Глава 18
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Поляна Великого Отца лежала в тишине, если не считать жужжания сверчков и изредка журчания древесной лягушки. Мягкий звездный свет отбрасывал бледные тени на Мада, когда он присел на корточки, внимательно изучая свои лунные камни. Торн наблюдал за ним, пытаясь сосредоточиться на том, что Мад выводил из них, но было трудно сосредоточиться, когда столько сомнений и сожалений боролись за место в его голове.
Он потерпел неудачу в роли Великого Отца: это был единственный вывод, к которому он мог прийти. Он отправил Усика на ее насильственную смерть, да и зебр тоже. Он пытался помочь Берри, но его усилия закончились ее свержением. Он не защитил ни одного существа Храбрых земель от золотых волков.
Он должен был все это исправить. Торн знал, что каким-то образом он должен компенсировать все свои ошибки, все свои катастрофические решения. И он думал и думал, но был только один способ сделать это. Это был ужасный вывод, худшее решение, которое ему когда-либо приходилось принимать, но это был единственно возможный вариант. Теперь ему оставалось только довести дело до конца...
— Колючка! Грязь извивалась и смотрела на него, его глаза светились тревогой. «Камни. Говорят, в Bravelands грядет что-то ужасное!»
Торн подавил стон. — Еще одно «что-то»?
«Это правда. Я знаю, что в последнее время было так много ужасных вещей». Плечи Мада опустились. — Но, Торн, это выглядит хуже остальных. Пожалуйста, послушай... Послушайте, что говорят нам камни!»
Торн положил лапу на плечо друга. — Постарайся не волноваться, Мад. Кажется, я знаю, о чем говорят камни. Никогда не забывайте — Bravelands сильна. Это навсегда. Он справится».
Грязь поднялась к его лапам, и он повернулся и уставился в глаза Торна. — Колючка? Что не так? Вы выглядите отвлеченным. С тобой все в порядке?
Торн встряхнулся. Он не должен предупреждать Мада или других о том, что он собирается сделать. Не волнуйся, Мад, я просто слишком много хандрю, слишком много думаю о вещах. Он помолчал. «Грязь, ты можешь сделать что-нибудь для меня? Найдете ли вы Берри? Я знаю, что она разбила для себя лагерь в той акациевой роще на краю леса, рядом с рекой Старшайн. Не могли бы вы пойти туда, убедиться, что с ней все в порядке? Помочь ей, если она нуждается в помощи? Это успокоило бы меня».
— Ты не хочешь идти сам? Мад нахмурился.
Торн никак не мог встретиться взглядом со своим другом. «Есть еще кое-что, что мне нужно сделать».
Грязь озадаченно наморщила его лоб, но он кивнул. — Конечно, я так и сделаю, Торн. Берри, возможно, не захочет, чтобы я был рядом долго, но я, по крайней мере, позабочусь о том, чтобы у нее было все необходимое и что она в безопасности.
— Спасибо, друг мой, — пробормотал Торн. «Это много значит для меня».
Грязь бросила на него последний, озадаченный взгляд, прежде чем собрать камни и уйти в кусты. Паук и Орех хлопотали на дальней стороне поляны, жевали орехи и беззаботно спорили о различных качествах разных ящериц.
— О, да ладно, Паук, они могут менять цвет и все такое, — поддразнил Орех.
— Чокнутый друг не может сравнить хамелеона с ящерицей-агамой, — возразил Паук. «Почему прекрасная ящерица Паука хочет изменить свой цвет?»
Позволив себе легкую, печальную улыбку, Торн ускользнул прочь.
Ночь была прекрасной, прохладной, тихой и наполненной звездами. Вдалеке раздался лай шакала, и он слышал приглушенные шаги копыт от часового стада дремлющих газелей. Торн оставался в тени и более глубокой тьме, не желая ни с кем разговаривать или решать новые проблемы. Он не сводил глаз с равнины, пока не различил мерцание воды вдалеке.
Ускорив шаг, Торн направился к водопою. Было ясно, как много изменилось в Bravelands; На берегах озера не паслись стада, не было приглушенного гула разговоров, не было плеска животных, охлаждающихся на мелководье. На его берегах слонялась только одна группа существ, и это была стая бледных, тощих волков, которые растянулись там, как будто им принадлежал водопой и вся саванна за его пределами. Всех остальных они отпугнули.
При приближении Торна волки вскочили, одновременно поднимаясь на задних лапах, как сурикаты. Они смотрели на него, моргая своими бледными светящимися глазами. Их челюсти широко раскрылись в злобных ухмылках, когда они посмотрели друг на друга. Затем они снова опустились на четвереньки.
«Внезапно они стали гораздо менее похожи на сурикатов», — подумал Торн. Они выглядели такими, какими были на самом деле: стаей злобных волков, которые пожирали сердца какой-то бедной толпы сурикатов.
