3
Моё настроение после встречи с девчонками поднялось до размеров Эйфелевой башни, которую я впервые увидела благодаря Майли, — она выбила нам однажды двухнедельный отпуск во Франции, но это было бог знает когда. Я с грустью вздохнула, подумав о том, что теперь она будет так стараться для отдыха с Марком, который, между прочим, сегодня в открытую флиртовал со мной, насвистывая и даря мне самые выразительные взгляды. Невероятно, но факт: после вчерашней компьютерной перепалки с моим до сумасшествия ехидным и не менее сексуальным боссом, Марк стал сродни Кайлу, о котором моя первая мысль гласила: «никогда бы я на него не обратила внимания». М-да...
Если бы кто-то мне раньше сказал, что сказка про гадкого утёнка реальность — я бы турнула этого человека в бок. Однако сейчас я со скорбью обнаруживаю, как я ошибалась бы, сделав так. Доминик Лайнс — самый явственный тому пример. Я волновалась, как девчонка, поднимаясь на лифте в приёмную. Мои колени дрожали, речь бесконечно болтающих коллег, сопровождающих меня и вышедших этажом ранее, я слушала вполуха и всё мне казалось чепухой. Я была счастлива, когда это закончилось. Когда я наконец опустилась в своё рабочее кресло и вытянула ноги, сняв болеро. Мне отчего-то было жарко. Шла я спокойно. С чего бы?.. Я потёрла виски, стараясь убрать холодный пот и избавиться от волнения. До его приезда, как минимум, ещё три с половиной часа... хотя с его сменой планов можно ждать чего угодно.
Я принялась за работу — это моё решение было самым оптимальным. В любой глупой ситуации, в минуту тревог и скорби — занимайся своим делом и всё постепенно наладится. Однако делала я, на свою горечь, всё слишком быстро и у меня про запас оставалось приличнейшее количество времени... чтобы не загонять Люси и потянуть минуты, — в большей степени, ввиду последней причины, — я взяла все нужные папки и спустилась на седьмой этаж — где и восседали кадровики, ассистенты и молодые специалисты в разных областях, пока ещё без роду — племени... Я белой завистью им завидовала. У них амбиции, которые только подкрепляют к взятию вершин, у них есть на них право. А я... выброшенная за борт — секретарша, в обязанности которой входит делать всю «чёрную» работу «для» и «за» босса. Хорошо, что мне ещё не поручили мыть полы в кабинете Лайнса. С досадой вдохнув, я продолжала искать нужную мне Люси, но она упорно не попадалась мне на глаза. Уже уходя, я встретила Маргарет Адамс в её сопровождении.
— Дэлли!
— Привет, Люси, я тебя искала.
— Ой, да зачем же?! Тебе было нужно просто позвонить...
— Я не так давно обедала, мне надо растрястись, — подмигнула я ей и получила в ответ восхищенную улыбку.
Она напомнила мне меня. Ту неопытную девочку с всё ещё живыми стремлениями и потенциалом. Ту, которую приводили в восторг нарядные, деловые и хваткие женщины, идеальные практически во всём. Одной из моих учителей была Марион Фиппс — секретарша с двадцатипятилетним стажем, ставшая, вступив в года, феноменальной начальницей архивного отдела в той самой первой фирме, моём первом опыте... Я восхищалась ей и старалась подражать. Возможно, её аура как-то повлияла на становление моей и теперь я до самой старости должна быть «девочкой на побегушках». Я сморщилась от этой мысли, но поделать ничего не могла. За исключением того, что не позволила ей целиком меня поглотить.
— Вот, надеюсь, всё понятно? — закончив объяснять Люси, «что, зачем и как», я с улыбкой посмотрела на неё, прямо в глаза.
— Да, Дэлли... Это просто безумие! Как ты научилась справляться с этим за пару дней?!
— Я училась этому шесть лет, Люси. Это было непросто. Я смотрела на женщин, положивших жизнь на карьеру секретаря... Я не могу сказать, что эта должность самое невыносимое, что существует, но... несмотря на опыт, я до сих пор ощущаю, что это не моё. Будь возможность, я бы начала работать в том русле, которое гарантировало бы мне какое-либо развитие. Наверное, тебе кажется смешным, что у меня... есть ещё какие-то надежды и амбиции...
— Ты шутишь?! Дэлли, я считаю, что для тебя, для таких, как ты, нет ничего невозможного. Ты ответственная, сдержанная, улыбчивая и остроумная, ты заинтересована в том, чтобы приносить пользу и совершенствовать свой доход настоящим трудом... мне кажется, тебе просто нужно дождаться удачного случая!
