6.
Я быстро спустилась по лестнице, на ходу застёгивая чёрную джинсовую куртку. На мне были короткие джинсовые шорты и белая футболка — простая, но удобная одежда для прогулки. Мама сидела на кухне, допивая чай и листая журнал.
— Мам, я пойду прогуляюсь, — сказала я, закидывая через плечо сумку.
Она оторвала взгляд от страниц и посмотрела на меня:
— Куда?
— К Питеру.
Мама кивнула, мягко улыбнувшись:
— Хорошо, только не задерживайся. И… будь осторожна, ладно?
Я пообещала вернуться вовремя и вышла на улицу. Путь до дома Питера был недолгим — мы жили недалеко друг от друга. Лёгкий ветер трепал мои волосы, а солнце уже начинало медленно опускаться к горизонту.
Когда я подошла к их дому и постучала в дверь, её открыл сам Питер. Он выглядел усталым, но на его лице появилась тёплая улыбка, когда он меня увидел.
— Привет, — сказал он, немного смущённо.
— Привет, — я улыбнулась в ответ.
В этот момент в коридоре появилась тётя Мэй.
— О, Эмили! Как я рада тебя видеть!
— Здравствуйте! Мне очень жаль, — сказала я тихо, — дядя Бен был прекрасным человеком.
Лицо тёти Мэй смягчилось, и она благодарно кивнула:
— Спасибо, милая. Питер, проведи её в свою комнату.
Мы поднялись по лестнице, и когда я вошла в комнату Питера, я остановилась, поражённая. Стены были завешаны бумагами — вырезки из газет, какие-то заметки, странные схемы. Всё это выглядело, как расследование. Я подошла ближе, рассматривая всё это, и вдруг заметила… свою фотографию. Ту самую, в библиотеке.
Рядом с ней был рисунок костюма — красного, с чёрными линиями.
— Питер… — я повернулась к нему, показывая на стену. — Что это всё значит? Почему здесь моя фотография?
Он замялся, опустив глаза:
— Я… я позвал тебя, потому что… не могу больше это в себе держать.
Он встал, нервно проведя рукой по волосам. Было видно, как ему тяжело подобрать слова.
— Ты меня пугаешь… — прошептала я.
Он выдохнул, закрыл глаза, но потом вдруг замолчал.
— Ладно, — я повернулась к двери. — Наверное, мне лучше пойти…
Но не успела я сделать и шага, как что-то мягко, но быстро обхватило моё запястье и притянуло меня назад. Я ахнула, оборачиваясь — это была… паутина?!
Прежде чем я успела осознать, что происходит, я оказалась в объятиях Питера. Я положила руки ему на грудь, собираясь что-то сказать, но в следующую секунду он поцеловал меня.
Это был мой первый поцелуй. Сердце стучало так сильно, что я была уверена — Питер это чувствует. Его губы были тёплыми и мягкими, а рука осторожно скользнула к моей щеке, поглаживая её. Я неловко приподнялась на носочках, чтобы дотянуться до него, не зная, что делать, но в то же время не желая, чтобы это закончилось.
Когда я, наконец, отстранилась, моё дыхание было сбившимся. Питер посмотрел на меня, немного смущённый, но счастливый:
— Это был твой первый поцелуй?
Я кивнула, чувствуя, как лицо заливает жар.
— Прости… я… я не умею целоваться…
Он улыбнулся, чуть наклонив голову:
— У тебя прекрасно получилось.
Я посмотрела на него, и вдруг все кусочки начали складываться. Паутина… этот костюм… странные исчезновения…
— Пит… Ты Человек-паук?
Он медленно кивнул.
— Как я раньше не догадалась… — прошептала я, всё ещё переваривая эту мысль. — Но…ты должен беречь себя. Пожалуйста.
— Я стараюсь, — тихо сказал он, глядя на меня.
Мы стояли в его комнате, и у меня в голове был полный хаос. Всё, что я узнала, всё, что произошло… это было слишком. Я смотрела на Питера, и моё сердце стучало так быстро, как будто я пробежала марафон. Первый поцелуй, его признание… то, что он — Человек-паук. Я не знала, как это всё уложить в голове.
— Эм… — Питер почесал затылок, пытаясь разрядить неловкость. — Хочешь… пойдём на крышу? Я знаю одно место, там вечером очень красиво.
— На крышу? — я прищурилась. — Ты имеешь в виду… обычным путём или… своим?
Он усмехнулся:
— Пока — обычным.
— Ладно, — я улыбнулась. — Пойдём.
Мы вышли из дома и быстро пошли по улицам. Нью-Йорк шумел и жил своей жизнью, но рядом с Питером я чувствовала себя как-то… иначе. За две минуты мы дошли до какого-то старого, но уютного дома. Питер уверенно нашёл пожарную лестницу, и мы начали подниматься. С каждым шагом ветер становился чуть сильнее, а сердце — чуть быстрее.
Когда мы поднялись на крышу, я замерла.
Весь Нью-Йорк раскинулся перед нами, подсвеченный огнями вечерних улиц и небоскрёбов. Машины мерцали фарами, как маленькие звёзды, и город казался живым. На горизонте тлел закат, окрашивая небо в мягкие розовые и оранжевые оттенки.
— Вау… — только и смогла я выдохнуть.
— Я знал, что тебе понравится, — сказал Питер, вставая рядом.
Мы какое-то время молчали, просто наслаждаясь видом. Я чувствовала, как рядом с ним мне становится спокойно, но внутри всё равно что-то дрожало от волнения.
— Питер… — я наконец решилась заговорить. — А каково это? Быть Человеком-пауком?
Он задумался, глядя на горизонт:
— Сложно. Ответственно. Иногда страшно… Иногда — круто. Но чаще всего — это тяжело. Особенно когда знаешь, что от тебя зависят жизни.
