4
Могла, но не ушла. «Невыносимо» наступило быстрее, чем я думала. Когда? С первого же дня! За месяц работы с чёртовым Лайнсом я стала ненавидеть мужской род в целом. Второй месяц — я жила на кофеине. А в нынешнем, третьем, я дала волю полностью расцвести своей стервозности. Мистер Доминик Лайнс не только «не подарок», как выразилась моя мама, во время моих телефонных жалоб на него, а дерьмо с мускулами! Я похудела на семь килограмм за месяцы работы без всяких особых диет — я просто не успевала завтракать, из-за загруженности не могла обедать, а ужинать у меня сначала просто не было сил, а потом Энгус съехался с женой вновь, и мне стало нечем. Поняв, что обессиливаю и что дело так не пойдёт, я брала еду с собой в кафе неподалёку и без особого энтузиазма ела безвкусную пищу по приходе с работы. В двенадцать часов ночи минимум. Если на Земле есть ещё больший ад, это вообще не наша планета.
И Бог даже с этой сумасшедшей занятостью, в свете которой мои подружки без зазрения совести окрестили меня «рабыней сексуального феодала» и передружились с Люси чуть ли не больше, чем со мной, после одной из наших совместных прогулок в молле. Конечно, они видятся чаще... мою жизнь украли и превратили в собачью. Я со всем смирялась. Но одно выводило меня из себя, одно лишь превращало меня внутри в мегеру, одно, только одно вызывало во мне всплеск беспрерывной злости, которую я подавляла чуть ли не биением головы о стену — язвительность мистера Лайнса. Его «остроумие» не знает границ, он устраивает демонстрацию ежедневно, аж тошно. Как бы я не пыталась абстрагироваться, он выводил меня из строя на самых неожиданных поворотах. Я поражалась собственному терпению, и понятия не имела, почему, чёрт подери, я так держусь за эту работу... «Ожидание лучшего шанса, подходящего момента», — шептали моё подсознание и Люси, прибегающая ко мне каждое утро за отписанной почтой. И да, да, он, этот урод — был горячим гадом!
Его можно было бы назвать идеальным, его крестили бы под звездой с именем «Мечта», если бы не эти фразочки-заразочки, которые извергал его рот постоянно, не зная никакой передышки. Например:
— Где вы варили кофе? В морозилке?
— Ваш почерк поймёт только врач;
— О, Эделин, теперь всё ясно! Ваши каблуки. Я думал, отчего трещит паркет;
— Знаете, что отличает человека разумного от вас? Умение не вбивать клавиши клавиатуры в стол;
— Нет-нет, это я ухожу, а вот вы задержитесь сегодня допоздна. Выключите энерджайзер в вашей единственной мощной точке;
И так далее. Да, он лютый козёл! Это при всём при том, что я отдаюсь по максимуму, от винта в самом буквальном смысле, и всё без толку. Он ненавидит меня?! Ха! Это я его терпеть не могу! Мама научила меня одной хитрости, когда я была ещё совсем девчонкой: на любое оскорбление и агрессию отвечать улыбкой. Это делает тебя в глазах других сдержанной, самодостаточной и ледяной, а самое главное — это выбешивает окружающих и особенно обидчика. Я делала это исключительно из последнего пункта. Первые две недели мне приходилось тихо рыдать в подушку от его острот, которые я отчего-то принимала близко к сердцу. Возможно, чувствовала какой-то стыд, неловкость. Понимала, что он... не простит и почему-то для меня это было в какой-то степени важно. Но вода камень точит и меня мои слёзы сточили. Нечего рвать себе сердце, особенно из-за того, кто плюёт в него ежедневного и для него это, как сделать вдох или выдох. Да и я всегда была не из робкого десятка, не лыком шита. Стерва. Он знал, что я сучка, поэтому то, что он босс, было своего рода барьером от моего буйного нрава, который приходилось сдерживать. Из-за моего положения.
