4.
Эмма:
Когда мы подъехали к мотелю, я вздохнула с облегчением. Наконец-то. Место, где я могу просто сесть на кровать, снять эту проклятую футболку и притвориться, что всё, что произошло сегодня — это затянувшийся сон. Очень плохой сон.
Я вылезла из машины, но, прежде чем хлопнуть дверью, всё таки решилась.
— Спасибо, Том.
Не потому что он заслужил, а потому что мама когда-то говорила: «Ты можешь быть в аду, но манеры должны быть с тобой даже там».
Он кивнул.
Я думала, на этом всё.
Но он тоже открыл дверь и вышел.
— Эй.— я кивнула в сторону убогого серого здания, у которого явно давно не было ни ремонта, ни шансов на выживание.— Видишь, живу вот в этом архитектурном чуде.
Он даже не усмехнулся.
— В каком номере?— спросил.
— В восьмом.— я прищурилась.— А что?
— Проведу тебя.— он говорил спокойно, но в голосе сквозила та самая жёсткость, которую невозможно игнорировать.— И хочу спросить: ты всегда оставляешь дверь открытой?
— Чего?— я нахмурилась. Но стоило нам подойти ближе, и я увидела это сама.
Дверь. Моя дверь.
Чуть приоткрыта.
Очень медленно качается на ветру. Как в дешёвом фильме ужасов, который я, видимо, теперь живу вживую.
— Какого чёрта?— в который раз за день прошипела я сквозь зубы. У меня начиналась мигрень. Нервная.
Том подошёл первым и наклонился возле двери. Поднял с земли что-то— это была отломанная дверная ручка. Просто валялась у порога, как пьяный свидетель на утро после свадьбы.
Он повертел её в руке и поднял взгляд на меня.
— Кажется, я всё понял.
Том вошёл первым, не колеблясь. А я, как только осознала, что валяется прямо у дивана моё чёртово свадебное платье — скукожилась в кислую гримасу и бросилась за ним.
— Том, постой! Не заходи!— почти крикнула я, но было поздно. Он уже перешагнул порог, а я влетела следом.
И тут...
Надо было видеть моё лицо.
Это был полнейший трэш. Не фигурально, а буквально.
Если раньше мой номер выглядел так, будто в нём ночевали тараканы-байкеры, то сейчас он напоминал эпицентр Второй мировой. Подушки валялись на полу, матрас был наполовину сползшим, а шторы сорваны с карниза.
Одежда — раскидана, как после ревизии злобной Золушки.
Чемодан был распахнут настежь, как рот свидетеля на суде, и именно туда я кинулась.
Половину денег я брала с собой наличкой. Потому что, ну кто знает, куда ты сбежишь в день свадьбы? На карту всё не положишь. Да у меня её и нету. И вот теперь я стою над чемоданом. Наклоняюсь. Роюсь. Проверяю все карманы. И ничего.
Пусто. Кромешно пусто.
Мой мозг пытался найти хоть одно логичное объяснение, но внутри уже росло то самое чувство — как в детстве, когда разбила мамину вазу и надеялась, что она сама склеиться.
Я села на колени рядом с чемоданом, опустила голову, закрыла лицо руками и глубоко вздохнула, стараясь не заплакать. Хотя всё внутри уже трещало по швам.
Чудесно. Просто пиздец.
Я сбежала с собственной свадьбы, живу в комнате с разодранными шторами, мою машину угнали, а теперь ещё и ограбили. Платье валяется как призрак позора, а этот чёртов мужчина, чьё имя на табличках муниципальных зданий, смотрит на всё это и молчит.
— Привет, Том.— раздался сзади детский голос.
Я замерла.
Слёзы, подкатывающие к горлу, моментально сгорели от неожиданности. Я резко выпрямилась, будто меня ударило током, и обернулась в сторону спальни.
На кровати, будто ничего не произошло, лежала девчонка.
Волосы у неё были пострижены так, как будто кто-то использовал садовые ножницы вслепую — длина разная, концы торчат в стороны, словно у дикобраза на утренней пробежке.
На ней была рваная майка с изображением зомби-поняшки и шорты, которые когда-то, возможно, были джинсами, но теперь были так истерты и разрезаны, что едва ли закрывали хоть что-то.
На ногах — разные носки и одни сандалии, которые были ей велики.
Она спокойно жевала жвачку, которую скорее всего взяла из моего чемодана.
— Привет, Лекси.— сказала Том и наклонился к косяку двери.
— Так-так-так. Стоп.— я подняла руку, как полицейский на трассе.— Ты кто вообще такая?
