5
Блять, это был срыв. Я позволил себе его ещё тогда, когда увидел её фотографию в резюме. Наглая, сексуальная, дерзкая сука, которая разбила моё сердце и всегда была в нём, держась за обломки настолько цепко, что ни время, ни алкоголь, ни секс не смогли её вытравить. Вытравить того... что я терпеть её не мог. Она невыносима. Каждый свой приход на работу она ознаменовывала новым платьем, юбкой, костюмом или блузкой. Тело у неё всегда было превосходным, в отличие от морального наполнения, но я, даже будучи её парнем, считавший, что не смею желать её, хотел её сейчас настолько сильно, что каждое моё утро этих хреновых трёх месяцев начиналось с дрочки. И вечер заканчивался тем же. В университете даже так не было! Шлюхи не могли помочь, потому что смотреть на них мне стало противно. Я трахнул её, отомстив за все свои страдания, не дал ей кончить, и какие-то двадцать минут был уверен в том, что этого никогда не повторится. Но когда я приехал в свои апартаменты и встал под душ, то вдруг понял, что представляю, как глажу её мокрое тело, смотрю в шоколад глаз, скручиваю в руках густые, тяжёлые, длинные волосы оттенка тёмного каштана и вхожу в тугую киску, такую возбуждённую и горячую, и наполняю её до потери масок, сознания, морального облика...
Боги, мой член топорщился, как парадный флаг. В офис я вернулся только ночью, чтобы спокойно поработать — без неё и не думая о том, что произошло. Но аромат её духов и корицы стоял у меня в носу. Врезанный в мою память, как будто провели напильником. Её запах был сладким. Он задавливал все остальные. Терпкий, пьянящий и сладкий. Я и подозревать не мог, что меня так может свести с ума запах тела. Да ещё и её, этой сучки, которая издевалась надо мной. Убивала меня, когда надевала... ныне уничтоженное облачение. Белое платье, сотканное из гипюра и кружев, которое она натянула на своё стройное, статное, загорелое тело — было моим проклятием, а она дьяволом воплоти, когда в нём. Видеть её — мука. Не видеть — ещё большее страдание. Но, чёрт подери, с ней у меня не было никакой концентрации! Я опустился за свой рабочий стол и сразу же споткнулся взглядом о чек с подписью «Jimmy Choo». Дорогущее бельё... кто, блять, смел это сделать? Кто иной, как не мисс, стерва, МакЛарен? Бог с ней с ценой — она выбрала самые дорогие, пусть! Но какого чёрта общим бюджетом?! Решила выставить меня в посмешище?! Открыв ноутбук, я уже видел в отчёте дату, время, наименование магазина и товара. Имя покупателя — моё, естественно моё и ничего бы не смущало, если бы эта покупка ни была воспроизведена в ряду с авиакомпаниями, судостроительными заводами и сетью магазинов немецкой техники. Да чтоб тебя, сучку! Рваные колготки, остатки платья и трусики — остались в моём нижнем ящике стола до сих пор... это такая расплата? Наверное, она думает, что я должен благодарить её, что она и платьице себе не купила. Теперь что, каждая из сотрудниц будет думать, что может присылать мне чек?! Месть, око за око... она не заставляет долго ждать. Она никогда не отличалась особой структурой наличия совести. Воспоминания о том, как эта стерва бросила меня, жестоко, нагло и презрительно всплыли перед моими глазами и позволяли цепляться за свой гнев на неё. Мне хотелось её задушить и не впервые. Что насчёт наведаться к ней в гости, м, сукин сын Домми? Ты же правда этого хочешь. Убить эту сучку.