Сегодня я внутренне успокаивала себя тем, что наконец-то увижу подруг и своего «бывшего на все времена», Кэвина, вернувшегося из очередного круиза по Европе. Его мечта, стать писателем, требует от его широко-карманного папаши немало средств, которые тот без труда может ему дать. Моррис вправду любил меня, мог делать это на расстоянии и вблизи, если мне того хотелось... однако от мысли о физической связи сейчас я вдруг сморщилась. Мы не виделись около четырёх месяцев. Он изредка писал мне, ещё реже — звонил и наш разговор ограничивался следующим:
— Скучаешь?
— Я тоже.
— Не скучай.
— Ты первая.
И всё в этом духе, что прекратилось после того, как я устроилась в D&L & Co. Я утопаю в работе, я поглощена ею. А ещё, я постоянно думаю о сероглазом красавце, или, как вам угодно — дерьме с мускулами, — о котором я вообще должна забыть... думать. О, хотя бы не так часто.
— Пс-с, Дэлли, — услышала я голос Люси, уже собираясь вернуться в лифт. Что ещё?! Вроде бы все бумаги я отдала...
— Чего-то не хватает?
— Нет, с документами всё в норме, но вот с твоими колготками...
— О, нет! — проныла я, увидев мерзкую стрелку на правой икре. — Когда я умудрилась?!
Больше думай о всякой чепухе, МакЛарен! Как же хорошо, что я вовремя успела усвоить, что я — невероятнейшая растяпа, и поэтому у меня в ящике всегда про запас лежала смена. Поблагодарив Люси за то, что она открыла мне глаза, я пулей вернулась в лифт и поднялась к приёмной. Комната для нужд всё ещё находилась в ремонте на этом этаже, но теперь в активном... То есть, относительно, по выходным. Нежный «слух скрипача» мистера Лайнса не мог вынести излишний шум! Хмыкнув над этой мыслью, я достала телесные коготки в мелкую сеточку, сняла и выбросила рвань. Делала я это абсолютно спокойно — сейчас 9:13 утра, а босс прибывает к десяти, если не к одиннадцати. Документы Люси мне уже посчастливилось отдать, так что она не заявится сюда в самый неподходящий момент с трещоткой Мэнди. Да и Кайла с Марком в такую рань увидеть невозможно. Сейчас, вообще, видеть этот дуэт — практически удача. Мистер Лайнс как-то сразу прозрел, кто чаще всего зовёт меня на обед, так что нагрузил их по полной программе... Фирменный урод.
Я задрала до талии силуэтное платье белоснежного цвета, сотканного из тончайших кружев, изготовленных известным французским брендом, сняла высоченные шпильки и принялась надевать колготки. Я обожала чувство нового, свежего нижнего белья. Я сходила с ума оттого, что эту прозрачную, дышащую ткань, надо распределять по ногам. А они у меня, кстати, — как говорится — «от ушей». Комфортно уместив икры, я встала, чтобы расправить сеточку на бёдрах и попке. Ощущение на коже было великолепным — что касается одежды, я была не из тех, которые довольствуются ширпотребом. Самое позитивное в моей работе — деньги. Я могла себе позволить выглядеть сногсшибательно, но делала это всегда, даже когда приходилось перебиваться одной сухой гречкой. Так, забыть о плохих временах!.. С задницей покончено... ах, да, щиколотки.
— Мисс МакЛарен, — тихий, хриплый голос вывел меня из положения стойки раком, и я чуть было не прыгнула на панорамное окно перед собой, осознав, что за спиной был... босс! Дрожащими руками я резко одёрнула платье и поправила волосы. Но оборачиваться не решилась. — Мисс МакЛарен, надеюсь, с примеркой закончено, и вы можете принести мне кофе? — его голос звучал уверенно, дерзко и насмешливо. Кретин.
Ха, какого хрена я тогда стыжусь?!
