе не нравлюсь? — пинает небольшой камушек под ногами, не смея поднимать голову. Пэйтону было жаль, что ничего сделать не может.

— Нет. Ты мне нравишься не как брат. Я хочу тебя целовать.

Мальчик резко поднял голову, уставившись на друга. В голове жуткий бардак и вопросы налетают друг на друга, только сказать ничего не может. Тот ни капли не смутившись, продолжает:

— Я нравлюсь тебе? Ты хотел бы поцеловать меня?

— Нет. Ты мой друг. Друзей не целуют.

Руки вспотели и Пэйтон никогда не был ни в чем уверен, но в том, что целоваться с Джейденом не хочет – да. Ему вообще никого целовать не хочется, как-то не приходило в голову.

— Ты не пробовал. Откуда знаешь?

Мальчик хмурится от такого рода аргументов. Он уверен, что не хочет возиться с цветами, как его мама, хоть он и не пробовал. Уверен, что не хочет есть мясо, хоть и не пробовал его. Ему не обязательно попробовать, чтобы прийти к выводу.
Старший встаёт с засиженной земли, весь в пыли и потный, ведь они только играли в волейбол. Подходит близко, что слышно, как вздымается грудь, вдыхая воздух. Мягко касается щеки, пугая Пэйтона.

— Не дёргайся. Это не больно и не страшно.

Целует быстро, словно самому страшно, два раза клюёт в губы. Сухо и не вызывает никаких эмоций. Не хочется чего-то большего. Возможно, мальчик позволяет себя целовать от интереса. Может, действительно, понравится? Получив ответ, он делает шаг назад, но друг следует за ним, делая два.

— Мне не нравится. — нервно выдыхает, но старший прижимается губами к его, вновь, уже настойчивее.

Пэйтон толкает тело перед ним, брыкается со всех сил и всё напрасно, будто сопротивление, наоборот разжигает в Джейдене желание. Паника накрывает его тело, колет шипами, вынуждая действовать не раздумывая. Мальчик наступает другу на ногу, со всех сил, а затем получив больше свободы в действиях пинает в живот.

— Мне не нравится! Я сказал же! Зачем ты продолжаешь! — кричит во весь голос.

Видит ребят в конце поляны, что бегут к ним, не знает, что сказать и что делать. Смотрит испуганным зверьком на нарастающий шум, пугается, когда они спрашивают что случилось. Выплёвывает всё как есть, избегая глаз Джейдена.

— Джей, ты что пидор что ли? — толкают мальчика. И Пэйтон не понимает, что это всё значит. Они так с ним, потому что он делал это без разрешения?

Нет. Понял он позже. Они так с ним просто потому, что ему нравятся не девочки, а Пэйтон. Он сам не рад такому, но не желал ничего плохого, и каждым новым днём, с новыми побоями у Джейдена, мальчик думает, что лучше бы ему понравилось. Может он вообще всё не так понял и тот не расслышал, что Пэйтону не нравится? Он хотел извиниться, каждый раз ждал Джейдена со школы в его комнате. Но тот либо игнорировал, либо не приходил вообще. В школе подходить боялся, вдруг увидят и решат, что он тоже такой же. То, как доставали Хосслера, обливали молоком учебники, закрывали в туалете – не хотелось того же. Мальчик так сильно трусил, что в конце концов сам начал вставлять обидные словечки и поддакивал во всём ребятам постарше.

— Как дела в школе? — Джеймс улыбается ему и гладит по голове, а чувство вины уже душит.

— Хорошо. — коротко отвечает, смотря на бывшего друга. О чём он думает интересно?

— Ты молодец, Пэйтон. Если бы я надеялся на Джейдена, то уже давно разочаровался бы.

И так всегда. Чтобы мальчик не делал отец Джейдена похвалит его, унижая собственного сына. Пэйтон заметив это старается всё меньше говорить о своих достижениях, успехах в школе, но мало чем помогает. Каждый вечер за ужином всё заканчивается одинаково, сколько не старайся. Он завалил экзамен специально, по тому предмету, что у брата хорошие оценки, но и это не изменило ничего.

