~②③~
"Главная муза."
Вскоре уроки закончились. Я собрала вещи, вышла из класса и сразу же подумала: зная Хан Уля, мне бы пришлось ещё час торчать во дворе, пока он закончит свои «дела». Почему бы просто не подняться к нему?
Между нами всё ещё был спор. Да, слова были резкие, чувства обострённые. Но после того, что сделал Га Мин — после того, как он в одиночку встал против этих ублюдков — мне захотелось услышать мнение Хан Уля. Услышать, что он думает. И, чёрт возьми, наконец сказать ему, что я на его стороне.
Я поднялась по ступенькам и толкнула знакомую дверь на крышу. Тёплый ветер ударил в лицо, но атмосфера сразу показалась ледяной.
Как и всегда, в самом центре внимания — Хан Уль. Его осанка, взгляд, присутствие — всё притягивало. Чуть поодаль сидел Мин Хван в своей нелепой панамке, вертя в руке пистолет, будто это игрушка.
Но не только они. Перед Хан Улем стояли трое. Тройка Чхоль. Настороженно, будто готовились к чему-то. Или, наоборот, уже проиграли. Их взгляды были опущены, губы в крови. Похоже, они успели получить не только от этих Га Мина... но и от самого Хан Уля.
— У твоей подружки уроки закончились, — протянул Мин Хван с ухмылкой, едва взглянув на меня.
Хан Уль лениво повернулся ко мне. Его взгляд... холодный, уставший, и всё же — цепляющий.
Трое пострадавших тоже обернулись ко мне. Их лица были разбиты, взгляды — настороженные. Они явно не ожидали посторонних. Или, точнее, меня.
— Я думал, ты побежишь к своей дорогой учительнице Ли, — произнёс Хан Уль холодно, без тени эмоций. Голос — резкий, прямой. Он не играл, он бросал слова, как лезвия.
Я хмыкнула, невозмутимо подходя ближе.
— Не притворяйся, что удивлён, — ответила я спокойно. — Ты с самого начала знал, что я выберу твою сторону. Иначе зачем бы мне было рассказывать тебе о намерениях учительницы?
Я опустилась на свободный стул, стоявший неподалёку от Мин Хвана. Тот бросил на меня взгляд из-под панамки, чуть ухмыльнулся, но ничего не сказал. Пистолет в его руках продолжал покручиваться, как будто это было частью игры. Но сейчас никто не играл.
Я чувствовала напряжение в воздухе — натянутую струну, которая вот-вот могла оборваться. Но меня это не пугало. Наоборот, странным образом — успокаивало. Я знала, где моя позиция. Я знала, кого выбрала.
И он тоже знал.
Я достала свой блокнот и чёрную ручку. Как делала всегда, когда ждала Хан Уля во дворе после уроков. Почти машинально — привычный ритуал. Только вот сейчас всё было иначе. Атмосфера изменилась. Она стала... острее.
Я обвела взглядом крышу, ища что-то, что можно было бы зарисовать. Хотелось отвлечься — но не совсем уйти в себя. Хотелось зафиксировать момент.
— Вас боялась вся школа. — Голос Хан Уля был ледяным, спокойным, но безжалостным. — Трое против одного... и всё равно проиграли.
Ни один из троих не ответил. Молчали, словно приговорённые. Или уже сломленные.
Я, в свою очередь, наконец нашла цель. Пхи Хан Уль.
Удивительно, но когда солнечные лучи падали ему на лицо, прорисовывая жёсткие линии скул, тень от ресниц, холодную чёткость во взгляде — в этом было что-то... красивое. Жестокое, опасное, но красивое.
Я не могла отвести глаз. И, сама того не осознавая, начала срисовывать. Быстрые линии, затем штрихи — его силуэт, его выражение. Не герой, не злодей. Он — как он есть.
— Ха... — усмехнулся Мин Хван, поигрывая пистолетом в руке. — Проиграть этому жалкому Юн Га Мину, который притащился сюда ради своей мамки. Мстить, видите ли, собрался.
Ручка в моей руке замерла. Снова... мать. Снова кто-то пострадал. Женщина. Мать.