— Вам понравилось наблюдать, мистер Лайнс? — обернувшись, нахально спросила я, как бы напоминая, что не привыкла лезть за словом в карман.
Ох. Он встрёпанный и сексуальный, разомлевший от жары и кондиционеров. Его глаза блестят. Это усугубляет моё положение, льстит и лишает дара речи.
— Эделин, я бы предпочёл быть слепым, чем видеть вас в утро понедельника. Напомню: вы на рабочем месте, а не в примерочной, — прошипел он и захлопнул дверь в свой кабинет, как самый настоящий подросток-дрочер.
Господи, я бы предпочла, чтобы он был немым. Если бы он молчал, он был бы пределом совершенства. Кхм, для каждой, да... В чём его проблема? Он на «раз, два, три» получает всё, что ему заблагорассудиться, так почему бы не бесить других?! Чёрт, это было унизительно. Закусив губу от некоторой неловкости, я влезла в туфли и отправилась на мини-кухню, чтобы приготовить для босса кофе. Он ненавидит корицу и меня. Что же больше?.. Это можно проверить. Я сегодня в ударе. Этот пакостник, бог знает сколько мог стоять в дверях своего кабинета и разглядывать меня. Пусть поперхнётся этой сладкой прелестью. Признаться, в кофе я её выносила, но вот в сдобных изделиях... когда Марк принёс мне булку с корицей мой желудок был готов выпрыгнуть от одного только аромата. И когда я для приличия укусила её, то поняла, что сделала чуть ли не самую главную ошибку в своей жизни. А почему он противник корицы?.. Его языку не мешало бы прибавить сахару. От мысли о его языке мои колени вдруг прижались друг к другу. А это что... такое?! «У ТЕБЯ НЕ БЫЛО СЕКСА ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА», — красной бегущей строкой вопило моё подсознание, а кипяток перелился за пределы чашки. Я прижгла палец.
— Чёрт...
— Наверняка, вы сегодня встали не с той ноги, мисс МакЛарен, — я вздрогнула и обернулась, тут же отложила чайник, не убрав бедовый палец от губ. Босс. Что он делает на кухне... без пиджака и галстука? — Жарко, не правда ли? — он расстегнул пару пуговиц, и говорил, будто читает мои мысли. — И мой день сегодня не задался.
— Неужели? — тише, чем надо, спросила я. Он согласно кивнул. Беззвучно приблизился к стойке, на которой стояла чашка с его напитком. И я, так скажем, неподолёку... Он в двух сантиметрах от меня. Странная судорога свела кости таза. Его большая ладонь легла на моё плечо, он смотрел мне в лицо сверху вниз, и я почти чувствовала, как сердце касается грудной клетки.
— Я встал сегодня раньше обычного, ворочался, много думал... Мои подчинённые сплошь аутисты, умеющие только производить первое впечатление. Что я буду представлять курортам Аспена, какую, мать их, рекламу? Просто понятия не имею без достаточной дозы кофеина. Не могу работать. Запомните, наконец, Эделин... Я ненавижу ждать свой кофе, — его рука соскользнула с плеч на мои лопатки. Судорожно сглотнув, я уткнулась кулаками в столешницу и шумно выдохнула.
— Ваш кофе, сэр, готов и он... не на моей спине, — дрожаще выдохнула я. Он ничего не отвечал. Тишина между нами была сродни саксофону, обнажающему мысли и душу. Гордая стерва во мне хотела оттолкнуть его, разум приказывал, но тело было обескуражено... Какой он сладкий мерзавец!
— Я ненавижу корицу не из принципа, мисс МакЛарен. Это аллергия, — спокойно произнёс он, заползая ладонью мне под платье, — Я чувствую этот запах, и он меня раздражает, — он рыкнул и резким жестом свободной руки перевернул чашку. Психопат. Кофе разлился. Тёмная лужица растекалась по поверхности. Моё платье!.. Он крепче прижал меня к столу, проникая ладонью ниже. Дьявольский говнюк. Какие там правила безопасности в обществе душевнобольного?