Я поднялся изо стола и мельком глянув на адрес в её досье, чтобы убедится в том, что я не ошибся, спустился вниз, сел за руль «мэрса» и погнал по проезжей части. Только в машине меня посетила мысль, какого хрена я не мог дождаться завтра, чтобы успокоится, вычесть деньги из зарплаты, объявить ей выговор и послать ко всем чертям?! Какого хрена я лечу к ней на скорости?! Мой друг Брэнт Дефолт ни раз говорил, что гневу надо дать осесть — и только потом разбираться. Но это было не про меня. Женщины делились на два типа — те, которые меня хотели и повиновались, и те, которые меня боялись и повиновались. Эделин была кем-то из ряда вон выходящим — она ненавидела меня, всегда. Повиновалась мне — на её работу было жаловаться грех, и я, как только не изворачивался, лишь бы сбить её с толку, но хрен там был. И она меня хотела. Раньше — знаю, что нет. Но сейчас я просто максимально в этом убедился. Несмотря на колкости, которые источали её красивые алые губки, её тело было нежным, послушным, ластящимся под меня, как шёлк простыни. Все мысли о ней вели меня к постели и это меня ужасно бесило. Я был четырнадцатилетним сопляком, а она моей Сашей Грей, не иначе. Сука, но я сделал её. Я видел эту досаду и осознание всей своей неправильной жизни в её глазах. Я подозревал, что я был не единственным мужчиной, которого она использовала. Но я был единственным, кто сделал это с ней. Правда, хотел ещё. Снова. Чёрт, нет! Я еду, чтобы разобраться с ней и со всем этим... в целом. Это надо прекратить. Добавить это событие в прошлое, которое она так умело, ловко вычеркнула из своей жизни. Я тоже так могу. Возможно. Или хотя бы попытаю удачу. Но я сделаю это. Наверное. Чёрт... Спустя столько времени у меня не получилось её забыть. Есть люди, события и вещи, которые внедряются в самую подкорку головного мозга и как не пытайся, не старайся — все попытки тлен.
Я остановил машину у её подъезда и вышел. Пока я поднимался по ступеням, гнев медленно продолжал стихать во мне, и я подумал, что смогу выдержать свою бесстрастную маску и с исполненным надменности лицом сказать, что о большей части своей зарплаты за нынешний месяц она может забыть. За свою оплошность и невнимательность. Моя речь практически была готова, но дверь мне открыл мужчина лет тридцати с лишним, мокрый, в одном полотенце, от него несло душем. Оглядев меня с пристальным прищуром, он улыбнулся.
— Извините, наверное, я ошибся, — поспешил произнести я. Кивнув, уже собирался уйти.
— Так ты что, к Эделин, парень? — ухмыльнулся он.
— Да. Я её босс. Хотел срочно обсудить с ней кое-что, — киваю. — Но думаю, это... может подождать.
Блять, это был хренов кретинизм — ехать к ней домой, Лайнс! Да. Это ещё как могло подождать. Она уже нашла того, кто снимет ей напряжение, дарованное тобой.
— Так подожди, сейчас она...
— Нет, спасибо, — быстро сказал я, кивнув, и поспешно двинулся с лестничной площадки, не дожидаясь: «выйдет из душа».
Перебегая со ступени на ступень пятиэтажки, я ненавидел себя так люто, как только мог. Что это за прихоть? Приехать к ней домой? Какого чёрта я мог думать, что она может быть одна в данный момент? Мои убеждения в её несносной натуре были только моими убеждениями. Кайл, Марк просто паром писали при виде неё. Люси Франк, всегда боящаяся меня, видела поддержку в этой взбалмошной брюнетке без отбоя мужского внимания и остроумия, прущего из всех своих потайных щелей. Я вылетел из подъезда, как ошпаренный и тут же столкнулся с матом, перегаром и карими глазами, которые уже не ожидал увидеть. Она шокировано таращилась на меня. Я пялился на неё. И лишь спустя какое-то время я понял, по неким признакам жизни, что её на плече висит ноша, в виде пьяной мужской комплекции. Он поднял голову, и его свинячья раскрасневшаяся рожа сморщилась от льда, коим был наполнен мой взор.
— Тут комендант, — пробуравил он неясно Эделин на ухо. Она впервые, пыхтя, попыталась скинуть его руку со своей... Блять. Он держал её не только за плечо. Гнев вновь наполнял меня.
— Это не комендант, а мой босс. Позволь мне довести тебя до квартиры без перелома руки. Хватит меня лапать, — прошипела она, глядя ему в глаза. Звуки «с» в слове «босс» заставили мой член дёрнуться. Её извечно хриплый, тихий голос будил во мне необузданное желание. А этот урод поднял голову и полез целовать её...
С меня хватит. Я как тряпичную куклу схватил Эделин за талию и оттащил за свою спину. Тяжело дыша, она стукнулась спиной о кирпичную стену и быстро пробормотала:
— Мистер Лайнс, это Кэвин и мне нужно...
