7.
На улице была глубокая ночь. Тьма окутала город, и только редкие огни за окном напоминали, что жизнь там всё ещё кипит. В моей комнате было тихо и уютно — единственный источник света исходил от настольной лампы, мягко освещавшей стол и разбросанные по нему карандаши и бумагу. Я пыталась рисовать, но руки не слушались, мысли постоянно ускользали к Питеру. Где он? Почему не звонит? Всё ли с ним в порядке?
И тут… я услышала стук в окно.
Резкий, лёгкий, но настойчивый. Сердце замерло на секунду, и я резко обернулась. Моё дыхание перехватило, когда я увидела его.
Питер.
Он стоял за стеклом, освещённый мягким светом фонаря. Его лицо было уставшим и покрытым ссадинами, а маску он уже снял — она была в руке. На левой скуле виднелся длинный порез, под глазом — синяк. Красный костюм в области груди был разорван, и сквозь рваные края ткани я заметила тёмные царапины и засохшую кровь.
— Твою мать… — только и смогла прошептать я, бросаясь к окну.
Я дрожащими руками отодвинула створку, помогла Питеру перелезть через подоконник. Он приземлился на пол мягко, но едва держался на ногах. Я тут же поддержала его, чувствуя, как он напрягается от боли, и осторожно усадила его в кресло.
— Сиди, я сейчас! — выпалила я, поспешно выбегая из комнаты.
Сердце бешено стучало, руки дрожали, когда я рылась в аптечке в ванной. Перекись, вата, бинты… Чёрт, где это всё?! Нашёлся флакон с антисептиком, ватные диски и маленькие ножницы. Я схватила всё это и рванула обратно в комнату.
Питер сидел, прикрыв глаза, его дыхание было тяжёлым.
— Пит… — я осторожно опустилась перед ним на колени, положив аптечку на пол. — Боже, что случилось? Кто это сделал? Почему ты в таком состоянии?..
Он открыл глаза и устало на меня посмотрел.
— Всё нормально… — выдохнул он, но голос был слабым. — Просто… немножко не повезло. Но я разобрался.
— Немножко?! — я нервно посмотрела на его порванный костюм. — Питер, на тебе живого места нет!
Он устало улыбнулся, но эта улыбка была больше для того, чтобы успокоить меня, чем из-за хорошего настроения.
— Это не так страшно, как выглядит.
— Не так страшно?! — я уже почти повысила голос, но тут он начал двигаться к костюму.
Я замерла.
Питер стянул верхнюю часть костюма до пояса, и я забыла, как дышать. Его грудь и пресс были покрыты порезами и синяками. Где-то царапины были глубокими, с засохшей кровью. На левом боку виднелся большой кровоподтёк, а на плече — длинный порез.
— О боже… — прошептала я, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. — Пит, это ужасно…
— Эй, со мной всё будет в порядке, — он попытался улыбнуться, но я видела, как ему больно.
Я быстро взяла вату, смочила её перекисью и, пытаясь не дрожать, осторожно прикоснулась к одной из царапин на его груди.
— Это щиплет… — тихо сказал он, морщась.
— Потерпи, — мой голос был хриплым. — Тебе нужно это обработать.
Я старалась быть аккуратной, но каждый раз, когда он вздрагивал от боли, моё сердце словно сжималось. Его тёплая кожа под моими пальцами была напряжённой, и я чувствовала каждую мышцу, каждое движение.
— Почему ты вообще туда пошёл? — спросила я тихо, не поднимая на него взгляда. — Ты мог… мог погибнуть.
— Я не мог не пойти, — его голос был мягким, но решительным. — Людям нужна помощь. Если я могу что-то сделать… я должен.
— Ты тоже человек, — прошептала я, осторожно прикладывая бинт к одному из порезов. — Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
Он молчал. Я подняла голову, встретившись с его взглядом. В его глазах было столько нежности и усталости, что мне захотелось просто обнять его и больше никогда не отпускать.
— Я буду осторожнее, — сказал он тихо. — Обещаю.
Я кивнула, стараясь поверить этим словам, и продолжила обрабатывать его раны, ощущая, как сильно мне на самом деле страшно за него.
