STOCKHOLM SYNDROM | Том Каулитц

PAST

Боль сильнее стыда. Горе сильнее страха. И когда уходят любимые, все то, что когда-то казалось важным, теряет значение. Злые слова, оскорбления насмешки - на все это становится наплевать. Все равно, что будет. С тяжестью утраты ничего не сравнится.

— Как ты думаешь, что он вспоминал, когда уходил? — спросила мама тихо. Я посмотрела в ее красные глаза от слез и пожала плечами, опустив взгляд в пол.

— Что-то хорошее.

Последующие четыре дня проходили, как в бреду. Из-за сильного эмоционального истощения я не могла говорить долго, полностью окутанная грезами и кошмарами. Я спала по пятнадцать часов, а бодрствование сопровождалось тягучей усталостью, словно я не лежала, а бегала марафоны, и мышцы гудели от любого похода от кровати к туалету. Том не отходил от меня ни на шаг - приносил чаи, шептал что-то хорошее, гладил по волосам, когда у меня текли слезы от очередного кошмара, где отец повторяет те слова, захлебываясь черной жидкостью и не давая произнести того, что хотел.

Фамилия. Убили. Глаза. Альбом.

Врачи диагностировали сердечный приступ. И его слова были бредом – они ничего не имели общего с реальностью или воспоминаниями. Даже спросили – не показалось ли мне. Ведь его губы просто шевелились, он не имел возможности произносить звуки. И я даже засомневалась в тебе в тот момент.

— Том. — прошептала я сиплым голосом, предварительно прокашлявшись, чтобы начать разговор.

— М? — низким голосом ответил тот, не отвлекаясь от совместного просмотра сериала и поглаживания моих волос в объятиях.

— Перед тем, как отец умер, он... он что-то мне сказал. Это было бессвязно, но... понимаешь, он словно знал, что перед ним смерть и пытался сказать мне что-то то, что обязательно должно перевернуть меня.

Том будто ожил в кровати, услышав столько предложений от меня без запинки и новых рыданий. На его лице был описано удивление – то ли от моих слов, то ли действительно был рад, что я наконец начала говорить.

— Что за слова, милая?

— Ты только не смейся. Он шептал... — Я рассказала ему об этом, и по спине снова пробежал холод. То, как папа пытался говорить, больно вонзаясь в мою руку, как его глаза закатывались от приступа, как тело дрожало. Мне стало снова нехорошо, и я замолчала на полуслове, ожидая реакцию Тома.

— Сахарочек мой... Может, он и пытался что-то сказать, я тебе верю. Но это были рандомные фразы, они почти не имеют смысла. Ты можешь попытаться узнать правду, спроси у матери своей, например...

— Том, ты серьезно? Мама рыдает по несколько часов, ее подруги успокаивают, не отходят никуда. Я спрошу через месяц, когда она хоть улыбаться сможет.

— Люди не улыбаются от близкой потери ближайшие месяца три.

Я чуть нахмурилась и подняла голову, смотря на Тома.

— Что? У тебя тоже кто-то умирал?

И снова. Только молчание. Я видела, что Том не хотел мне врать, но и говорить правду – тоже. Потупив взгляд, вдруг поняла, что меня начинает это сильно раздражать.

— Говори. Я буду слушать.

— Каролина, это не то, что обсуждается просто так и имеет смысл. — Его голос сразу стал острым, как сталь. Холодным. Раздраженным. Люди начинают кричать, когда им толком нечего сказать.

— А когда ты начнешь?! Мы встречаемся полтора месяца, а я знаю только то, что ты Том Каулитц, тебе двадцать два года, ты учился в Лондонском университете и унаследовал бизнес от отца, поэтому и купаешься в деньгах, как сыр в масле!

Я не знала, откуда идет эта агрессия. Мне нужно было орать, вымещать злость, обиду, разочарование. Я держу любое противоречие глубоко в себе, прячу его, показывая спокойствие. Но рано или поздно происходит взрыв. Когда все разом вырывается от простой мелочи, а слез и криков столько, что разгребать приходится весь оставшийся год.

