Scar

Алекса наблюдает за тем, как её мужчина усаживается на кровать, опираясь спиной о мягкие подушки. На всей этой большой кровати он выглядит очаровательно милым и его искренние глаза сверкают от бликов лунного света, возможно, звёзд. Алекса не верит, даже считает смешным, ну, потому что не бывает так, чтобы восхищаться человеком и утопать в нежной любви, что льётся через края. Её так много, словно, всё это время до встречи с ним она копилась в ней, а теперь Алексе страшно быть слишком. Слишком прилипчивой, может, навязчивой. Чертовки влюблённой.
Девушка расслабляет неосознанно сжатые кулаки, проводит ладонью по волосам, желая вернуть им объем.

— Милая? — забавляется.

— Да? — отвечает резко, нервничая.

— Поделишься мыслями? — протягивает ладонь, терпеливо ожидает, пока та примет решение говорить или нет.

Алекса кусает алую губу, хмурясь тянется, неуверенно касаясь горячей кожи. Мужчина сжимает женские пальцы и тянет к себе не сильно, она подчиняется. Смотрит прямо в глаза, пока перекидывает голень через бёдра, чтобы усесться в полюбившуюся позу. Пэйтон отпускает её руку себе на плечо и Алекса не может не радоваться, получая немые разрешения на касания.
Оголённые бёдра ласкают незатейливыми движениями, будоража сознание брюнетки, он проникает под футболку, гладит спину.

— Боюсь оказаться навязчивой, — говорит, пока не потеряет голову в жарких мыслях.

— Навязчивой? — с тёплым взглядом карих глаз произносит, водя пальцами по лопаткам. Алекса заторможенно кивает в согласие. — Я бы хотел, чтобы ты оказалась навязчивой.

Неосознанно она проводит связь, между тем как он относился к ней в гостиной, когда она только пришла и тем, как относится теперь. Как доверительно подстраивается под касания, сам ластится. Алекса прижалась к обнаженной коже ещё сильней и в дразнящей манере прошептала в самые губы:

— У тебя не хватит терпения в этом случае. — держит взгляд тёмных глаз, усмехаясь.

— Испытай меня, — поднимается по спине ладонью до узкого затылка, сжимает с улыбкой на губах, усмиряя непокорный нрав. — Милая.

Брюнетка не обещала действовать честно, да и любила всегда использовать все свои возможности. Тот пожар, что загорается в ней сильней, ничего хорошего не обещает. Не то, чтобы ей это не нравилось, девушка довольна всем.

— Как ты говорил? — наигранно интересуется, потому что помнит каждое слово сказанное им. — Связываешь девушек и трахаешь раком, в одежде? — он бросил на неё тяжелый взгляд. — Сделай это. Со мной.

Алексе понравилось с связанными глазами и ей кажется, что мужчина может доставить удовольствие даже в таких непривычных для неё условиях.
Она ощущает, как напрягаются мышцы под руками и на секунду пугается, что могла сказать что-то не так, ведь она не совсем поняла его настоящее, искреннее отношение к обездвиживанию.
Мурмаер с полуулыбкой, демонстрирует остроту клыка и избавляет от сомнений.

— Не уж то ты хочешь быть оттраханной, как шлюха? — напоминает девушке её недавние недовольства, посмеиваясь.

— Это другое. Ведь я тебе нравлюсь. — словно в доказательство к своим словам обвивает ладонями широкие плечи, заглядывая в глаза.

— Да? — мурчит, приближаясь с насмешливым взглядом к Алексе.

Мужчина опустил глаза на приоткрытый ротик и потемнел в лице. Властным движением давит на тонкую шею в его руках, уверенно целует сладкие губы, проскальзывая языком в горячий рот, чтобы обвести им нёбо и маленькие зубки. Алекса шумно выдыхает, цепляясь ногтями за кожу. Податливо раскрывается на встречу собственническим движениям губ и нарастающей страсти. Мужчина спустился к напряженным бёдрам и сжимает те в своих руках требовательно целуя. Она мягко стонет в уста, возбуждённо выгибается, чтобы испытать хоть какое-то трение. Получив свободу в действиях, наклоняет острый подбородок ладонью, юрким язычком обсасывает верхнюю, затем нижнюю губу, оттягивая её. Мурмаер отвечал настойчиво, сталкивая их языки друг с другом, нежно вводил по нему, вслушиваясь в очередной стон, что терялся в страстном поцелуе.