Моя челюсть едва заметно сжалась, но я ничего не сказала. Внутри, где-то глубоко, что-то кольнуло, неприятно и резко. Но снаружи — полное спокойствие. Я просто продолжила. Аккуратно, сосредоточенно. Вырисовывала силуэт Хан Уля, его серьгу, блеснувшую в лучах солнца, каждую прядь, падающую на лоб.
Я знала, что Юн Га Мин понимал, на что шёл. В этой школе каждое движение, каждое слово, каждый взгляд — всё имеет последствия. Даже внимание может стоить слишком дорого.
Особенно, если ты привлёк его — внимание Хан Уля.
— Юн Га Мин... довольно силён, — заговорил один из троих. Его голос дрогнул, но он всё же продолжил: — Он знает много приёмов. Он не из слабых.
Хан Уль молчал.
Его тишина была тяжелее слов. Глубокая, с острым краем. Такая, от которой по спине пробегает холодок. Такая, в которой чувствуешь — ты стоишь перед кем-то, кто может либо пощадить... либо сломать.
Он не смотрел на них — он смотрел сквозь. И от этого становилось только хуже.
— Уходите, — коротко бросил он наконец.
Ни окрика, ни угрозы. Просто приказ. Простой и ясный.
Трое мгновенно закивали. Не говоря ни слова, они поспешно вышли, будто боялись, что промедление обернётся чем-то большим. Исчезли с крыши, как будто их и не было.
Тишина осталась — густая, вязкая, наполненная недосказанным. Только ветер лениво трепал страницы моего блокнота. А я продолжала рисовать.
Хан Уль всё ещё стоял передо мной. Один. Опасный. Непрочитанный.
Су Джин, от первого лица:
— Они слишком расслабились, — бросил Мин Хван, как только за троицей закрылась дверь на крышу.
Я видела, как напрягся Хан Уль. Не от слов Мин Хвана. От осознания. Он ведь тоже это знал — дело не в том, что эти трое опустили руки. Дело в другом. В Юн Га Мине. Тот не из тех, кто бросается словами. Не выставляет силу напоказ. Он просто действует. Спокойно. И именно в этом его опасность.
Я посмотрела на профиль Хан Уля, и в груди кольнуло. Он понимал, что делать. Что от него требуется. Каким он должен быть. Я знала, что он бы, может быть, и хотел по-другому. Без крови. Без давления. Без игры на чужих условиях. Но это невозможно.
Он построил слишком многое. Слишком долго шёл к тому, кем стал. Слишком старался соответствовать образу, который сам себе вырезал — шаг за шагом, под взглядом отца, под грузом чужих ожиданий. Его репутация — это не просто маска. Это броня, вросшая в кожу. И он не может её снять. Даже если бы захотел.
Он выбрал этот путь. Или ему его выбрали. Уже неважно.
— С каких пор он стал таким опасным? Раньше ведь только учебой и своей Учебной группой занимался, — сказала я спокойно. Было очевидно: не обошлось без влияния Хан Уля.
— Не строй из себя наивную. Ты же всегда появляешься там, где начинаются разборки, — усмехнулся Мин Хван с сарказмом. Говорил грубо, как обычно, но в голосе читалась насмешка.
— Зато вы умеете заметать следы. Очень профессионально, — бросила я в ответ, не отрывая взгляда от блокнота.
Ручка плавно скользила по бумаге, дорисовывая очертания фигуры Хан Уля. Лицо получалось резким, как и он сам.
— Мамочка этого Га Мина пострадала, пока спасала свою любимую училку Ли. Что мать, что сын — лезут не в своё дело, — с издевкой добавил Мин Хван.
Я бросила короткий взгляд на Хан Уля. Всего на секунду. Но этого хватило, чтобы понять: беспокоюсь. Не хотелось верить, что из-за него действительно страдают люди. Не хотелось — и всё.
Хан Уль это почувствовал. Поймал мой взгляд. Осознал. Но, как обычно, ничего не сказал. Только коротко бросил:
— Водитель уже ждёт.
Я спокойно поднялась на ноги. Он ушёл первым — без слов, без ожиданий. Просто развернулся и покинул крышу.
Пока я соберу блокнот, пока аккуратно положу его в портфель — пройдёт целая вечность. Решила сделать это уже в машине.
Я быстро пошла за ним, и вскоре мы вместе спустились с крыши.