17. Полюби мою силу
FOUR YEARS AGO
Старый заброшенный мотель на окраине города выглядел слишком чарующе, чтобы банда грабителей, включая самого лидера, не поселилась там быстрее, чем местные забулдыги и наркоманы, жаждущие найти самое укромное место в Лиссабоне. Когда-то его вывеска «HOTEL», кричащая лакированно-обшарпанным, манила усталых работяг в девяностых, но теперь буквы потемнели, и только «...EL» угадывалось в ржавых очертаниях. Штукатурка осыпалась в некоторых местах, окна, затянутые пылью и паутиной, отражали серое сентябрьское небо. Стекла давно выбили. Кое-где еще висели шторы, выцветшие до зелено-желтого, и они разметались в разные стороны при одном дуновении ветра.
Первую ночь ребята ходили слишком аккуратно, чтобы скрипучие половицы не провалились, но уже к утру смеялись так громко, что стоявший на полуразваленном шкафу сувенир с корабликом трещал при каждом раскатным смехом Нерона, разбрасывающего пустые банки из-под пива по ковру. Ну, и конечно, палочки из под леденцов. Пустые комнаты за точеный промежуток времени стали родными.
В одной из них на кровати с провалившимися пружинами сложили награбленное. Том выбрал самую отдаленную комнату на втором этаже, чтобы не слышать тракторный храп Нерона или истерии Стюарт, которой снова не нравилось, что Микель перепутал их фиолетовые щетки. Они жили там несколько лет, прежде чем не решили, что каждому из них нужно личное пространство в связи с личной жизнью...
Первое это коснулось Вэлл. Она пропадала на общих собраниях и сборах по обсуждению ограблений, пренебрегая получению огромных денег с помощью воровства. Как выяснилось – случайные отношения с женатым мужчиной, дурманившим ей голову своим враньем о холостяцкой жизни. Как же сложно было удерживать контроль, когда все пытаются успокоить подавленное состояние подруги и вернуть ее к жизни, чтобы она рационально могла располагать своими возможностями в банде и выполнять те функции, к которым ее приговорили при добавлении в команду.
— Слышали о новом запрете Хулагу? — Микель сразу зашел в комнату с вопросом, опуская пожелание доброго утра.
— Слышали. — деловито воскликнула Жанна, смотря на Тома, со скучающим видом раскинувшегося на винтажном кресле. — Одного понять не могу – как это нас касается? Стюарт накосячила – Стюарт пусть и отдувается...
— А как же ваша там женская солидарность и прочая ересь? — со смешком спросил Нерон, рискнув положить свои ноги на маленькую табуретку, чтобы удобно сидеть после изматывающего дня тренировок. На самом деле, у них выстроились общие распорядки дня, не требующие будильника или напоминания. Сегодня понедельник – значит, единственный выходной прошел. Несмотря на это, у Фрэда гудели ноги, как у жигуля, от субботних упражнений.
— Да, само собой. Но запрет на отношения в группе это как...
— Запрет на питье воды. — вмешался Том, только сейчас осознавший, что речь идет про его любимую тему.
— О, соловьенок проснулся. — хмыкнул Микель.
— Да ладно вам. Ну, не позанимаетесь вы сексом пару месяцев – и что? У узкоглазых память короткая. И еще кое что короткое...
— Фред! — по имени окликнула Жанна и все уставились на нее, как на инопланетянку, не привыкшие называть друг друга по имени. Особенно Нерона. После очередного запрета от управляющего на раскрытие своих личностей, которое у каждого было страшнее любой рок-обложки столетия, ребята придумали себе соответствующие клички. По продолжительной привычке они, вероятно, даже забыли, как кого зовут, да и как их – тоже... — По моему, мы отошли от темы.
Неловкую атмосферу, конечно, трудно было бы разогнать, но зато изменить русло внимания – еще как легко.
— Пока мы здесь живем, все под одной крышей, ни у кого из нас личной жизни и быть не может. Это точно. — как-то грустно заметил Демьян, потирая подушечками пальцев разбитые костяшки.
— Тогда отойдем от догм и придумаем отмазки, по которым можем уходить отсюда не только по ограблению. — пожал плечами Фред, будто это было нечто легкое.
— Да, но это еще сложнее, чем заставить тебя перестать смоктать эти леденцы. — усмехнулась Эмбер.
— Не покушайся на них. — грозно предупредил тот.