Я ударил его кулаком в морду. Он отключился сразу. Когда я круто развернулся к мисс МакЛарен, она изумлённо смотрела на меня. Её глаза сияли в свете ночных уличных фонарей. Тяжело сглотнув, она произнесла:
— Что вы сделали с ним?
— Не имеет значения, — холодно отрезал я, — Я уложу его в машину и отвезу в ближайший мотель. Всё оплачу и постараюсь это сделать не с помощью основного — гласного — бюджета компании.
Она ухмыльнулась и откинула волосы с плеч на спину, скрещивая руки на груди и хитро щурясь:
— Вы приехали отчитать меня, мистер Лайнс? — она подошла ко мне впритык, я чувствовал самый сумасшедший аромат, который только существует на этой планете, перемешанный с шампанским, и мне снова хотелось вкусить её, — Вы трахнули меня на кухне в вашем офисе.
Блять.
-... Вы порвали мою одежду, колготки и даже трусики, — произнеся последнее слово, она приподняла голову к моему лицу, обжигая дыханием, — Это были противоправные действия с вашей стороны, коих раньше, как вы сказали, не случалось, — она улыбнулась шире.
— Не случалось, — повторил я. Эделин скептически изогнула бровь.
— А как же насчёт того, что я первая, кого вы трахнули в офисе... На кухне, — её губы почти касались моих.
— Вы ловите меня на слове, Эделин, — я поднял уголок губ, — Что мне с тобой сделать?
Она отшатнулась от меня. Я приблизился к ней ещё ближе.
— Понимаете, мисс МакЛарен, вы дали повод кривотолкам и всем тем, кто любит чесать сплетнями свои языки. Разве вам не было понятно, когда я говорил, что вы, чёрт вас возьми, не имеете никого права пользоваться основным бюджетом. Вы вообще слышали, что я говорил? — я уже выходил из себя, — Почему вы молчите? Язык проглотили, что ли? Мне иногда хочется вызвать киллера, когда я вам что-нибудь объясняю, Эделин. Какого хрена мне с вами сделать?
— Отвалите, — в её глазах был вызов, — Мы с вами начальник и подчинённый. Я не вижу для нас никакого развития.
Я ухмыльнулся. Сделал шаг, ещё один, надвигаясь на неё, — и она вошла в подъезд, прячась в его темноте. На мгновение датчик движения сработал: я увидел, как глубоко она дышала и как горели её глаза, в них я отражался, как в зеркалах. Мне хотелось раствориться в этой тьме, и я уткнулся лбом в её, игнорируя все вопросы, просунул руку под платье, по первобытному сжимая её крошку в трусиках. Мы замерли. Свет погас. Она не издала ни звука. Мой палец отодвинул ткань от круга клитора и медленно очертил его.
— Не видишь развития? — прохрипел я в её рот, — Зато я его чувствую. Как и ты, — мой язык проскользнул по её горячим губам, срывая вдох. Девочка дёрнулась, я подался назад и снова вперёд, чтобы просунуть в неё пальцы — свет зажегся. Она жмурилась, конвульсивно трясясь и вжавшись ртом в своё оголённое плечо. Когда она поняла, что я вижу, на какие жертвы она идёт, чтобы сдерживать звуки, — то вздрогнула, вцепилась глазами в мои и толкнулась бёдрами вперёд, насаживаясь на мою руку. Её голос дрожал, пока она хрипела:
— В чём дело, мистер Лайнс? У вас недотрах? — она прищурилась. Соки текли по фалангам. Я вытащил их из её киски и вставил ей в рот.
— У вас, — прорычал я.
Она укусила меня. Шипя сквозь зубы, я избавил член от пут и проткнулся в самую глубину её пульсирующего горячего местечка. Она выкрикнула в мою руку, обильная слюна потекла по коже. Я замер, чтобы продлить это мгновение сладкого предвкушения, проникновения, сумасшествия. Медленно соскользнул пальцами с её губ, очерчивая каждый изгиб и контур. Свет вновь погас. Я медленно начал двигаться, тихо, спокойно, в темноте, сжимая в одной руке её ногу, прижатую к моей заднице, а второй плотно сжимая её подбородок. Она всхлипнула. Задвигавшись на мне, чтобы полностью опутать меня, она снова вызвала всплеск света. Теперь лицо её было мокрым, потным от чувств, ресницы дрожали, а губы похожи на раскрытую майскую розу. Тёмные локоны были влажными, будто она только что вышла из душа, и прилипли к её шее. Она вся океан. Свежие брызги. Дождь. Очень мокрая, текущая сучка с самыми красивыми глазами на этой земле. Душ... я вспомнил про ублюдка. Свет погас, я стал двигаться ещё медленнее, срывая с её рта протяжные стоны.