— Вы испортили моё платье, — выдавила я, дрожа.
— Вы испортили мой кофе, — парировал он.
— Вы испортили мой день, — шиплю.
— А вы... мою жизнь, — он почти рычал. Моё ухо горело от его дыхания. Он помнит события... сколькилетней давности?! Серьёзно? Твою мать.
— Мне горячо, — не от кофе через платье, а от ладони.
— Я знаю, — хрипит он на ухо.
Он позволил себе распускать руки. Стерва — хотела врезать ему. Сучка — врезаться ему бёдрами в лицо. Его ладонь скользила ниже, заставляя меня прогибаться. Августовское солнце жадно билось в стекло. Я боялась говорить, я боялась своих слов, я боялась, что он может остановиться. Он молчал. Я слышала только наше смешанное, неровное дыхание, отдалённый шум города за стеклом и мерную работу кондиционеров. Вторая ладонь была обжигающим пламенем ада. Он приложил её к внутренней стороне моего бедра, забравшись под юбку и на несколько секунд, лишь коснувшись, внезапно её одёрнул... «О, малыш, я тоже ощутила этот ток», — мысленно простонала я. Его пальцы были длинными, а ладонь мягкой и широкой. Мне казалось, что ею он может запросто обхватить всю мою ногу, шею, или грудь. Мои фантазии бежали впереди его действий. Мой босс за моей спиной, он трогает меня там, где нельзя... боссу. Он ласкает мои лодыжки и не доходит к главному. Его рука на моей пояснице, но не на заднице. Он мучает. Мне жарко, что он творит?.. Его губы касаются уха, обхватывают мочку. Он начинает её посасывать, посылая трепещущие языки костра между ног.
— А-ах, — выдыхаю я. Бёдра влажны не только от растёкшегося кофе.
— Вы сказали «а-ах», Эделин? — он ласкает языком каждую букву имени.
— Да, вы... ахренели, мистер... босс, — я протянула «с», шипя, когда он резко увалил меня корпусом на чайный столик.
Да! Я должна была его так взорвать! Я не сопротивлялась, не могла, не хотела и не смела. Его рука прижимала меня к столу, удобно устроившись на позвоночнике.
— Скольких секретарш вы так нагнули? — чуть дыша, выдавливаю я. Его ладонь ползёт ниже и задерживается на попе. Ожоги остаются на теле от его прикосновений. Я чувствую спиной горячее дыхание. Он наклоняется ко мне, к самому лицу, чтобы произнести:
— Вы первая секретарша, которую я так нагибаю, — прошла короткая пауза, — На кухне в офисе, — его усмешка была слышна.
— Кретин, — прошипела я, резко задирая ножку вверх, между его ног. Я хотела проткнуть шпилькой его причиндалы, — уже три месяца, между прочим, — но он оказался проворнее: переместил свою длинную ногу и теперь она стояла между моих. Чёрт! Я резко выдохнула.
Мои руки вцепились в столешницу.
— Вы пахнете стервозностью, — он втянул с шумом аромат моих волос, шепча в них, — А ещё роскошью. И сейчас будете пахнуть мной, — он кусает меня за плечо — по телу проносится судорога. Его зубы скользят на лопатку, прикусывают, а обе руки оттягивают ниже ткань платья. Я слышу треск шва. О, нет, нет... впервые хочу вырваться, выпрямляюсь, но его ладонь сжимает заднюю сторону шеи, захватывая и само горло, прижимает обратно. Стон непроизвольно вырывается из груди. — Не двигайтесь.
— Как я... буду работать в рваном платье? — давлюсь воздухом. Я-то знаю, что у меня в шкафу есть второй комплект, но он...
