Глава 16
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
— Определенно, волки, — сказал Орех. — Определенно.
Четверо бабуинов стояли, глядя вниз на усыпанную листьями землю Поляны Великого Отца. На оставшихся участках песчаной земли, где земля была обнажена работой слонов и еще не заросла, были отчетливо видны тонкие следы от лап.
Паук присел на корточки, растопырив передние лапы над гусеницами, и согнул морду, чтобы глубоко вдохнуть. «Ага», — сказал он. «Волки точно».
Торн смотрел на след с замиранием сердца. Следы от лап были свежими — волки вошли прямо в его дом, пока все спали. Но ни один павиан ничего не слышал; Все они могли быть убиты еще до того, как проснулись.
— По крайней мере, Усик уже ушел, — пробормотал Торн. «Такой ребенок, как Саженец, мог быть слишком легкой мишенью для них, чтобы устоять».
— Посмотри сюда, — позвал Мад. Он указывал на большое старое красное дерево на западном краю поляны. «Они тоже были здесь. Видишь следы когтей?
— Они ведь не пытались скрыть свой визит, не так ли? — заметил Нат. Он наклонился, чтобы присоединиться к Маду, и вгляделся в царапины. «Нет, это неправильно. Их делают не волки, Mud. Кто бы это ни был, они взобрались на дерево».
Паук пошатнулся, его ящерица нервно выглядывала через плечо. Он прижался лицом к коре. «Не-а. С волками все в порядке. Паук знает запах».
«Но это безумие». Глаза Ната расширились. «Это невозможно. Волки не умеют лазить по деревьям».
«Эти могут». Торн стоял позади них троих, глядя на ствол дерева. — Я рассказывал тебе о видении Неба, помнишь? О смерти маленького бегемота? Этот малыш увидел волков, приближающихся, как крокодилы, под поверхностью». Он с трудом сглотнул. «Если они умеют плавать, как крокодилы, они могут лазать, как леопарды».
— Это... Орех дрожащей лапой коснулся следов когтей. — Об этом не стоит и думать, Торн. Это значило бы...
«Это означает, что они перенимают способности животных, которых убивают», — сказал Торн. «Sky так сказал. Вместе со своими сердцами они забирают свой дух и свою силу».
Четверо бабуинов молча уставились друг на друга. Они могли бы оставаться неподвижными гораздо дольше, погруженные в ужас и неверие, но топот копыт тревожил их, эхом разносясь по лесу.
Торн обернулся и увидел, как полдюжины зебр рысью выбежали на поляну с белыми глазами и потными шкурами. С тревогой он понял, что они кажутся ему знакомыми. Он бросился им навстречу.
— Щетинистая гривна! Что-то случилось? Почему вы не в миграции?»
Передняя зебра, спотыкаясь, остановилась, выглядя измученной, и почтительно кивнула. «Великий Отец. Мы подумали, что вы должны знать».
"Что?" - спросил Мад, подпрыгивая к Торну. Он бросил на друга опасливый взгляд.
«Миграция... Все прошло плохо». Щетинистая Грина опустила голову. «Засада... Они убили Серебряную Полосатую и забрали его... его сердце. Его дух. Мы запаниковали».
"А кто бы не стал?" - сердито пробормотал Орех.
Горло Торна сжалось. — Они убили вашего лидера?
«Волки загнали все наше стадо в болото. Многие из нашего числа утонули там».
Паук почесал ухо. — А. Старая тактика гиены, если Паук не ошибается.
Горло Торна было сухим и сдавленным. Он посмотрел на Бристлмейна. — Простите. Я никогда не должен был говорить вам, что мигрировать безопасно.
— Это не твоя вина, Великий Отец! Другая зебра быстро шагнула вперед и встала рядом с Бристлмейном.
«Конечно, мы вас не виним!» — добавил Бристлмейн. «Кто мог предвидеть эти ужасы? Им не место в Bravelands — они... мерзость!»
«Мы только думали, — смиренно сказала третья зебра, — что наш долг сообщить тебе, Великий Отец. Мы должны были сообщить о таком ужасном нарушении Кодекса».
Торн молча смотрел на них, качая головой. С Великим Духом, направляющим его, как он мог так катастрофически ошибиться? — Нет, друзья мои, — тихо ответил он. «Я виню себя. И я сожалею о том, что произошло. Клянусь вам, я сделаю все, что в моих силах, чтобы остановить этих золотых волков.
