14.
Питер лежал на моей кровати, его глаза были закрыты, но я видела, что он не спит — слишком напряжённый, слишком измотанный. Я дала ему чистые чёрные штаны, чтобы он переоделся. Он был без футболки, и передо мной открылась картина, от которой сердце болезненно сжалось — его грудь и пресс были в порезах, синяках и ссадинах. Некоторые из них до сих пор кровоточили, а плечо было глубокой рваной раной, которую я боялась даже трогать.
Я положила рядом аптечку и глубоко вздохнула, стараясь успокоить дрожь в руках.
— Это… выглядит ужасно, — прошептала я, стараясь не показать, насколько мне страшно.
— Не так уж и плохо, — Питер попытался усмехнуться, но голос его был слабым. — Я видел хуже.
— Питер… — я посмотрела на него, и в моих глазах отразилась вся тревога, которую я чувствовала.
Он вздохнул и устало прикрыл глаза.
— Я не справился, Эми, — тихо сказал он. — Я должен был остановить его раньше. Это всё я виноват.
— Это не твоя вина… — начала я, но он покачал головой.
— Нет, моя, — его голос сорвался. — Всё время, пока я сражался… я думал о тебе. Думал, какой же я идиот, что оставил тебя одну. Я был невнимательным, и поэтому меня так сильно задело. Я потерял концентрацию… Потому что ты — это всё, о чём я могу думать.
Моё сердце забилось быстрее.
— Питер…
Он посмотрел на меня, и его тёмные глаза были полны боли.
— Я люблю тебя, Эми. Я пытался держаться подальше, думал, так будет безопаснее… но не могу. Я не могу без тебя.
Мои губы дрожали.
— Я тоже тебя люблю, — прошептала я. — И мне так жаль, что я тогда накричала на тебя… Я просто… Я испугалась. Я не хочу потерять тебя, Питер.
Он чуть приподнялся, взяв мою руку в свою.
— Я здесь, — тихо сказал он. — Я не уйду.
Я кивнула, с трудом сдерживая слёзы, но потом посмотрела на его плечо и вспомнила, что у нас ещё есть дела.
— Ладно, — я сделала глубокий вдох. — Я помогу тебе. Только… потерпи, хорошо?
— Я выдержу, — усмехнулся он, — я же Человек-паук.
— Посмотрим, насколько ты крутой, — я открыла спиртовую салфетку и осторожно прикоснулась к порезу на его груди.
Питер резко втянул воздух сквозь зубы.
— Чёрт… — выдохнул он, зажмурив глаза. — Ладно, беру свои слова обратно. Это больно.
— Я предупреждала, — я старалась быть максимально аккуратной, но каждый его вздох, каждое шипение от боли заставляло меня чувствовать вину. — Потерпи ещё чуть-чуть…
Когда я закончила со спиртом, я начала заклеивать самые глубокие порезы пластырями, а потом перешла к его плечу. Рана была действительно серьёзной, и я боялась сделать что-то не так.
— Это… это может немного болеть, — предупредила я.
— Эми, всё нормально. Просто сделай это.
Я снова приложила спиртовую салфетку, и Питер сжал кулаки, но не издал ни звука. Его дыхание стало тяжёлым, но он терпел.
— Прости… — прошептала я, когда начала накладывать бинт.
— Ты ни в чём не виновата, — сказал он сквозь сжатые зубы.
Когда я закончила, я аккуратно завязала повязку, стараясь не причинить ему больше боли.
— Всё, — выдохнула я, убирая аптечку в сторону. — Закончили.
Питер посмотрел на меня и слабо улыбнулся.
— Ты отличный доктор.
— Если бы ты не ввязывался в драки с ящерами, тебе не нужен был бы доктор, — я слабо улыбнулась в ответ.
Он потянулся ко мне, осторожно взял за руку.
— Ты — единственное, что даёт мне силы. Я не знаю, что бы делал без тебя.
— И не узнаешь, — прошептала я, наклоняясь к нему и целуя его в лоб. — Потому что я никуда не уйду.
Питер смотрел на меня так, как будто я была единственным, что держало его на этом свете. В его глазах было столько нежности, усталости и какой-то тихой, но всё равно невыносимой боли. Я хотела что-то сказать, но не успела — он резко привстал, опираясь на здоровую руку, и в следующее мгновение его губы накрыли мои.
Поцелуй был жадным и отчаянным, как будто он боялся, что я исчезну. Его рука скользнула к моему затылку, пальцы переплелись в моих волосах, и он держал меня так крепко, что я даже не могла пошевелиться — и не хотела. Я ответила на поцелуй, чувствуя, как сердце бьётся где-то в горле.
На губах остался солёный привкус его крови, но это меня не остановило — наоборот, только усилило желание быть ближе. Я осторожно провела руками по его плечам, стараясь не задеть раны, но пальцы всё равно чувствовали его напряжённые, сильные мышцы.
Я чувствовала, как он дрожит — от боли, от усталости, от эмоций. Его губы были горячими, нетерпеливыми, дыхание сбивалось, а я тонула в этом поцелуе, забывая обо всём на свете. Я гладила его по спине, по сильным рукам, которые столько раз спасали меня и весь город.
— Эми… — прошептал он, отрываясь от моих губ, чтобы вдохнуть, и снова потянулся ко мне, словно не мог насытиться. — Будь моей девушкой.
— Я согласна, — ответила я, касаясь его лица ладонями, и снова поцеловала его, чувствуя, как мир вокруг растворяется.
Питер снова притянул меня к себе, и на этот раз его поцелуй был медленным, глубоким, совсем другим — взрослым, как будто он хотел показать всё, что чувствовал. Его губы двигались уверенно, осторожно, но с нарастающей страстью. Я чувствовала, как его рука скользнула по моей спине, притягивая меня ближе. Сердце стучало так быстро, что казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди.
Я сама не заметила, как пересела к нему на колени, обвив его шею руками. Пальцы запутались в его мягких, чуть взъерошенных волосах, и я нежно потянула их, ощущая, как его дыхание стало прерывистым. Его губы стали требовательнее, жаднее, и в следующий миг он углубил поцелуй, добавив язык. От этого у меня по коже побежали мурашки, а внутри всё сжалось от волнения и радости.
Я не могла думать ни о чём — только о нём. Только о том, как сильно я его люблю.
И вдруг дверь в комнату приоткрылась.
— Эмили, я… — голос мамы оборвался, когда она увидела нас.
Я резко отстранилась от Питера, сползая с его колен, и повернулась к ней, пылая от смущения. Питер тоже замер, прикрыв лицо рукой, будто надеясь, что так его не заметят.
— Ой… простите, — мама отвела глаза, явно стараясь скрыть улыбку, — я… просто чай принесла.
Она поставила поднос на тумбочку, и, не поднимая взгляда, поспешно вышла, оставив нас в оглушительной тишине.
Я закрыла лицо руками и прыгнула на кровать, чувствуя, как меня заливает краска.
— Ну… — осторожно начал Питер, пытаясь сдержать смешок. — По крайней мере, у нас есть чай.
— О боже, — простонала я, пряча лицо в подушку. — Это худший день в моей жизни.
— Я бы так не сказал, — он лёг рядом и потянул меня к себе, — для меня он даже очень неплохой.
И мы оба рассмеялись.