— От тебя одни проблемы и пропуски. Чего тебе на уроках не сидится то? — голос был спокойным. — Молчишь? Тебе скоро пятнадцать, а ты всё ещё не научился отвечать на вопросы?

— Отставь мальчика, — вмешивается мама, и Пэйтон ей всегда благодарен за это, потому что самому хочется также, но страшно. — Дети разными бывают. Может точные науки это не его, и он вырастет талантливым артистом?

— Талантливые артисты в моей компании, как голодающему морская вода, детка.

В такие моменты Пэйтон радуется, что у его отца не было денег и интереса к нему. Мальчик думал признаться во всём, но он не знал, как Джеймс отнесётся к ориентации своего ребёнка и боялся сделать только хуже.
Одним жарким днём произошло что-то удивительное. Джейден сам подошёл к Пэйтону и предложил прогуляться после уроков. Он был так рад этому, что радость не слезала с его лица весь день. Хоть и Хосслер больше не улыбался, как раньше, но в глубине души всё то же солнышко. Пэйтон уверен в этом.

— Почему ты хочешь говорить со мной тут?

— Не хочу, чтобы ситуация, что была два года назад повторилась. — входит в строящееся здание, недалеко от их школы. Перелезать через забор было сложно, но не невозможно.

Будет плохо, если их разговор снова кто-то услышит, хоть и Пэйтон знает, что как раньше не поступит, уже понял какого отношение в обществе к таким, как его старый друг.

— Тебе есть, что мне сказать? — начал младший, когда они уже поднимались по бетонной лестнице.

Джейден кивнул, всё также продолжая подниматься. Он стал таким худым, постоянно горбиться и заметно уступает Пэйтону в спорте. До той ситуации на поляне всё было наоборот. Хосслер был выше, крепче, всегда ходил прямой спиной, выпячивая грудь. Это он его так сломал?

— Садись на стул.

Пэйтон удивился тому, что увидел. У бывшего друга тут прикольное местечко, с матрасом, магнитофоном и кучей книжек. Так вот где он пропадает, пропуская школу. Раз старший показал ему это место, видимо сильно доверяет. Пэйтон постарается не предать.

— Будешь пить? — тянет бутылку газировки, и мальчик принимает. Колу он любит.

Halsey - Control.

Уголки губ Джейдена немного поднимаются, поймав это брюнет так радуется, что спешит сделать первый глоток и осматривается. Тут много рабочей техники, банки красок, досок. Круто, конечно, иметь такое место, но это не сравнится с собственной комнатой. Да и дышать всеми этими запахами неприятно.

— Ты, наверное, думаешь о том какой я жалкий, — начинает старший. — Но, послушай, я могу измениться ради тебя. Если ты только скажешь каким хочешь видеть меня. Я изменюсь. — подавленно говорит, что заставляет Пэйтона поднапрячь мозг, чтобы понять чего от него требуют.

— Ты не жалкий. Я не думал об этом. — первым делом говорит, уверенно. — И меняться не надо. Я приму тебя таким, какой ты есть. Друзья для этого и нужны. — улыбается понимающе, чтобы поддерживать.

— Друзья? — переспрашивает, цепляясь за карие глаза.

— Да. Мне жаль, что всё так вышло и долгое время было страшно подходить к тебе. Я не знал, как извиниться перед тобой, не сделав хуже. Всегда хотел сказать, что принимаю твою ориентацию. — выдохнул взволнованно. Как же хорошо, когда высказываешь всё, что хранилось в голове долгое время. Джейден тяжело смотрит, пробегаясь глазами по детскому лицу.

— Ты наверно забыл, что я хочу тебя. — обыденно говорит, отбирая дыхание.

— Даже после всего этого? До сих пор? — удивляется он, пытаясь спрятать дрожь в руках, чтобы старший не подумал, что он боится его. Легкая головная боль, сменяется нетерпимой и только теперь он замечает изменения. То, как клонит в сон, как тяжело думать.

— Навсегда. — шепчет, пальцами поглаживая мягкую щеку.