Зебры переглянулись. Щетинник грустно кивнул.
«Мы знаем, что ты это сделаешь, Великий Отец. Мы верим в вас».
Они повернулись, удрученные и усталые, и побрели прочь. Глядя им вслед, Торн почувствовал, как его сердце сжалось.
Я им лгу . Что мне делать с волками? Ничего!
— Шип. Он почувствовал нежную лапу Грязи на своем плече. — Торн, я знаю, ты расстроен, но... Здесь есть еще существа. Больше просителей».
"Уже?" - прошептал Торн. Он поднял голову и увидел, как небольшая толпа сурикатов выбежала на поляну. Они выжидающе поднялись на задние лапы, высоко подняв хвосты.
Ну, теперь это была его работа. Это было его призвание. Ему нужно было его выполнить. «Приветствую», — сказал он им, стараясь выглядеть энергичным и властным. «Что я могу сделать для вас, друзья?»
— Великий Отец, — протрубил их вождь, — Великий Отец, мы пришли сказать тебе...
«Расскажу вам, что мы видели», — перебил вас другой.
— Что-то плохое, — пропищал третий, проталкиваясь вперед.
«Что-то ужасное». Четвертый сурикат гарцевал вперед, чтобы получить свою долю внимания.
Вождь посмотрел на свою толпу, затем повернулся к Шипу, стряхивая осколки листьев с меха на груди.
— Бабуин, — объявил он. «Мы видели, как на одного павиана напал другой павиан. Первый павиан был мамой-павианом, и у нее был ребенок! Но плохой павиан убил ее!»
Колючок поднялся на задние лапы. "Что?" - прошептал он. Он почувствовал себя больным.
Сурикат терпеливо вздохнул и снова тронулся в путь. «Павиан. Мы видели, как на одного павиана напал другой павиан. Первым павианом был мотылек...
— Все в порядке, я слышал, — перебил его Торн, поднимая лапы. «Нет, тебе больше не нужно объяснять». Страшная ярость подступила к его горлу. — Покажи мне.
— Бедный Усик, — прошептал Торн.
Четверо бабуинов стояли, глядя на безжизненное тело бывшего Краунлифа, тощее и покрытое шрамами от старых ожогов. Глаза Усика были широко раскрыты и пусты; Не было никаких признаков свежей раны. Если бы не эти мертвые вытаращенные глаза и засохшая кровь, лежащая в темной луже под ее головой, она могла бы спать. Вокруг них стояли сурикаты, наконец затихшие.
Пригнувшись, Торн осторожно перевернул труп. Задняя часть черепа Усика была в беспорядке, расколотая и окровавленная. Он выдохнул с дрожащим вздохом.
— У нее нет никаких признаков ребенка, — мрачно сказал Орех. «Что бы ни убило ее, должно быть, забрало и его. Или какой-нибудь другой плотоядный».
«Или он просто убежал». Торн вздрогнул от жалости. «Он не выживет в лесу без своей матери».
— Бедный маленький росток, — пробормотал Паук. «Бег никогда не бывает хорошим, Паук знает. Он упадет с дерева. Или быть съеденным».
Торн не хотел представлять себе все, что может случиться с Саженцем. «Эта рана». Его голос был резким в горле, когда он указал на голову Щупальца. «Только павиан убивает таким образом».
— В самом деле, — мрачно ответил Мад. Он поднял зазубренный кусок камня, лежавший рядом с телом, и протянул его, чтобы показать им. Он был испачкан кровью и шерстью.
Торн не мог оторвать глаз от оружия. Он почти ожидал, что Стингер триумфально выйдет из-за дерева, широко раскинув челюсти в насмешливой ухмылке. Камень в череп — это то, как Стингер убил Барка Краунлифа; именно так он пытался убить самого Торна. И кто были естественными наследниками злонамеренности Стингера?
— Коронный страж, — прошептал Торн. «Это должно быть их делом».
Мад мрачно кивнул. — Ягодный Краунлист принял ваше решение о Усике, — сказал он, — но Крипер, Гадюка и остальные так и не согласились.