Я повернулась к нему:
— И тебе не страшно?
Он усмехнулся, но в его взгляде было что-то тёмное:
— Бывает. Но если я не сделаю это, кто тогда сделает?
Я почувствовала, как сердце сжалось от этой мысли. Питер — мой друг, а теперь, наверное, и… больше, чем друг — каждый день рискует жизнью.
— Ты должен беречь себя, — тихо сказала я.
— Постараюсь, — он улыбнулся. — Особенно теперь, когда у меня есть ещё одна причина быть осторожнее.
Я вопросительно посмотрела на него:
— Какая?
Он замолчал, а потом повернулся ко мне, встретившись взглядом:
— Ты.
Моё лицо вспыхнуло. Я почувствовала, как сердце ухнуло куда-то вниз. Конечно, я знала это… наверное, знала… но услышать это вслух было совсем другим.
Я улыбнулась и, не думая, наклонилась ближе, целуя его в щёку.
— Мне кажется… я тоже, — прошептала я.
Питер замер, а потом медленно повернулся ко мне, его глаза блестели.
— Эмили… — начал он, но я мягко взяла его за руку.
— Не говори ничего, — прошептала я. — Давай просто… побудем здесь.
И мы стояли, глядя на Нью-Йорк, а в груди у меня разгоралось новое, тёплое чувство — что-то, что я ещё не до конца понимала, но уже не хотела отпускать.
Питер обнял меня одной рукой, и я почувствовала, как его тепло и спокойствие передаются мне. Ветер на крыше был прохладным, но рядом с ним мне было уютно. Он достал свой фотоаппарат и, чуть улыбаясь, прижал меня ближе.
— Давай сделаем пару кадров, — сказал он.
— Думаешь, это хорошая идея? — я засмеялась, но всё же посмотрела в объектив.
— Лучшее, что было за весь день, — ответил он, щёлкая затвором.
Мы сделали несколько снимков — я смеялась, он пытался изобразить серьёзное лицо, потом мы оба строили смешные рожицы. В какой-то момент я даже украдкой поцеловала его в щёку, и он всё это успел запечатлеть.
— У тебя талант, — сказала я, когда он показал мне фотографии.
— Ты меня вдохновляешь, — Питер улыбнулся.
Я почувствовала, как сердце снова сжалось от этой улыбки, но тут…
Громкий, странный звук пронёсся по городу. Он был то ли механический, то ли животный — какой-то низкий рёв, смешанный со скрежетом. Мы оба замерли.
— Что это было?.. — спросила я, обернувшись в сторону звука.
И тут, на горизонте, раздался взрыв. Оранжево-красный столб огня взвился в воздух, осветив вечернее небо. Люди внизу начали кричать, машины резко затормозили, и город наполнился хаосом.
И прежде чем я успела что-то сказать, он уже сделал несколько шагов назад, развернулся и, ловко стреляя паутиной, спрыгнул с крыши. Я подбежала к краю, сердце бешено колотилось.
— Питер! — крикнула я вдогонку. — Будь аккуратен!
Он не ответил, уже исчезая среди зданий, но я знала — он услышал.
Я осталась стоять на крыше, чувствуя, как всё внутри меня сжимается от страха. Я смотрела на горизонт, на вспышки и дым, и думала только об одном: вернётся ли он целым?
В какой-то момент я поняла, что не могу просто стоять здесь. Я быстро спустилась по пожарной лестнице и пошла домой. Дорога показалась бесконечной — я всё время смотрела на небо, прислушивалась к любому звуку, и сердце колотилось с каждым новым взрывом или сиреной.
Когда я наконец добралась до дома, было уже темно. Я закрыла за собой дверь, прислонилась к ней и медленно выдохнула, пытаясь успокоиться. Но тревога не отпускала.
Я знала, что теперь моя жизнь уже никогда не будет прежней. И что Питер — в опасности.
Я тихо заглянула в комнату мамы. Она уже спала, её дыхание было ровным и спокойным. Я на секунду замерла в дверях, слушая этот умиротворяющий звук, и почувствовала лёгкую зависть — ей было спокойно. Она не знала, что где-то там, среди огней Нью-Йорка, мой… мой Питер рискует жизнью.
Питер.
Я осторожно прикрыла дверь и поднялась к себе в комнату. Там было темно и тихо, только приглушённый свет ночника создавал уютный полумрак. Я закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и медленно выдохнула, пытаясь хоть немного унять тревогу. Но сердце продолжало колотиться.
Я подошла к кровати, переоделась в чёрные удобные штаны и розовый топ. Ткань была мягкой и тёплой, но мне всё равно было зябко. Я чувствовала этот холод внутри — холод ожидания и страха.
Устроившись в своём большом мягком кресле, я взяла в руки книгу, но слова перед глазами расплывались. Я перечитывала один и тот же абзац, но не могла сосредоточиться на смысле. В голове крутился только один вопрос: где Питер?
Часы шли медленно. Я звонила ему — раз, другой, третий… Гудки, но никаких ответов. Каждый раз, когда его голос на автоответчике говорил: «Привет, это Питер…», у меня сжималось сердце.
Я старалась успокоиться, убеждала себя, что он просто спасает город. Что он в порядке. Что… он обязательно позвонит.
Время тянулось мучительно долго. Я посмотрела на часы — уже полночь.
— Питер… — прошептала я в пустоту, обняв свои колени.
Я знала, что не лягу спать, пока не услышу хоть что-то от него. Хоть сообщение, хоть один звонок.
Я закрыла глаза и прислушалась к тишине дома, надеясь, что телефон зазвонит. Надеясь, что он в порядке.