— Это меня не касается, — ублюдок смеётся. Он ведёт языком по позвоночнику, а я вьюсь под его ласками. Солнечный свет и наслаждение ослепляют, сжигают и заставляют тяжко дышать, унося прочь все мысли из головы. Внезапно треск становятся невыносимо громким, точно рвётся не ткань, а ломаются мои кости. Происходит это так быстро — я не успеваю сообразить, как остаюсь без трусиков... ох, боже, что происходит?! Мой разум задаёт этот вопрос в тысячный раз, но тело и импульсы гонят его прочь. Кровь шумит в ушах. Он накрывает мою крошку рукой — и его стон, льющийся горячим шоколадом на мой слух, порождает мой, заставляя чресла биться в его руку.
— Мокрая мисс МакЛарен... плохо вытерлись после душа? — поддразнивает он, убирая руку каждый раз, когда я практически вплотную к нему прижата.
— Ваш чёртов кофе...
Он смеётся, как любимец богов.
— Ваша киска со вкусом корицы?.. Как жаль, что у меня аллергия.
Я тяжело сглатываю.
— Жаль, что вы не используете свой язык по назначению, — хриплю.
— Упёртая сучка, — шипит он, присасываясь к моей шее и срывая стон.
— Напористый... кобель. Ох!
Его пальцы проникают в крошку и начинают быстро, отточено меня наполнять. Я кружу бёдрами, стараясь усилить ощущения, но он сжимает их второй рукой и плотно прибивает к столу, пробуравив кожу ногтями. С моих губ летят только стоны, он так шумно дышит... Спустя несколько минут, когда мои стоны набирают громкость, он вытаскивает пальцы. Нет!
— Что?! Сукин сын! Верни их обратно!
— Попросите меня хорошо, Эделин, — его серые глаза сияют голодным блеском. Рука накрывает всю кроху, ох... — Скажи мне: «Босс, прошу, трахните меня своими пальцами».
Размечтался! Ещё чего?!
— Босс... прошу... трахните своими пальцами ваш зад. Я заслуживаю большего, — моя щека плотно прижата к столешнице, я скулю, но не чувствую унижения, я ощущаю себя... желанной до беспамятства. Я совершенно не могу противиться его телу, его рукам. Его лицо так близко к моему. Эта твёрдость комплекса мышц позади, крепость бёдер и плеч, эти огромные руки. Щетина... ох, он невероятен. Как я могла быть слепой раньше и не увидеть, что в той ужасной скучной обёртке такая безумно сладкая, умопомрачительная конфетка? — М-м-м...
— Умираете от нетерпения? — он шлёпает меня по клитору, заставив завопить.— Я знаю, Эделин, почему ты такая злая, стервозная, отчаянная и нетерпеливая грязная штучка. Тебя никогда нормально не трахали. Никогда, — он повторил это слово по слогам, я слышала «молнию», лязг ремня и звук... этого... сочного проникновения. Я широко открыла рот в безмолвном вдохе, у меня не было сил даже кричать, бунтовать, огрызаться. — О, да, это ненадолго заткнёт твой рот, слава моим яйцам...
— Урод. Устал дрочить на меня? — с судорожной улыбкой выдыхаю я, тресясь оттого, с каким нетерпением он вошёл. Он зло рычит и тут же начинает вбиваться в моё липкое мокрое лоно, так жёстко, что я перестаю дышать и только жмурюсь. Чёрные круги перед глазами. Он молчит. Молчит и двигается, неужели я угадала?! Оу, как приятно, ещё...
— Судите по своим ощущениям, Эделин? — хрипит он, — Вы же для этого надевали платья короче, короче и ещё короче? — шипит он.
— Только не говорите, что вам не нравилось, — еле слышно выдавливаю и громко стону.