Ярость переполняла Торна, угрожая задушить его. «Я разберусь с этим». Он повернулся лицом к сурикатам. «Спасибо, что сообщили мне об этом ужасном нарушении нашего Кодекса. Я обещаю вам, что найду преступников и каким-нибудь образом воздам справедливость Усику и Саженцу. Грязь, орех, паук? Оставайтесь с телом. Я разберусь с этим в одиночку».
Он повернулся и отскочил прочь, прежде чем сурикаты успели ответить. Он даже не оглянулся, чтобы убедиться, что остальные три бабуина слушаются его; Он просто мчался дальше, сердце бурлило от жажды справедливости. Ослушаться Великого Отца – это одно; Но убить кормящую мать — мать, которая уже была ранена и слаба? Это было невыносимо. Торну пришлось стиснуть челюсти, чтобы не завыть от ярости, когда он побежал к Высоким Деревьям.
Когда он ворвался на поляну Коронного камня, там проходило собрание войск, но ему было все равно. Он протиснулся сквозь толпу возмущенных бабуинов.
"Эй!" - закричал Лепесток Гудлиф. «Не нужно тужиться!»
«Колючка?» — спросила Лили, когда другие павианы повернулись к ней.
"Что ты здесь делаешь?" - спросил Сплинтер.
"У нас встреча!" - воскликнул старый Твиг. — Это совершенно ненормально!
Не обращая внимания на их протесты и жалобы, Торн бросился к подножию самого Коронного камня. Дисциплинированные ряды Королевской Гвардии стояли между ним и Ягодным Краунлифом, глядя на него с презрением. Торн остановился, встал и ответил на их взгляды, не моргая.
Берри тоже поднялась на задние лапы и посмотрела на него сверху вниз с Коронного камня.
"Что это?" - холодно спросила она. — Мы с моим отрядом обсуждали возобновление Трех Подвигов — подвигов, которые ты прервал, Великий Отец Торн. В чем смысл этого нового вмешательства?»
— Это вмешательство, — стиснул зубы Шип сквозь стиснутые клыки, — исходит от имени Щупальца Глубокого Корня, убитой матери, и ее беспомощного младенца Саженца. Он посмотрел на Берри поверх голов ее королевской гвардии. «Кодекс был нарушен, открыто и с презрением. Он был разбит вашей королевской стражей: теми, кто убил Усика.
На поляне воцарилась тишина. Все бабуины уставились на него, но никто не замолчал. Некоторые из них нервно посмотрели на Берри, который выглядел безмолвным.
"Как ты смеешь!" - выпалила она наконец, откидывая морду от клыков. — Как ты смеешь, Колючий Высокий Лист! Моя королевская гвардия не имела никакого отношения к этой смерти. Как вы можете предложить такое? Где ваши доказательства?
Торн уставился на нее, и на мгновение он почувствовал внутреннее сомнение. Где же его доказательства?
У него их не было. Я просто знаю это. Он сжал клыки.
«Щупальце был убит бабуином», — огрызнулся он. «В этом нет никаких сомнений. И единственные бабуины, у которых есть причина делать это, — это ваша королевская гвардия!»
— Значит, — прошипел Берри, — никаких доказательств!
Пока два помощника злобно смотрели друг на друга, в рядах королевской гвардии послышалось движение. Двое из первых рядов отошли в сторону, с удивлением оглянувшись через плечо. Между ними следовал Крипер, его единственный глаз горел холодным отвращением, когда он ухмылялся Торну.
— Ему не нужны доказательства, мой Краунлиф. Крипер посмотрел не на Берри, а на Торна. — Я убил Усика и признаюсь в этом с гордостью. Я убил ее ради блага этого отряда. Наконец он повернул голову и устремил взгляд на Берри. — Как ты и должен был сделать.
Отряд разразился вздохами от шока и изумленным бормотанием.
«Молчи! Все вы!» Берри заставила их замолчать, но в ее глазах была паника и недоверие, когда она повернулась к своему капитану королевской гвардии.
«Крипер». Ее голос дрожал. «Это не может быть правдой!»
Он пожал плечами. «Иначе зачем мне это признавать? Не то чтобы это было признанием как таковым, поскольку оно подразумевает вину. Я не чувствую никакой вины. Разбить череп этого павиана было одним из самых гордых моментов в моей жизни».
Берри могла только таращиться на него, широко раскрыв челюсть. Наконец она с трудом сглотнула и встряхнулась. «Кормящая мать», — проворчала она. — Как ты мог, Крипер?