Мальчику страшно и скрывать он больше не может, резко встаёт, делает пару шагов назад, но не сводя глаз с Джейдена. Тот же улыбается.

— Ты просто не представляешь, насколько красив. Ни одна из этих глупых девчонок не сравнится с тобой. — с искренним восхищением говорит, медленно поднимаясь следом. Он наконец выглядел счастливым и Пэйтон был бы рад, но с ценной чего?

— Джейден, — глухо произнёс нос, валясь с ног в слабые, но держащие со всей силы, руки. Теперь ему не страшно, он вообще ни о чём не думает и ошибочно считает, что темнота перед глазами спасательная.

Первым делом в голову ударяет запах гари, горький, после которого хочется прокашляться, что он и делает. Затем он чувствует связанные конечности. Он пытается двигать ими, но всё счётно. Слишком слаб. Его тело ватное и дым вызывает головокружение.

— Ты проснулся.

Мальчик поднимает отяжелевшие веки и надеется, что это лишь один из тех глупых снов, которые его беспокоили после несчастного поцелуя. Только вот верёвки слишком больно впиваются в кисти и голос чётче.

— Сильно не дёргайся, — спокойно говорит. — Сзади тебя костёр. Не хочется, чтобы ты упал, верно? Говорят, боль от ожога невыносимая.

Пэйтон теперь сидит ровно, страх сковывает лучше любых узлов. И сам наслышан насколько болезненными могут быть ожоги. Осматривается, когда мутная пелена, пропадает с глаз. Джейден сидит у его колен, улыбается нежно, руки на колени кладёт. Мальчик дрожит всем телом, винит себя в наивности и старается не заплакать.

— Не сжимайся так. Я же ничего не сделал.

— Мне не нравится. Мне всё это не нравится, можно я уйду? Обещаю никому ничего не говорить. Пожалуйста. — голос срывается в жалобный писк. — Пожалуйста.

Пэйтон кусает свой язык, пытаясь остановить рыдания, но не в силах, горячие слёзы скатываются по пухлым, детским щекам. Ему уже всё равно что будет лишь бы быстрей кончилось.

— Тогда я был неласков с тобой и не знал, как делать правильно, — выдохнул он, глядя на него восторженным обожанием. — Сейчас всё будет по-другому. Обещаю. Не плачь.

Джейден поднимался руками выше по бёдрам, мучительно медленно водил по животу, получая удовольствие лишь от этого. Мальчик надеялся, что на этом всё кончится, хлюпал носом, тихонько плача. Ладони бывшего друга тем временем водили по груди и шее, нависая близко. Пэйтон боялся, что его могут поцеловать, потому что стул по ним не устойчивый, всего маленькая и старая табуретка, если придётся сопротивляться точно не выдержит. Он руками сжимал края своей лёгкой футболки, которую утром постирал и надел. Самому стирать научился ещё во время жизни с отцом.

Старший, видя, как мальчик утих, осмелел и полез под материл, исследуя уже обнаженную кожу. Джейден злился из-за дыма, что затмевает личный запах Пэйтона.

— Тебе нравится?

— Нет. Мне противно и страшно. — всхлипывая, закрытыми глазами ответил он, когда с него содрали футболку, спуская к рукам, вдобавок наматывая на узел. Пэйтон не знал на каком расстоянии от костра, но ощущал тепло, граничащее с терпимым, представлял, что язычки огня почти касаются кожи и скулит жалобно.

— Если ты не попробуешь расслабиться, то у меня не получится сделать тебе приятно.
— с этими словами он гладил предплечья и руки.

— Отпусти меня, пожалуйста. — вымолвил мальчик, тяжело вдыхая дым, что уже заполнил лёгкие, каждым вдохом всё сложнее оставаться в сознании. Сердце с невероятной скоростью стучит, словно может остановиться в любой момент. Пэйтон не хочет умирать вот так. Разве он не достоин большего? Добиться чего-то в жизни? Осчастливить маму? Насколько он жалок, что судьба так с ним поступает?
Чужие руки лезут в штаны, на что мальчик вздрагивает, открыв глаза. Джейден смотрит недовольно, будто бы он ожидал другой реакции. Думал, что на касания будут отвечать нежными вздохами, а тут ничего кроме красных от слёз глаз. Такой жалкий вид, что у самого желание пропадает. Старший устало выдыхает.