— Что у тебя в квартире делает тот мужик? — она рассмеялась звонким, дрожащим смехом, — У тебя что, гарем? Отвечай мне!
Она не отвечала. Эта дикарка царапала мою кожу головы и скакала на мне сама — теперь на скорости. Свет сначала горел, ослепляя нас своей интимной тусклостью, но затем привык к постоянному движению. Меня бесило, что она снова молчала, уже контролируя процесс своих быстрых движений и только шумно дышала, как при беге на километр. Меня бесило, что она не говорила со мной, что я не видел её лица. Я прижал её к другой стенке, усадив на почтовые ящики, которые тут же загремели и вновь ускорил темп — теперь забрав с неё ответственность за толчки. Теперь я убивал её этими движениями. Теперь она не могла сдержать крика, ибо ей нравилось всё, что я делал, ибо никто и никогда её так не трахал.
— Ты должна нахер забыть это всё. Я больше не должен ебаться с такой стервой.
— На других у тебя не стоит, — со стоном хрипит она, — Как же я ненавижу тебя... Как такому засранцу мог достаться такой член?
— Как такая сука, как ты, могла родиться с такими невероятными глазами? — прошипел я.
— Ты их не видишь сейчас, — еле дыша выдавливает она, — А я чувствую, что ты дерьмо.
— А я чувствую твои глаза. Они единственное, что влечёт меня к тебе, — я был пьян от этой женщины.
Я говорю бред. Мне просто очень хорошо чувствовать её так, как сейчас, слышать вновь её крики, ощущать запах, который режет ноздри и внедряется в сознание. Я теряю себя рядом с ней. Нет, не то, что себя. Я теряю всё из виду, из головы, из сердца и из тела. Я хочу стонать, как сильно мне нужно это — каждую секунду.
— Блять, ты самая последняя из всех сук, которые я встречал, — рычу я ей на ухо, она вздрагивает и начинает дрожать до такой степени, что трясёт меня, влечёт за собой, сжимая до боли мои волосы на затылке. Она кричала так, что трещали стены, а затем послышалось громкое ворчанье на лестничной клетке:
— Тише там, шлюха! Сейчас полицию вызову!
Я дрожаще рассмеялся ей в лицо, доходя с ней до самого финала. Дрожь была бешеной, неуёмной. Меня оглушила громкая пощёчина, которую она отвесила мне по щеке, взвывая от страсти и провела по ней, впившись ногтями в кожу. Она кончила. Я услышал столько визга, сколько не вызывал ни в одной девушке раньше, и не мог сдержать собственный конец, который неистово накрыл меня, заманивая всё глубже, в самый водоворот страсти. Я вышел из неё и обкончал её бедро, кусая в шею, посасывая кожу, оставляя глубокий засос. Она потянула меня за волосы на затылке и оторвала от своей шеи. Свет зажегся: мы смотрели друг другу в глаза.
— Теперь весь дом будет знать, что тут где-то по соседству живёт потаскуха, — косо ухмыльнулась она.
— Пусть завидуют.
— Ты засранец, — прохрипела она и оттолкнула меня от себя. Поправив своим сексуальным жестом трусики и откинув волосы назад, она упёрлась руками в колени. После чего посмотрела на меня снизу-вверх, пока я одевался. Я присел на корточки перед ней и провёл рукой по влажной щеке.
— Надеюсь, мисс МакЛарен, это предаст вам бодрости на оставшуюся неделю, и вы больше не будете вести себя, как сука? — я любезно улыбнулся. На её лице появился оскал.
— Мечтай, — пихнув меня руками в плечи, тем самым — повалив на спину, она на дрожащих ногах, как можно быстрее пошла к лифту. Вызвав его, она оперлась плечом о стену.
Я с минуту таращился на эти изгибы и, блять, когда я додумался встать и подойти к ней, чтобы хоть как-то ответить на её выпад, дверцы закрылись и девушку унесло наверх. Я трижды выругался про себя. Что вообще со мной происходит?
***
— Ну, показывай обнову, — говорит Брэнт и скалится во все тридцать два зуба.