— Я же говорил тебе, как. Он нагло наклонил голову. «С гордостью. Я сделал это в отместку за все ее оскорбления и неуважение. За честь нашего отряда. Усик заслуживал смерти.
Берри выпрямилась, сверкнув глазами. «Значит, ты больше не член моей королевской гвардии!» — воскликнула она. «Ты больше не Хайлиф. С этого момента вы снова стали Deeproot. И Глубоким Корнем ты останешься до конца своих дней!»
Крипер поковырялся в зубах, а затем осмотрел семя, которое вытащил. «Он выглядел совсем не встревоженным», — подумал Торн, и в его шерсти вспыхнула тревога; На его лице было холодное презрение. Одноглазый павиан взглянул на своих товарищей-охранников и снова пожал плечами, прежде чем повернуться к Берри.
— Извини, Берри, — усмехнулся он, — но у тебя больше нет полномочий понижать меня в должности.
Торн глубоко вздохнул. По поляне пробежал шокированный ропот, и раздалось несколько криков протеста и возмущения. Но не многие, понял Торн. Маловато.
Глубоко в его животе зашевелился страх. Как будто он мог ощутить распад всего, что он когда-либо знал, каждой уверенности. «Все рушится», — подумал он с холодным приливом дурного предчувствия.
— Королевская гвардия! — закричал Берри. «Хватай Крипера!»
Торн наблюдал за стражниками, когда они обменялись взглядами и кивнули. Некоторые из них повернулись и направились к Криперу; один за другим за ним последовали другие гвардейцы. «Хорошо», — подумал Торн. Другие стражники собирались разобраться с ним. Крипер наконец зашел слишком далеко.
Затем все стражники повернулись лицом к Краевому камню. Стоя рядом с Крипером, они смотрели на Берри.
Крипер улыбнулся.
Казалось, что тишина вот-вот раздавит лес. Торн не мог поверить в то, что видел, и в животе у него была тяжесть, как камень. Позади него, из отряда, раздалась пара потрясенных всхлипов, один или два вздоха... и несколько криков приглушенного одобрения. По коже у него побежали мурашки.
«Краунлист, — заявил Крипер, — это устаревшее понятие. Это доказано. Давайте вспомним, что произошло за последние несколько сезонов». Он дерзко прислонился лапой к Краенному камню и высунул губы, как будто в глубокой задумчивости. — Кора и личинка — они были слабы, мягко говоря. Именно эти два Crownleaves позволили и сделали возможным подъем Stinger. Чем меньше будет сказано о нем, о вашем отце, тем лучше... Крипер помолчал. Он взглянул на Берри. — А теперь...
Крипер помолчал, сплюнул и продолжил тем же шелковистым, угрожающим голосом: — Теперь у нас есть Ягодный Краунлист: павиан, который позволил своему партнеру мешать управлению этим стаей. Она позволяет Торну диктовать, как вести себя отряд «Рассветные деревья», как мы живем. Но потом... Берри — дочь Стингера. Мы не должны были ожидать лучшего».
«Это ложь!» — закричала Берри, и глаза ее блестели от ярости.
И, наконец, некоторые из ее отряда начали громко кричать в знак протеста.
"Берри не Стингер!" - сердито закричал Манго.
"Она была мудрой Краунлиф!" - закричал один из Гудлифов. — Как ты можешь говорить такие вещи, Крипер?
— Потому что это правда, — огрызнулся Крипер. «Все наши Коронные Листья подвели нас, отряд Рассветных Деревьев. Они работали не на благо войска, а на себя. Это продолжалось слишком долго, и мы, королевская гвардия, говорим: теперь это прекратилось! Нам не нужен ни один несовершенный руководитель. С сегодняшнего дня Королевская гвардия будет объединять свою мудрость и представлять каждого бабуина. Мы будем править этим отрядом на благо всех!»
"Нет!" - в ярости закричал Манго, бросаясь вперед. Лепесток и Твиг стояли за ее спиной, их лица были мрачными от решимости.
Но Крипер взмахнул одной лапой, и шестеро из Королевской Стражи бросились вперед, чтобы остановить Манго и ее друзей. Гвардейцы набросились на трех повстанцев, борясь и избивая их до основания.
"Стой!" - закричал Берри. «Крипер, прекрати это!»