— Тебе очень страшно, да?

— Да. Ты меня очень пугаешь, — дрожащим голосом говорит, заикаясь. — Остановись.

Громкий хлопок, за которым следует острая боль, словно огонь добрался до кожи, но всё не так, он всё ещё сидит на табуретке. Пэйтон пытается сообразить откуда эта раздирающая кожу жидкость, что стекает вниз с плечей, не понимает, как может издавать такие нечеловеческие крики.

— Больно! Очень больно! — хрипит гортанно. — Помоги, умоляю это очень больно! Это двигается! Она сжигает мою кожу!

Мальчик дёргается, пытаясь умерить боль, хочет умереть лишь бы не ощущать этого. Грызёт губы до крови, чувствуя металлический привкус воет, с чужой помощью оказывает на полу, захлёбывается слезами и вновь молит о смерти. Будто бы всё, что было до лишь прелюдия к тому, что происходит сейчас.

— Ты слышишь! Прекрати биться головой! Это не поможет! — орут на него.

Пэйтон делает несколько глубоких вдохов, понимая, что не может дышать, надрывно кашляет, когда чувствует химический запах. Нестерпимая боль изматывает детское тело, и не получив воздуха мальчик погружается в по-настоящему спасательную темноту.

***

— Наконец-то я вижу тебя, сынок! — мама, улыбаясь обнимает сына. — Как же ты всё-таки возмужал. В несколько раз больше мамы.

— Было бы здорово перейди компания к тебе. — говорит муж мамы, обнимая следом.

Пэйтону некомфортно, но он улыбается. В пятницу после работы ехать куда-то верх кощунства. Мужчина снимает с себя черный пиджак, сбрасывая дневную усталость.
Дом не меняется, всё такой же красивый, только сад не цветёт. Уже поздняя осень и вчера повалил первый снег, удивляя жителей мегаполиса. Пэйтон же зиму любит больше, чем жаркое лето.

— Ты приехал, — удивляется знакомый голос за спиной.

Брюнет расслабляет галстук, желая выйти на балкон. В помещении слишком душно. Тут же прибывшая мать не даёт и шагу вступить, сажая за стол.

— Расскажи, как на работе? — берётся ножом и вилкой за мясо.

Пэйтон смотрит на свою тарелку, где лежит большой кусок говядины, которую он не ест с детства. Как же мужчина не любит приезжать к маме, отвечать на эти стандартные вопросы, играя прилежного, успешного мужчины, что просыпает с улыбкой и с улыбкой заканчивает свой день.

— Хорошо. — привычно отвечает, отодвигая тарелку от себя и сразу принимается за второе.

— Почему не ешь? — тут же замечает мать, раздражая своим глупым вопросом. Мужчина выдыхает, откладывая приборы.

— Я не ем мясо. — смотрит маме в глаза и делает паузы между словами.

Женщина хмурит лоб, будто слышит впервые, а после жмёт плечами. Мурмаер знает, что она не собирается это запоминать и в следующий раз поставит это ему в тарелку снова.
Справа от руки сидит Джейден, впервые молча ест. Если он не сказал чего-то язвительного, то жди беду. Ему обязательно нужно вылить желчь, если не делает, она копится, в итоге страдают все.
Прямо впереди Джеймс. Обычно он говорит о работе или оскорбляет сына. Одно из двух. Третьего не надо.

Они называют друг другая семьёй и при возможно грызут друг другу глотки. Поэтому он избегает любых встреч. Особенно тех, где они собираются за одним столом. Страшное зрелище.

— Джейден сказал, что у тебя появилась женщина.

Это что-то новенькое, наверно, потому что у него никогда прежде никто не появлялся.

— Он знает о моей личной жизни больше меня, мам. — хмыкает, кидая взгляд на виновника.

— Так есть или нет? — вежливо давит, мило поднимая уголки губ в улыбке.