— Никто, никто тебя так не ебал, никто, — сипит он, замедляясь. От скорости я чувствовала только непрекращающийся таран, который разрывал изнутри. Теперь я ощущаю каждый сантиметр большого члена большого мужчины. Такого сочного, что могло лишь сниться. Ненавижу, ненавижу то, что так хочу его, ненавижу правду, которая как раз-таки и заключается в том, что так действительно никто не делал: настолько внезапно, говоря мне гадости, грубо, быстро, выжимая меня, как лимон и так дико хватая за волосы и бёдра. Останутся следы, плевать, хочу... Он ведь этого и хочет добиться. Хочет меня и своего превосходства. О, порочный самодовольный урод.
— Сомневаюсь, что никто, — срывающимся, хриплым голосом выдавливаю я, и получаю шлепок по попке, удар щеки о столешницу — он управляет моей головой с помощью шевелюры, — и новый поток карательных толчков в немецком стиле. Мне хочется кричать, чтобы он делал это снова и снова, он в промокшей насквозь рубашке скользит по моей спине грудью, его пуговицы впиваются в кожу. Мой дрожащий вдох и стоны его подкупают, а то, что я вру и не хочу признаваться — бесит его. Слёзы стоят в глазах от чувств, от пересушенного рта. Ни одного поцелуя. Все из прошлого — трепетные и робкие, такой ярый контраст той грубости, что происходит. Перед глазами туман, я понимаю, что дверь не закрыта и любой может войти и застать нас. Ох!..
— Ещё, я ещё немного! — вскрикиваю, ожидая разрядки от возбуждения после всех этих... месяцев. Всё в моём теле сжимается, я уже чувствую, как дрожат мои колени. Я такого ещё не испытывала, ни разу, ни разу. Он не останавливается, он молчит, он стонет, и он убивает меня! Прижимаю ладонь к губам и дрожаще, кричу в руку, оставляя влажный след на ладони и сгибаясь на столе, трясясь всем телом. Кровь жжёт щёки, клитор, пульсирующий и сжимающий его вход... я сжимаю его и боюсь выпустить, я почти...
— Моли меня позволить тебе кончить, — шипит он на ухо.
— Ещё чего, — огрызаюсь, зло ухмыляясь. О! Нет, нет... почему он замедляется, останавливается?! Нет! Я слышу его громкий стон, шумное дыхание и вижу, как он кончает на мои бедра, всё ещё автоматически двигающиеся навстречу. Его рука двигается на члене, пока он заставляет свои сперму брызгать.
Он что, рехнулся?!
Я кусаю дрожащую от обиды губу, а он, качаясь, быстро застёгивает «молнию» брюк. Скалится. Я полулежу на столе, обессиленная, еле живая, с трудом дышащая, ошалевшая и... злая. Он сделал это, чтобы досадить мне. По его злорадству это видно.
— Тебе понравилось? — издевается он, поправляя рубашку.
— Серьёзно? — сиплю я, медленно отрываясь липким телом от стола.
Оборачиваясь к нему, я скидываю порванное платье и стягиваю удручающие остатки колготок, стоя перед ним нагая, но неуязвимая. Он сглатывает, теперь зачарованно застыв. Засранец. Слезы подходят к глазам.
— Что таращишься, сукин сын? — рычу я и вышагиваю из кухонки, но он хватает меня за запястье и грубо прижимает к стене, снова наваливаясь всем телом.
— Отпусти, — шиплю сквозь сжатые губы. Он склоняется к моему лицу, вытягивая глазами моё сердце.
— Голая ты отсюда не выйдешь.
— Вы потрудились для обратного, — я освобождаюсь, оттолкнув его, но он вновь прижимает меня к стене. Я кусаю его в руку. Только тогда он, шипя, отпускает меня и мне хватает мощи в ногах умчаться от него.
Я забегаю из приёмной в небольшую гардеробную комнатку, где в основном мои предшественницы хранили только сменную обувь, а я успела создать небольшой склад запасной одежды.
Знала, что могу испортить не только колготки... однако трусики... чёрт! Я понятия не имела, что... о боже. Вот, что можно разглашать? Действия противоправные! Или нет, если мне понравилось? Понравилось?! О чем ты думаешь, МакЛарен?