— Я очень долго ждала, Люси, — я с грустью посмотрела в глаза девушки, — Я не хочу понапрасну надеяться. А у тебя действительно всё впереди: поэтому как можно меньше позволяй им носить на тебе дрова. Нужно вовремя успеть показать всем, на каком ты месте.
Я сжала плечо Люси. Она с искренней улыбкой смотрела на меня, потом позвала в свой кабинет выпить по чашечке кофе. Я согласилась, соблазн был велик, да и делать мне было нечего до пяти часов, а именно — до приезда босса. Люси рассказала мне о своей ассистентской участи, что она уже, чем только не занималась, что только не пробовала — но всё шло наперекосяк. Я же отвечала ей, что идеально сразу — ничего, ни у кого и никогда не бывает. Что жизнь — трудная штука и порой очень долго, нудно и бессмысленно приходится метаться. Но бывает так, что один день, одна встреча, напрочь меняет всё. Она увлечённо, внимательно меня слушала и ни одного единственного разу не возразила. Когда я спросила её, неужели она и впрямь во всём согласна со мной, она ответила: «Да... Мне кажется, людям, с которыми ты общаешься и которым ты доверяешь — крупно повезло». Я пообещала ей представить этих людей, своих очумелых подружек. Это полное неподкупного счастья лицо нужно было видеть. Но моменты радости в нашей жизни быстротечны...
— О, боже! — воскликнула я, взглянув на часы. — Босс! Он же приезжает в пять, а меня нет на месте!
— Так, без паники, — сдерживая улыбку, сказала Люси.
— Теперь что, ты меня учишь? — выгнула я бровь.
— Нет. Просто паника тебе не к лицу, — ох, Люси, ты не видела моё лицо вчера (чёрт, как неловко), — Эделин! Ты настолько сексуальна в этом белом платье, что даже с опозданием на час можешь заткнуть всё и всех.
Я широко улыбнулась, последний раз глянув в зеркало Люси и поправив причёску. Ответив на кратковременное прощание со мной воздушным поцелуем, я, спеша, направилась к лифту. Пришлось ждать. Я оперлась спиной о стену и разглядывала огромные высокотехнологичные пространства, окружающие меня. Что за страсть к такому грандиозному масштабу? Это жутко. Но кого-то завораживает... и этот кто-то, по всей видимости, мой босс. Босс, секретарша которого чёрт знает где, но не на своём рабочем месте!
Когда лифт остановился, оповещая о своём прибытии мелодичным звуком и шумом раскрывающихся дверей, я застыла, как умерщвлённая. Господи. Нужно было бежать по ступеням! Внутри кабины стоял никто иной, как мистер Доминик Лайнс.
— Войдите, быстрее, — отрывисто произнёс он, кивнув головой. Я, сдерживая в себе ошеломление, сделала, что велено. Дальше, мы двигались вдвоём.
Я смотрела на него, он напротив себя — в зеркало на всю стену. Его элегантность меня поразила, равно как и его внешность. На нём был обалденный чёрный костюм, белая рубашка и тёмно-бордовый галстук, в тон запонкам. Туфли знаменитой фирмы из натуральной кожи, iPhone последней модели в руке, на запястье которой красовался Rolex... он совсем, совсем не тот мальчик, которого я знала в университете. Нет и намёка на вежливость. Я тяжело сглотнула, поняв, что он с той же придирчивостью и любопытством рассматривает меня, но только в зеркале. Неловко, но... подкупает. Я полностью развернулась, встав боком к Лайнсу, а лицом к зеркалу. И теперь наши глаза встретились в потустороннем мире стекла. Его серые блестели, слегка расширившись. Очерченные, такие яркие губы приоткрылись, как бы готовые произнести что-то ещё..., но он молчал. Щетина на его лице делала из него опасного самца, но эта маленькая, едва заметная родинка на левой щеке, как дорогое украшение, смягчала брутальность к мужественности. Я решила заговорить с ним первой. Просто потому, что не воспользоваться этим случаем... преступление. Может, он только показался мне мускулистым дерьмом с хоботом самомнения? Моё подсознание било ножкой, хохоча от данного определения. Я еле сдержала смешок. Глаза босса сверкнули.
— Мистер Лайнс, с возвращением, — отчего-то хрипло произнесла я, и его соболиные брови изогнулись, когда он напрямую заглянул мне в лицо, — Спасибо, что приняли меня на работу официально, как я поняла, даже раньше положенного в вашей компании срока и...