— Нет. Она моя ассистентка. — нарезает помидоры черри в тарелке. Алекса ничего не помнит или делает вид, а мужчина рад тому, что она просто есть. Что это если не рабочие отношения?

— Так вот почему ты держишь её рядом уже который год? — предполагает Джеймс, намекая на совершенно другого человека.

— Лили уже уволилась. Со мной работает другой человек. — не выдержал он. — У меня нет отношений и времени на них. Мне нужно следить за огромной компанией, если вы забылись.

Мама вздрогнула от резкого тона и на секунду Пэйтон испугался того, как маска слетела с лица, пытается панически поправить её. У него всё хорошо. Всё чертовски хорошо.

— Жаль Джейден не такого же мнения. Я в месяц трачу огромные деньга за молчание женщин, которые пытаются подать в суд на него.

Признается честно, без притворства: до рассказа Алексы ему было совершенно плевать на этих женщин. Он сам не хотел копаться в своём прошлом и решил забыть его, как страшный сон. Следы на спине не дают сделать это ни на секунду, но он старается. Психолог отличного помогает. И теперь он сомневается. Сколько сломанных жизней стоило его молчание? Много.

— По какой статье? — невзначай интересует, видя боковым зрением, как Джейден вздрагивает, переводя на него взгляд.

— Изнасилование. Любительницы грубого секса, хотят подзаработать. — отвечает младший Хосслер, с издёвкой в голосе.

— Уж то? — поднимает брови Пэйтон. — Мне тоже нравится грубый секс. Это снимает с тебя ответственность? — смотрит в упор в полные паники глаза, что бегут от Джеймса к его матери.

— Что ты говоришь такое, Пэйтон! — возмущается женщина.

— Спасибо за ужин. Я пойду. — встаёт со стола, грубо снимая со спинки черный пиджак, направляется к выходу. И его никто не смеет останавливать.

Sia - Angel by the wings.

Банки краски нагрелись и лопнули, разбрызгивая её по обнажённой коже, и текли до самого таза, пока не засохнут. Ожоги, которые остались после этого, испортили всю его жизнь. Первым делом школа. Он учился отлично, но после столь тяжелой травмы, восемь месяцев лечился в кожной больнице, и целый год в санатории. Там он пытался не отставать от сверстников: читал, узнавал, решал. Но это совершенно другое. Саморазвитием диплом не получить.

Закончив школу почти в двадцать три ему пришлось, сложно с поступлением и поиском работы. Принятие себя. Самое тяжелое из своего. Его кожа в первое время напоминала жалкое месиво и сон давался крайне тяжело. Пэйтон слышал много слов от посторонних, но самое частое это:

— Хороший парень был бы. А теперь ни девушки, ни будущего не видать.

А отвращение в глазах матери стало настолько явным, что каждый раз занимаясь перевязкой она, не стесняясь имитировала рвотные позывы.
Самому было сложно смотреть в зеркало и он настолько возненавидел себя нового, что переодевался, предварительно накрыв на всё зеркальное, стеклянное и любое другое, где он может увидеть себя. Пэйтон понимал, что если противен самому себе, то другие и подавно не будут любить его.

Подростковый возраст был самый сложный. В один момент он решил, что связывать девушкам глаза хороший вариант, но это кончилось тем, что повязка спала, а девушка рвала глотку в дотошных криках, одеваясь и убегая. Потом в его детскую голову пришла идея оставаться в одежде. Прокатило несколько раз, а на четвёртый шаловливая ручонка схватилась за затылок. Трогать – нельзя. Он предупреждал с самого начала, но никто не слушал. Если ему становилось хоть немного больно, то его отбрасывало на несколько лет назад, где он униженный мальчишка, с которого отдирают засохшую краску. И он клянётся, заниматься после этого сексом, если член ещё стоит, конечно же, только ухудшает ситуацию.
Третий раз связал конечности. При этом чувствуя себя отвратительно. Он неосознанно проводил связь между собой и Джейденом. Даже так Пэйтон не мог полностью расслабиться. От связанных рук никакого толку, если глаза открыты.