— Каждый день одно и тоже! Я пытаюсь узнать, поинтересоваться, где ты ходишь целыми днями, чем занимаешься, а в ответ только твой бокс! Ты не можешь тренироваться девять часов, а потом приходить и трахать меня будто в последний раз! Ты там по бабам шляешься, да?!

Лицо Каулитца изменилось. Губы крепко сжаты, костяшки побелели, а взгляд такой, будто собирался меня убить. Это было то состояние, в котором он находился на балконе в ту ночь и пытался не разбить окно от бушующей ярости. Вот-вот его слова должны будут потрясти меня, но я продолжила, не видя границы.

— Этот грабеж! Ты сказал, что тебя обчистили, но в итоге только украли твои часы и всякие погребушки за сто долларов! Я устала от твоей лжи, устала, что тебе от меня надо только одно! Папы больше нет, понимаешь?! Я уже не могу удовлетворять твои потребности, как домохозяйка! Мне нужно сочувствие, поддержка, внимание, а ты делаешь все, словно запрограммированный робот, с командами: «все будет хорошо» и «ты сильная у меня и справишься!».

Я отвернулась от него, а предательские слезы потекли по щекам. Слезы от ярости. Сейчас Том был обескуражен настолько, что готов был читать балладу от возмущения.

Но я услышала только:

— Прости.

И он ушел.

***

Глупо было наивно полагать, что Том после моей судорожной истерией будет рассказывать о своей жизни все, как угорелый. Нет. Если он собрался что-то скрывать, он будет скрывать до последнего, плюя на то, что я уйду или вообще умру. Допустим, если он мне изменил или предал, то это так сложно сказать? Для него, наверно, да. Или он не привык рассказывать все девушкам, с которыми встречается месяц и не планирует будущее.

Пока Тома не было в квартире, я собрала свои вещи все платья, оставленные здесь, косметические средства, деньги, уходовые штучки... Раньше я всегда уговаривала Тома нанести крем, чтобы его кожа была еще чище, а он отбивался. Но спустя пять секунд ходил по комнатам и пугал мух тканевой маской с коалой. И даже деньги у него оставила, ведь находила не безопасным больше жить в своей прошлой квартире и в ней не жила. К маме мне не хотелось идти – ей сейчас еще хуже, а своим болтливым языком я случайно спрошу про папины слова.

Поэтому я пошла к Бэт. Та без всяких проблема пустила меня и даже ничего не спрашивала. Она молча налила черный чай с песочным печеньем и принесла в свою комнату, где мы обычно зависали все время, и стали вместе смотреть сериалы про серийный убийц, будто это было чем-то обыденным.

Дружба – это когда не нужно говорить, и все читается в одном взгляде. Вы когда-нибудь задумывались о том, как ведёте себя с человеком, с которым вам действительно комфортно и хорошо? С ним не нужно приукрашивать истории, чтобы произвести впечатление, не нужно бояться осуждения в любой ситуации, где вы совершенно правы. С ним ваша внутренняя энергия наполняется какой-то удивительной теплотой, которую трудно передать словами.

— Принести еще покушать? — спросила Бэт тихо, пережевывая мясо. — Сейчас сбегаю.

— Не надо. — осекла ее я, остановив на полпути.

Бэт, пожав плечами, обратно легла на кровать, но я заметила, что она ни на секунду не сводила с меня взгляд, словно пыталась прочитать все эмоции молча. Я не мыла голову почти неделю, лицо отекло от частых слез, а нервная тряска ног и частое поглядывание на телефон показывали, что я жду сообщения от Тома.

— Ты с ним поссорилась что-ли? — догадалась она, нахмурив брови. Ее парня не было с нами, поэтому я спокойно могла рассказать подробности, ощущая себя дурой от того, как это звучит. Накричала на парня из-за того, что тот отказался рассказывать о себе. Класс.

— А потом он просто сказал «прости» и ушел. Я пересекла черту... Мне кажется, что для него я была просто объектом перепихона. Хотя никогда не позволяла с собой так общаться.