— Не за что. Мне нужны способные работники, Эделин, — моё имя в его губах прозвучало особенно сексуально. Когда мы, как бы, «встречались» и он звал меня так, этих нот я не ощущала..., а теперь... неужели, его внешность, социальный статус и новоявленная уверенность в себе имеют надо мной такую власть? Я меркантильная стерва. Но это не имеет никакого значения. Он ненавидит меня. И наверняка ждёт от меня тех же чувств.
— Все ваши поручения на сегодня выполнены. Будут новые?
— Думаю, Эделин, я не оставлю вас без дела, — его губы скривила невиданная мною ранее ухмылка. На той щеке, к которой устремился уголок его губ, появилась маленькая, глубокая ямочка. Господи, почему раньше я замечала только его очки? Он провёл рукой по медной шевелюре, отливающей рыжим в свете люстр... о, чёрт, я даже не заметила, что лифт остался позади, я как ведомая шла за ним!
Так, МакЛарен, возьми себя в руки.
— Идёмте в мой кабинет, — произнёс он, когда я уже направилась к своему столу. Эта реплика заставила меня замереть на мгновение.
— Да, мистер Лайнс, — чуть слышно ответила я, идя след за боссом.
Его длинные пальцы ловко управлялись с электронным ключом. Открыв дверь, он снова вошёл первым и не думая о том, что дам надо пропускать вперёд, даже если ты крутой начальник. Говнюк. Странно, но то, что я почувствовала, можно назвать лишь адреналином. Жутко. Снова так много пространства, а мне тесно... однако, что меня искренне удивило — его кабинет верх элегантности, сдержанности тонов, как и он сам. Дубовая мебель, чёрные кожаные обивки диванов и кресел, эмблемы компании, маркетинговые схемы, исполненные самыми разными видами искусства, в основном, занимали стены — как картины, небольшие скульптуры и макеты, расположенные на встроенных полках. Свет здесь включился автономно — неяркий, потолочный, весьма современно расположенный под карнизом. Мистер Лайнс нажал на кнопку на встроенном в столе пульте, и освещение стало более интенсивным. За большим панорамным окном, поделённым посередине дубовой вставкой, горящие в сумерках огни бессонного города Нью-Йорка потускнели. Я и Доминик Лайнс отражались на стекле, как расплывчатые фрески.
Он указал мне рукой сесть на диван, уместился на своё рабочее кресло и принялся копошиться в своих папках.
— Рабочий день по временным меркам моей компании движется к концу. Однако Эделин, хотите вы этого или нет, но оставаться вы должны на работе со мной, пока я не покину кабинет. Приезжать раньше меня на час, то есть ровно в девять, по расписанию, как и обычно, но без всяких опозданий. Работу исполнять четко и последовательно, во всех вопросах советоваться со мной. Так как вы мой секретарь и большую часть времени обязуетесь проводить на своём рабочем месте, вы будете невольно посвящены в мои личные дела и знакомства. За пределы этого этажа ничего вытекать не должно. Если будете успевать обедать, то желательно за пределами офиса и без сопровождения коллег. Потому что ваш прямой коллега, ваш босс, именно я, — он произносил каждое слово отточено и резко, глядя прямо мне в глаза. На несколько мгновений у меня захватило дыхание. От возмущения и ещё чего-то... — В числе прочих документов, которые вы подписывали сегодня, был договор о конфиденциальности. Он относится не только к секретам и тактике развития нашего холдинга, но и к личным и межбизнесным отношениям. Оглашение возможно лишь в случае противоправных действий, но такого у нас ещё не случалось, — он встал изо стола и прошёлся к окну, продолжая, — В ваши нынешние обязанности будет входить, помимо прочих, организация совещаний и конференций, как внутренних, так и внешних. Я требую от вас отдачи. Как и от остальных. Мне кажется, в деловом отношении я вполне могу на вас рассчитывать, — он подчеркнул слово «в деловом» и что-то внутри ёкнуло. — Надеюсь, вам всё понятно? — мистер Лайнс обернулся ко мне.
Я часто моргала. Дыхание перехватило. Конечно, я всё понимала. Но я была не согласна...
— Думаю, любой бы понял, — кивнула я, сжимая холодные от волнения пальцы, — Но мистер Лайнс, у меня есть некоторые возражения и мне кажется, их вполне можно обосновать и обсудить...
Его красивые брови сошлись на переносице.
— Я не терплю возражений. Но если вы горите желанием потратить время, я к вашим услугам.