Мой друг и начальник финансового отдела компании был сегодня в слишком приподнятом настроении. В таком состоянии Брэнт Дефолт прибывал после развода практически всегда, что заставляло меня снова и снова задумываться о том, что вне брака мужчина чувствует себя счастливее, потому что... что? Становится свободнее? Имеет право заводить роман то с одной, то с другой? Так почему, чёрт меня возьми, я, находясь в этом самом положении, с приходом сюда Эделин МакЛарен вдруг отказался от той жизни, которую вёл? Ради чего? Господи, кого бы я позволил себе трахнуть в подъезде?! Да никого и никогда! Эта баба сшибает мой рассудок, что очень меня угнетает.
Мне не по себе со вчерашнего вечера, и на выручку может прийти лишь кофе, которое пока нельзя попросить, ведь мисс МакЛарен сегодня занимается почтой. Моя секретарша, а ставит себя, как чёрте что.
— Какую обнову? — хмурюсь я, наконец-то оторвавшись от отчёта и сканируя глазами Брэнта.
— Ну, трусики, колготки, — хохочет он.
— Ты козёл, — шикаю я. Как я мог забыть о том, что благодаря этой стервозине я посмешище?
Ни слова больше не говоря, я встаю, прожигая Брэнта взглядом. Взяв связку документов, выхожу из кабинета и шумно хлопаю дверью, продолжая слышать ещё более неумолчный смех друга. Идиот. Бросив пачку бумаг на стол МакЛарен, я шиплю сквозь зубы:
— Видите, что вы наделали? — указываю кивком головы на дверь, после чего возвращаю взгляд на принесённые мною бумаги, — Чтобы всё было готово к четырём часам, Эделин.
— Мистер Лайнс, я не терминатор...
— Придётся им стать, — я смотрю ей в глаза. Она сжимает губы. — Я до сих пор жду свой кофе. Старайтесь шевелиться.
Я круто разворачиваюсь, пока она ловит ртом мух. Почему я злюсь на неё?! «Потому что хочешь так сильно, как будто она единственная женщина на этой земле», — потешается подсознание.
— Что ты хочешь от несчастной девочки? — не только подсознание, но и Брэнт.
— Ты сейчас уссышься, — шиплю я, смотря на друга, который сотрясает кресло. — И ты назвал её... «несчастной девочкой»? Поработай с ней, посмотрим, кто будет несчастным.
— А вот и поработаю, босс, если ты мне уступишь её, — он прищурился. — Скоро будет проводится ежегодный конкурс «Лучший ассистент». Эта девушка не хочет повысить квалификацию? Поговаривают, она работает, как зверь.
— Она просто зверь, — пробубнил под нос я, — Но, как видишь, она слишком долго делает кофе...
Раздался стук в дверь. Я закатил глаза.
— Постучите себе по голове. Я сам просил вас зайти, — я пытаюсь сохранить душевное равновесие.
— Мистер Лайнс, простите, что заставила ждать, — сладким как мёд голосом щебечет она, занося поднос с кофе. Первую чашку она ставит перед Брэнтом, который с улыбкой Чеширского кота оценивает её прелестный зад в бордовой кожаной юбке. Блять. Если бы я раньше увидел, во что она одета снизу, то уже успел бы нагнуть её за столом.
Враждебно смотря в мои глаза, Эделин подходит ко мне и берёт блюдечко с чашкой, улыбаясь своей самой искусственной из улыбок.
— Знаете, мистер Лайнс, ассистенту не главное приносить своим начальникам кофе. Главное — отдача делу и обширные знания.
— А они у вас есть? — издевательски ухмыляюсь я, и тут же шиплю от боли. Горячее кофе полилось мне прямо... Брэнт смеётся, сукин сын.
— Ох, простите, мистер Лайнс, я слишком неловкая, когда мне начинают хамить, — сдерживая улыбку и состроив жалостливое лицо, выдавливает она. Чёртова актриса! Взяв салфетку, она кладёт руку мне на ширинку и плотно сжимает мой член под столом, отчего я вздрагиваю, но тут же беру себя в руки, выхватив салфетку. Она с косой ухмылкой отстраняется.
— Этого больше не повторится.
— Идите и работайте, — зло шиплю я. Брэнт чуть ли не сворачивается калачиком от хохота. Эделин с самодовольной улыбкой, виляя бёдрами, идёт прочь.