Пара смешков прошлись по комнате как волна и утихла также быстро. Было понятно, что очередное ограничение только подогревало интерес к его нарушению, ведь каждый из них привык жить в свободе и по своим правилам. Даже Нерон, обычно неспособный промолчать дольше пяти секунд, задумчиво покручивал в пальцах тонкую белую палочку.
— Значит, так, — наконец сказала Жанна, разминая шею. — Если Хулагу хочет, чтобы мы вели себя как монахи в затворе, он явно забыл, с кем имеет дело.
— Ага, особенно с тобой, — фыркнул Микель, указывая на нее пальцем. — Ну он, конечно, выдал... «Любовь делает человека слабее». Да из какого это века?!
— Если это так, то я, мать вашу, самый сильный мужик на этом континенте. С моими-то разводами...
Том скучающе смотрел наверх и хмыкнул.
— А ты чего ржешь? Сам шляешься по бабам, как проститутка.
— Я и не жалуюсь. — Он вытянулся, как ленивый пес на солнце. Том, не отрываясь от созерцания потолка, лениво швырнул в него подушку. Та пролетела мимо и сбила с тумбочки пыльную вазу, которая разлетелась на осколки с таким треском, будто это была мировая скульптура.
— Ой...
— Ладно, ваза – это мелочи, — Нерон только открыл рот, чтобы высказать недовольство, как тут его перебил Микель. — Вернемся к главному. Если мы не можем открыто встречаться, значит, надо делать это тайно. Вопрос – как?
— А что, если... — тихо начала Стюарт, ее голос едва пробился сквозь гомон бушующих людей. — Если не афишировать?
— Да, делать вид, что ничего нет. Например, если я оставлю на кухне перевернутую кружку, значит, сегодня ночью я жду кого-то у себя. Или снимаю отель. — предложил Том.
— Боже, — закатила глаза Эмбер. — Ты хочешь, чтобы мы все ходили и переворачивали кружки? Через неделю у нас на кухне будет выглядеть, как после землетрясения.
— А давайте сделаем проще, — предложил Демьян, потирая переносицу. — Просто делать все скрытно.
Все уставились на него.
— Гениально, — сухо сказал Нерон. — А я вот предлагал выкрасть у него поддельные паспорта и шантажировать... Но твой вариант, само собой, куда изящнее.
— Нет, серьезно, — Он развел руками. — Мы же не дети. Если кто-то с кем-то спит, это никого не касается, пока это не мешает работе.
— О, значит, ты уже решил, с кем будешь спать? — подмигнула Стюарт.
— Нет!
— Ладно, ладно, — Жанна махнула рукой, спасая его от дальнейших расспросов. — Значит, так: правила есть, но мы их игнорируем. Главное не попадаться.
— И не оставлять улик, — добавил Том. — Никаких забытых трусов под кроватью.
— О, это про тебя, Нерон, — засмеялась Эмбер.
— Это был один раз! — взревел тот. — И это были не трусы, а...
— Мы не хотим знать, — хором перебили его остальные.
— Значит, решено.
— Черт, это все произошло из-за тебя, Стюарт. — Нерон даже и не подозревал, что своими резкими словами может надавить на больное ей. Она ведь впервые поверила, что мужчина способен заинтересоваться в ней, видя не только внешнюю оболочку и всепрощающую жизнерадостность. Теперь же, кто бы не заходил в ее комнату, всегда удивлялся количеству пустых коробок из под мороженного. — Ты не могла со своим дружком встречаться где в другом месте?
— Дело даже и не в этом. — тихонько протестовала она.
Место встреч было самой последней проблемой для них. Последствия расставаний – вот что действительно заставляло отставить работу грабителем на задний план. Причем, Жанна первой заметила этот кисло-виноватый взгляд подруги и решила защитить, оставив свои морали на другой план.
— Так-так-так, вы чего накинулись на нее? — встряла Эмбер, тон голоса которой посуровел до приказного. — Это вас не касается. На ее месте мог бы оказаться каждый, ваше дело – только обжаловать решение Хулагу и попытаться найти альтернативу.
— Ты ведь час назад говорила, что она должна отдуваться за свои косяки сама. — несмело напомнил Микель.
— Говорила. Но вы коллективно хотите спихнуть всю вину на нее, когда сами устраивали бордель в комнатах, и никто вам слова не говорил за наш испорченный сон.
— Да ладно, мать, не психуй... Мы поняли. — успокоил ее Том, скрестив руки на груди. На улице конец сентября, поэтому команда предпочла запастись нелепыми свитерами, но Каулитц не поддержал идею, предпочитая носить черную вязаную кофту, которая даже при таком раскладе выглядела на нем прекрасно.