Он не обращал на нее внимания. Манго, Лепесток и Веточка отбивались, рыча, но их было меньше, и вскоре они были почти невидимы под яростной кучей могучих бабуинов. В тишине остального отряда звук стука лап по плоти был отвратительным. Берри издал один сердитый всхлип.
— Я уже ясно дал понять? — спросил Крипер, холодно оглядывая отряд.
Больше ни один павиан не бросился вперед, чтобы защитить Коронный Лист, и Торн с трудом сглотнул желчь, подступившую к горлу. Он знал, что если он ничего не сделает, Берри может оказаться в реальной физической опасности.
Он прорвался обратно к фронту, мимо искалеченных и истекающих кровью фигур трех повстанцев. Повернувшись, он повернулся лицом к отряду, обнажив клыки.
«Послушайте меня! Берри – ваш лидер! Вы это знаете, все вы. Вы сами избрали ее Краеносцем — она не взяла Краеносец одна. Вы проголосовали! Она твой законный лидер, а не эти головорезы!
Гадюка подскочила к нему и слегка и презрительно толкнула его одной лапой. — Это? Вы бы обратили на это внимание?» — спросила она у отряда. «Это ваш Великий Отец? Серьёзно? Великий Дух не живет в этой жалкой обезьяне». Ее губы презрительно скривились. «С тех пор, как он стал Великим Родителем, он не причинял ничего, кроме вреда этому отряду. Он использовал свое положение, чтобы подорвать нас на каждом шагу, ослабить нас».
— В самом деле, Гадюка — и даже Стингер не опускался так низко. Крипер кивнул. «Да, он был злым, но когда он был Великим Отцом, Стингер сделал этот отряд могущественным. Он продвигал бабуинов, чтобы они были Driftleaves! Он дал нам власть над каждым животным в Храбрых землях! Что Торн когда-либо сделал для нас?
«Ничего!» — закричал павиан со спины. Торн в шоке взглянул на лицо Бада. Он выглядел искренне обиженным и ожесточенным.
Гадюка улыбнулась Торну, а затем снова повернулась лицом к отряду. «Неужели вы, мудрые бабуины, действительно верите, что Великий Дух мог бы так поступить с нами? Что Великий Дух выберет Родителя, который будет нападать на себе подобных при каждой возможности?»
Воздух потрескивал от напряжения. Ни один павиан не выступил в защиту Торна. Некоторые взгляды виновато упирались в землю; другие мелькали перед ним с той же обидой, которую Торн видел в Баде.
«Он ложный родитель», — заявила Гадюка, удовлетворенно кивнув. «Терновый Высокий Лист: ты не наш Великий Отец».
Торн был слишком обижен, слишком потрясен, чтобы даже говорить. Он чувствовал, как будто из его тела высосали весь воздух, и боялся, что может упасть в обморок. Поэтому, когда началось низкое пение, он услышал его очень отчетливо.
«Ложный родитель. Ложный родитель».
Он начался с тихого ропота, затем усилился, и другие голоса бросили новые оскорбления.
«Ложный великий отец».
«Ложный Краунлист».
«Ложный родитель».
Королевская гвардия возглавляла хор, но все павианы в отряде присоединялись к нему.
«Ложный родитель. Ложный родитель».
Шум стучал в уши, заставляя голову плыть. Если и звучали голоса в защиту Торна, то они тонули в шуме осуждения.
«Ложный родитель. Ложный родитель! ЛЖЕРОДИТЕЛЬ!»
Крипер поднял лапу, и шум мгновенно прекратился.
— Я заявляю, — сказал он торжественно, — что Торн и Берри теперь изгнанники, оскорбляемые и отвергнутые. Ни один из вас двоих никогда не вернется в Высокие Деревья. Вам здесь не рады. Возьми свое предательство и свои интриги и уходи». Он торжествующе вздохнул. «И никогда не вернусь».
На ужасное мгновение Торн подумал, что его и Берри вот-вот убьют; Бабуины толпой бросились вперед, щебеча и крича. Но они были сосредоточены на Краенном камне. Они шлепали по его поверхности сверху донизу помет и гнилые фрукты, размазывая и оскверняя до тех пор, пока он не становился неузнаваемым. Берри увернулся и ахнул, пошатнувшись и соскользнув с камня. Отступив, она закрыла рот лапами, наблюдая, как ее бывший солдат бесчестит символ ее власти.