— Она стерва, — шиплю я.
— Если она может схватить за яйца такого говнюка, как ты — она богиня, — не прекращал хохотать Брэнт.
Блять, он не мог этого видеть. Это значит, что тут и так заметно, что я просто прикован к ней тем, что хочу её?! Мне надо купить машину для дрочки, чтобы я перестал выглядеть как подросток, смотрящий вместо немецкого порно на Эделин Суку МакЛарен.
— Ничего она не может, — бубню я и опустошаю чашку, опаляя пересушенное горло.
— Домми, она достойна большего, чем носить тебе кофе, — улыбается Брэнт, делая глоток, — Кстати, даже в нём она больше, чем хороша. Так что, позволишь мне быть её наставником? Мне кажется, всё, что она сейчас говорила, прямой намёк на то, что она стала свидетельницей нашей беседы. В конце концов, она может сама пойти и записаться в ассистентки, тогда она может достаться другому отделу, а следовательно, выиграет другая компания. Ты же знаешь, что финансы — наша сильная сторона, пока я здесь руковожу.
— Как говорится, сам себя не похвалишь, никто не похвалит? — ухмыльнулся я. Брэнт расхохотался.
— Можно и так сказать! Пожалуйста, давай я запишу её к себе! Озолотимся, поднимем рейтинг. В ней потенциала больше, чем во всех наших вместе взятых сотрудницах...
— Ты что, запал на неё? — хмурюсь я, сощурившись.
— Друг, это ты запал. Причём очень конкретно, — он прыснул.
— Брось! — шикаю я и машу на него рукой. От этого Дефолт смеётся ещё громче.
В этом чертяке была очень странная особенность — видеть меня насквозь. Познакомились мы впервые ещё в старших классах в школе, а затем ещё раз, когда он пришёл ко мне на собеседование три года назад. Наша дружба набрала такие обороты, что всё, что я раньше думал о слове «друг», являющемся для меня синонимом «враг» — моментально стёрлось. Его сводный брат Джил Хилтон, молодой и талантливый музыкант, стал моим другом №2, — в этом и состоял мой круг друзей, в которой по справедливости можно включить ещё и... Рассела, моего тренера. Скудное количество, но мощное качество — большего и не нужно.
— Так что, даёшь добро? — не унимался Брэнт на моё не самое уверенное «нет».
— Достал! — плюю я. Он смотрит на меня, как кот на пузырь валерьянки.
Блять, почему я не могу ему отказать более резко? «Возможно, потому, что ты знаешь, что мисс Эделин МакЛарен не обделена амбициями» — заламывает изящную бровь подсознание.
— Ладно, даю, — чуть ли не борясь со своем языком, выдавливаю я, — Я даю. На подготовку вам по два часа в день.
— Ты смеёшься? — он с досадой стонет.
— Она и здесь нужна, — я пристально смотрю в глаза Брэнта.
Мой друг отваливается на спинку стула и потирает медленно подбородок. Его зелёные глаза вновь становятся маленькими щёлочками, когда он пристально всматривается в моё лицо.
— Дай нам поработать нормально и полноценно неделю. Попроси кого-нибудь заменить её на время, — кивает Брэнт.
— Неделю, — проговариваю я чуть ли не про себя.
— По рукам! — восклицает Дефолт и хлопает меня по плечу.
— Но я...
— Спасибо, приятель! — он как можно скорее скрывается за дверью.
Чёртов нахал. Неужели он не понимает, что мне её... некем заменять? Она успела стать незаменимой за какие-то несколько месяцев. Господи, если бы она была не так хороша в том, что делает, я бы уже давно уволил её, чтобы избавиться от того наваждения, от тех душевных терзаний, которые уже успели истрепать меня. Морально и физически. Кто-то мудрый говорил, что незаменимых людей нет. Но практика из раза в раз ни единожды доказывала мне обратное. Возможно, что такая передышка — это то, что нужно нам обоим?
Не пикироваться с ней, не видеть её сексуальные наряды, смелую ухмылку — всё это следует к «не возбуждаться». Чем дальше от запретного плода, тем лучше. Даже трахая её, ненавидя её за то, что так хочу, я кожей чувствовал, что она находится для меня под самым строжайшим запретом, как сладкое после шести. Если бы она однажды не обожгла меня настолько сильно всё могло бы быть по-другому. Ненавижу это «бы».