Помня свой прошлый опыт с связанными глазами, он не осмеливался раздеваться. В двадцать один парень влюбился в постоянную партнёршу. Пэйтон нашёл её случайно в интернете, удивился, когда девушка заявила, что любит такого рода секс. Почему, как, зачем – всё это оставалось за кадром и не обсуждалось никак.
Но как, она называла его имя во время секса, как после него тянулась к ласке, потихоньку ломало его. Он даже не понял, как стал желать видеться с ней больше, целовать везде куда доставал. Со всеми надеждами это дело кончилось так и не начавшись, стоило ему раскрыть причину связанных рук, показать. Голубые глаза девушки смешались с его любимым цветом. Цвет отвращения. Даже смешно как-то. Отличный оберег от серьезных отношений.

Последующие два года он всё реже спал с кем-то, а если и было, то по холодному. Взять, что хочет, отдать, что может. Всё. Не нравится? Здорово. Ему тоже.
Чем старше он становился, тем меньше места в жизни Пэйтон уделял сексу. Мужчина отдавался работе, довольствовался деньгами, отдыхал за границей, посещал концерты любимых исполнителей, сидя в вип местах. Кому вообще нужны эти отношения?
Он поставил перед собой одно главное правило: не давать прикоснуться. Слухи, жалость и остальные моменты, к которым приводят нежелательные касания стало табу. Пэйтон не любит чужие касания чисто принципиально, он поработал достаточно с психологом, чтобы считать себя равным человеком, как и остальные.

Джейден сам пропал. Первые года они вообще не видели друг друга, потому что Мурмаер что и делал - разъезжал по больницам. А старший Хосслер поняв, что надеется на Пэйтона не может, отправил сына заграницу обучаться бизнесу.
Встретившись в первый раз Джейден оказался в больнице с переломанным ребром, потому что нужно было выпустить пар и обиду на него. Отправить за решетку не может, но побить на раз два.

Мурмаер не собирался долго жить. Ему скоро тридцать и то много. Мужчина не имел цели завести семью, даже не рассчитывал на жену. Секс не считал актом любви и руки связывал туго, на глаза специальную повязку и голову сжимал в подушку.

А теперь на его коленях сидит дама, и узел за головой легкий делает, о чём думает не понятно. Не хочет причинять неудобства, наверно.
Как это вообще получилось? Сначала она говорит, что всё вспомнила, следом переходит на ты, повышает голос, потому что он не слишком настойчив, ругается вроде, потом извиняется. Переходит личные границы так легко, будто бы он не строил их годами. Отчаянно хочет трогать и смотрит с таким восхищением, как может только влюблённый человек. Обещает, что будет послушной. Смущается, вроде, но развратно пошлыми губами лижет палец. И в голове взрывается что-то яркое, прежде невиданное. Мурашки по телу идут от простого шепота, просящего не оставлять. Кто он такой, чтобы ослушаться? Он готов дать всё, что захочется, даже этой вредной интонации потыкать.

Пэйтон замечает эти маленькие изменения и его накрывает страхом, что это всё закончится, действует грубо, так как с ней нельзя. Жалеет тут же, когда чужие губы сжимаются от боли.
Сколько раз мужчина видел, как это заканчивается? Бесчисленные количество и всегда одно и то же. Он знает, что этот раз будет больней, но эгоистично готов тянуть как можно дольше. Алекса не должна видеть и осязать.

В извинении гладит коленку, видя, что та замялась и ушла в мысли. Просит уточнения, но давить не осмеливается. Целует так, как не целовал прежде никого. С чувствами.

— Которой ты нравишься. — получается втиснуть слова между губами, сколько не пытайся её заткнуть.

Мужчина злится, когда, говоря о ненависти к прикосновениям не видит отторжения. Алекса слепая? Глупая? Не видит, насколько прекрасна? Она заслуживает самых крепких объятий и самого чувственного секса. Пэйтон не может ей дать этого. Он пытался. Не способен.

Девушка отражает любые аргументы, говорит, что хочет поговорить. Ведёт себя так, будто действительно собирается принять. Но он знает, что это грёбанная ложь. Он ненавидит её, хотя бы потому что, будь люди на малость честными друг к другу, проблем в жизни убавилось бы заметно.