На долгое мгновение Торн замолчал, от страха прижавшись лапами к земле. Затем, глубоко вздохнув, он шагнул вперед.
«Ты охотишься за Великим Отцом», — сказал он сквозь сжатые клыки.
Волки обменялись лукавыми переглянками, и самый большой из них шагнул вперед.
— Да, — прорычал он. — Скажи нам, где он, и ты можешь жить, Павиан.
Торн тяжело сглотнул. Он не мог позволить страху остановить его, хотя каждый нерв в его теле кричал ему, чтобы он бежал.
«Великий Отец сейчас с вами», — сказал он им. «Я – Великий Отец Храбрых Земель. Я здесь, и я беззащитен. Со мной нет другого существа». Торн на мгновение закрыл глаза, чувствуя, как его сердце болезненно колотится в грудной клетке. Но он хотел чувствовать каждый драгоценный такт: теперь у него их осталось не так много.
Глубоко вздохнув, он огрызнулся: «Съешь мое сердце, если хочешь. И пусть этого будет достаточно для вас».
Большой волк уставился на него, словно не мог поверить своей удаче. Он повернулся к своим товарищам, радостно подергивая хвостом, затем посмотрел на Торна с довольной ухмылкой.
— Это неожиданно, такое неожиданное удовольствие, — усмехнулся он. «Мы возвращаем ваше сердце к нашему новому лидеру. О, ему так понравится это есть! Пухлый и полный Духа!»
— Он будет очень доволен нами, — добавила другая волчица, щелкнув своими большими ушами. — Пусть мы не скажем ему, что бабуин сдался? Давайте скажем нашему Альфе, что мы поймали его сами!»
— Скажи своему лидеру, чего ты хочешь, — глухо сказал Торн. «Просто покончи с этим».
— О, мы это сделаем, — мягко прорычал большой волк. «Все мы. Для вас это не закончится достаточно скоро. Но уточните свое вкусное сердце, Великий Отец! Ты делаешь Стаю Кровавого Сердца счастливой, очень счастливой!»
Торн знал, что теперь он не сможет убежать, даже если захочет. И в любом случае, он бы этого не сделал, не смог бы этого сделать. Он принял решение; это было все, что он мог сделать. Для Храбрых земель.
В голове Торна мелькали образы, как вокруг него бродили волки: его друзья, Грязь, Орех и Паук. Его бывший отряд, некоторые из которых ему очень нравились. Бесстрашный и Небо. И, конечно, Берри: что бы она ни думала о нем сейчас, она все еще была любовью всей его жизни и всегда будет такой.
Я буду очень скучать по тебе , Берри.
Он надеялся, что, когда он покинет его, Великий Дух быстро найдет нового Великого Родителя: того, кто будет выполнять свою работу лучше, чем он сам. Ибо он знал одно, что сердце волков будет не сердцем Великого Родителя, а сердцем павиана среднего звена, который никогда не должен был подняться выше своего положения.
Тем не менее, нападение, когда оно началось, было шокирующим. Бледное пятно, ощетинившееся зубами и когтями, бросилось на него. На мгновение Торн застыл в ужасе от ужаса; Затем он почувствовал сильный удар в грудь. Она отбросила его назад, и в тот момент, когда боль начала действовать, он не понял.
Затем он почувствовал это. Острая агония пронзила его грудь и грудную клетку, обжигающая мучительная точка. Волк, стоявший над ним, вонзил клыки ему в грудь, разрывая плоть. Его зубы царапали кости, и Шип взвыл от боли.
Другие волки прыгнули, чтобы присоединиться к первым; Он не видел ничего, кроме их белых, диких зубов и темноты их открытых горл. О, пожалуйста, Великий Дух, пусть это будет быстро, пусть это скоро закончится ...
Сквозь кровь и боль Торн слышал колоссальное извержение того, что звучало как внезапный разлив реки. Время, казалось, остановилось; Затем каскадная волна с озера намочила его и волков. Это была вода, настоящая вода.
Волки отскочили назад, потрясенные, их руки покалывали. Они промокли. Торн попытался встряхнуться, но это было слишком больно, и все, что он мог сделать, это издать слабый крик агонии.
Что произошло...
Крокодилы: их целая стая, десять и больше. Они вынырнули на берег с поразительной быстротой. Первый из них широко раскрыл свои ужасающие пасти и сжал их вокруг самого большого волка, оторвав его от Шипа. Затем крокодил отступил, нырнув под поверхность озера с волком в зубах.
Зрение Торна было затуманено; Он едва мог разглядеть кровавую сцену, разворачивающуюся перед ним. Крокодилы кишели вокруг волков, вот что он знал. Остальное было хаосом из щелкающих челюстей, вырванных зубов и вопящих воющих волков. Одного за другим нападавших Торна, с криками и борьбой, оттаскивали прочь, чтобы утащить под воду.