— Не вини себя. Смотри, просто все разом навалилось, такое бывает. Я тебя могу понять – ты действительно о нем ничего не знаешь, и недоверие в твоем случае оправдано. Лина, он никуда не денется, у вас же связь эта... как там... космическая, венерическая, вегетарианская... В общем, вы друг друга стоите. И ты посмотри на себя! Таких красоток нужно ценить, а он...

— Ценит. — с улыбкой закончила я и поняла, что мне полегчало. Такие разговоры всегда дают мне надежду на будущее, успокаивают.

Мы начали смотреть сериал за сериалом, поедая из мисок попкорн, чипсы, салаты. Время близилось к четырем утра, и мы обе заснули. Бэт положила голову на мое плечо, а я на ее голову, разложившись в форме звездочки. Мне снились самые теплые, милые сны, где я целовала Тома в щеку, шею, грудь, обнимала, а потом...

Звонок в телефон. Том.

Я широко улыбнулась и ответила, выходя на балкон, чтобы не помешать спать подруге – было холодно, зябко и звездно.

— Привет. — прошептала я, вглядываясь в созвездия.

— Привет. — прозвучал его бархатный голос.

— Слушай, прости меня за это. Том, просто... разом навалилось, понимаешь? Я тебя очень люблю и правда не хотела, чтобы ты слышал это. У меня будто все тормоза съехали, я не могла контролировать себя. Я, если что, у Бэт... Эй, Том, ты слышишь меня? — Я услышала шипение в трубке, связь прервалась. Вот черт! — Я тебе по Ватсапу сейчас позвоню!

Своим криком я случайно разбудила Бэт – она в одной футболке вышла ко мне, грозно щурив глаза и сонно двигаясь, как мумия. Я хихикнула и извинилась, сказав, что мне позвонил Том!

— Счастье-то какое... — буркнула она недовольно, шаркая по полу тапочками. — Ангел с крыльями блин... А он у тебя дома без трусов ходит и стреляет из лука, да?

— Бэт! — шикнула я, только с третьего раза попадая по кнопкам от трясущихся рук, чтобы позвонить Тому. Он уже был в сети, поэтому я набрала, слушая волнующие гудки в мобильнике.

— Ты тише говори, а то своими воплями мешаешь мне спать! — снова ее раздраженный голос и бормотание. Вечно Бэт ведет себя, как бабуля у меня на заседаниях – ворчит, плюется и матерится столетними матами.

— Том! Том, ты слышишь? — спросила я, когда услышала долгожданное пиликанье.

— Да, слышу. — Он отвечает твердо, и я слышу в трубке шум моря, голоса, шуршание. — Связь ужасная.

— Очень. Я думаю, ты понял, что я говорила. Мне правда жаль.

— Мне тоже.

— Я думаю, могу вернуться к тебе завтра, ладно? — Я говорила так,будто мы уже обсудили ситуацию, нашли виновных и смогли выйти на компромисс. — Мы с Бэт договорились завтра сходить в на фестиваль, и ты пойдешь с нами! Там сфоткаемся хоть впервые, ато ты все говоришь, что не фоткаешься. Ты представляешь, я случайно с собой захватила твои боксерки. Ну... по чистой случайности.

— Ага. — Я слышу укоризненный голос Бэт. — Все от своих парней берут толстовки, куртки, чтобы ощущать рядом запах, а эта взяла трусы... Ты еще их понюхай, Каролин!

— Бэт!

— Молчу...

Любовь не всегда выглядит привлекательно. Иногда надеешься, что в итоге она превратится во что-то большее. Что-то лучшее. Но не успеваешь оглянуться, как опять стоишь на исходной позиции, потеряв где-то по дороге сердце.

— Том, ты слышишь? — переспросила я тихо, разочаровываясь, что связь снова плохая.

— Каролин, прости меня.

— Да ладно... Я уже простила, мы виноваты все в этом, я налетела с этими криками, прямо как...

— Я изменил тебе.