Пэйтон видел разные эмоции на женском лице, видал, как она улыбается, обижается и стонет. Но злости как таковой не было. До этого момента. Алекса кричит, потому что он ведёт себя, как мудак, мужчина понимает. Сейчас тоже. Хочет поцеловать, надеясь на то, что этого хватит.

— Да в том, что ты мне тоже нравишься!

Не хватит, потому даже не пробует. Тонет в красивых карих глазах, которые отражают свет звёзд. Не доверяя своей выдержке, закрывает лицо руками. Девушка спрашивает первое, спрашивает второе, говорит, что искала в интернете, удивляет этим.
На вопрос «Зачем?» отвечает «Чтобы правильно себя вести с тобой» и перекладывает его руки к себе на талию. Задаёт ещё кучу уточняющих вопросов, глупая. Не знает, что, то чего он боится не в нём, а в ней. Касайся хоть сразу везде, если после этого будешь улыбаться также, как и до.

— Тебе больно? Что ты чувствуешь? Пэйтон?

— Не больно. Мне страшно.

Страшно так, что лучше бы болело. Мужчина не знает, чего хочет добиться, давая разрешение на продолжительные касания, которые точно ведут к тому, что он останется один в этой большой квартире, скрытой за облаками.
Мужчина видит всё, что не видел раньше. Заинтересованные касания, хмурые брови и недоумение, когда чувствует то, чего не должно быть на теле. Видит тремор рук, полное отторжение в глазах. Панические попытки застегнуть его одежду, громкие вздохи и побег.

Ему не больно, ему страшно. Лучше бы болело. С болью он знаком хорошо.
Пэйтон присаживается на пол, откидываясь на стену. Она холодила спину и помогала не сойти с ума. Горькая улыбка украсила четко очерченное лицо.

Это называют любовью? Той самой о которой фильмы снимают, поэмы пишут и мечтают те, кто всё смотрит, читает? Он только что самолично лишил их общих, возможных, воспоминаний? Откажи он в касаниях, всё могло бы обернуться по-другому. Может, стоило потихоньку, сначала объяснить, что же там сзади и почему он не хочет, чтобы его трогали? А может Алексу не интересовали отношения и говоря «нравишься» она имела ввиду секс?

Под симпатией подразумевают всё, что угодно. К тому же он сам знаком с этим, когда говоришь о заинтересованности без сильных чувств. В двадцать лет делал так довольно часто. Это сейчас ему много лет и «нравится» уже ближе к «я тебя люблю».

Мужчина переводит взгляд в сторону прихожей, когда слышит грохот двери. Девушка едва стягивает с себя вторую обувь, ища глазами Мурмаера.
Он с удивлением наблюдает, как та, подбегая к нему и коленками, он уверен, больно ударяясь об пол бросается на шею. Алекса дышит загнанно, и касается там, где нельзя. Мужчина не смеет двигаться, всё ещё не верит.

— Прости. — опаляет шею горячим вздохом. — Я так испугалась, что ты уже запер дверь и не впустишь меня. — водит ладонью по спине. — Мне казалось, что это что-то психологическое, знаешь? И подумать не могла, что это шрам.

Пэйтон чувствует касания, такие реальные и нежные, что слёзы наворачиваются. Женские волосы пушистые, кудрявые, к мокрым щекам липнут, но мужчина не жалуется. Заключает в ответные объятья, прижимая к себе крепкие руками. Подумать только. Обниматься так приятно.

— Можно же трогать? — легонько стукает по плечу ладонью. —  А то я распускаю руки. Тебе нормально? Не больно же? —мягко уточняет, кажется улыбаясь.

— Не больно. Мне приятно. — гладит тёмные волосы, расслабляясь. Запах волос ненавязчивый, мягкий. Он позволяет себе опустить голову на женское плечо и открыто плакать, навзрыд, дрожа телом.
Алекса податливая, сжимать её приятно, так по родному сидеть вот так в объятиях, словно всё это время, с самого детства, ему не хватало именно этого.