Женские пальчики подрагивают от нахлынувшего возбуждения. В просторной комнате становилось душно, даже в этой тонкой футболке было невыносимо и Алекса спешила снять её с себя, отстраняясь на мгновение. Пэйтон возвращает губы, не успела она откинуть одежду. Быстрое биение отдавалось в ушах, от ощущений обжигающего дыхания на щеке. Мурмаер стал покрывать мягкую кожу чувственными поцелуями, шептать комплименты, от которых голова шла кругом. Алекса не даёт себе потеряться, отчаянно держится за уплывающий разум, хочет запомнить каждое мгновение с ним, чтобы прокручивать у себя в голове после. Она знает, что будет жутко смущена, но сейчас ей чертовки хорошо. Под уверенными касаниями, которые моментами лишены привычной нежности и держат так, точно, останутся красные отпечатки.

Мужчина ласкает упругую грудь, очерчивая набухшие соски пальцами, опускается влажными губами по приятно пахнущей коже до самых рёбер. Щекочет немного и Алекса судорожно выдыхает. Он заглядывает в затуманенные глаза, сверкая своими.

— Знаешь же, что тебе с связанным руками может быть больно? — с легкой хрипотцой говорит, поднимаясь к покрасневшему ушку. — Милая? ― прикусывает мочку.

— А сделай так, чтобы не было, — капризно бурчит припухлыми губами. Пэйтон чмокает их, поднимаясь с кровати. Если он хочет, чтобы девушка испытывала его терпение, то пускай принимает и не думает, что будет легко.

— Ничего не обещаю, — подходит к тёмному комоду в углы комнаты, сохраняя невозмутимость.

Алекса любопытно бегает глазами по широкой спине и очередной раз ловит себя на мысли, что это рубцы похожи на современное искусство. Жаль она не умеет творить. Девушка хотела бы нарисовать эти руки, спину, шрам в идеале, таким какой он есть, без уменьшения. Безумно хочется, чтобы Пэйтон увидел, насколько красив в её глазах.

— Снимай трусы и садись, — уверенно приказывает, вызывая дрожь тоном. Слишком много обнаженной кожи на один день, это довольно смущает, когда вот так, сухо и по факту. Брюнет зачесывает ладонью волосы назад, явно забавляясь. — Если ты пугаешься уже сейчас, может не стоит?

— Может ты перестанешь говорить «может», и мы займёмся сексом? — скрывает стеснение за язвительностью.

— Может. ― соглашается коротким кивком, отпуская ладонь на голову девушке. ― Когда ты прикусишь свой язык. — в разрез с грубым тоном, гладит тёмные волосы. — Снимай трусы, милая. Не нужно смущаться. — добавляет ласково.

Алекса замечает красную шелковую ленту, глотает собравшуюся слюну. Она выглядит невесомой и абсолютно гладкой, в грубых руках мужчины. Жутко возбуждает. Мурмаер видит это, потому преподносит ближе.

— Заинтересована? — не сводит глаз с неё, желая понять искренность ответа.

— Выглядит красиво. — стягивает оставшееся бельё, бросая под ноги строптиво. Горит всем своим существом, желая спрятаться под одеялом, но жалкое упрямство заставляет держаться.

— Закрой глаза.

Алекса прикрывает веки, ожидая, что ей свяжут их, и вздрагивает, ощущая лёгкое касание прохладного материала на разгоряченной коже плеч. Он опускается ниже к груди. Мурашки пробегаются по всему телу, очередной раз заставляя дёрнуться. Гладкий шёлк скользит по соску, под тяжелый выдох девушки.

— Протяни руки, милая. Ладошками к верху.

Тело предательски дрожало, не давая движениям быть более уверенными и Алекса прикусывает губу, понимая, что подчиняется. Совершенно не в её стиле конечно же, но поделать с собой ничего не может, протягивая слабые руки. Дышит прерывисто, каждым разом грудь вздымается выше. Между лопаток пробежала капелька пота и волосы липли к коже.
Лента поднимается от локтя, щекоча ласкового, а после мужчина отнимает воздух, прикасаясь к кисти, дразня. Алекса сжимается от сладких спазмов в животе, ёрзает нетерпеливо и стонет высоко, когда шёлк проходится особенно правильно. Брюнетка откидывает голову, больно прикусывая губу. Мышцы слабеют, едва ли способны оставаться в прежнем положении. Алекса сдаётся, отпуская трясущие руки на бёдра. И теперь чувствует ленту глазами и нависающего мужчины, что делает не слабый узел.

— Можешь избавиться от неё в процессе, я не буду против. — волосы заводит за спину, шепча в губы. — Люблю твои глаза.

Пэйтон пропадет. Воздух холодеет моментально, и девушка теряется в темном пространстве, щупает воздух поблизости. Тишина. Она пугается, но паника не успевает завладеть ею полностью, как её слабую, протянутую руку обхватывают, целуя пальцы.

— Не оставляй меня. — обижено говорит, сжимая мужскую ладонь, чувствует горячие губы на коже и вздыхает от приятных ощущений.

