12.
Я не сразу поняла, где я. Всё было расплывчатым и неясным, как в тумане. Голова тяжело пульсировала, будто кто-то стучал в виски изнутри. Плечо горело тупой, ноет болью, и я чувствовала тугую повязку на коже.
Медленно моргнув, я огляделась. Комната была знакомая — приглушённый свет настольной лампы, стопки книг и тетрадей на полках, разбросанные вещи. Это была комната Питера.
Он сидел за столом спиной ко мне, склонившись над каким-то устройством. Его пальцы быстро двигались, и я слышала, как он что-то напевает себе под нос, не замечая, что я пришла в себя.
— Питер… — мой голос был хриплым и слабым, но он тут же обернулся.
— Эмили! — Он вскочил со стула, его глаза расширились от облегчения и тревоги. — Как ты? Ты… ты очнулась… Как ты себя чувствуешь?
— Голова… — я поморщилась, с трудом садясь. — И плечо… болит. Что… что случилось?
Он подошёл ближе, присел на край кровати, глядя на меня так внимательно, что мне стало не по себе.
— Ты… напоролась на стекло, — сказал он после короткой паузы, стараясь говорить спокойно. — Я хотел тебя предупредить что ящер направляется в Оскорб, но не успел... А когда пришёл, то увидел тебя... У тебя сильный порез на плече. Но уже всё в порядке, я тебя перевязал.
— Стекло? — переспросила я, пытаясь вспомнить, но в голове была пустота. — Я… не помню…
— Это нормально, — мягко сказал он. — Ты была без сознания какое-то время. Я… я очень испугался.
Его слова должны были успокоить, но мне было страшно. Что-то было не так. Воспоминания путались — сирены, лаборатория, шум… и этот ужасный силуэт, огромный, страшный…
— Питер… — мой голос дрогнул. — Я больше не хочу в этом участвовать.
Он замер, его лицо помрачнело.
— Эмили…
— Нет! — я перебила его, чувствуя, как в груди поднимается паника. — Я… я боюсь. Ты слышишь? Боюсь! Я не герой, не борец за справедливость! Я… мне всего пятнадцать, Питер! Я просто хочу жить нормальной жизнью!
— Я понимаю… — начал он, но я уже не могла остановиться.
— Нет, не понимаешь! — слёзы подступили к глазам. — Я не хочу прятаться, не хочу убегать от монстров, не хочу просыпаться и думать, что могу не дожить до вечера!
— Я никогда бы не позволил, чтобы с тобой что-то случилось, — сказал он, но его голос был тихим и виноватым.
— Уже случилось! — сорвалась я. — Я могла умереть, Питер! Я могла умереть!
Он опустил голову, и эта тишина была хуже любых слов.
— Прости… — едва слышно произнёс он.
Я вытерла слёзы, чувствуя, как меня трясёт.
— Мне нужно домой.
— Эмили… подожди…
— Нет. — Я уже встала, чувствуя, как боль пронзает плечо, но это не имело значения. — Я ухожу.
Я вышла из комнаты, захлопнув за собой дверь. Слёзы текли по щекам, и сердце сжималось от страха и обиды. Мне было больно — не только физически, но и из-за того, что всё это оказалось слишком тяжёлым грузом.
Я просто хотела жить. И я не знала, смогу ли рядом с ним.
Я не пошла домой.
Ноги сами несли меня куда-то вперёд, а в голове была каша — из страха, усталости и обиды. В груди всё ещё сжималось, а плечо болело, но я почти не замечала этого.
Мне было холодно, хотя на улице стояла тёплая, почти летняя погода. Я куталась в куртку, но озноб не уходил — он был не снаружи, а где-то глубоко внутри.
Я опустилась на скамейку в парке, спрятав лицо в ладонях. В ушах ещё звучал мой собственный голос:
— Я боюсь… Мне всего пятнадцать… Я просто хочу жить…
Зачем я это сказала?
Я знала, что это правда — я действительно боялась. Я не была готова к этой жизни, к монстрам, к смертельной опасности, к постоянному чувству, что всё может закончиться в любую секунду. Я не была Питером — он всегда был сильным, решительным, смелым. А я…
Я просто хотела быть рядом с ним. Любить его. Быть частью его жизни. Но теперь я не знала, как это сделать, не боясь, что однажды он просто не вернётся.
Я люблю его. Очень.
И именно поэтому мне было так страшно.
Я закрыла глаза, пытаясь успокоиться, но мысли не давали мне покоя. Я была дура — зачем я наговорила ему всего этого? Зачем сказала, что не хочу участвовать в этом, когда знала, что это часть его жизни? Как я могла требовать от него выбора, когда этот выбор был его судьбой?
Но ведь я просто испугалась…
Ветер коснулся моих волос, и я вздохнула. Мне хотелось, чтобы Питер был рядом. Хотелось, чтобы он обнял меня и сказал, что всё будет хорошо. Но я знала, что сейчас он, скорее всего, тоже чувствует себя разбитым. И это была моя вина.
— Прости меня… — прошептала я в пустоту, зная, что он не услышит.
Когда я пришла домой, настроение было как-то тяжело опустошённым. С каждым шагом я ощущала, как будто мой внутренний мир разрушался. Я не могла выбросить из головы Питера и нашу ссору. Все эти чувства, эти вопросы… Я просто не могла взять себя в руки. В дверях меня встретила мама, которая сразу заметила, что что-то не так.
— Эми, тут тебя… — она начала, но замолчала, как только увидела моё красное лицо. Я снова расплакалась, и слёзы катились по щекам.
Да, по дороге домой я не могла сдержать своего горя. Я хотела быть с Питером, я хотела всё вернуть, но не знала, как. Вместо этого я оказалась тут, дома, где мне не было легче, а слёзы всё продолжали литься. Я не могла понять, что делать с собой, как разобраться в своих чувствах.