Торн, пошатываясь, пошатнулся, едва держался на ногах, но каким-то образом умудрялся держаться на ногах. Его глаза были полны крови и волчьего работорговца, и он лихорадочно вытирал их. Когда крокодилы по очереди нападали на него, ему нужно было уметь защищаться.
С последним волчьим визгом и глухим ударом хвоста крокодила по береговой линии воцарилась тишина. Вода плескалась и рябила вверх по песку, волны наконец утихли.
Торн уставился на водопой. Утонувшие трупы волков один за другим всплывали на поверхность, разорванные и оборванные.
Чешуйчатые спины снова вынырнули из воды, и Торн издал унылый крик ужаса, отшатнувшись назад. Но когда крокодилы вышли из окровавленного озера и направились к нему на своих коротких ногах, они внезапно стали казаться гораздо менее угрожающими.
Все тело Торна обвисло. Он покачнулся. — Что вы сделали, почему, почему вы?
— Долг, — прорычал самый большой и старый крокодил. Его Песчаный Язык был гортанным и резким, а его горящие глаза были прикованы к Шипу. «Ни один Великий Родитель никогда не помогал крокодилам. Никто никогда не интересовался нами. До вас. Ты помог Рипу погреться на реке Мадди, и это теперь знают все крокодилы. Когда он шел вперед, его длинная морда почти касалась груди Торна. «У нас нет веры в Великий Дух. Или мы не знали — до сих пор. Возможно, если она вообще существует, она живет в вас».
Не говоря больше ни слова, крокодилы повернулись и скользнули обратно в водопой. Трупы волков снова начали исчезать, с булькающими шлепками, когда крокодилы вытаскивали их. Торн знал, что больше никогда не увидит этих волков. Он вздрогнул от облегчения, что не может разглядеть ничего, что происходит под поверхностью.
Беспомощное разочарование охватило его, и он опустился на корточки, дрожа.
Он даже не мог должным образом пожертвовать собой. Вот насколько эффективным Великим Родителем он был. Он мог отдать себя золотым волкам, обнажить перед ними свою грудь, отдать свое сердце и все равно потерпеть неудачу.
И это было больно. Его жертва могла быть безуспешной, но боль все равно была ужасной. Кровь пропитала его грудь, а жгучая агония охватила всю грудную клетку. В отчаянии Торн с треском рухнул на землю. Может быть, придут остальные золотые волки, может быть, они прикончат его. Может быть, только может быть, они оставят Храбрые земли в покое...
В его затуманенном поле зрения два павиана бежали к нему вниз по берегу. Один был маленьким и тощим, другой красивым и с золотистым мехом. Нет, это даже не духи. Я даже не могу умереть правильно.
Когда Мад и Берри подошли к нему, болтая о своем горе, Торн почувствовал, как все силы покидают его тело. Позволив милосердной тьме затопить его и утопить все его страдания, он потерял сознание.
Торн моргнул. Он лежал на спине, глядя на фиолетовый рассвет за навесом. Он понял, что находится на Великой Отцовской Поляне, но не чувствовал ни облегчения, ни благодарности к двум бабуинам, которые нашли его. Он не чувствовал ничего, кроме пустоты и рваной, почти невыносимой боли.
Он увидел склонившееся над ним любимое лицо Берри. Она прижала пачку влажных листьев к ране на его груди.
— Надеюсь, это поможет, Торн, — прошептала она. «Я не Гудлиф, но кое-чему я научился у своей мамы. Я думаю, что листья шакала и мед останавливают заживление раны. Надеюсь. Это глубоко».
Одна из ее лап очень нежно погладила его по голове. От ее прикосновения сердце Торна болело сильнее, чем когда-либо.
— Прости, Берри, — хрипло выдохнул он. «Я так сожалею обо всем. Как получилось. Отряд. Все».
— Тише, Торн, — успокоила она его. «Мне тоже жаль, но все, что сейчас имеет значение, это то, что ты выздоровел. Ты должен жить, Торн. Я не могу вынести тебя. Ее голос превратился в шепот. «И Храбрые земли тоже».
Это послало новый осколок отчаяния и боли по телу Торна. Я пытался... Я пытался спасти Храбрые земли.
— Берри, я... — Но от того усилия, которое он заговорил, по его телу прокатились новые волны боли, и он снова почувствовал, как чернота наползает на него. Почти с благодарностью Торн снова погрузился в беспамятство, и последнее, что он почувствовал от затяжного прикосновения Берри.
«Убирайся! Отойдите от него, вы, гнилостные звери!
Торн моргнул, когда к нему вернулось смутное осознание. Теперь боль была тупой, глухой, но когда он изо всех сил пытался сесть, осколок агонии пронзил его грудь.