— Прости, не хотел напугать. — говорят, что, лишаясь зрения остальные способы взаимодействия с миром обостряются, Алекса не углублялась, но как ещё объяснить голос, что слышится ей столь сладким, словно мёдом облит? Привычный низкий тенор обретает расслабляющие нотки, нежно ласкающий слух. Девушка едва сдерживает жалобный писк, желая слышать его дольше.
— Ты же доверяешь мне, да? — любовно шепчет. Алекса кивает активно.

— Доверяю. — в ответ её берут за ладони, предано опуская их на свои плечи, брюнетка с замиранием сердца гладит неровную кожу.

— И я тебе доверяю. — дарит особенный поцелуй; с неожиданной нежностью и бережностью подхватывает под талию.

Алекса пищит, потому что не видит, что позади неё, пугается, хоть и помнит широту его кровати. Ей трудно даже сжать пальцы в кулак, что уж говорить о том, чтобы повиснуть на шее у мужчины. К счастью, спина касается пышной постели, успокаивая уже напряженную девушку. Но тут же приходит осознание, что теперь она лежит под Мурмаером. Совершенно обнажённой. Ситуацию ухудшает сам мужчина, поднимаясь и оставляя короткий поцелуй в покрасневшее плечико. Алекса с связанным глазами, так реалистично и почти осязаемо ощущает, как по её телу пробегаются томным взглядом.
Он поднимает щиколотки ног к себе на грудь, получая ставленное оханье. Брюнетке нравится, что каждое новое действие приятно удивляет её и хочется узнать к чему это приведёт, что планирует Пэйтон. Предположения будоражат мысли, заставляя уже давится воздухом. Шёлк, щекоча приземляется на впалый живот, скользит по тазовым косточкам и под сладостный стон лента слегла прикасается к лобку, проходится по чувствительной точке, мучительно недостаточно. Алекса разочаровано скулит, собирая в руке простынь. Холодный материал поднимается выше по внутренней стороне бедра, и острым коленкам.

— Слишком, — вздыхает жалобно.

— Жаль, что ты не видишь себя, милая. Такая возбуждённая, хоть я и не касаюсь тебя.

Узкие щиколотки связывают менее бережно, крепко прижимая пятки друг к другу. Брюнетка не пытается двигать ими, потому что знает - напрасно. Она только ожидает дальнейших действий, потихоньку сходя с ума от нахлынувших эмоций. Её практически лишают любой возможности оттолкнуть и оставляют беззащитной. Девушку должна была пугать эта мысль, то она производит совершенно другой эффект. Должно быть дело в том, что она уверена в Пэйтоне или же в новоиспечённых чувствах, но Алекса определённо хочет всего, что с ней делают.
Мужчина переворачивает разгоряченное тело легким движениям, прижимая её лбом в матрас.

— Собери руки вместе. — приказным тоном говорит, и она не может ослушаться.

Кисти обматывают красным шёлком, делая слабый узел. Алекса благодарна за это, теряя голову от жуткого давления уже сейчас. Робко ёрзает, пытаясь принять удобную позу, но кажется у брюнета свои планы, когда он подхватывает её под живот, вынуждая опереться на колени. Руками за спиной это неудобно, даже больше, приносит тупую боль в тазе. Алекса не близка с гимнасткой или любым другим видом спорта. И то, насколько она раскрыта перед мужчиной, что является её боссом, которому ещё в глаза смотреть нужно будет, жутко стыдит девушку.
Большая ладонь изучающе гладит спину в изгибе, давит.

— Давай, милая, постарайся для меня. — голос его звучал восхищенно, сохранял возбужденную хрипоту.

Алекса опирается на левую щёку, надеясь, что это облегчит ноющую боль и даст выгнуться сильнее. Мурмаер распалял желание угодить. Его никогда не было в ней, но сейчас она отчаянно хочет быть лучшей. Вздрагивает, когда набухшие, чувствительные соски трутся об простыни. Гребанный придурок, что так влияет на её тело, только удовлетворённо хмыкает, прижимаясь к чувственным бёдрам своим возбуждением, всё ещё находясь в брюках. Алекса жадно ловит воздух пухлыми губами и принимает все поддразнения, хоть внутренние органы скручиваются в тугой узел от того, как сильно её хотят. Мужчина целует плечо, расслабляя.

— Ты более нежный, чем я представляла. — делиться, дрожа.

— Это другое. Ведь ты мне нравишься. — заигрывает теми же словами, что сказала сама девушка, и от него это звучит определённо лучше.