— Эй, что случилось? — мама подошла ко мне, её голос был полон заботы и беспокойства.
Я не могла ответить словами, просто расплакалась в её объятиях. Мама не спрашивала ничего, просто держала меня крепко, как всегда. Она чувствовала, что я нуждаюсь в её поддержке.
— Давай на кухню, — предложила она, нежно ведя меня туда. Я села на диван, пытаясь успокоиться. Мама присела рядом, её взгляд был спокойным, но полным внимательности.
— Что случилось, Эмили? — спросила она, её голос был мягким, но настойчивым.
Я долго молчала, сдерживая слёзы. Наконец, я решила рассказать, что произошло, хоть и не могла быть полностью откровенной.
— Мне нравится Питер, мама… — я вздохнула, чувствуя, как каждое слово даётся мне тяжело. — Но из-за одной причины я нагрубила ему, и теперь он не общается со мной.
Мама внимательно слушала, её лицо выражало беспокойство, но она не перебивала.
— Что за причина? Почему ты ему нагрубила? — спросила она, продолжая смотреть на меня, словно ожидая объяснений.
Я вздохнула, не зная, что сказать. Я не могла рассказать ей, что Питер был Человеком-пауком. Это была слишком большая тайна, слишком опасная. Поэтому я просто ответила:
— Я не могу сказать… — голос мой дрожал.
Мама кивнула, понимая, что есть вещи, которые невозможно объяснить.
— Я понимаю, — сказала она тихо, но её глаза стали мягче. — Но знаешь, что мне сказал Питер? Он сказал, что зовёт тебя поговорить сегодня в семь вечера на том месте, где вы катались вместе.
Слова мамы заставили моё сердце встревожиться, но в то же время я почувствовала странную волну облегчения. Он не оставил меня, он всё ещё хотел поговорить.
— Питер сказал это? — прошептала я, чувствуя, как внутри меня появляется желание побежать к нему.
Мама взяла мою руку, прижимая её к себе, и спокойно сказала:
— Если ты его любишь, то пойди. Разговор нужен вам обоим, чтобы разобраться в том, что произошло. Иногда важно сделать шаг навстречу, чтобы не упустить что-то важное.
Я почувствовала, как мои чувства перемешиваются: тревога, надежда, любовь. Но одно было точно: я не могла больше сидеть здесь, в ожидании. Я должна была пойти, поговорить с ним и понять, что делать дальше.
Время подходило к семи, и я больше не могла сидеть на месте. Сердце билось так сильно, что казалось, его стук слышно по всему дому. Я взяла свой скейт и, попрощавшись с мамой, вышла на улицу. Вечерний воздух был тёплым, но мне было холодно. Или, может, это просто было внутри меня — это тревога, страх и надежда, перемешанные воедино.
Я набрала скорость, катясь по знакомым улицам. Ветер бил в лицо, но он не мог унести моих мыслей о Питере. Я хотела ему сказать, что сожалею. Что хочу быть рядом, несмотря ни на что.
Когда я подъехала к заброшенной стройке, я увидела его. Питер стоял у самого края, в тени, слегка опустив голову. Сердце сжалось — он выглядел таким потерянным. Я притормозила, спрыгнула со скейта и медленно подошла к нему.
— Привет, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.
Он обернулся, и в его взгляде была какая-то странная смесь боли и решимости.
— Привет, — ответил он, но его голос был тихий, почти безжизненный.
Несколько секунд мы молчали, но это молчание было таким громким, что оно резало по сердцу. Я хотела сказать, что сожалею, но он заговорил первым.
— Эми… Я подумал… и принял решение, — его голос был хриплым, как будто ему тяжело было говорить. — Нам не нужно больше общаться.
Эти слова были как удар. Я замерла, не веря тому, что только что услышала.
— Что? — едва выдохнула я. — Питер, нет… почему?
Он отвёл взгляд, и в его позе была эта привычная напряжённость — та, что всегда появлялась, когда он пытался держать свои чувства под контролем.
— Потому что из-за меня у тебя проблемы. Всегда, — сказал он, и его голос дрогнул. — Если ты будешь рядом со мной, ты будешь в опасности. Ты уже была. Я не могу позволить этому продолжаться.
— Но… — я сделала шаг ближе, — Питер, я знаю, на что иду. Я знала это с самого начала. Я сама выбрала это. Я хочу быть рядом…
— Ты не понимаешь! — вдруг резко сказал он, и его голос стал громче. — Ты чуть не погибла из-за меня, Эми! Я… Я не могу этого допустить снова.
Я чувствовала, как слёзы подступают к глазам. Его слова были пропитаны болью, но я не могла отпустить. Я не хотела.
— Да, ты человек-паук, и мне нравится это. Но Питер мне нравится больше. Я хочу быть с тобой.
Он поднял на меня глаза, и я увидела, как одна-единственная слеза скатилась по его щеке. Это было, наверное, самое болезненное, что я когда-либо видела. Питер, который всегда был сильным, сейчас был таким… уязвимым.
— Прости, — тихо сказал он, развернувшись.
Я смотрела на его спину, и что-то внутри меня ломалось. Я сделала последний шаг вперёд, зная, что, возможно, это последний раз, когда я могу сказать ему то, что чувствую.
— Я всё равно люблю тебя, — прошептала я, голос дрожал, и слёзы катились по моему лицу. — И прости за всё.
Он не ответил. И это, наверное, было самым больным.
Я развернулась, схватила скейт и пошла прочь, даже не глядя назад. Слёзы текли по моим щекам, и сердце разрывалось на части. Я уходила, но каждая часть меня хотела остаться.