— Короче, решили. Когда нам подмигивают, мы не замечаем. — вздохнул Демьян, поправляя очки на переносице.
— Прямо как в армии. Смотри в потолок и молчи. — невесело заключил Фред, кидая в урну свою палочку из под леденца.
***
{Lovesong (The Cure cover) – Adele}
Стюарт не появлялась на общем сборе уже третий день.
Сначала это списывали на ее вечные перепады настроения. Ну, подумаешь, опять торчит где-то в своей комнате, рисует в блокноте каракули или переставляет щетки местами, чтобы «энергетика была правильная». Но когда даже утренний кофе без сахара, который она обычно варила на всех почти с фанатизмом, остался несделанным, тревога зашевелилась у всех в животах, как шестеренки в механизме.
— Может, ее тот усатый козел снова достал? — хмуро предположил Нерон, разминая кулаки так, будто сначала раздумывал, стоит ли ему сразу свернуть шею или сперва помучить. — Это который похож на Сальвадора Дали. — напомнил тот.
— А, тот. — Она скривилась, будто откусила лимон.
— У нас завтра очередные лекции. Если она не явится, я не буду пересказывать ей, как дятел.
Жанна молча встала и поднялась комнате. Остальные переглянулись с нескрываемым чувством настороженности. Она, не привыкшая к тому, что у человека есть личное пространство, со скрипом открыла дверь и застала на подоконнике зареванную Стюарт, держащей в руке баночку клубничного мороженного.
— Ты же вроде не Белла из «Сумерек». Так чего грустишь? — Эмбер попыталась придать как можно больше ласки в голосе, подходя ближе.
— Просто сижу.
— Да нет. Своим выражением лица ты напоминаешь Анастейшу.
— Это которая... «Домой, я еду домой» и мечтательно смотрит в окно?
— Да! — Эмбер была крайне рада, что смогла вывести Стюарт на слабую улыбку. — Поэтому сидеть грустить по Кристиану Грэю нет смысла. У него же не было той красной комнатки, чтобы так убиваться?
— Я... просто... думала он... Ну, типа, правда, блять, любит.
Жанна присела на стульчик рядом и положила ладони на ее плечи с немой целью встряхнуть.
— Слушай, ты и правда глупая.
— Почему?
— Твоя глубокая вера в любовь далеко не значит, что ты должна была растворяться в нем и в его лжи. — твердила Эмбер, заботливо поглаживая большими пальцами шершавую ткань кофты. — Давай мы с тобой поговорим об этом, вместе втоптаем килограмм мороженного, и ты пообещаешь мне, что забудешь его.
Мягкая кровать казалась куда привлекательнее и приятнее, чем жесткий узкий подоконник, где едва вмещалась нога Жанны, которая не требовала объяснений, не закатывала глаза, не сказала «опять ты в своем репертуаре». Она просто раздвинула одеяло, кивнула на свободное место, и Стюарт, сжавшись в комок, пролезла под толстую теплую ткань. Они впервые легли в обнимку – как мама с дочерью, и Вэлл не торопясь, словно обдумывая свое решение, взяла телефон и нажала на внушительную папку галереи с названием «НЕ ОТКРЫВАТЬ!!!»
Ее тоска с болью дарила ощущение полной пустоты, не взирая на поддержку со стороны своих друзей. Самое худшее чувство – когда у тебя не остается слез для выражения эмоций, есть только молчаливое страдание.
— Здесь он меня держит, как принцессу. — шепнула Стюарт, увеличивая фото двумя пальцами. И Нерон даже не соврал. Изменщик был похож на усатого Сальвадора Дали.
— Скажи честно... Он богатый? Имеет свой бизнес? При каких раскладах можно выбрать это?
— Нет! Он, может, и среднячок. Но хирурги тоже много зарабатывают.
— О бо-о-оже... Наверно ваш привычный диалог состоял из обсасывания тем с медицины.
Жанна тут же пожалела о том, что спросила это. Потому что Стюарт начала рассказывать, не прерываясь ни на минуту, об отношениях с ним: что он запоминал любую деталь и делал для нее. Обмолвилась словечком о лилиях? На следующий день в квартире их встреч распространялся сладкий благоуханный запах. Заказала не тот салат? Он сейчас быстро сбегает и поменяет.