Глухой щелчок открывающегося тюбика лубриканта раздался в комнате, где тёплый свет сглаживал дорогую мебель. Алекса прикусила нижнюю губу, ощутив влажные касания к интимным местам, что разводят половые губы. Мужчина легко проникает в дрожащее тело фалангами двух горячих пальцев, под мучительный и сладостный стон. Алекса хватает воздух ртом, каждым вздохом получая волны удовольствия, что делают её ноги всё слабее. Смазки было так много, что та стекала по бёдрам, щекоча. Он не действовал торопливо, входит медленно и дело было не в том, что мужчина старался быть аккуратным с Алексой. Та была совершенно готова, изнурялась от долгого возбуждённого напряжения в теле. Он истязал, зная, что даёт достаточно, чтобы получить долю удовольствия и чертовски мало, чтобы кончить. Два пальца с пошлым звуком растягивали в манере ножниц, под тихие вздохи девушки. Её спина была напряжена, красиво сверкала бусинками пота, а тёмные кудрявые волосы были в прелестном беспорядке разбросаны по белой простыне.
Мышцы живота сжимаются от незатейливой ласки к возбуждённой плоти клитора, пальцами второй руки. Колени бы давно разъехались не будь щиколотки связаны.

Алекса наслаждается неистовым возбуждением, но ей так мало, девушку словно подводят к краю, где она вот-вот станет задыхаться в стонах, получая один из самых ярких оргазмов и не дают дальнейших ласк. Разочаровано, скуля Алекса сама насаживается на пальцы, хоть и каждое новое движение даётся через предательскую слабость.

— Готова кончить только от одних моих пальцев? — с улыбкой в голосе говорит. — Я бы мог растянуть тебя ещё лучше своим членом, давая тебе больше, чем кто-либо. Заставил бы задыхаться от удовольствия, Алекса, ты не хочешь этого? — игриво уточняет.

В голове всё смешалось в кашу, не давая мыслить или прийти к кому-то решению и бархатный голос не помогает, лишь кружа голову, как крепкий алкоголь. Мужчина не пытался щадить, проникая каждым разом глубже и лаская самые чувствительные точки. Алекса смело назвала бы это сладостной пыткой. Кисти нещадно обжигало, она старалась двигать ими как можно реже, не вызывая трения, но каждый раз выдыхала, получив долю острого наслаждения.

— Не могу ничего сделать без твоего разрешения, Алекса. — опускается над хрупким телом, оставляя мягкие поцелуи за ушком и на плечах.

— О каком блядском разрешении ты говоришь, когда я голая под тобой, — шипит. — К тому же связанная. Делай, что хочешь и дай мне кончить. — судорожно выдыхает, когда мужчина сжимает между пальцами возбуждённую плоть. — Пожалуйста. — уже просит жалобно. Слух брюнетки ласкает хриплый смех.

Только от вредности она показательно вырывается и чувствуя, крепкие руки на тазовых косточках, что грубо пресекают, обмякает. Влажность на коже, после его рук, смущала сильно и если бы Алекса уже не была алой, то покраснела бы вновь, зная где касались её эти пальцы. Сможет ли она вообще продолжать спокойно смотреть на них после этой ночи?
Звук рвущей упаковки привлёк внимание и взбудоражил. Алекса вдыхала тяжелый горячий воздух, словно тот подарит ей немного выдержки. Всё пошло прахом стоило брюнету провести по внутренней стороне бёдер, собирая смазку, что стекала вниз.

— Как мне это сделать? — пристраивается сзади, сводя девушку с ума, без спешки поглаживает ягодицы, наслаждаясь мягкостью кожи.

— Какие у тебя предложения? — шепчет, едва двигая губами. Головка твёрдого члена скользила по возбуждённой промежности и Алекса была готова захныкать, прося уже войти в неё.

— Грубо? Нежно? Как тебе захочется, милая. — медленно толкается, под сбившееся дыхание брюнетки, растягивая горячие стенки своим твёрдым, от невероятного возбуждения, членом. Алекса приоткрыла губы в немом стоне, теряясь в ощущениях полного удовлетворения.

Она не была сторонницей грубого секса и с нежным не сильно знакома. В прошлых отношениях на это просто не было времени. Половой акт был быстрым, без особых прелюдий. Парень учился с ней на курсе и стоило завалить их домашней работой, что происходило довольно часто, и думать о сексе или в принципе желать его было невозможно. Потому Алекса, отталкиваясь только от опыта с Мурмаером, говорит:

— Грубо, — кусает губы. — Без шлепков и удушения. Я думаю, это может испугать меня с закрытыми глазами.