Чёртов идиот.
— Знаете ли, мистер Лайнс, я со многим поспорить не смею и не собираюсь, однако... обеденный перерыв. Почему я не могу обедать с коллегами? Да, я подписала все нужные бумаги. Тогда к чему это ограничение? Вы заведомо не доверяете своим коллегам и адвокатам в случае оплошности? У людей, работающих вместе, зачастую складываются отношения, ещё чаще — дружеские. Как вы можете воспрещать мне общаться с друзьями?
— Здесь у вас нет и не может быть друзей, Эделин, — бесстрастно сказал Лайнс, — Это не мини-корпорации, где вы раньше трудились во славу и благо. Это жёсткий бизнес, беспрерывная конкуренция. При достойной работе у вас нет времени общаться ни с кем, кроме меня, в рабочее время. Обеденный перерыв также укладывается в рабочий график.
Это немыслимо! В чём его проблема, чтоб его?
— Но я могу общаться с Марком или, например, с Кайлом и Люси, за пределами этого здания на выходных, в отпуске, ну, или по окончании рабочего дня. Здесь вы уж точно ничего не можете запретить. И где же тогда смысл?
— Вы действительно демократ, мисс МакЛарен, ничего не скажешь, — он выдержал паузу, за время которой я успела высчитать сердечные удары, — Но я настаиваю на том, что здесь у вас нет друзей... только если вы не знали их раньше, — он сел на своё кресло, не прерывая зрительного контакта.
Мы знали друг друга раньше. Он это имеет ввиду? Он настаивает, что он мой единственный друг здесь? О, господи! Волнение расшатывало грудную клетку. Однако это длилось недолго...
— Как видите, Эделин, к счастью для меня, я ваш босс. Так что, здесь у вас друзей просто нет и быть не может.
— Спасибо, что ободрили, мистер Лайнс, — я старалась говорить и улыбаться менее ядовито.
— Вы вчера меня тоже ободрили не хило, — он ухмыльнулся. По телу прошла дрожь.
— Простите мне вчерашнее послание и... простите, — внезапный стыд подкатил к горлу, когда я заглянула в серые блестящие глаза.
Он улыбался — загадочно и открыто одновременно. Это ещё больше выбивало воздух из лёгких. Если бы этот мерзавец не обладал такой улыбкой, ему бы грош была цена. И если бы не было этой родинки. И щетины. И глаз, и волос...
— Было весело, — просто сказал он. Я медленно встала с дивана, провела руками по бёдрам, расправляя юбку платья.
— Мне сейчас нужно преступить к какой-либо работе? — я постаралась выпрямить подрагивающие плечи.
Глаза Доминика скользили по моему телу, так мягко, нежно, как капля дождя скользит по стеклу, оставляя прозрачный, обволакивающий след. Мой живот автомотически втянулся от вдоха, а бёдра чуть двинулись вперёд, когда корпус изогнулся назад. Какое невероятное чувство... я не контролирую своё тело.
— Нет, — его голос звучал неожиданно тихо и смиренно.
Он встал. Несколько помедлив, подошёл и пожал мою руку мягко, но я чувствовала, насколько он стал... сильным.
— Сегодня я вас отпускаю. Судя по платью, у вас наверняка есть планы на сегодняшний вечер.
— Возможно, — сглотнула я, — А что не так с платьем? — в его взгляде расплавленный металл.
— Слишком открытое для офиса.
— У меня не было планов на вечер. Я просто долго не могла выкинуть из головы наш вчерашний... кхм, — я пыталась с секунд десять найти «этому» определение, — В общем, конфликт... Я думала, что меня уволят, поэтому решила, что, если умирать, так с песней и в белом.
— Петь можете начать завтра, — едко улыбнулся он.
— Неужели с вами так трудно сработаться? — я выгнула бровь.
— Пусть это будет интригой.
Он жестом указал, что я могу идти. Засранец. Шумно выдохнув, я вышла из кабинета, собрала в сумку всё необходимое и взяв болеро, поспешно покинула офис. Меня лихорадило. Хотелось разрыдаться. И я не имела понятия, почему.
На парковке я встретила Кайла с Марком, они дежурили у моей машины, несколько взвинченные и обеспокоенные.
Это меня удивило.
— Дэлли, ты как? — Кайл осматривал меня с ног до головы, точно только что видел, как меня сбила машина.
— Я в порядке, — растерянно проговорила я, — Всё нормально.
С чего бы им так переживать?.. Я моментально вспомнила об обиде Кайла на босса, поэтому решила не раздражаться на подобное волнение раньше времени.
