19. Все ради справедливости
PAST
30th of june
— А мы думали, ты умер. — Нерон с фальшивой страдальческой физиономией прижал крупную руку к сердцу, показывая сожаление, но только сам Бог знал, что его и гнев отделяла тонкая грань.
— Что? — усмехнулся Том, крепко фиксируя на кровавых костяшках, покрытых корочкой, перчатки без пальцев. Он был крайне удивлен ярости Фреда. И где-то сзади сумел рассмотреть Стюарт. — Я предупреждал, что у меня дела.
— Ах, дела! — взревел тот, с минуемой скоростью отбросив стульчик к комоду, едва не ломая его. — Ты своими делами мог всех нас занести под стражу!
— Нерон, что происходит? — уже тише спросил он, секундно жмурясь от внезапно возникшей головной боли.
— Мы уже не дети, чтобы открыто разгуливать на улицах, Том! Тебя могли заметить, узнать, да что угодно!
Стюарт стояла рядом, приросшая к полу: не кивала, не вмешивалась. Просто наблюдала за словесной перепалкой, чтобы влезть на всякий случай при возникновении желания подраться. Они ведь оба были, как бомба замедленного действия. Никогда не узнаешь, когда рванет.
— Ты из-за этого? Черт, я был занят, я сказал же! Думаешь, я идиот?!
— Ты вчера должен был с нами составлять маршрут отхода. — уже внятнее прошипел Фред. — Знаешь, сколько там чертовой охраны и камер? Как думаешь, где сейчас Жанна и Микель? Они занимаются делом, черт возьми! Не шляются по девкам!
— Нерон, успокойся... — уже встряла Вэлл, толкнув того в мощную спину. Девушку-то он никогда не тронет.
— У тебя были обязанности!
— Которые я выполнил! — попытался защититься Том, но перед злостью Фреда мало кто бы устоял. и Каулитц был способен.
— Хорошо, тогда ответь на простой вопрос. Где ты был вчера?
Он бы с удовольствием ответил, что проводил время с Каролиной, но убедить в своей правоте и чистоте намерений было бы также бесполезно, как биться головой об стену.
— Это не твое дело. Сам ведь хотел, чтобы у каждого из нас была личная жизнь. — Том прислонился к стене около окна и скрестил руки на груди – привычный жест для показа своей защиты.
— Пока мы в одной команде, это наше дело.
— С кем ты был? — настоятельно спросил Фред. Даже если Том и ответит правдой, никого из членов банды она далеко не обрадует. — Вернее, какая из?
— Да пошел ты. — резко отчеканил Том, имея ярое желание врезать своему другу, но решил ответить более открыто. — Та, которой я помог воды купить. Тогда, десятого мая.
Стюарт непонимающе выгнула бровь, Нерон разжал напряженные кулаки. Наверно, стало чуточку легче от высказанной правды.
— Зачем? — оторопело спросила Вэлл, заправив за ухо прядь коричневых волнистых волос.
— Я просто хотел убедиться, что с ней все в порядке.
— А если бы тебя засекли? Если бы она узнала о тебе больше? Ты не сможешь долго врать в лицо, если любишь.
Что-то новое от их советов Том для себя не узнал. Он задумывался об этом не раз и даже посчитал слишком диким снимать квартиру в центре Лиссабона на поддельный паспорт, где на фотографии красуется фотка его шестнадцатилетнего без дредов и угрюмым лицом. Тогда он даже предположить не мог, что отец-алкоголик выбросит его на улицу после того, как полиция сообщит о первой краже...
Встречаясь с Каролиной Том рисковал всем, чем только можно – репутацией, командой, скрытностью. Он разрывался на части, когда задумывался, что хочет провести время с ней и случайно не проболтаться во сне о истории, где грабил крупные магазины. Если бы он подвел своих друзей, то навсегда бы потерял семью. Поэтому находить отмазки своей девушке, работать, не покладая рук в группе и скрываться от толпы спецназов уже порядком изнуряли его живьем.
— Послушайте. — начал Каулитц крайне устало. — Я осторожен с ней. Она не знает ничего.
Он безоговорочно был уверен – все, включая Хулагу будут давить на него, как только узнают, что Эрнест далеко не на одну ночь.
— Надеюсь, и не узнает. Я думаю, ты подозреваешь, что тебя ждет в случае неудачи.
— Благодаря тебе, Нерон, осведомлен. — невесело буркнул тот.
Входная дверь внизу со скрипом шумно закрылась. Ребята переглянулись, Вэлл спустилась с лестницы к только пришедшим Жанне и Микелю, а Нерон решил процедить сквозь зубы лишь одно:
— Если ограбление разрушится по твоей вине, тебя потом доктора собрать не смогут. Это я тебе обещаю.
Как назло, телефон Каулитца завибрировал на комоде. Каролина.
«Тебя сегодня ждать?»
Через секунду еще одно.
«Я не претендую. Но макароны могут быть съедены без тебя».
***
Они проверяли схему дома моды в третий раз за вечер. Линни чертежа практически расплывались перед глазами Тома от усталости, зато он отлично помнил улыбку Каролины, когда она пытается не засмеяться над его шутками.
— Держи угол нормально, Том. — недовольно произнес Микель, вытирая с листа крошки ластика. — И прекрати в облаках летать.