Девушка знает, что он не станет делать ничего пугающего и доверяет мужчине даже с связанной, но небольшую панику деть некуда, когда ты беззащитна.
Горячие руки опустились к талии, сжимая её и первый ощутимый толчок отнял способность мыслить о чём-либо ещё, кроме нарастающего давления в низу живота. Член был определённо лучше пальцев и приносил куда больше удовольствия, она сжимала его в себе, каждым новым плавным движением крепкого, мужского торса. Он знает, что делать и как делать правильно, чтобы ножки дрожали с первых секунд. Алекса задыхалась от ритмичных ударов по чувствительным точкам, собирая ладошки в кулаки, пытаясь справиться с эмоциями. С алых, зефирных губ предательски вырывались нежные стоны, с томными вздохами.

Погружается глубже в разгоряченное тело, грубо сжимая ягодицы. Звуки шлепков разносятся по квартире и Алекса краснея кончиками ушей, подмечает, что ей нравится это. Горячая ладонь, опустилась по коже к низу живота, к пульсирующему клитору, чтобы в следующую секунду заставить девушку сжаться всем телом, выдыхая обжигающий воздух с легких. Собственное сердцебиение отдавало в ушах и ласки вынуждали опереться лбом в мокрое от пота одеяло. Мужчина свободной рукой властно надавливает на напряженную спину, возвращая её в прежнее положение. Алекса вздымающейся грудью, тихонько скулит, собрав брови. Это слишком много для неё, она словно на чертовски горящих углях, но со всем этим брюнетка хочет ощутить сладкую негу, что получит после.

Через пелену возбуждения ловит момент, когда узел на руках слабеет, скорее их развязывают, давая свободу. Алекса не спешит ими двигать, только вздыхает от касаний к её раздраженной коже.

— У меня всё под контролем. — хрипит на ушко, сбавляя темп. — Не пугайся, Алекса.

Он выходит, слыша разочарованное хныканье и одним резким движением укладывает Алексу на спину. Поднимая ноги к себе на плечо, плавным толчком заполняет её. Сразу набирает быстрый темп, заставляя выгнуться от удовольствия податливое тело. Знать, что тебя пожирают взглядом и страшно сильно желать увидеть эти глаза – сложно и вызывает волну наслаждения.
Внезапное ощущение свободы в щиколотках, а после он раздвинул коленки, меняя угол проникновения. Алекса прижимается подбородком к своему плечу, желая выплеснуть скопившиеся эмоции, кусает мягкую плоть губ.
Пэйтон нависает над девушкой, подминая её под себя, даёт ногам обхватить свой торс.

— Алекса. — шепчет в раскрытый ротик, восхищенно, словно всё это время оставлял сладость на потом и добравшись до самого вкусного не способен ждать ни секунды.

Прижал своим телом в мягкую постель, проникая в узкую промежность на всю длину. Девушка нежно металась на белых простынях, ловя себя на мысли, что, то, как мужчина произносит её имя будоражит не меньше остального. Чувственно, пронзительно, что же будет, если он этим голосом признается в любви? Как же это будет, если простое имя уже звучит как искренняя клятва?
Он рукой отодвинул волнистые волосы, зацеловывая тонкую шею, плечики, а после и уста, слизывая стон наслаждения. Мужчина накрыл щеку ладонью, проникая кончиками пальцев под красную ленту, дерзко оттягивает нижнюю губу. Узел поддавался легко от того, что уже ослаб и скользил по волосам. Пэйтон покрывал лицо маленькими поцелуями-бабочками, что совершенно не подходило к грубым толчкам в жаркую промежность. Эта двойственность отзывалась в сердце трепетом и на губах – нежным стоном.
Мужчина собрал руки над её головой, опираясь локтем неподалёку, сжал большой ладонью две тонкие кисти. Его так много, он везде и сразу, касается, целует, гладит, дарит тепло тела, окутывает своим приятным запахом.
Алекса скулит от нахлынувшей острой волны удовольствия, что ноги сводит до дрожи. Задыхаясь от наслаждения, теряется в столь внезапном и безупречном оргазме. Пэйтон замедлился, продолжая вбиваться резче, вгоняя член мощней, сжимал руки над голой неприлично грубо.
Горячие стенки обволакивали, каждым разом всё стесняя, приближали к разрядке.
Мужчина в последний раз вошёл в Алексу, вдавливая пульсирующую плоть, как можно глубже и с хриплым вздохом излился в презерватив.

Потные, усталые, но совершенно довольные они расслабляются на кровати. Брюнет не спешит выходить, лишь немного меняется положение, шумно выдыхая в шею, что покрыта бусинками пота. Алекса освобождает руку от захвата и стягивает повязку с глаз, под внимательный взгляд Пэйтона. Тело не слушалось, мышцы отказывались напрягаться, да и грудная клетка всё ещё сильно вздымалась, но желание увидеть карие глаза куда сильней. После полной темноты, тусклый свет в комнате сравнив с солнечным светом. Алекса щурит глаза, моргает быстро несколько раз. Её встречают с хитрым взглядом и с очаровательной улыбкой на тонких губах.