Девочка повернула ко мне голову. Потом пожала плечами.
— Ты не узнаешь свою племянницу? — лениво произнёс Том.
— Пле... что?!— у меня щёлкнуло в голове. Я чувствовала, как мозг вот-вот выпрыгнет из черепа и сбежит под кровать.
— Это дочь Скарлетт. Ей десять.— он произнес это с той же интонацией, с какой другие говорят: погода сегодня ничего.
— Ты не знала, что у Скарлетт есть дочь?
Он чуть усмехнулся, опираясь плечом о дверной косяк.
И в его глазах читается то самое: О да, детка. Сюрпризики только начались.
Я медленно повернулась к девочке. Она подмигнула мне. Подмигнула
Я, кажется, официально сошла с ума.
— Лекси, да? — уточнила я, склонив голову.
— Ага.— кивнула она, даже не моргнув. В голосе ноль эмоций, будто это её не касается.
— Где мама?— спросила я, сжав зубы.
Девчонка пожала плечами. Потом хмыкнула, потянулась, как кошка, и сказала:
— Ушла по делам.
Класс. По делам.
С моей машиной. С моими деньгами. Вполне возможно, с моим будущим, кстати.
Я истерично усмехнулась, хотя это больше походило на нервный тик.
— Когда она вернётся?— спросила я, надеясь услышать хоть что-то конкретное.
Лекси снова пожала плечами:
— Не знаю. Она не сказала.
Я поджала губы.
О да, всё логично.
Вполне в стиле моей сестры — сбросить ребёнка и раствориться в пространстве, как дым после пожара.
Могу поспорить, что прямо сейчас она сидит в моей белой малышке, держа ногу на панели и ржёт с очередным своим хахалем-наркоманом, пересчитывая мои деньги и, возможно, пуская вейп.
Из мыслей меня вырвало движение Тома. Он прошёл к дивану, поднял с пола моё свадебное платье и повертел в руках. На лице — то ли интерес, то ли озадаченность, то ли ухмылка?
Я сморщила лицо, как будто съела лимон целиком. Только не это.
— Ты сбежала со свадьбы? — сразу спросил он.
— Выглядит безумно, правда?— фыркнула я, тяжело опускаясь на диван.
И в этот момент из спальни донёсся голос Лекси, спокойный, как будто она читает погоду:
— Кстати, мама сказала, что платье полное дерьмо. И что у тебя никогда не было вкуса на одежду.
Я закатила глаза и ответила без особого энтузиазма:
— Спасибо за комментарий. Так приятно, когда дети искренние.
Мы с Томом вышли на улицу. Воздух был жарким, но в груди всё сжималось от холода — того самого, который приходит, когда ты остаёшься на обочине жизни, без плана и без опор.
Том вызвал полицию. А я просто стояла и смотрела на землю, как будто там был ответ на все мои вопросы.
Так, что мы имеем?
Я осталась без машины.
Без денег.
В незнакомом городе, в развалюхе-мотеле с выломанной дверью.
И с десятилетним ребёнком, брошенным на меня, как мусорный мешок у порога.
Супер. Просто обосраться, какой прекрасный поворот.
Полицейская машина подъехала довольно быстро.
Я всё ещё смотрела вниз, когда рядом с нами остановился кто-то.
И тут я подняла глаза...
И удивилась так, что, наверное, зрачки расширились до предела.
Передо мной стоял высокий парень. С тёмными волосами, собранными в низкий пучок. Форма сидела на нём так, будто её шили вручную по нему, обняв каждую чёртову линию его тела.
И самое странное— он чертовски походил на Тома.
Только был как будто... светлее? Мягче?
Как кофе с карамелью после эспрессо без сахара.
— Здравствуйте. Шеф Билл Каулитц. — представился он. Голос низкий, ровный. Он перевёл на меня взгляд. — А вы... — он немного прищурился, видно было, что сомневается.
Я сразу же вскинула руки, почти в оборонительном жесте:
— Я не Скарлетт. Я — Эмма. Её сестра.
Он молча кивнул. А потом улыбнулся. Не просто вежливо. А улыбнулся так, что у меня, кажется, всё внутри растаяло.
Будто он одним движением губ выключил весь мой стресс и включил чертов флирт.
И я такая: нет. нет-нет-нет. не надо. хватит. у меня и так тут нервный развал. мне не нужен ещё один Каулитц.
Но тело уже не слушалось.
Меня бросило в жар, и я реально почувствовала, как вспотели ладони.
Том, кстати, молчал.
И это пугало больше всего.
...