Внезапно еще более испуганный, чем когда-либо, Торн взглянул на Королевского Стража. Их глаза горели как один со злобой, которая была ужасающей.
— Берри, — уговаривал он ее, — нам нужно убираться отсюда!
Он схватил ее за руку и потащил прочь, в то время как королевская гвардия шла вперед, подхватывая камни и бросая их в лапы. Наконец она вскрикнула от отчаяния и повернулась, чтобы бежать рядом с ним.
Торн пробирался сквозь деревья, перепрыгивая камни и сухие ветки, отступая так далеко и быстро, как только мог, от бунта у Коронного камня. Время от времени он оглядывался через плечо, но Берри все еще была там, убегая так же быстро, как и он, хотя глаза ее были широко раскрыты от горя и недоумения. Торн не переставал бежать до тех пор, пока не убедился, что слышно никаких звуков погони, пока они не оказались далеко от поляны Коронного камня и толпы восставших бабуинов.
Он вскочил на гниющий ствол дерева и, тяжело дыша, перевел дыхание. Его сердце болезненно колотилось в грудной клетке. Издалека он слышал вопли, вопли и одобрительные возгласы; Птицы разбежались по небу, встревоженные. Но ни один павиан их не преследовал. «Они не должны были этого делать», — подумал Торн. К отряду Рассветных Деревьев он и Берри уже были мертвы.
Его сердце болело за свою спутницу. Он протянул лапу, чтобы помочь Берри забраться на бревно, но она оттолкнула его, ее глаза сверкнули.
— Это твоя вина, — прорычала она. — Твои!
«Берри, постарайся успокоиться. Пожалуйста. Ошеломленный и отчаявшийся, он потянулся к ней.
— Отойди от меня, — прорычала она. «Этого бы никогда не произошло, если бы ты не попытался командовать Рассветными деревьями. Ты никогда не был нашим Краунлифом, а я был! Но вы пришли со своими неуклюжими лекциями и своими напыщенными суждениями. Все, что ты когда-либо делал, это подрывал меня, Торн.
— Нет, Берри! Я никогда не хотел причинить вам вреда. I—”
«Ты никогда не имел этого в виду, но это все равно произошло!»
Гнев закипел в его собственной груди. — И, возможно, этого бы не произошло, если бы ты не взял всех самых сильных и могущественных бабуинов и не наделил их властью Королевской гвардии. Посмотрите, чем это обернулось... Посмотрите, что они сделали! Разве Стронгбранчи твоего отца не были достаточно предупреждены?
Ее глаза расширились. «Как ты смеешь воспитывать моего отца!» — сплюнула она. «Я сделал все возможное для Dawntrees!» Ее голос повысился до крика. «Ты хочешь сказать, что я похож на Стингера? А ты?
«Я предупреждал вас, чтобы вы не формировали Королевскую гвардию!» — закричал Торн. — И неудивительно, что они думали, что у них есть разрешение убить Усика. Ты сам сказал, что хочешь ее смерти. Прямо перед ними!»
«Я не убивал Усика! Я не несу ответственности за действия Крипера! Крипер думал, что может делать все, что ему нравится, потому что ты подрываешь мой авторитет! Ты, Шип!
Ярость в ее золотых глазах была почти невыносимой. Торн вздрогнул и замолчал. Что мы делаем? Он зашел слишком далеко с этим обвинением в адрес Усика, он понял это внезапно и тошнотворно.
Берри оскалила зубы и прошипела. — Ты можешь быть истинным Великим Отцом — я отдам предпочтение Великому Духу, хотя и не знаю, о чем он думал, — но ты ужасен. Глубоко в горле она зарычала. — А ты еще хуже друг другу. Как ты можешь утверждать, что когда-либо любил меня? Когда вы на самом деле его показывали?»
Торн попытался что-то сказать. Слова застряли у него в горле: слова, которые успокоили бы ее, вернули бы к нему, сделали бы все в порядке между ними. Но он не мог говорить на них. Его горло было слишком горячим и сжатым, сердце слишком сильно болело.
— Я никогда больше не хочу тебя видеть, Торн. Ты разрушил мою жизнь. Держись от меня подальше, ради того, что от этого осталось.
Берри яростно покачала головой, отскочила от него и побежала в глубь леса.