— Поцелуй меня. — просит первым, зачарованно. — Почему он такой красивый?

— Не знаю. Родился таким? — бурчит с озорством, перед тем как прижаться к мягким устам, в самом нежном поцелуе на который способен.

Алекса неловко хихикает, понимая, что она ляпнула это вслух, двигает губами на встречу и наслаждается моментом. В этот раз всё невинно, будто те делают это впервые, мягко, без давления. Мужчина чмокает уголок улыбки, отдаляясь.
Выходит, оставляя непривычное ощущение пустоты. Поднимается с кровати. Алекса накрывает глаза кистью, не в силах побороть стыд, на неё ложится тонкое одеяло, подкинутое со стороны Пэйтона.

— Душ?

— Было бы неплохо, — мучительно вздыхает от липкости её тела. Девушка не хочет вставать, ведь мышцы жутко ноют, но завтрашняя она будет жалеть, если уснёт так. — Чувствую жуткую слабость.

— Могу протереть тебя мокрым полотенцем, — предлагает с улыбкой в голосе. Ему нравится заботиться о Алексе.

Она осмелилась взглянуть на мужчину, всё ещё пряча свои любопытные глаза под рукой, что теперь лежала на лбу. Черные брюки идеально сидели на крепких бёдрах и змейка всё ещё была расстегнутой, демонстрируя черные боксёры «Calvin Klein», что вероятно были чертовски дорогими. Его бельё стоит больше, чем костюм её бывшего парня, блять.
Алекса лично планирует день этого мужчины и не однократно вписывала туда спортзал те нервозные дни, когда от Мурмаера несло кошмарным настроением. То есть буквально каждый день.
Рельефные мышцы под тусклым светом, идеально подчёркнуты тенью и округлые накаченные предплечья, широкая спина, которую Алекса уже неоднократно ласкала своими ладонями. Брюнет пропал в дверном проёме, и она неосознанно досадно вздыхает.
Он мечта многих, возможно, его даже пытались заполучить. И как же хорошо, что у них не вышло.

Шрам не может быть красивым, потому что он прямое доказательство огромной боли, полученной им в детском возрасте, но девушка не может с собой ничего поделать. Ей нравятся эти незатейливые следы на теле, хоть и она покрывается мурашками стоит ей представить, что они принесли Пэйтону. Каких страданий стоила жизнь.

— Ты в порядке, да? — нежно говорит, касаясь своей рукой той, что на лице. Алекса пугается, раскрыв широкого глаза, кажется, она уснула в раздумьях, но явно ненадолго.

— Да. — накрывает мужскую ладонь, сквозь сонную пелену. — Когда ты вернулся?

— Минут десять назад? Может больше. — махровый материал проходится по тонкой шее. — Я очистил тебя, пока ты спала. — мило поджимает губы и их хочется поцеловать вновь. Алекса несколько раз быстро моргает, снимая наваждение.

— Спасибо? — шевелит губами. — Будет ещё лучше, если ты уложишь меня спать. — зевает в ладонь.

— Дьявол, — говорит словно не верит тому, что видит. С легкой улыбкой натягивает на неё белую футболку, не заставляет встать, делает всё сам, заботливо. — Уложу, конечно же.

Он без труда перекладывает Алексу на подушку, накрывая одеялом до самого кончика носа. Тёплый свет лампы гаснет следом и кровать рядышком прогибается. Мужчина целует уголок губ, удовлетворяя девушку. От его кожи исходит приятный аромат мяты и волосы совсем немного влажные. Алекса передвигается ближе, слепым котёнком утыкается в изгиб шеи.

***

Неизвестно сколько она проспала, ощущение такое, словно целую вечность. Ноги жутко затекли, а кисти саднило и потребовалось время, чтобы понять, что её разбудило. Неспокойный сон мужчины. Он резко дёргал головой, болезненно собрав брови. Под рукой Алексы в сумасшедшем ритме стучало сердце, тревожа её. Сонными глазами, даже не протерев их, поднимается на локоть.

— Пэйтон? — севшим голосом зовёт, щурясь заспанно. — Пэйтон.

Пытается убрать тёмную челку с лица, чтобы лучше разглядеть состояние Мурмаера. Переходя на ласковый шёпот, накрывает щеку ладонью. У самой паника нарастала каждой секундой немого мучения на лице мужчины. Алекса потянулась к шее. Кисть тут же схватывают, сжимая раздраженную кожу. Острая боль заставляет зашипеть, сгорбившись над мужским телом. Алексу отпускают также внезапно, но облегчения принесло мало.