Я достала тёмно-синее платье свободного кроя, уже с вшитыми чашечками, расклешённое на бёдрах, с маячными рукавами. Оно как раз подходило для солнечного, жаркого дня... правда я не знала, что может быть настолько жаркий и хреновый день. Дрожащими руками я утёрла свои ноги и бёдра влажными салфетками, сбрызнулась антиперсперантом и Givanchy. Расчесала, влажные у корней, спутавшиеся волосы, завязала их в высокий «конский» хвост, смотря в небольшое зеркальце, но макияж поправлять не стала, не было смысла — всё слишком плохо.
Прежде чем подумать, я вышла на кухню, но, к счастью, ублюдка не было... как и моего подранного платья, уничтоженного белья. Все улики удалены этим чёртом, кроме пролившегося кофе и разбитой чашки... ох, я не заметила, как она слетела. Я вообще не заметила, не поняла, как это всё могло произойти. Дрожащими пальцами я тёрла виски, стараясь не думать об инциденте. Это всё не совсем законно... и может подлежать разглашению, но в этой кухне, в то самое мгновение «здесь и сейчас» он уже не был боссом. Он был мужчиной, который хотел меня... и унизил. Я чувствовала себя грязной. Мне это нравилось, жёстко. И я уже боялась саму себя.
Умывшись, я снова вдохнула и опять шумно выдохнула. Отлично, полдела сделано: избавилась от косметики. Но не от горькой мины. Я попыталась улыбнуться, но вышло жалко. Из-за оттенка моей кожи никакого сильного покраснения на щеках видно не было — и то хорошо. Во время оргазма я всегда краснею, но даже моему «мировому парню» едва удавалось это сделать. Мне приходилось упражнять связки, чтобы имитировать, что мне хорошо. Но в этот раз я хотела, чтобы он увидел, что делает недостаточно — у меня это не вышло. Мне было прекрасно и если бы у моего босса была совесть, это был бы лучший секс в моей жизни.
Я выдохнула, чтобы собраться с мыслями. Собрав осколки и утерев стол, я выпила воды, вернулась на своё место и сделала повседневный макияж, не особо увлекаясь детализацией. Меня всё ещё трясло, между ног покалывало. Я понимала, что ненавижу его. Ненавижу Лайнса ещё больше, чем раньше.
И я не встречала это ходячее бедствие до конца дня. И на протяжении всех этих адских часов непрерывной работы, я думала, что упаду в обморок от морального истощения. Мне хотелось отомстить ему, хоть как-то. Показать своё недовольство или то, что подобное терпеть я не намерена. Я пыталась вспомнить, что он формально выделял в графе «НЕ ДЕЛАТЬ»:
— кофе с корицей;
— отвлекать его от работы в период совещаний;
— перебивать на конференциях;
— не тратить деньги из основного отслеживаемого бюджета компании, даже на канцелярские принадлежности, ибо этот счёт контролируется финансистами и наименование покупок им доступно...
Так-так, последний план мести мне определённо приглянулся. Конечно, Доминик не должен будет перед ними отчитываться, но покупка колготок и трусиков их повеселит. Вдохновлённая, выйдя в обеденное время из душной приёмной, я купила белье в бутике Jimmy Choo, находящемся этажами ниже, и отправила чек мистеру Лайнсу. Лицо той простушки-администраторши нужно было видеть. Это подняло мой настрой. Но я снова взялась за работу и он рухнул. Я думала только о том, что нахожусь в самом настоящем дерьме.
После ушатавшего меня дня, мне уже не хотелось ехать на встречу с Люси, Марком и Кайлом к девочкам и Кэвину. Во-первых, мне было как-то неловко и неуютно со своими коллегами. А подругам незачем знать, как опустили их подругу. А Кэвин... не получит того, чего хочет, сегодня точно. Но всё решил один звонок Энгуса — переехавшего от меня к жене. Неужели, он уже успел пожалеть, что сделал это?! Господи, только не это.