Я дала Питеру чистое полотенце и одежду — старую папину футболку и спортивные штаны, — положив всё это на кровать.
— Ванная в конце коридора, — сказала я, стараясь звучать спокойно. — И… если тебе что-то нужно, просто позови.
Питер посмотрел на меня с благодарностью и кивнул.
— Спасибо, — сказал он тихо и, взяв вещи, вышел из комнаты.
Как только дверь за ним закрылась, я повернулась к окну, обхватив себя руками. Я смотрела на город, но почти ничего не видела. Мои мысли были слишком громкими.
Бедный Питер.
Каждый раз, когда он выходит на улицу в этом костюме, он рискует жизнью. Каждый раз — как сегодня. Я не могла выкинуть из головы вид его ран, его усталого лица, того, как он морщился от боли, когда я обрабатывала царапины. Он сказал, что будет осторожнее… но сможет ли?
Он помогает людям, но кто поможет ему?
Сердце сжалось от тревоги. Я не могла не думать о том, что однажды он может не вернуться. Что он уйдёт на очередное задание и…
Нет. Я быстро тряхнула головой, стараясь отогнать эти мысли.
Но они не уходили.
Я даже не заметила, как одна слеза скатилась по щеке. Я быстро вытерла её, но за ней последовала другая. Я ненавидела это чувство беспомощности. Хотела быть рядом, хотела помочь, но… что я могла сделать?
С этими мыслями я вышла на балкон, прикрыв за собой дверь. Ветер был прохладным, лёгкие капли дождя ещё оставались на перилах. Я прислонилась к ним, опустив лицо в ладони, и попыталась успокоиться.
Мне было страшно.
Страшно за него. Ведь я люблю его.
Я услышала, как в комнате тихо открылась дверь, и резко развернулась, вытирая слёзы рукой. В проёме стоял Питер.
На нём была папина свободная футболка, чуть великоватая, и спортивные штаны. Волосы всё ещё были влажными, и он вытирал их полотенцем, которое потом положил на спинку стула.
Я быстро отвела взгляд, повернувшись обратно к ночному городу, чтобы он не увидел моё лицо.
Но я уже слышала, как он идёт ко мне. Через пару секунд он вышел на балкон и стал рядом, тёплый и тихий. Несколько мгновений он ничего не говорил, просто смотрел вдаль. Я чувствовала его присутствие, и от этого сердце билось быстрее.
— Эми… — осторожно начал он. — Всё в порядке?
Я не ответила. Голос не хотел слушаться.
— Ты… плачешь?
Эти слова прозвучали так мягко, но с такой тревогой, что мне стало ещё тяжелее сдерживаться. Я снова вытерла лицо рукой, но знала — он всё уже заметил.
— Эй… — Питер сделал шаг ближе, его голос был полон беспокойства. — Что случилось? Всё же хорошо.
— Нет, — прошептала я, голос дрожал. — Не хорошо.
Он замер.
— Я… я боюсь за тебя, Питер. — Я повернулась к нему, и слёзы снова навернулись на глаза. — Ты приходишь ко мне в таком состоянии… весь в царапинах, побитый… а если однажды ты… ты просто не вернёшься?
Он смотрел на меня, и в его глазах отражалась эта боль — но не из-за ран. Из-за того, что я так переживала.
— Мне страшно, Пит. Я не хочу тебя потерять.
На секунду он будто не знал, что сказать. А потом, не говоря ни слова, он обнял меня. Просто крепко и бережно, как будто боялся, что я разобьюсь.
— Я здесь, — прошептал он.
Я прижалась к нему, слушая, как ровно стучит его сердце.
— Я буду осторожнее, — сказал он мягко, проводя рукой по моим волосам. — Я обещаю.
— Ты не можешь обещать, — прошептала я.
— Могу, — сказал он упрямо, и я почувствовала, как он чуть-чуть улыбается. — Потому что у меня есть ты.
Я подняла голову, чтобы посмотреть на него, и он наклонился, легко поцеловав меня в лоб.
— Всё будет хорошо, — сказал он тихо.
Я хотела ему верить. И когда он снова обнял меня, мне показалось, что, может быть, всё действительно будет хорошо.