Поморщившись, Торн сумел немного разобрать происходящее. Воздух на поляне был наполнен шквалом черных бьющихся крыльев, и Орех отчаянно прыгал вверх и вниз, пытаясь отогнать огромных птиц палкой.
"Я сказал, уходи!" - завизжал Орех. «Он еще не умер!»
"Чокнутый, нет!" - выдохнул Торн, его горло пересохло. «Грязь... Грязь, остановите его...
Мад кивнул и бросился к Ореху.
"Орех, остановись!" - закричал Грязь, дергая за руку, которая держала палку. «Стервятники здесь, чтобы помочь Торну!»
Орех замешкался, все еще размахивая палкой в лапе. Бросив последний предупреждающий взгляд на птиц, он бросил его вниз и угрюмо зашагал прочь в сторону.
Бросив на Ната холодный взгляд, Всадник Ветра подпрыгнул и махнул хлопком туда, где лежал Колючий. Ее стая поспешила обойти ее с фланга, защитно сгорбив крылья.
Торн уставился на Всадницу Ветра. Он не знал наверняка, что она здесь, чтобы помочь ему, но правда заключалась в том, что это больше не имело значения.
Она могла бы с таким же успехом съесть меня, как и исцелить.
Всадница Ветра была такой огромной, что ее фигура заслоняла пятнистый солнечный свет, но Торн тоже не возражал против этого; Блики были ослепительными. Со смутным удивлением он понял, что перья птицы блестели от воды. Наклонив голову, огромный гриф расправил крылья и потряс ими над собой.
Капли разбрызгивали лицо и тело Торна. Они восхитительно крутые были его первой мыслью; Затем немного его попало ему в челюсти, и он мгновенно узнал его сладкий вкус. Всадница Ветра принесла воду из священного пруда, который лежал высоко на ее горе, бассейна, где Торн наконец смирился со своей судьбой.
— Отдохни, Великий Отец, — прохрипел гриф. «Отдохните и исцелитесь».
На мгновение Торну показалось, что ее приказ невозможно выполнить; Ему было слишком больно. Затем с благодарностью он почувствовал, как снова соскальзывает обратно в безмолвную, пустую темноту.
Солнце стояло высоко над пологом, когда Торн снова проснулся. Он сверкал и сверкал между ветвями, ослепительно белый. Темные фигуры возвышались над ним на деревьях, расправив крылья, и он понял, что стервятники все еще здесь, все еще наблюдают за ним.
Приподнявшись, проверяя на прочность свои плечи, Торн понял, что боль сильно утихла. Его мышцы как будто снова заработали. Глубоко вздохнув, он полностью сел, моргая, оглядываясь по сторонам.
Рядом с ним улыбалась Берри, ее глаза горели облегчением и любовью. «Шип! Ты проснулся!»
Гайка ударила кулаком по воздуху. — Да!
Паук ухмыльнулся, и Мад бросился вперед, чтобы обнять Торна. Торн вздрогнул и отстранился, кивнув и улыбнувшись другу. Он не хотел, чтобы Мад думал, что он не ценит его привязанность, но о, это было больно.
— Добро пожаловать обратно в мир живых, — сказал Мад, крепко сцепив лапы, как бы пытаясь удержаться от очередных объятий.
— Вода со стервятниками подействовала, — радостно сказал Паук, ковыряясь в зубах. «У Паука было предчувствие, что так и будет».
Торн взглянул на стервятников и кивнул в знак благодарности. Его жертва, возможно, была сорвана, но он должен был признать, что хорошо быть живым.
Всадница Ветра кивнула ему в знак согласия, а затем резко дернула головой вверх, чтобы изучить небо. Над ней, с бешеными вспышками красного и шумом бьющихся синими крыльями, стая турако спикировала вниз к поляне.
«Великий Отец!» Самец турако приземлился на ветку недалеко от Торна, поспешно наклонив к себе голову с гребнем. — Вы должны идти, идите скорее! Небо исчезает!»
— Да! Да! Идите скорее!» — эхом отзывалась его паства. Красные маховые перья мерцали над Торном, когда он с изумлением обернулся, чтобы посмотреть на туракос. «Оно съедает небо, Великий Отец!»
«Что случилось? Что ты имеешь в виду? Колючий вскочил на задние лапы. «Что ест небо?»
— Пойдемте! Пойдемте! Птица снова взлетела, взмывая в волнении вместе со своей стаей.
Всадница Ветра молча смотрела на Торна.
— Понятия не имею, о чем они говорят, — пробормотал Берри, — но похоже, эти птицы нуждаются в вашей помощи. Она криво улыбнулась Торну и нежно коснулась его передней лапой.
«Чего вы ждете... Великий отец?