— Дэлли, тут такое дело, слушай... ты ведь не забрала у меня ключи, сказала, что я могу приходить, да?
— Энгус, ближе к делу. Ты возвращаешься?
— Нет, я встречаюсь с миссис Адамс. Понимаешь, в твоей квартире...
— Что?! — ну и дела!
— Пожалуйста, не ругайся. Просто моя новая квартира... Суть в том, что ещё не все дела улажены с риелторами. А с Флёр всё покончено, в общем...
— Предлагаешь мне прогуляться, пока будешь трахаться?
— Ну да.
— Ты засранец, Энгус. Тебе повезло, что на этот вечер у меня есть планы. Только не на моём диване.
— Хорошо, — засмеялся он.
— И не в ванной!
— Хорошо, хорошо, — он хохотал, — Ты прелесть, сестричка. Люблю тебя! — он причмокнул и отключился.
Раздолбай. Все мужчины особенное специфическое дерьмо, на любой вкус, характер, стиль и уклад. Там, где они, всегда какое-нибудь происшествие с блядским уклоном. Я распустила волосы и взъерошила их руками, пропустив сквозь пальцы. «Босс из кабинета не выходил весь день», — думала я, пока не постучала в его кабинет и не поняла, что он просто отсутствовал. Что ж, я действительно свободна. Это слово в последнее время мало со мной ассоциировалось.
— Ну, как там дела? — спрашивала Джо, попивая мартини, — Сексуальный «бывший очкарик» и «настоящий дьявольский босс» продолжают напрягать?
— Кто сказал, что он сексуальный? — сощурился Кайл.
— Вот именно, — бормотал Марк.
— Для вас он не сексуальный, парни, а вот для увлечённых беседами о нём Джо, Майли и Энди — он предел мечтаний, — поиграла бровями Люси, затем добавила, — И для Дэлли тоже...
— Что тоже? — поднял голову от мобильника Кэвин. Он казался мне равнодушным и инфантильным весь вечер. Это первый раз, когда он вёл себя так по отношению ко мне. Неужели, и он охладел? У меня конченая жизнь.
— Да, да! — подхватила Майли, сев на колени к Марку и взяв его бокал виски, — Я тоже думаю, что пропащей в работе и непривычно молчаливой сейчас Эделин есть, что нам рассказать.
Эндиана многозначительно переглянулась с девочками, прежде чем посмотреть на меня.
— Вы слишком преувеличили наши отношения в прошлом. И приуменьшаете, какой он на самом деле мудак, — пробормотала я, без особого энтузиазма цедя через трубочку коктейль. — Люси знает, что он за фрукт и какой отдаче работе он требует. Я, конечно, не очень понимаю всех причин его постоянных срывов, но он раздражает меня, и с каждым днём всё больше... Я не знаю, в чём его проблема.
— Месячные? — расхохотался Марк.
— Скорее, маленький жезл, — в его духе ответила Майли, заставив меня залиться краской.
Скорее, месячные, нежели маленький член. Это ему грозит, только если мне хватит воли его отрубить. Очень странно, что он даже смс-кой не отреагировал на мою сверх обыденную покупку за деньги холдинга. Или, может, это не столько странно, сколько мне хотелось увидеть его реакцию?.. Да, мне бы хотелось, чтобы он был таким ошалевшим, как и я, сегодняшним днём на микро-кухне. Мне пришлось свести ноги. Кэвин увидел мой жест. Я отсела от него подальше и налила себе вина в пустой бокал. Мой «мировой» бывший тоже пил не по-детски, мера — не для него. Почему лишь у меня встречаются настолько феноменальные мудаки? Самым жутким было то, что я не могла расслабиться. Я всё время думала. Постоянно. О нем.