— Ты в порядке? Что снилось? — выдыхает слова, когда видит безумной раскрытые глаза. Возвращает ладонь на горячую грудь, хоть и хочется подуть, как в детстве, чтобы боль утихла.

— Разбудил тебя? — хрипит отстраненно.

— Разбудил, но не страшно. — упрямо заводит ладонь за шею, в этот раз её ловят за пальцы, вновь отпуская на грудь. Алекса не знает причины, но она уверена, что эти касания помогли бы Пэйтону, дай он сделать ей хоть что-нибудь. — Снился кошмар?

— Она такая реальная. — вздыхает разбито. — Боль настолько реальна, что меня распирает на части каждый раз.

— Как мне помочь тебе?

— Не знаю.

Эта беспомощность раздражала безумно.  Его «не знаю» звучит столь горько. Алекса не привыкла к тому, что ни на что не способна и ей досадно не мочь ничего изменить. То, с какой искренностью в голосе он говорит об этом, как тёмные зрачки наполняются отчаянием - слишком. Мужчина действительно не знает. Возможно, он даже распробовал многое, пытался справиться, но все попытки заканчивались провалом.

— Разреши коснуться. — шепчет, освобождая пальчики. — Тебе нравится, когда я глажу твой затылок.

Пэйтон переводит на неё тяжелый взгляд, впервые после пробуждения заглядывая в глаза. Мурашки пробежались вдоль спины.

— Ты остановишься, если я попрошу? — сердце разрывает.

— Да, конечно.

— Тогда, — глотает. — можно.

Девушка прижимается к сухим губам в нежном поцелуе. Ей неприятно видеть мужчину подавленным, хочется забрать все переживания и плохие воспоминания себе, чтобы он мог спать спокойно. Алекса заводит руку за голову, чувствует, как Мурмаер хмурится, но останавливает. Она не спешит, запускает пальцы в волосы и массирует, тело под ней обмякает, губы расслабляются, подаваясь. Алекса ласкает горячую кожу затылка, перебравшись ниже, к шраму. Коротко целует в последний раз перед тем, как взглянуть на мужчину.

— Всё хорошо? — вводит большим пальцем по неровностям, к которым уже привыкла.

— Спасибо. — вместо ответа говорит. Легкая улыбка согрела переживания девушки.

Пэйтон притягивает к себе, для нового благодарственного поцелуя. Прикасается к руке, подарившая успокоение, бережно отпускает себе на плечо. Кисть лишь немного болит. Алекса сжимает в кулаке пэйтоновы пальцы и шумно выдыхает. Он пробуждает в ней всё самое нежное. Едва отодвигается, как получает россыпь поцелуев: щеку, подбородок, и лоб. Под удивление девушки он ласкается котом, кончиком носа трепетно скользит по коже.

— И часто тебе такое снится? — двигается под одеялом, шурша, чтобы быть ближе к горячему телу. Пэйтон помогает с волосами, что от смены положения, теперь спадают на глаза и один раз кивает.

— Если выпью снотворное перед сном, то нет. — она ощущает укол вины, что тот забыл сделать это.

— Принести? — отпускается щекой на свои ладони, что лежат вдоль мужской груди и хлопает ресницами. Словно послушная собачка. Кем мало для кого является.

— Уже рассвет, — бросает короткий взгляд за спину Алексе. Она делает то же самое, заглядывая за плечо.

С восхищенным вздохом поднимается с кровати, утопая в прохладе комнаты. Ночные сумерки рассеивались, делая небо тёмно-синим, а полная луна освещала женское лицо и с проблесками рассвета тяжелый туман терял свою силу, открывая вид на редкие звёзды. Алекса отпустила босые ноги на пушистый ковёр, следуя желанию подойти ближе. Вид манил и удивлял своей таинственностью.

— Пол холодный. — предупреждает.

Приближаясь к стеклу, брюнетка думает, что солнечные дни не идут ни в какое сравнение с тем, что она видит сейчас.

— Иди ко мне. Отморозишь себе пятки.

Алекса недовольно фыркает и бурчит себе под нос:
— Богатые не умеют видеть красоту в простых вещах.

— Сомневаюсь, что ты торчишь у своего окна каждое утро, видя красоту. — произнёс он уверенно.

— Не торчу, — признаётся, всё ещё очаровываясь красотой неба.

— Вот и я тоже. Где-то есть человек, который счёл бы твой вид из окна красивым.

— Ты мне говоришь, что я тоже не умею видеть красоту в простых вещах? — воинственно оборачивается.

— Я говорю: пол холодный, вернись в кровать.