— Он задержал тебя? — насилу спокойно спросил Кайл.
— Да. По делу, — коротко ответила я, — Если вы сейчас же мне не объясните такой жадный интерес, то я... мне надо ехать.
Парни, нахмурившись, переглянулись.
— Дэлли, будь осторожна, — сказал Марк, — Просто будь...
— Он увёл мою девушку, — выпалил неожиданно Кайл, — Она устроилась в офис, была его секретаршей месяц, а потом... она бросила меня и ушла к нему, Эделин. После этого он вовсе перестал считаться со мной, как с человеком. А её выгнал с работы, когда она ему надоела. Будь бдительнее. Не позволяй ему взять полную власть над тобой и очаровать тебя. Может быть больно. Он подонок.
— Кайл, я искренне тебе сочувствую, — тихо солгала я, — Но мне вполне хватит ума, я взрослая девочка и знаю, как поступить. Вы знаете, что я была более, чем знакома с ним...
— Эделин...
— Я не твоя девушка и никогда ей не буду, Кайл, к счастью для нас обоих. Я вижу твои взгляды и достаточно разума обезьяны, чтобы понять, чего ты от меня хочешь... Так что, свои советы можешь держать при себе. Желаю удачи. И тебе, Марк, — обернулась я к блондину, уверенной походкой подойдя к автомобилю и уместившись на водительское кресло. Меня поразила собственная дерзость, резкая перемена, которой я была отнюдь не рада. Насилу смягчившись, я открыла окно и добавила:
— И да, Марк... ты действительно нравишься Майли. Она замечательная. Не останавливайся на полпути.
Дома меня ждал ужин от Энгуса, а также его речь о том, что он вот-вот заработает достаточное количество средств, чтобы переехать. Это я слышала уже не первый день под ряд. Раньше меня это не раздражало, но в свете последних событий: моей усталости, напряжения и возвращения босса меня просто выворачивало наизнанку от серьёзных разговоров, при этом не содержащих под собой никакой почвы.
— Живи сколько влезет, сколько надо, только хватит ныть, — огрызнулась я, о чём тут же пожалела, но поворачивать назад было бесполезно.
К тому же, Энгус был далеко не из обидчивых, или тупоголовых, так что понимал, что это был тот самый случай, когда со мной не нужно разговаривать.
Остаток вечера я провела в ванной. Просто лежала в пенной воде и смотрела перед собой, пока она не остыла. Дальше я спешно смыла под душем пену, надела пижаму и поковыляла к дивану. Энгус уже сопел на выдвижном кресле. Я закуталась по самую голову, спряталась, как в кокон, пытаясь понять и проанализировать, что же со мной всё-таки творится.
Первое: один день поменял мою жизнь настолько круто, что я не сразу смогла разобраться, хорошо это или плохо, и поэтому в данный момент я черпаю дерьмо ложками.
Второе: мой босс — мой бывший «парень», нудный очкарик и ботаник, который грыз гранит науки за нас обоих в бостонском университете. Я считала его заносчивым, некрасивым и скучным, я не переварила его общество больше двух часов в сутки, я пользовалась им и ходила под видом неприступной монашки, а сама трахалась с сорванцом с дурацким затёртым именем Джек, считала его — идиотка — по-настоящему крутым, а вот Доминик... которого я тогда позволяла себе звать Ником — «отстой». И так было в действительности! Я стукнула себя ладонью по лбу. Кто же сейчас Джек? Заключенный в мексиканской тюрьме. А кто зануда и заноза Никки? Невероятно сексуальный мистер Лайнс, владелец огромной маркетинговой корпорации и сети электронных магазинов — истинный говнюк с синдромом «I'm the best» и мой босс. Говнюк, от воспоминаний о котором я свожу ноги...
Третье: оба пункта подтверждение тому, что я по уши в дерьме. Сейчас у меня только три не подлежащих отрицанию обязанности. Во-первых, работать так, чтобы пасть самовлюблённого начальника открывалась тогда, когда ей суждено коснуться плинтуса от восхищения мной. Во-вторых, как можно меньше обращать внимание на его загоны и быть более бесстрастной. И, наконец, в-третьих: не влюбиться в него. Просто ни за что этого не делать, не придаваться воспоминаниям при нём, не кокетничать с ним, не играть, не юлить, оставаться той холодной стервой, которую он так хорошо знает и до сих пор ненавидит. Это видно в его глазах. Во всяком случае, если станет невыносимо, я вполне могу уйти. Могу. Да.