— У меня были жуткие мигрени. Он носил в кармане таблетки, которые мне помогали. Никогда не спрашивал, просто протягивал, когда я морщилась от боли. А еще... — Стюарт вдруг засмеялась, и этот звук был страшнее рыданий. — Была нелепая история. Я съела просроченный йогурт – совсем забыла посмотреть срок годности. Была голодная ужас, особенно после тренировки в субботу. Я не забуду этот кошмар никогда. Прихожу в кружевном дорогом белье и чувствую... это. У меня лилось со всех дыр, черт возьми. Он не растерялся и побежал в аптеку за лекарствами от диареи, а я на секунду почувствовала себя бабушкой. Успокоил, накормил и сверху комплиментами накрыл.
— Звоночки... были?
— Путал мое имя несколько раз. Его жену зовут Сара. А я Стюарт. Перепутать нельзя. Черт, ты понимаешь, что на меня впервые смотрели не как на воровку или подругу? Как на девушку. На женственную, дерзкую, взрослую.
Каждый из команды не целовались на людях, не заводили романов дольше чем на третью ночь, не осмеливались позволить чувству, одурманивающему голову, проникнуть в разум. Любовь была тихим преступлением после запрета. Если кто-то из группы влюблялся – а такое случалось очень редко – правила обговаривались сразу. Ведь каждый день были распорядки дня, иногда строгие, если на повестке ожидались ограбления или подготовка к ним. К сожалению, все сразу же забывали о этих принципах, когда становилось слишком безразлично.
На последней фотке Стюарт откинула голову и тяжело задышала, не позволяя слезам пролиться снова. Он обманул ее, одурманил и заставил насильно поверить в правду, которую выдумал в своей голове.
Капельки стекают в уши, раздражающе щекоча кожу.
— А вот представь, если бы у тебя не было денег и ты бы полностью зависела от него.
— И что тогда?
— И тогда осталась бы ты ни с чем, дорогая моя. Без денег, наверняка в долгах. И паршивым чувством предательства. В следующий раз запомни – никогда не позволяй себе верить мужчинам. Солгать для них все равно что выбрать, что поесть на завтрак. Имей свой социум, свое общество, имей свои деньги, а не его и общие. Доверяй, но проверяй. Девушки осознают это только когда петух в одно место клюнет, выбирая, что приготовить на ужин любимому и какое бельишко прикупить, ведь «с ними такого никогда не случится!» Случится. Еще как. Если не реагировать на своевременные знаки.
Стюарт молчаливо слушала монолог Эмбер и старалась запомнить все, что она говорит, задерживая палец на вкладе с написанными стихами.
— Знаешь, когда я окончательно решила, что не буду доверять мужикам?
— Когда? — сипло спросила та от слез.
— Когда моя бывшая подруга находилась в браке уже четырнадцать лет и, по ее словам, он был прекрасен. Ставила всем в пример, раздавала советы. Как гром среди ясного неба узнала, что у мужа любовница уже семь лет. Любовница была в курсе.
— Боже...
— Ты ничего не знала, Вэлл. — для своего подтверждения Жанна обратилась ко Стюарт по настоящему имени. — Ты бы не встречалась в женатым, я тебя знаю. Прочитай мне какой-нибудь стишок... Хочу удостовериться в твоем творчестве.
Вэлл будто ожила после раздирающего на клочья разговора и незамедлительно нажала на папку заметок, пробегаясь глазами по тексту.
«Я заламываю руки на коленях,
Бегу к тебе, не оглядываясь на ветер.
Знаю, что ты сейчас с ней,
Но продолжаю искать и мечтать о твоей исповеди».
— Я написала это, когда прошли сутки с того, как узнала о существовании его жены.
— Поэтично. Есть еще?
Стюарт медленно листает четверостишья о любви и ее боли, пока не натыкается на одно, которое решает продемонстрировать Эмбер.
«Полюби мою силу,
Тихий штиль отчужденья, покой камня в воде.
Отпусти, но красиво.
Я скользну по волнам, растворяясь в себе.
Вдруг блесну странной рыбой,
Чуть сверну и над бездной шагну не спеша.
Чтоб навеки остаться,
Возле сердца, где я и моя тишина.
На прощанье вложи
Мне любовь в пустоту на открытой ладони.
Ты дотянешься вглубь
Одним взглядом, дыша за граненной бездной.
Ты узнаешь весь груз
Под моей душой –
Наше дело держаться
Под смертной звездой,
И рождаться без срока,
Без права на сбой».
________________________
ребят, если нравится глава, ставьте звездочки, чтобы я видела вашу вовлеченность
тгк: liabelww