Алекса закатывает глаза, и в два шага проделывает путь к постели. С неким ощущением уюта, возвращается в объятия брюнета, что смотрит на неё с лёгкой улыбкой. Только теперь, касаясь чужой кожи, понимает, насколько охладились её конечности. Должно быть сегодня первый день зимы.

— Ещё раз почудишь похожее, зацелую твои замёрзшие пятки. — с хрипотцой угрожает.

Девушка нарочно пытается вновь подняться с кровати, но крепкие руки приковывают к себе, вызывая смех у Алексы.

— Невыносимая, — шепчет, пока крепкую спину обвивают в ответ.

Шрамы своеобразные, волнистые, на ощупь интересные. Ей неловко и напугано вот так любопытно касаться. Алекса ни в чём себе не отказывает.

Сбежать в душ оказалась задачей не самой простой, пришлось идти на переговоры и только тогда слинять. Даже струи воды отличаются от тех, что у неё к квартире или дома у родителей. Они идеальной температуры, словно летним дождём омывают. Не грубым ливнем, как она привыкла. А ещё от неё теперь будет пахнуть Пэйтоном. Алекса использовала его шампунь. Но не это самое страшное. Она занялись с ним сексом прошлой ночью.  С тем Мистером Мурмаером. Сумасшествие! Всего-то вчера утром была уверена, что жизнь пошутила злую шутку и она останется вечно одна, одинешенька, заведёт троих кошек и будет вязать им носочки! А сегодня день встречает её в пентхаусе! С красивым мужчиной! С богатым красивым мужчиной, стоит отметить. Господи.

Как же вести тебя на работе? Где каждый сотрудник всегда уверяет о своей особенной связи с Мурмаером, говорят, что он рассказал именно им идею на миллион, которая планируется на первый квартал следующего года. Конечно же, эти слова сразу теряют силу, стоит самому боссу появится в поле зрения. Даже Прю, что уверяет о близком общении с Мурмаером, никогда не была замеченной с ним. Хотя бы стоящей рядом. Хотя бы на минуту.
Да её прёт от желания заявить: «Я спала с боссом и знаете, он не говорил, что считает вас хотя бы приятелями».

Алекса надела, заранее оставленные ей спортивный костюм и боксёры, говорят вещи, что на несколько размеров больше на сегодняшний день в моде. Касается ли это трусов? Потому что она выглядит так, словно Алиса в стране чудес, которая внезапно уменьшилась в размерах, а одежда на ней - нет.

—  Договоритесь с журналистами! Я тебя всему должен учить? Реши это сейчас же! — слышно с кухни.

Чем ближе она к мужчине, тем сильнее ощущает эту агрессию в воздухе. Вспоминает свои первые рабочие дни и покрывается мурашками. Алекса достаёт свой телефон с кармана верхней одежды, ожидая, что зарядка села, но экран сообщает ей о последних процентах, а ещё о двадцати с лишним пропущенных от Лили. Как же она забыла о ней?

— Где ты?! — орут ей в трубку первым делом. Алекса не хочет мешать Пэйтону, потому откидывает на любимое кресло в гостиной.

— Должно быть случилось что-то невероятное, раз ты звонила мне столько раз.

— Когда ты видела в последний раз Мистера Мурмаера? — взволнованно говорит. Не будь он в соседней комнате она бы решила, сто мужчина покинул страну, не сообщив об этом никому.

— А что?

— Ты не читала статью? — вздыхает. Едва ли время перевалило за восемь.

— Кто в такое время статьи читает?

— Не читала, значит. — обреченно говорит. — Скину тебе смской. Потом перезвонишь.

Алекса хмурит брови, не совсем понимая в чём дело, да не уверена останется ли у неё живой мобильник, чтобы мочь перезвонить. Сразу переходит в чат, видя сообщение.

Извращенные предпочтения или всё-таки изнасилование? Пэйтон Мурмаер - обладатель второго места в списке "Forbes" и процветающей компании "PM BIZ" обвинён в грубом обращении к девушкам.

На экран лезет очередное напоминание о том, что остался один процент. Алекса нервно убирает его, быстро бегая глазами по тексту.

Сильвия Мортин - успешная модель и основательница косметического бренда...они познакомились на одном из ужинов два года назад, когда девушка только начинала свою...искренне призналась, что... ... «Мистер Мурмаер лишь кажется милым...я не знала, что меня ждёт...он связал...никогда раньше... Когда мы закончили он вышвырнул меня...». Неоднократно мужчина с пренебрежением относился к женщинам. В интернете его зовут...

Пытается вчитаться в слова, ухватиться за них, но телефон погасает. Алекса поднимает стеклянный взгляд на молочную стену, где вчера они с Пэйтоном сидели и чувствует отголоски того счастья. Что же будет теперь? Что это всё значит? И кто стоит за этим?