— Давай зайдём внутрь, ты замёрзнешь, — тихо сказала я, отстраняясь, хотя мне совсем не хотелось разрывать это объятие.
Питер посмотрел на меня, его глаза всё ещё были мягкими и немного усталыми, но он кивнул. Мы вернулись в комнату, и я закрыла за нами балконную дверь, ощущая, как в тепле дома стало как-то уютнее.
— А и ещё… — Я взглянула на него, не совсем зная, как это сказать. — Ты можешь… остаться на ночь. Если хочешь.
— Что? — Он поднял брови, а уголки губ чуть дрогнули в улыбке. — Ты уверена?
— Только учти, ты будешь спать на полу, — быстро добавила я, пытаясь выглядеть серьёзной, хотя от его взгляда мне стало чуть теплее.
— О, — Питер картинно вздохнул. — Конечно. Как скажешь, мисс.
Я усмехнулась.
— Пойду принесу тебе одеяла.
Когда я вернулась с ворохом подушек и тёплым пледом, первое, что я увидела — Питер сидел на кровати, склонившись над моим фотоальбомом.
— Эй! — Я замерла на пороге. — Ты шпионишь за моей личной жизнью?
Питер резко поднял голову, явно не ожидая, что я так быстро вернусь.
— Нет-нет! Я просто… — Он явно смутился, но улыбка, всё-таки, не исчезла с его лица. — Он просто лежал здесь… и я не удержался.
Я поставила одеяла на стул и подошла ближе, пока он медленно переворачивал страницы. На фотографиях была вся моя жизнь: детство, поездки, школа, праздники.
— Ты такая красивая, — вдруг сказал он тихо, глядя на снимок, где я сидела на берегу моря, с растрёпанными волосами и смеющимся лицом.
Я замерла. Сердце пропустило удар.
— Питер…
Он поднял на меня взгляд, и в нём было столько искренности, что я почувствовала, как жар приливает к щекам.
— Я серьёзно, — сказал он. — Ты… ну, ты знаешь. Просто такая… настоящая.
Я не знала, что сказать. Слова потерялись где-то в груди, а взгляд невольно скользнул по его лицу — таким близким, таким родным.
— Ты тоже ничего, — наконец выдавила я, стараясь перевести всё в шутку, но голос предательски дрожал.
Он усмехнулся.
— Ну, спасибо, — мягко сказал он, и в его глазах плясали тёплые искры.
Мы сидели рядом, ближе, чем когда-либо, и я чувствовала, как с каждой секундой этот момент становится всё более особенным.
Я тихо вздохнула, устраиваясь поудобнее, и положила голову на плечо Питера. Его плечо было тёплым, и это было так спокойно — как будто весь мир за пределами этой комнаты вдруг перестал существовать. Мы молча листали страницы альбома, я показывала ему свои фотографии — детские, с поездок, с праздников — и иногда рассказывала истории, которые за ними стояли.
— А вот это в лагере, — сказала я, указывая на снимок, где я с растрёпанными волосами смеюсь под солнцем.
— Горжусь тобой… — Питер замолчал, будто подбирая слово, и я почувствовала, как его голос стал тише. — …ты очень красивая.
Я почувствовала, как мои щёки начали гореть, но попыталась это скрыть, опуская взгляд на страницу.
Мы продолжили смотреть фотографии, но я вдруг заметила, что Питер перестал листать. Я почувствовала, как он чуть повернулся ко мне. Медленно подняла голову — и наши взгляды встретились.
Он смотрел на меня так, как будто в этот момент не существовало ничего и никого, кроме нас. Моё сердце забилось быстрее, и я не могла отвести глаз. Питер медленно наклонился ближе.
Я почти не дышала, когда почувствовала, как его губы едва коснулись моих. Это было так нежно и осторожно, как будто он боялся спугнуть этот момент. И, не выдержав этого тонкого ожидания, я первая потянулась к нему и поцеловала его.
Его рука мягко скользнула по моей щеке, пальцы запутались в волосах. Я чувствовала, как он чуть дрожит, и это делало поцелуй ещё более тёплым и искренним. Моё сердце стучало так сильно, что, казалось, Питер мог это услышать.