Комната была залита лунным светом, сочившемся через полуразваленные жалюзи, превращая лучи в полосы, что пересекали всё в зале. Карты, фотографии и списки сотрудников, чертежи вентиляций, запасные планы на случаи провалов.
Дом моды привлекал свободолюбивых грабителей не только наличием редких коллекционных вещей или позолоченных украшений. Они должны были украсть с сейфа подписанные конфиденциальные договоры с влиятельными политиками, чиновниками, криминальными лидерами, международными бизнесменами. Документы подтверждали участие элиты в отмывании денег через модную индустрию. Один сейф, и вся система трещит.
У Хулагу была интересная фраза на все случаи жизни: «Все ради справедливости», если команде казалась сомнительной идея воровства, несмотря на все связи и деньги лидера, особенно когда дело касается крупных предприятий.
Том в очередной раз неправильно рассчитал угол обзора с камер наблюдения. На следующей попытке его рука просто зависала в воздухе, пока он пытался вспомнить, что вообще делал.
— Иди передохни. Я за тебя сделаю. — вздохнула Жанна и ткнула в предплечье Каулитца, вставая на замену.
Тому отчаянно нужен был тот, кому он смог бы выговориться и получить нужный совет, а не критику с наездом. Он привык делать все сам, не полагаясь ни на кого. Чем-то они были похожи с Каролиной – недоверием. Оба делали аккуратные шажки друг к другу, а потом проваливались, стоит чему-нибудь оборваться.
Он вышел на прохладную улицу, вслушиваясь в спокойное стрекотание сверчков и гул ветра. Одна за другой сигарета приводила бешеные мысли в порядок. На время.
— Ребята сказали, ты рассеянный какой-то. — под ногами Хулагу звонко трескались листья, по которым Том еще сумел предугадать, что тот появится рядом.
— Им кажется. — коротко отрезал Каулитц, выпуская дым через нос.
— Ты ведь действительно такой. — Если это заметил их «босс», то отрицать уже не было никакого смысла. — Рассказывай, что случилось?
— А какая в этом разница?
Том знал, что раз уж он и откроет душу перед лучшим другом, то не нарочно сдаст всю команду, которая нарушала запрет на отношения.
— Мне... нужно, чтобы ты был собран. — медленно выговорил азиат, скрестив руки на груди. — Как ты завтра собираешься использовать мозг, если сейчас он у тебя, как вата?
— Сказал же, что все нормально! — буйно твердил Каулитц, неосознанно сжимая между пальцами сигарету. Он сам себя выдал.
— Я тебе не враг.
— Спасибо, я слышал это уже четыре года подряд.
Том склонен отталкивать любимых людей, когда сам был несчастлив.
— И кто пожаловался на меня? — нервно усмехнулся парень.
— Да они не жаловались сильно. Просто заметили, что ты какой-то не такой. — Он смотрел в даль, где ярко-ярко светил полумесяц. — Слушай, Македо, ты думаешь, я не понял, что вы болт клали на мой запрет? — вдруг заявил Хулагу. Том чуть никотином не подавился.
— Подозревали...
— И я же ничего с вами не сделал. Не наказал, не наругал. Мы люди, и каждый заслуживает любить независимо от его статуса в обществе. Даже если ты и грабитель. — спокойно рассказал он, смотря в глаза Каулитцу. — То, что ты метаешься между двумя огнями я уже давно понял. Только понять не могу – почему сомневаешься?
— Для меня работа важнее. — пожал плечами тот. — Или – как ты там говоришь – борьба за справедливость.
— Само собой. Но и влюбляться надо в подходящее время, а не тогда, когда у нас на носу крупные ограбления. Я не против любви, главное делать это осторожно.
— Ты выглядишь, как моя нянька.
— Стюарт попросила поговорить с тобой.
Том нахмурился, но виду не подал. Хулагу вздохнул, подбирая слова. Легкий ветер трепал его черные волосы, свисающие до плеч.
— Хочешь скажу, почему запретил отношения в группе?
— Потому что ты параноик. — Том наблюдал, как тлела сигарета в его руках, следя за проследил за крохотным красным огоньком на кончике. Что-то в их разговоре свернуло на рельсы такой чудесной непринужденности, что на мгновение он перестал чувствовать почву под ногами.
— Любовь – это то, что заставляет тебя быть уязвимым. В книжках и фильмах много раз упоминается о ее слабости, но все далеко не так. Когда ты влюблен, твой мозг отключается. Ты много думаешь о своей возлюбленной и не ставишь в приоритеты свои интересы. Поэтому ты и такой рассеянный.
— Я не влюбленный. — упрямо сказал Каулитц.
— Если бы моя жена не заставляла держать мозг холодным, я бы давно сидел за свои грехи.
— Она понравилась мне из-за другого.
— И из-за чего? — Мужчина был явно заинтригован.
— Ну, не знаю. Она не смотрит на меня со страхом, что я откинутый ворюга или чудовище. Впервые моя броня рядом с ней не сработала, будто с ноги снесли. Я давно не чувствовал себя таким нужным. Но если случится такое, и правда обо мне вскроется... Я этого не допущу. Не хочу, чтобы что-нибудь с ней произошло по моей вине.
— Когда ты кого-то любишь, у тебя появляется причина не накосячить. Люби, сколько угодно, но если это вредит группе, я не смогу больше помогать тебе.